***
- Ненавижу тебя. - ворчит Цзян Чэн, плотнее запахивая куртку и засовывая замерзшие руки в карманы. Алкогольный туман в его голове слегка рассеялся. Как раз достаточно, чтобы почувствовать на себе, что на улице чертовски холодно. Слишком, мать вашу, холодно, чтобы, сидя на корточках, прятаться в каких-то кустах, в жопе мира, в два часа ночи. - Ты не представляешь, как я тебя ненавижу. Просто до дрожи. Какого черта мы вообще тут делаем? -Ш-ш-ш, ш-ш-ш! Тихо! – громким шёпотом отвечает Вэй Усянь, прежде чем раздвинуть перед собой ветки и снова выглянуть наружу. - Они нас услышат! - Да кто - они? Разуй глаза - здесь никого нет! Мы одни пялимся на этот забор последние пятнадцать минут! И нужно признать, что забор впечатляет: высотой два метра, весь из эффектного светлого камня, больше похожий на надёжную стену. Но это всё равно лишь грёбаный забор и не заслуживает столь долгого и пристального внимания. Вэй Усянь небрежно машет рукой, чтобы он заткнулся, и, к великому раздражению Цзян Чэна, нечаянно шлепает его по лицу. Ну что ж, пора разъяснить кое-кому, насколько Цзян Чэн раздражен. В эту секунду его брат вдруг внезапно вскакивает: - Сейчас! Давай! Давай! Давай! И без предупреждения этот ненормальный выпрыгивает из кустов, весь в ошмётках сломанных веток и листьев, на полной скорости несётся к забору, и карабкается на него, как кошка. - Вэй Усянь! - шипит Цзян Чэн. Но увидев то, что оставил ему его брат, ругается громче. - Ты забыл свою дурацкую… Вот блядь! Рассерженный Цзян Чэн хватает футляр с гитарой и, закинув его себе на плечи, бежит за своим нехорошим братом. - Вэй Усянь, вернись, болван! Но, увы, слишком поздно. Вэй Усянь, добравшись до верха ограды, уже оседлал её. - Увидимся на той стороне! – хихикает он и, лихо отсалютовав, с широкой улыбкой исчезает за стеной. В этот момент Цзян Чэн должен просто уйти. Он должен оставить своего бестолкового брата творить его глупые шалости, а сам вернуться в их теплую квартиру, залезть под одеяло и мирно заснуть. Но нельзя провести большую часть своей жизни с Вэй Усянем и не усвоить пару важных жизненных уроков, один из которых: никогда, ни при каких обстоятельствах не оставлять Вэй Усяня наедине с его планами. На все сто процентов, это вернётся и укусит Цзян Чэна за задницу. Так что у него нет выбора. Матерясь себе под нос и слегка пошатываясь, Цзян Чэн последовал примеру своего безрассудного брата. - О, круто! Ты сделал это! – радуется Вэй Усянь, когда Цзян Чэн перелезает через забор и передает ему футляр с гитарой. – Давай за мной, сюда… - Где мы? – шепчет Цзян Чэн, пока они на цыпочках крадутся по ухоженной, девственной лужайке, в попытке добраться до того, что выглядит, как задняя часть красивого особняка. Он холодеет, увидев дом. – Боже! В чью собственность мы только что вломились? Вэй Усянь не обращает на его слова никакого внимания. - Это четвертый балкон от беседки или третий? - бормочет он. – Так… два, три - вот оно! Они останавливаются под большим балконом в романском стиле. Всё, что Цзян Чэн может разглядеть за перилами – элегантные французские двери, ведущие, как он догадывается, в чью-то спальню. И вот тут до него, наконец, доходит! Он оборачивается, смотрит на брата и задыхаясь шипит: - Нет! - Да! – довольный собой Вэй Усянь достаёт из футляра гитару и небрежно перекидывает её ремень через плечо. Затем, к нарастающему ужасу Цзян Чэна, наклоняется к земле и поднимает здоровенный камень. - Нет! – в панике пищит Цзян Чэн, чувствуя, как ужас гигантской волной грозит сбить его с ног. - Да! - улыбается в ответ Вэй Усянь, отводит руку назад и бросает камень, как бейсбольный мяч, в красивые французские двери… О, слава богам! Камень ничего не разбил, лишь стекла в дверях задребезжали, и оглушительное «бамс!» разнеслось на километры вокруг. - Ты, полоумный маньяк! Совсем спятил?! - шепот Цзян Чэна больше не шепот, но нахрена им теперь осторожность? Им нужно сматываться, и побыстрее. Вот если