* * *
* * *
Тем же составом (почти весь научно-исследовательский сектор и Йери) ребята добираются до студенческого кафе, чтобы подкрепиться перед последней парой. Кафе большое, просторное, но очень уютное, благодаря неяркому освещению, деревянной мебели и множеству зелёных растений. И сытой кошке, гуляющей от столика к столику. — Итак, что у нас дальше по плану? — начинает Наён, как только все берут для себя еду и садятся за один большой общий стол. Прямо как в лаборатории, честное слово. — Мы только закончили с этими конференциями, а ты уже о следующем задании? — Кхм, извините. Просто практически все в сборе, это… располагает к обсуждению. Юнги пожимает плечами, открывая свою коробку острых стрипсов, как вдруг слышит приглушённый ладонью, но заливистый смех Йери. Остальные даже внимания не обращают, продолжая беседу, но Юнги сидит относительно близко к ней и его глаза вмиг обращаются на неё… Лучше бы они этого не делали. Аппетит мгновенно пропадает. — Следующее задание в субботу, — подаёт голос Пак Чимин. — Исторический музей. — Точно! Они требовали переводчиков. — Стойте, это надо записать, — говорит Наён и роется в рюкзаке в поисках записной книжки. — Переводчики, значит. Кто свободен в эту субботу? Кого записать? — Сокджина, Джису и Юнги по умолчанию. Они всегда в таком участвуют. — Окей. Сокджина с нами нет, но я запишу. Джису? — Да, я согласна. — Юнги, а ты? Парень всего на секунду отвлекается от неприятной глазу картины, быстро отвечая: — Угу. — Окей, кто ещё? — Может, ты сама, Наён? — внезапно предлагают ей ребята. Юнги, похоже, мазохист, раз делает подобное. Он знает ведь, что пора отвернуться, что представление явно не для его глаз, но упорно продолжает смотреть. Йери слишком уж близко к новенькому. Говорит что-то с улыбкой, плавно переходящей на смех. Вот он — звук разбивающегося сердца Юнги. Парень даже дышать перестаёт, ожидая, что произойдёт дальше. Йери почти касается губами его уха, но, к счастью, не успевает: Чонгук смеётся и уклоняется от девушки вправо, уворачиваясь от прикосновений. Юнги выдыхает. — Думаете? Думаете, у меня получится? — Ну, а почему нет? — Юнги, ты сейчас эти палочки пополам согнёшь! — хихикает Джису, чем обращает внимание всех сидящих к Мину. Только этого не хватало. Пожалуйста, не сейчас. Ему правда хреново. Пожалуй, единственным плюсом появления Чонгука Юнги считал Йери. Теперь она часто посещает их сектор, и Юнги может видеть её не только на парах. Не только на тех редких парах, которые она не прогуливает. Он её не осуждает. Йери, видимо, намного лучше себя раскрывает в организационной деятельности университета, чем в учебной. Всё в порядке. Считал так. Но сейчас парень понимает, что лучше уж совсем её не видеть, чем видеть в таком контексте. У Йери с первого курса не было парня. И он просто морально не был готов к тому, что тот однажды появится. Что им окажется не сам Юнги. Юнги опускает взгляд на свои руки и лично убеждается, насколько они напряжены. Он сам весь очень напряжён и подавлен: любимая девушка только что буквально вешалась на его врага. Немыслимо. — Видимо, волнуется перед мониторингом, — наивно предполагает Наён, наконец-то откладывая блокнот и распечатывая свой бургер. — У нашего курса сейчас тестирование по английской литературе. — Да, конечно, перед мониторингом, — повторяет за ней Тэхён. — Перед мониторингом по имени Чон Чонгук, я понимаю? Сидящие за столом прыскают от смеха. Никто открыто не говорит, но всем уже известно, какие «тёплые» чувства питают эти двое друг к другу. Чонгук после такого заявления удивляется и бросает взгляд на Юнги, желая убедиться в том, что Тэхён не прав. Хотя кого он обманывает? Взглядом, которым старший временами на него смотрит, можно стены сверлить, честное слово. Но сейчас его взгляд не такой. Прямо сейчас Юнги выглядит… расстроенным. Грустным. Не может же он грустить из-за Чонгука. — Что?! Я сказал правду! — восклицает Тэхён, когда Хосок пихает его под рёбра. Затем обращается к Юнги и Чонгуку, — долго вы собираетесь продолжать этот цирк? — И