* * *
* * *
Верите или нет, но Чонгук тоже туда приезжает. Приезжает и офигевает, потому что пьяный Юнги — это, пожалуй, нечто. Лишённый всякого стеснения и неуверенности, Мин просто прикрывает глаза и танцует, наслаждаясь собой, своим телом и ярко улыбаясь своей улыбкой с дёснами. Чонгук даже застывает, не в силах налюбоваться. Пробираясь сквозь пьяную толпу, сквозь кучу разных запахов духов и одеколонов вперемешку с алкоголем, Чонгук, наконец, добирается до Юнги. Какой он всё-таки хорошенький. Юнги танцует с прикрытыми глазами и не видит его, поэтому Чонгук осторожно, чтобы не напугать, касается его руки. Юнги открывает глаза и в начале недовольно зыркает, но потом, узнав его, удивлённо улыбается: — Ой, Чонгуки, ты тоже здесь? — Какое совпадение, да? — усмехается младший, смакуя это миново «Чонгуки». — Тут так классно, правда? И мне нравится эта песня. Здесь совершенно обычно, играет какой-то ремикс Нью Джинс, свет слишком яркий для клуба, да и душно. Чонгуку, если честно, не нравится. Но ему очень нравится Мин Юнги, взявший его за руку и снова с особым кайфом двигающийся под музыку. И Чонгук, который вообще-то не танцевать сюда пришёл, поддаётся, тоже начинает двигаться под музыку. В конце концов, раз Юнги это нравится… Краем глаза Чонгук разглядывает в толпе и Хосока, и Намджуна — оба пьяные в хлам, — и решает, что правильно сделал, приехав сюда. Неизвестно, когда и как они бы добрались до дома. Внезапно все адекватные мысли вылетают из его головы, когда он чувствует миновы руки, скользящие по его плечам и шее. Мурашки по телу… Чон удивлённо смотрит на Юнги, который практически повисает на нём, доверчиво тычась носом ему в шею. — Устал… — выдыхает Мин удовлетворённо. — И хочу пить. Чонгук кивает, уводит его с танцпола и усаживает за барной стойкой, сам приземляямь рядом. Просит у бармена что-нибудь вкусное и некрепкое и подаёт Мину. Сам он за рулём, поэтому пьёт только воду. — М-м, это очень вкусно, — говорит довольный Юнги и с наслаждением потягивает свой напиток. — Рад за тебя. Но ты время видел? — Чонгук не надеется, что тот и впрямь задумается о его словах, но всё равно напоминает. — Что вы вообще отмечаете? — Парни, — прерывает их из ниоткуда появившийся Намджун, тоже явно выдохшийся из-за танцев, — не знаю, как вы, а мне с утра на работу. — Я вызываю такси. Юн, ты едешь? — Я отвезу его, не беспокойся, — уверяет Чонгук. — А Хосок?.. — Он отказывается ехать. Говорит, что хочет остаться здесь. Чонгук на это качает головой: — Лучше этого не допускать. — Я тоже так думаю. Намджун идёт обратно за Хосоком, и теперь Чонгук с чистой совестью может забрать Юнги. Тем более, тот уже засыпает, подложив под себя руку и растянувшись на барной стойке. — Юнги, ты уже устал, — мягко говорит ему Чонгук, похлопывая по спине. — Поехали отсюда. Как только они выбираются на свежий воздух и подходят к автомобилю, у Юнги в кармане вибрирует телефон. Своими заплетающимися пальцами Юнги его достать не может, поэтому за него это делает Чонгук. — Это твоя мама звонит, — выдыхает младший и внимательно смотрит на Мина. — Ты не предупреждал родителей, что будешь поздно? — Нет. Мы вообще не планировали в клуб. Мы хотели немного выпить и разойтись по домам. — Понятно, — отвечает Чон и поднимает трубку. — Алло? Юнни? — Здравствуйте, госпожа Мин. Это его друг, — отвечает Чон, попутно открывая дверцу и пропуская старшего внутрь. Мать Юнги что-то говорит ему в ответ. — Мы совсем немножечко выпили, думаю, будет лучше, если Юнги останется у меня. Вы ведь не против? — захлопывает дверцу, идёт к водительскому сиденью. — Да, конечно, он будет в порядке. Хорошо. Доброй ночи. Наконец, забравшись в машину и дождавшись, пока госпожа Мин завершит звонок, Чон отдаёт телефон владельцу. Пьяный Юнги неожиданно тактильный, и Чонгуку едва удаётся завести машину из-за чужих рук, блуждающих по его телу. Ему приятны прикосновения Мина, но он не может ими полностью насладиться: это всё алкоголь. — Потерпи немного, сейчас прогреем машину и поедем. — Куда мы? — Ко мне. — Ой… — Юнги искренне удивляется. — А почему? А Чонгук не знает, почему. Он вполне мог отвезти Юнги домой, но вместо этого почему-то предпочитает везти его к себе. Парень ничего лучше не придумывает, кроме как: — Вряд ли твои родители обрадуются, увидев тебя в таком виде. Ты на ногах еле держишься. — А твои? — для пьяного Юнги задаёт вполне логичные вопросы. — Ты