б ещё Вэй Усянь прекратил упираться… - Ой, перестань меня дергать, а-Чэн! Я не уйду! - Не просто уйдешь, а убежишь! Из-за твоих безумных идей нас арестуют за незаконное проникновение! - Да всё будет нормально! Брось паниковать и возьми себя в руки... О, смотри! Включили свет! За те несколько секунд, что Цзян Чэн, вцепившись в брата, пытался вытащить их из этого дерьма, на балконе появилась высокая, стройная, ужасно знакомая фигура, одетая в мягкий белый халат и тапочки. В сонном замешательстве мужчина смотрит на них сверху вниз и на лице всё явственнее проступает раздражение. Цзян Чэн чувствует, как пересохло во рту: он пялится на них! Блядь, он их видел! Бежать слишком поздно! - Лань Чжань! - орёт Вэй Усянь прямо посреди внутренней паники Цзян Чэна. – Лань эр-гэгэ, Жан-Жан! - Вы ко мне обращаетесь? - Лань Ванцзи, похоже, совершенно сбит с толку. Вэй Усянь серьезно кивает: - А-Ин так ужасно скучал по тебе! На этой неделе ты не ответил ни на одно моё сообщение! Прости меня, если я тебя чем-то рассердил! Я знаю, меня иногда заносит и шутки у меня дурацкие, но ты мне очень, очень нравишься! Очень-очень, правда-правда! Я никогда бы не стал шутить с этим! Не злись на меня! Ну пожа-а-алуйста! Договорились? Лань Ванцзи лишился дара речи. Цзян Чэн не удивлен. Это обычная реакция нормальных людей на Вэй Усяня. - Я понимаю, одних только слов недостаточно, и ты все еще расстроен. Потому я хорошенько подумал и придумал, как доказать тебе свою искренность! - Вэй Усянь пристроил гитару на груди. - Я написал тебе песню, в которой выразил все свои чувства! Так… подожди, подожди… у меня здесь где-то было записано… Ага! Вэй Усянь ощупывает свою грудь, хлопает по карманам, наконец вытаскивает из брюк смятую бумажку и протягивает её Цзян Чэну: - Вот, на, подержи! Да не так близко – отодвинь. Да, вот так… слушай, ты можешь включить подсветку на телефоне? Спасибо!.. Лань Чжань! Я надеюсь тебе понравится! Вэй Усянь прочистил горло, немного повозился с гитарой, взял пару пробных аккордов, слегка кивнул себе и начал наигрывать знакомую нежную мелодию. Очень, очень знакомую мелодию. Цзян Чэн нахмурился: да он почти готов поклясться, что где-то уже слышал эту песню. И тут его мысли разбиваются вдребезги, потому что… - Если бы я был твоим парнем, Я никогда бы тебя не отпустил! – заревел Вэй Усянь, как лось во время гона, - Я мог бы отвезти тебя туда, Где раньше никогда ты не был! - Это... это Джастин Бибер? – шокировано восклицает Цзян Чэн. - Вэй Усянь, бесстыжая твоя морда! Это же не ты сочинил! Но Вэй Усянь продолжает горланить в полную силу и с таким бесстыдством, что у Цзян Чэна заболели зубы. - Не знаю, как насчет меня, но уверен, что ты - да! Спою тебе фальцетом через три, два... И, о боже, фальцет. Фальцет! Нельзя сказать, что Вэй Усянь плохой певец. Как раз наоборот – хороший. Но в сочетании со слишком большим количеством пива и непреодолимой потребностью показать себя с лучшей стороны, звуки, что он испускает, больше похожи на яростный кошачий вой. - Я хочу быть тем, кого ты хочешь. Эй, детка, позволь поговорить с тобой! – голосит Вэй Усянь и воодушевленно бьёт по струнам. - Эм… Все в порядке, - пытается вмешаться Лань Ванцзи. Цзян Чэн совершенно уверен, что ему вовсе не почудился намек на отчаяние в голосе. - Вы можете прекратить… - Если бы я был твоим парнем, я никогда бы тебя не отпустил! На это представление невозможно смотреть без боли. Сердитая морщинка на лбу Лань Ванцзи становится все глубже и глубже, что явно не сулит ничего хорошего. Пожалуй, Цзян Чэну пора вмешаться и остановить этот цирк. Но что, если это всё только ухудшит? Тогда, бог знает, сколько времени ему придется иметь дело с унылым, страдающим Вэй Усянем. Но что еще важнее, у Вэй Усяня будет разбито сердце, а это уже совсем, совсем другой разговор. Вэй Усянь - его тупоголовый брат, чьи возмутительные выходки Цзян Чэн терпел последние двадцать с лишним лет. А это значит, что никто не может