правда, что вы как дети?.. — подхватывают его другие. Такой явной атаки эти двое не ожидали. Конечно, они понимали, что рано или поздно на их «любезности» обратят внимание, ткнут пальцем, но не подозревали, что так скоро. Придётся оправдываться. Юнги оскорблённо гнёт брови и возмущается: — А что я делаю?! Я хоть слово ему сказал? — Сейчас — нет, сейчас ты ешь. Но вот в остальное время… — А ты, Чонгук, специально его провоцируешь. — Да с чего вы взяли?! — теперь настала очередь Чонгука возмущаться. Провоцирует Мина? Это как вообще? Старший ведь с самой первой встречи его невзлюбил. Чёрт, да Юнги за всё время, что они знакомы, ни разу даже первый не поздоровался. О чём ещё говорить? — Это заметно. — Что скажет Сокджин, когда вернётся? — Кстати, я никогда не видела, чтобы вы обнимались… — выпаливает неожиданно Дженни, а все остальные почему-то решают её поддержать. — Точно! Вы уже больше недели в одном секторе, и ещё ни разу не обнялись?! — Кошмар! — для пущей драматичности восклицает Тэхён. — Как так можно вообще? Пиздец. Юнги не понимает, как этих придурков так далеко занесло. Он ведь хотел спокойно поесть, смотрел исключительно на Йери и уж точно не думал ни о каких мониторингах и Чонгуках. Ладно, о последних возможно, и думал. Но, увольте, обняться с Чон Чонгуком? Ещё чего! Не будет Мин этого делать! Чонгук прикрывает лицо своим латте дабы скрыть рвущуюся улыбку. Ему откровенно весело. Мысли рисуют яркие картинки, в которых Мин Юнги, порой невыносимый и вечно им, Чонгуком, недовольный Мин Юнги приобнимает его за плечи, зарывается своим милым носиком в шею и позволяет младшему обнять себя в ответ. Чонгук мысленно отмечает, что совершенно не против трогательных обнимашек с Мином, и подумывает о том, чтобы исполнить просьбу ребят. Но, видя, как растерянно смотрит на него сейчас старший, откладывает эту затею. — Спасибо за заботу, ребят, но мы, наверное, сами разберёмся, — вежливо говорит он, краем глаза замечая, как Юнги расслабляется после его слов. — Обнимашки будут как-нибудь позже.* * *
* * *
Как-нибудь позже? Бред. Да никогда в жизни этому не бывать. Правда, от этого ничуть не легче. Настроение после сегодняшнего такое скверное, что хочется просто застрелиться, чтобы не мучать себя. По пути домой Юнги даже пару раз подумывал закопаться в сугробах. А что? Уйти в спячку как медведю не кажется плохой идеей. Глядишь, к тому времени, как он проснётся, Чонгук, может, сам помрёт. Юнги шутит, конечно. Не желает он смерти младшему. Вот, чтобы у него не встал, если они с Йери окажутся в одной постели, — желает. Но не смерти. — Юнни, у тебя там всё хорошо? Парень вздрагивает, когда слышит голос матери из-за закрытой двери. Чёрт, сколько он уже стоит под этим душем, раз даже мама уже вернулась с работы? Не помнит, не считал. На репите играет альбом NF, теряется счёт времени, объём драмы в ванной комнате просто зашкаливает. — Д-да, мам, всё хорошо. Я уже выхожу. Наскоро вытеревшись, Юнги накидывает на себя любимую старенькую футболку и проходит в свою комнату. Смотреться в зеркало сегодня нет никакого желания. Мазаться кремами тоже. На лицо парень милый, он это и так знает, но ведь проблема не в его лице, а в телосложении! Он ощутимо мелкий по сравнению с новеньким, неудивительно, что Йери выбрала не его. И вся эта драма, скорее, не по его разбитому сердцу, а по жалким остаткам самооценки. Его не только не выбрали, его изначально даже не рассматривали. Да, он пытается принять этот факт. Йери — не его и никогда не будет. У неё будет другой парень — Чонгук или другой — не имеет значения. Не Юнги. И он с этим смирится. Желательно безболезненно и желательно прямо сейчас. Даже мама Юнги замечает подавленное настроение сына. Зная, что в такие моменты его лучше не трогать, она не достаёт, позволяет побыть одному. Только ближе к ужину приносит к нему в комнату его любимую пиццу и оставляет в покое на всю ночь. Юнги ей за это благодарен. Выключив телефон и отбросив его куда-то в сторону, парень надевает большие наушники и включает на ноуте какое-то