будешь в моей комнате. Железные аргументы. Чон надеется, что дальше они эту тему развивать не будут. Юнги и правда слишком быстро об этом забывает и снова тянет свои лапы к Чонгуку, на этот раз к его отросшим волосам. — Какой же ты офигенный… — вздыхает он внезапно и почти что томно смотрит на младшего. Чонгук замирает, его сердце начинает сильнее и слаще биться от этих слов, но он не подаёт виду. Должно быть, Юнги просто не в себе. — Спасибо?.. — И красивый… — продолжает Мин, ведя пальцами по его волосам. А потом резко прекращает и с горящими глазами озвучивает гениальное: — Поцелуй меня. — Что? Чонгук натурально охреневает и с изумлением смотрит на Мина. Он все мозги себе проветрил? — Ну пожалуйста… — невинно просит старший, когда Чон бездействует, и сам ласкается. Мин Юнги, какого хрена? Не собирается Чонгук его сейчас целовать, хоть сердце и бьётся сильнее от таких просьб и действий. Очень несмешно так играть с его чувствами. — Юнги, ты пьян, — говорит очевидное младший и пытается его от себя отстранить. Однако тот настойчив и успевает нежно куснуть его за ухо. — Чёрт возьми… У него же сейчас встанет. — Нет, я правда этого хочу. И ты правда очень красивый. Чёрт возьми. А может Юнги и утром ему это повторить, пожалуйста? Он искренне это сейчас говорит? Или это всё действие алкоголя и на самом деле Юнги всё равно, с кем?.. Или — самое логичное — алкоголь просто раскрепостил его и Юнги озвучивает всё, о чём в реальной жизни думает? Чонгук очень надеется на последнее. Что Юнги и в трезвом состоянии так же думает о нём. Пьяные ведь говорят правду? Ведь так? Юнги тем временем покрывает поцелуями его шею, а Чонгуку ни в коем случае нельзя этого допускать! Хоть это и приятно до боли в паху. Чон резко хватает Юнги за плечи, вжимает обратно в водительское сиденье и крепко пристёгивает, пока он не наделал лишнее. Старший на это капризно хнычет: — Но я хочу целоваться… С кем?! — главный вопрос, который волнует Чонгука. Конкретно с ним или в принципе? — Мин Юнги, я сейчас за рулём, — говорит он резко. — Поэтому, если не хочешь, чтобы этот поцелуй стал последним в твоей жизни, сиди тихо. И это действует. Юнги обижается на резкий тон и откидывается на сиденье, поджимая губы. Чонгук с колотящимся сердцем трогается с места. Ну и ночка. — Не надо злиться, — говорит он уже помягче. — Протрезвеешь — буду целовать сколько захочешь.* * *
* * *
Чёрт бы побрал их двухэтажные дома! Юнги уже второй раз спотыкается, пока Чонгук ведёт его вверх по лестнице. А то, что он на ногах еле держится, совсем не причём. Дальше подниматься ему не приходится. Юнги ойкает, когда Чонгук запросто закидывает его на плечо и поднимается вместе с ним к себе в комнату. Как это, оказывается, приятно, когда тебя несут на руках. Особенно кто-то такой красивый и сильный, как Чонгук. Юнги готов замурчать от удовольствия. Очень скоро они заходят в комнату, освещённую приятным фиолетовым светильником. Из-за приглушённого света Юнги не может пока её разглядеть, но ему это и не нужно. Куда важнее сейчас Чонгук, бережно укладывающий его на кровать, снимающий с него одежду. В Юнги от такой заботы снова просыпается внезапная нежность и тактильность. Он тянется к Чонгуку, трогает его, проводит по его плечам, рукам, спине. Ему так хочется его прикосновений. — Чонгук… — хнычет он и извивается, мешает снимать с себя одежду. — Хм? — Чонгук на удивление куда более терпелив, чем в машине. Возможно, потому что больше не нужно следить за дорогой, догадывается Мин. Вместо ответа он приподнимается, тычется носом младшему в шею, не переставая при этом обнимать. — Нет, малыш, нельзя, — говорит Чон и снова укладывает его в постель. Юнги готов растечься лужицей от этого сладкого «малыш». В животе всё поджимается от непонятного удовольствия. Его верхняя одежда и джинсы уже благополучно сняты, и теперь Чонгук избавляет его от свитера. — Ну почему?.. — хнычет он, как только с него снимают последнюю вещь. Ну, предпоследнюю. Боксеры всё ещё на нём. — Ты не хочешь? Хах, наивный. — Ты ведь прибьёшь меня утром, — говорит Чонгук, укрывая его одеялом. — Нет! — Нет? Юнги мотает головой, стараясь выглядеть при этом убедительно на что Чонгук тихо усмехается и треплет его по волосам. — Вот завтра и поговорим об этом, — отвечает он, прежде чем взять себе подушку, ещё одно одеяло и направиться к выходу. А зачем он выходит? Кровать двуспальная! — Спокойной ночи.