причинять боль этому идиоту. Никто. И никогда. Только у Цзян Чэна есть это чёртово право! Он заслужил его потом и кровью! Поэтому, во имя горячей братской любви и, что более важно, из здорового чувства самосохранения, в момент, когда Вэй Усянь заканчивает припев, Цзян Чэн выдергивает у него из под носа листок с текстом. - Да твою ж мать... Ради всего святого, Вэй Усянь, ты прекратишь шуметь? Вот, дай мне это! Д-дай сюда! Отдай гитару! За этим следует короткая потасовка, из которой Цзян Чэн выходит победителем с гитарой в руке и эго размером с лужайку, на которой они стоят. - Лань Ванцзи, - объявляет Цзян Чэн фигуре, которая, по какой-то счастливой случайности, всё ещё здесь. - Мой брат не шутит. Вот что он хочет вам сказать. Слушайте как можно внимательнее! Пошептавшись напоследок с Вэй Усянем: - Какие, говоришь, там потом аккорды? - Так… ля минор, потом ре минор, потом соль и до, Цзян Чэн! Какого хрена ты вытворяешь? - Спасаю твою тупую задницу, болван! Цзян Чэн перекладывает гитару поудобнее, делает глубокий вдох... И поёт: - Если бы я был твоим парнем, Я никогда бы тебя не отпустил! Держал бы тебя за руку, детка, Чтобы никогда ты больше не был один. Он поёт припев со всей нежностью, на какую способен, подавляя смущение от необходимости произносить такие трепетные слова. Вместо этого Цзян Чэн сосредотачивается на замедлении темпа с жизнерадостного до чего-то более плавного и романтичного. Он легко перебирает струны, отчего из под пальцев струятся прозрачные спокойные звуки. Цзян Чэн добавляет в голос немного хрипотцы и побольше тоски, когда мягко и чувственно берёт высокую ноту: - Я могу быть джентльменом или кем захочешь. Если бы я был твоим парнем, Я никогда бы тебя не отпустил. Я никогда бы тебя не отпустил. Он делает пару шагов к балкону и встречается взглядом с опешившим Лань Ванцзи. - Дай мне хоть маленький шанс, Ведь ты - всё, что мне нужно, детка. - Цзян Чэн дразняще улыбается уголком губ и игриво вскидывает бровь. - Проведи хоть неделю со мной я буду называть тебя моим парнем, детка. Если бы я был твоим мужчиной, Я никогда бы тебя не покинул! После чего смягчив взгляд, почти мурлычет: - Я просто хочу любить тебя и заботиться. «Всё только для тебя, Вэй Усянь!», - думает он, играя громче простой, но мелодичный проигрыш. Тем временем, с лица Лань Ванцзи исчезло болезненное разочарование. Вместо этого, он, разинув рот, как завороженный уставился на них широко распахнутыми, сияющими глазами. Вцепившись руками в перила, Лань Ванцзи склонился с балкона, словно пытаясь как можно ближе подобраться к Цзян Чэну. И это отлично! Судя по всему, парень внимательно слушает всё, что хочет сказать ему Вэй Усянь. Ура! Миссия, блядь, выполнена! Цзян Чэн более чем доволен. Он играет припев в последний раз и поет, не сводя глаз с человека на балконе, вкладывая всю теплоту и нежность, изо всех сил стараясь придать голосу как можно больше искренности. Он надеется, что тот понимает, насколько Вэй Усянь серьезен в своих чувствах. - Если бы я был твоим парнем, я никогда бы тебя не отпустил! Я никогда не отпущу тебя! Цзян Чэн ставит жирную точку напоследок ударяя по струнам и позволяя заключительному аккорду мягко раствориться в ночном небе. Наступает оглушительная тишина. Даже Вэй Усяню к этому нечего добавить, но его горящие от счастья глаза довольно красноречивы. Похоже, он совсем не расстроен тем, что Цзян Чэн вырвал у него это соло. Цзян Чэн снял гитару и откашлялся. – Вот, как-то так. - говорит он всё ещё ошеломлённому Лань Ванцзи. Уже не так уверенно, как раньше, потому что неловкость этой странной и нелепой ситуации неумолимо просачивается в его нетрезвый мозг. – Это то, что хотел сказать вам мой брат. Всё ясно? Лань Ванцзи шумно сглатывает и кивает. - Кристально. - хрипит он. Сдвинув брови и облизнув губы мужчина всё же решается заговорить, - Если позволите, я должен объя… Цзян Чэн никогда не узнает, что пытался объяснить Лань Ванцзи, потому что