аниме. Про викингов. Пицца, пепси, стыренные у младшего брата сникерсы, аниме — идеальный вечер. …получился бы, если бы не поганое настроение. Парень даже жалеет, что у него такая понимающая мама — лучше бы она позвала его с собой в супермаркет, отправила бы в химчистку, за таблетками для стиральной машины, за лимонами — что угодно. Жалеет, что папа в командировке, и никто не зовёт его играть в шахматы, не начинает политические дебаты. Жалеет, что братик остался ночевать у одноклассника, и никто не достаёт его домашкой. Юнги тюленем раскидывается на кровати и умоляет себя уже расслабиться, не думать.* * *
* * *
Когда к концу недели Сокджин, наконец, возвращается в университет, счастью Юнги нет предела. На сегодня у них назначено собрание, до которого ещё добрых полчаса, поэтому, когда Юнги входит в лабораторию, та практически пустует. Один Сокджин сидит за самым дальним компьютером и что-то в нём печатает. Юнги выливает пятикурснику буквально всё. И то, как ему не нравится новенький, и то, как другие неоправданно без ума от него, хотя он ничего необыкновенного из себя не представляет. Естественно, Мин умалчивает истинные причины такой неприязни. Не признается же он, что ненавидит пацана из-за того, что приревновал к нему бывшую любимую девушку. Юнги отпустит её, обязательно отпустит, но сейчас ему необходимо выпустить пар. — Как ему вообще целую акцию доверили? Он ведь не магистрант, он… просто студент! Я проверял — на его имя даже ни одной статьи нет! А у Юнги есть. Целый вагон и тележка статей. Оригинальных, актуальных, хорошо продуманных… никому не нужных статей. Которые нихрена ему в жизни не помогают. Обидно, аж слёзы наворачиваются. — Ну, Юнги, не у всех ведь получается писать такие статьи, как у тебя. Чонгук — в первую очередь, активист, волонтёр и вообще очень толковый мальчик. Чего ты так его невзлюбил? Сокджин говорит так спокойно, так в своём стиле. Он всегда беспристрастно признаёт заслуги врагов (Чонгук им не враг, но всё же), но так, чтобы не обижать «своих». В Юнги в этот момент что-то ломается. Всего девять дней прошло, а кажется, что так много. Мин скучал по этому сонбэ. — Хотя… Романская и германская кафедра вечно между собой соревнуются. Это бы всё объяснило, — продолжает свои размышления пятикурсник и, возвращая своё внимание к Мину, вздрагивает, видя на глазах друга слёзы. Натуральные слёзы. — Юнги, ты… — Что? Не-е-ет, — сам не знает, что отрицает Мин и отворачивается. Машет руками перед лицом, пытаясь осушить влагу в глазах. — Нет. — Ты плачешь? Из-за Чонгука?! — Я не плачу. Айщ, всё это так глупо, честное слово. Чонгук думает, что ему кажется. Не может же это в самом деле происходить. Ну не может ведь Мин Юнги, эта заноза в заднице, эта маленькая тучка и само олицетворение надменности, всю неделю на пустом месте к нему докапывающееся и придирающееся, сидеть сейчас, поникнув, на парте и плакаться в жилетку успокаивающему его Сокджину. Что за бред? Иди лучше, Чон, проспись. Он был уверен, что в лаборатории никого нет. До собрания ещё много времени, Чонгук был уверен, что придёт сюда первым. Однако сейчас, видя, как Сокджин суетится, а Юнги поспешно вытирает рукавом слёзы, Чон понимает, что прогадал. Что ему это не мерещится. Что можно было и постучаться. — Я, кажется, невовремя? — неловко спрашивает он, во все глаза смотря на старших. Ким на это качает головой и уже открывает рот, собираясь, по-видимому, сказать, что нет, всё в порядке и прочее, но Юнги его опережает. — Ты всегда невовремя! — фыркает он, слезая с парты. — Ничего, мы уже привыкли. Чонгук тупо моргает и берёт с себя слово ничему больше не удивляться. Вот как у Юнги это получается? В один момент выглядеть таким хрупким и крошечным, что хочется держать его в своих руках и никуда не отпускать, а в следующий — этими же руками придушить. Вся неловкость вмиг улетает в окошко. — Ну слава богу, ты в себе. А ведь я почти повёлся. — Не обращай внимания, Чонгук, — говорит Ким, хлопая его по плечу и проходя дальше по лаборатории. — Юнни просто грустит. Минутка