в этот момент лужайку заливает ослепительный белый свет: - Кто вы такие?! Назовите себя! Я звоню в полицию! - Блядь, блядь, блядь! - Вэй Усянь быстро засовывает гитару в футляр, застегивает молнию и закидывает его на спину. - Это нам! Пора сматываться! - Можешь не уговаривать, мне не нужно повторять дважды! - огрызается Цзян Чэн, рванув через лужайку к забору. Он бросает на Лань Ванцзи последний мимолетный взгляд; тот, всё так же застыв, стоит на балконе, вокруг светло как днём и видно, что щёки его горят ярко-розовым румянцем. - Я люблю тебя, Лань эр-гэгэ! Не сердись на меня больше, ладно? Позже поговорим... - Вэй Усянь, кончай флиртовать, шевели ногами!***
Для Цзян Чэна осталось загадкой, как они с Вэй Усянем добрались той ночью до своей квартиры. Алкоголь и адреналин сделали своё дело, погрузив затуманенное сознание в смесь сладостного ужаса и благословенной комы. Он не помнил, как лег спать и заснул. Вот почему Цзян Чэн не соображал, где руки, а где ноги, когда упал с кровати, проснувшись от крика своей матери. - Цзян Чэн! Ты опоздал! - Что? Что? – он заполошно суетится и щурится на мать с деревянного, безжалостно холодного пола. - Мама? Госпожа Юй всегда сурова, но сегодня она выглядит еще строже, в её идеально сшитом костюме и блузке, с безупречным макияжем и свирепым хмурым взглядом, украшающим лицо. - Я рада, что у тебя достаточно мозгов, чтобы вспомнить, что я твоя мать, потому что, похоже, ты забыл обо всём остальном, - язвительно говорит она. - Сегодня утром у нас встреча с Ланями. Смею заметить, очень важная встреча, посвященная перспективам сотрудничества. И вместо того, чтобы найти своего сына, рвущимся в бой и готовым произвести хорошее впечатление на деловых партнеров, я нахожу его в постели. Он сладко спит, пуская слюни! Цзян Чэн вздрагивает и мысленно ругается. Точно, работа. Важная встреча. Вчерашняя пьянка была глупейшей идеей. - Мама, прости! Я забыл. - от новой мысли его глаза расширяются. - Постой, а Вэй Усянь не идёт с нами? Потому что сейчас Вэй Усянь стопроцентно мертв для этого мира. Она хмурится: - О, поверь мне, ничто так не бодрит с утра, как хорошая взбучка. Его мать разворачивается на каблуках и выходит из комнаты, командуя напоследок: - У тебя тридцать минут. Через тридцать минут жду в машине, и ни секундой позже. Мама, как всегда, верна своим словам. Он не успел вдохнуть, как в уши ворвался оглушительный рёв: - Вэй Усянь! Вставай, ленивый, никчемный мальчишка! Цзян Чэн сам не заметил, как оказался в ванной.***
Несомненно, утренняя суматоха и стала причиной, почему Цзян Чэн не понял, пока они с Вэй Усянем не вошли в зал для переговоров, что им вот-вот придётся встретится с Ланями. Лани. Как Лани, в чью собственность они вломились прошлой ночью. Собственность, откуда их выгнали, пригрозив полицией. Именно эти Лани. Цзян Чэн бросает испуганный взгляд на Вэй Усяня, и тот, в кои-то веки, отвечает ему тем же. - Твою ж мать! Что будем делать? - одними губами, беззвучно спрашивает брата Цзян Чэн. - Прикинься дураком! Всё отрицай! - жестикулирует Вэй Усянь. «Отрицать? Как? - внутренне заплакал Цзян Чэн, - Лань Ванцзи всё видел собственными глазами! Он нас узнает!» Но возможности поделиться своими мыслями с братом у него нет; следующее, что он осознает, как их проводят в зал и предлагают сесть. Брат плюхается в соседнее кресло, Цзян Чэн садится рядом с матерью. Он нервно переводит взгляд на Ланей, сидящих напротив отца, и… фу-у-ух! Это просто Лань Цижэнь, Лань Сичэнь и третий малознакомый Лань из совета директоров. По крайней мере, Цзян Чэн надеется, что это Лань Сичэнь, судя по яркой улыбке, которую тот ему посылает. Совершенно точно, что Лань Ванцзи физически не способен так растянуть губы. Но где же тогда этот чёртов Лань Ванцзи? Цзян Фэнмянь, приехав раньше, уже беседует с Лань Цижэнем, лишь на секунду прервавшись, чтобы мягко улыбнуться своей семье и одобрительно кивнуть. - Отец, - в ответ приветствует его Цзян Чэн и поворачивается к Ланям с приятным, и, как он надеется, невозмутимым выражением лица, скрывающим какофонию чистейшей паники, пульсирующей в венах. - Доброе утро, надеюсь, вы хорошо провели выходные? - По обыкновению тихо и мирно, спасибо. - с безукоризненной вежливостью отвечает Лань Цижэнь. – Несмотря на небольшие неприятности вчера ночью. - Неприятности? - обеспокоенно спрашивает Цзян Фэнмянь, совершенно не замечая, как Цзян Чэн и Вэй Усянь застыли в своих креслах. – Но всё в порядке? Никто не пострадал? - Да, да, ничего особенного. - отмахивается Лань Цижэнь. – Всего лишь пара пьяных хулиганов случайно забрела на нашу лужайку. Эти мелкие нарушители сбежали, как только их обнаружила охрана. - он качает головой и цокает языком. – В наши дни у детей полностью отсутствует дисциплина и уважение, как это ни прискорбно. Им повезло, что наша охрана их не поймала, а иначе… мой мальчик, с тобой все в порядке? Слушая речь Лань Цижэня, Вэй Усянь нервно пил воду и теперь находился в самом разгаре впечатляющего приступа кашля, в то время как Цзян Чэн рассеянно похлопывал его по спине. - Я в порядке, - сипит Вэй Усянь. - Просто слишком быстро глотнул. Простите, что перебил. - Я уверен, что эти молодые люди не планировали ничего недостойного, забравшись на нашу территорию. - с мягкой улыбкой вмешался Лань Сичэнь. - В конце концов, следов взлома нет, имущество в целости и сохранности. Вероятно, они просто хотели немного поразвлечься. Цзян Чэн не уверен, померещилось ему или нет, но он мог бы поклясться, что в голосе Лань Сичэня промелькнули озорные нотки, когда тот повернулся к нему, произнося последнюю фразу. Цзян Чэн закашлялся и отвёл глаза. Чёрт. Чёрт-чёрт-чёрт. Лань Сичэнь знает о вчерашнем? Неужели Лань Ванцзи сдал их брату? Какая тупость, блядь! О чём он только думает? Конечно, Лань Ванцзи всё рассказал бы брату! Все знают, что два нефрита, как близнецы, близки и понимают друг друга с полуслова. А Лань Ванцзи похож на человека, который соблюдает правила, всегда ведет себя достойно и ненавидит выпивку и пьяниц. Вот только с чего тогда он так неравнодушен к Вэй Усяню, навсегда останется для Цзян Чэна загадкой. - Рад слышать, что всё благополучно разрешилось, - доброжелательно отвечает Цзян Фэнмянь. - Если семье Лань когда-нибудь понадобится помощь, мы, Цзян, от всей души будем рады помочь. Лань и Цзян связаны узами дружбы уже в течение пяти поколений, и будет непростительно не прийти на помощь старому другу в трудную минуту. К огромному облегчению Цзян Чэна (и Вэй Усяня, если судить по мягкому выдоху), разговор быстро переходит на рабочие темы и вращается там до конца встречи. Но… Какие, к чёрту, переговоры. Цзян Чэн отвлекся, выискивая намёки в поведении Ланей, указывающие на то, что они знают о нём и Вэй Ине. Цзян Чэн сомневается, что присутствующие в курсе, иначе Лань Цижэнь был бы разгневан и высказался прямо, а не просто намекал на мелкое хулиганство. Другой Лань лишь слегка поморщился, когда тот вспомнил об этом происшествии. Ясно одно - Лань Сичэнь знает! Но, кажется, совсем не оскорблён. Или его это особо не заботит? Во всяком случае, так думает Цзян Чэн. На протяжении всей встречи Лань Сичэнь ведёт себя профессионально, время от времени внося хорошо обдуманные предложения по производственным процессам, управленческому учёту и минимизации затрат без ущерба для качества работ. Он расслаблен, вежлив, речь его легка и доброжелательна. Если и замечает, что Цзян Чэн задерживает на нём свой взгляд, похоже, он совсем не возражает, улыбаясь в ответ приятней и чуть мягче, чем другим. Возможно, только возможно, Цзян Чэн может облегчённо вздохнуть. От переполняющей его надежды, напряженные мышцы немного расслабились, он даже поудобнее устроился в кресле. Наконец, после того, что кажется небольшой бесконечностью, встреча подходит к концу. - Еще раз спасибо за визит. - Цзян Фэнмянь выходит из-за стола, чтобы пожать руку Лань Цижэню. Семья Цзян