слабости. — Не думал, что он вообще плакать умеет, — качает головой Чонгук, после чего получает куском мела по груди от оскорбившегося Мина. Возможно, это и небезопасно — вот так бросать предметами в парня вдвое больше тебя, но Юнги возмущён. Он что, не способен на эмоции? Чонгук его совсем за человека не считает? — А что тут удивительного?! На тебя без слёз и не взглянешь. — Тогда, может, ты начнёшь и на других смотреть? А не на меня одного? Признаюсь, мне это льстит, и… Ауч! Сокджин, наполняющий чайник водой на другом конце лаборатории, натурально офигевает. Ребята ему, конечно, говорили, но он и представить себе не мог, что всё настолько плохо. Не дожидаясь остальных членов сектора, эти трое решают выпить чай уже сейчас. До собрания ещё минут двадцать — это долго. Да и как вообще проводить его, когда в секторе имеется два абсолютно несовместимых студента? Ким Сокджин понятия не имеет, как им это удавалось всё это время. — Мне рассказывали о твоих успехах, — говорит он Чонгуку, выкладывая на стол две вазы — с конфетами, вафельками и печеньем. — Ты большой молодец. Сектор очень доволен тобой. Чонгук в ответ лишь скромно улыбается, наливая чай. Благодаря Мину его чёрное худи теперь в белых пятнах от мела, но он не злится. Если быть совсем уж честным, ему даже понравилось играть со старшим. И здорово, что тот больше не грустит. — Спасибо, сонбэ. — Как удобно, наверное, — комментирует Юнги, сидящий без дела и ожидающий свой чай. — Переводишься в другой универ и вуаля! — ты звезда, просто потому что новенький. Чонгук, который до этого собирался протянуть чашку Юнги, после этой фразы резко передумывает. Но Юнги-то нет, Юнги-то ждёт её и, когда не получает, вопросительно смотрит снизу вверх на младшего. Сейчас выражение у него не такое, какое обычно бывает, когда Мин его достаёт. Сейчас Чонгук не закатывает глаза, не пропускает всё мимо ушей, напротив — смотрит недовольно прямо в глаза и толкается языком в щёку. Юнги фыркает, игнорируя пробежавшие по телу мурашки. Возможно, другие и текут по таким его жестам, но не он. Юнги тоже поднимается на ноги, решительно подходит к Чонгуку и собирается выхватить из его рук чашку. Младший, забавляясь, уклоняется — настолько, насколько это возможно с горячим напитком в руках, — а Юнги подходит ближе, ближе чем вообще когда-либо и, двумя руками обхватив чашку, а заодно и пальцы Чонгука, забирает свой чай. Сокджин, невольно ставший свидетелем этой сцены, думает достать водку. — К твоему сведенью, я и в прошлом университете был активистом, — запоздало отвечает Мину Чон, тоже садясь за стол. — А что там не остался? Выперли, да? — Да, — просто говорит младший, вгоняя Юнги в ступор. — Ты прав. И что с того? Что ты теперь от меня хочешь? Юнги, вообще-то, шутил. Он и мысли не допускал, что такого, как Чонгук, могли за что-то исключить: он довольно талантливый и способный. Но вон как оказалось. Он решает не заострять на этом внимание, а искренне ответить на вопрос младшего. — Конфету в твоей руке. Чонгук слегка хмурит брови, переваривая такой ответ. Конфету в его руке? Почему именно её? В вазе таких куча, пусть возьмёт одну из них. Но, взглянув на содержимое вазы, Чон обнаруживает, что таких и правда больше нет. Последний и единственный в своём роде баунти среди прочих твиксов и мармеладок взял он. Приходится отдать. Он не обязан, ему просто хочется сделать это. — Не благодари, конечно, не утруждайся, — говорит он через несколько секунд, с улыбкой наблюдая, с каким довольным видом Юнги раскрывает обёртку и лопает угощение. — Не буду. Сокджин, всё это время сидевший с выпученными глазами, теперь от безнадёжности потирает виски. Уж от кого, а от Юнги он такого не ждал. У него такое впечатление, что только его присутствие останавливает этих двоих… А от чего, неизвестно. — Ну-с. О чём ты хотел рассказать, Джинни? — Да так, — усмехается Ким, не поднимая головы. — Всего лишь о предстоящей олимпиаде. О том, что победитель получит грант на издательство своей методики. Но у вас, я смотрю, темы гора-а-аздо серьёзнее.