следует его примеру. - Мы с нетерпением ожидаем совместной работы и уверены, что наше сотрудничество будет плодотворным для всех заинтересованных сторон. - Нам нужно как-нибудь поужинать всем вместе, чтобы отметить это важное событие, - поддерживает его госпожа Юй. Когда она и Цзян Фэнмянь провожают Ланей до дверей конференц-зала, Цзян Чэну и Вэй Усяню ничего не остаётся, как следовать за ними. Лань Цижэнь и неизвестный Лань проводят еще несколько минут, обмениваясь любезностями, прежде чем пожелать доброго дня и уйти. Однако, Лань Сичэнь приостанавливается: - Ах да, пока я не забыл. Он возвращается и, к удивлению Цзян Чэна, подходит именно к нему. - Цзян Ваньинь. И бля-а-адь, если Цзян Чэну не знаком этот блеск в глазах или игривый тон, которым произнесено его имя. Жизнь с Вэй Усянем научила даже во сне распознавать взгляд, предвестник того, что дерьмо вот-вот рванёт. Цзян Чэн откашлялся: - Э-э, да? Судя по ухмылке, Лань Сичэнь явно получал удовольствие от происходящего. - У вас потрясающий голос. Я был совершенно очарован с самой первой и до самой последней ноты. Даже несмотря на… неудачный выбор репертуара. Но и он не смог повлиять на красоту вашего выступления. - его глаза скользнули по губам Цзян Чэна. И, божечки, если Цзян Чэн до этого не покраснел, как помидор, то теперь уж точно запылал ярко-красным. Потребовалось несколько секунд, чтобы слова дошли до адресата, но, когда они дошли, Цзян Чэн обнаружил, что изумленно смотрит на Лань Сичэня. Что. Что? Что?! Лицо этого невозможного Ланя приобрело застенчивое выражение: - Может быть вы… вы хотели бы вернуться? У меня, определённо, есть несколько песен, которыми я не прочь поделиться с вами. Он протягивает Цзян Чэну визитную карточку и радостно сияет, когда тот автоматически берёт её. После чего поворачивается к застывшему на месте с открытым ртом Вэй Усяню. - Вэй Усянь, мой младший брат очень сожалеет, что не может ответить на ваши сообщения. На этой неделе он в командировке, в другой стране. Но Ванцзи надеется вернуться к следующему понедельнику. Так что, если захотите его навестить, окна спальни через шесть окон от моего балкона. Как раз напротив ивы. Кроме того, пожалуйста, позвоните заранее, и мы оставим для вас ворота открытыми. Вежливо кивнув на прощание, Лань Сичэнь, это воплощение изящества и благородства, выходит за дверь, напевая ту ужасную песню, и совершенно не беспокоясь о бомбе, которую только что намеренно взорвал. Дверь захлопывается за ним с тихим щелчком. Совершенно синхронно госпожа Юй и Цзян Фэнмянь поворачиваются к Цзян Чэну и Вэй Усяню. - Что? Что это было? - обманчиво спокойным тоном спрашивает Юй Цзыюань. - Сын? – Цзян Фэнмянь выглядит озадаченным. - Я и не знал, что ты уже встречался с Лань Сичэнем. Но в данный момент у Цзян Чэна есть дело поважнее – его ужасно нехороший брат, который станет ужасно хорошим и мертвым, как только Цзян Чэн до него доберется. - Ты! - он рычит и трясет размахивающего руками Вэй Усяня за лацканы пиджака. - Это ты во всем виноват! - Прошу, а-Чэн! Пощади, пощади! - «Третий балкон от беседки», - сказал ты! «Позволь мне доказать свою искренность», - сказал ты! - А-Чэн, братик, старший брат сожалеет! Прошу тебя, отпусти меня! - Вэй Усянь, ты заставил меня петь серенаду не тому Ланю! - Я тебя не заставлял, ты сам захотел! - Вэй Усянь умудряется вырваться из его хватки и быстро отбегает подальше. - Кроме того, посмотри, какую прекрасную работу ты проделал! Лань Сичэнь, похоже, не устоял перед твоим природным обаянием! - Я убью тебя голыми руками. Твое тело никто никогда не найдёт! – как раненый зверь ревет Цзян Чэн. В этот момент Цзян Фэнмянь благожелательно объявляет своему семейству: - Я думаю, нам стоит прерваться и всем вместе пообедать.***
Некоторое время спустя, в отдельном зале ресторана, госпожа Юй, потирая рукой висок, уточняет: - Поправьте меня, если я ошибаюсь: вы говорите, что накануне очень важных переговоров с семьёй Лань, вы двое, напившись до беспамятства, ворвались на территорию их особняка, как какие-то неотесанные хулиганы. Но этого вам показалось мало, и вы решили как следует пошуметь, мешая Лань Сичэню отдыхать. Хотя, на самом деле, вы старались побеспокоить Лань Ванцзи. А потом, когда вас обнаружили, вы, поджав хвосты, сбежали. Она сердито глядит на Вэй Усяня и Цзян Чэна, съежившихся в своих креслах. - Вы двое, сын и подопечный всеми уважаемой семьи Цзян, на чьё образование я потратила так много сил и средств, стараясь, чтобы вы выросли воспитанными, респектабельными и, прежде всего, умными молодыми людьми. Вы двое натворили всё это. Я правильно понимаю? - Дорогая, мальчики поступили нехорошо, но я уверен, что они уже усвоили урок. - Цзян Фэнмянь осторожно гладит свободную руку жены. - По крайней мере, никто не пострадал. - И, как будто этого мало, вы сообщаете мне, - саркастически продолжает госпожа Юй, с трудом сдерживая ярость, - что вся эта ваша беспечная пьяная возня привела к тому, что ты, Чэн-эр, наследник семьи Цзян, выставил себя перед Лань Сичэнем слабоумным ослом... - Моя госпожа... - Но! Каким-то чудом этот парень Лань оказался очарован. - А?.. - Цзян Фэнмянь смущенно моргает от внезапной смены её настроения. - Моя госпожа? Глубоко вздохнув, госпожа Юй распрямляет плечи и задумчиво смотрит на братьев: - Хм-м… Здесь есть с чем поработать. После чего делает, пожалуй, самое ужасное за сегодняшний день. Она улыбается. И отпивает из чашки глоток своего остывающего чая, прежде чем бросить, ни с того ни с сего: - Нужно как следует продумать наш следующий шаг, чтобы гарантировать а-Чэну руку этого Ланьбоя в браке. Или хотя бы ухаживания. Цзян Чэн поперхнулся воздухом. Они все поперхнулись. - Мама! – пищит Цзян Чэн, на фоне сдавленно хрипящего Вэй Усяня. - Цзыюань, - слабым голосом произносит Цзян Фэнмянь. – Не слишком ли мы торопимся? Госпожа Юй лишь бесстрастно выгибает бровь, глядя на этих наивных и глупых мужчин. - Ничуть. Этот парень Лань - горячий товар. Один из самых красивых и завидных холостяков в городе, если не в стране! Она понизила голос и прошипела: - Ты знаешь, как часто мне приходится выслушивать, как госпожа Ван хвастается направо и налево, что использует любую возможность свести его со своими уродливыми, бесполезными дочерями? И как она надеется однажды загнать эту добычу в капкан? Слишком часто, вот что! И вдруг поглядите-ка - этот мальчик Лань интересуется нашим а-Чэном. Надо ковать железо, пока горячо! Она наклоняется и гладит контуженного Цзян Чэна по голове. - Ты хорошо поработал, мой мальчик, хотя и вел себя, как полный идиот. – После чего протягивает руку к Вэй Усяню и так же ласково треплет его по макушке, - Ты тоже, маленький гремлин. Никогда и через миллион лет Цзян Чэн не поверил бы, что наступит момент, когда ему не захочется материнского одобрения. И все же вот он. Наступил. Похоже, брат полностью разделяет его мнение, если ужас в широко раскрытых глазах Вэй Усяня что-то да значит. К счастью, в эту минуту звучит голос разума: - Важнее другое, а-Чэн. - Цзян Фэнмянь ласково смотрит на сына, - Как ты относишься к Лань Сичэню? Он тебе нравится? Перед лицом такой откровенности Цзян Чэн обнаружил, что не может найти правильных слов. - Эм-м, я не знаю! - отвечает он, беспомощно пожимая плечами. - Я с ним совсем незнаком. Он, э-э, хорошо выглядит, так мне кажется? Госпожа Юй фыркает и опрокидывает в себя остатки чая: - Конечно, он хорошо выглядит. Любой, у кого есть глаза, может сказать, как хорошо он выглядит, особенно в этих облегающих брюках. И вот так, легко и просто, ярко-красные оттенки вновь возвращаются к Цзян Чэну на лицо. Все пятьдесят оттенков унижения. - Боже мой, мама! Я не это имел в виду! Но Юй Цзыюань уже переключила своё внимание на мужа, чьи щеки тоже порозовели от её смущающих слов. - Видишь, у нашего сына прекрасный вкус, и он, кажется, не возражает. Если все пойдет по плану, к лету я ожидаю свадьбу. Скорее всего, не под открытым небом, учитывая бледный цвет лица этого парня. Лань Сичэнь выглядит так, будто на солнце его обязательно хватит тепловой удар, или он покраснеет как рак. - Свадьба?! - Да, свадьба! - Госпожа Юй тянется к сыну и обнимает его лицо ладонями. - Чэн-эр, я дала тебе это прекрасное лицо не для того, чтобы ты растратил мой дар, оставаясь навсегда одиноким! - Даже если дочери госпожи Ван проявляют к нему интерес? – слабо шутит Вэй Усянь, впервые открыв рот с начала обеда. - Госпожа Ван знает, что не стоит навязывать Цзянам своих заурядных дочерей, - усмехается Юй Цзыюань. - Кстати, нам нужно будет пригласить её на свадьбу. Я хочу увидеть, как эти глаза позеленеют от зависти. Фэнмянь, что ты думаешь по этому поводу? - Да, дорогая. - мудро отвечает глава семьи Цзян. - Как скажешь, дорогая. Когда разговор переходит к тактике (по устройству личной жизни Цзян Чэна) и мести (госпоже Ван и множеству женщин, которые посмели рассердить госпожу Юй), Цзян Чэн падает в кресло, закрыв лицо руками. Вэй Усянь поглаживает брата по спине, но это совсем не улучшает ситуацию. - Если бы ты знал, Вэй Усянь, как я тебя ненавижу, - бормочет Цзян Чэн. - Я так тебя ненавижу, больше не жди от меня никакой помощи!***
Позже вечером, когда Цзян Чэн убирает свой костюм в шкаф, в одном из карманов он находит знакомую белую карточку. Ту самую, что дал ему Лань Сичэнь, и которую он сразу засунул в карман и забыл. Цзян Чэн читает записку, читает во второй, третий и четвертый раз. Затем тихо смеётся, безнадежно очарованный. Потому что на карточке изящным почерком написано: Если вы когда-нибудь снова захотите принять участие в импровизированном концерте и/или выпить кофе, позвоните мне <3 ХХХ-ХХХ-ХХХХ Лань Сичэнь PS: Подсказка к названию одной из песен, которую я бы хотел исполнить в качестве ответного шага: "Это ты, это ты; ты заставляешь меня петь. Ты - каждая строчка, ты - каждое слово, ты - всё." ПОСЛЕСЛОВИЕ АВТОРА: 1. В новелле Лань Сичэнь и Лань Ванцзи описываются как очень похожие люди. Я подумала, что получу удовольствие, используя этот факт.)) 2. Конечно, Вэй Усянь не писал текст к песне (бессовестный поросёнок). Он поет «Boyfriend» Джастина Бибера (Justin Bieber). 3. Цзян Чэн ошибся, предположив, что Лань Ванцзи сдал их Лань Сичэню (по очевидным причинам). Наоборот, Лань Сичэнь всё утро болтал с Лань Ванцзи об этой... серенаде. Лань Ванцзи завидует, что его брат, пусть по ошибке, стал свидетелем того, как Вэй Усянь оказывает «ему» знаки внимания. Потому он дал своему брату очень подробные инструкции, и настоял, чтобы тот убедился, что информация достигла ушей Вэй Усяня (включая «точные координаты» его спальни). 4. Цзян Яньли (которая занята продюсированием и съемками для своего суперпопулярного кулинарного интернет-канала) узнала обо всей этой неразберихе позже в тот же вечер от разных людей: Сначала от Цзян Чэна, который умолял ее о помощи и просил одолжить ему лопату. Затем Вэй Ин плакался, что Цзян Чэн затеял убить его (а также умолял ее не одалживать Цзян Чэну лопату). После от госпожи Юй, сообщающей хорошие новости, и раскрывающей ей некоторые боевые тактики. Наконец, от Цзян Фэнмяня, который позвонил, чтобы хотя бы в разговоре с дочерью глотнуть свежего воздуха посреди всего этого безумия. 5. Цзян Яньли советует Цзян Чэну делать то, что дарит ему счастье. И кроме того, этот Ланьбой, похоже, хороший человек, и будет заботиться и уважать Цзян Чэна, так что, может, дать ему шанс? Но только если Цзян Чэн сам этого хочет. С благословения Цзян Яньли Цзян Чэн подумал, подумал и позвонил Лань Сичэню. 6. Слова, которые Лань Сичэнь написал на визитной карточке, что он вручил Цзян Чэну, взяты из песни «Everything» Майкла Бубле (Michael Steven Bublé). 7. Госпожа Юй получила летнюю свадьбу, как и планировала. Госпожа Ван была приглашена, и ее глаза действительно позеленели от зависти, после чего ещё целых три месяца настроение госпожи Юй было заметно солнечным.