***
Как бы лучше описать эту реакцию? Какие бы слова подобрать, чтобы детальнее изъяснить произошедшее? Мягко говоря, Йонас выпал в осадок, когда на пол свалилось что-то тяжёлое. В ночной темноте это казалось ещё более страшным и ужасающим. И это «страшное» ещё издавало звуки похожие на хрипы и… человеческую речь. — Какого… — Гравли вжался в спину кровати, вскидывая брови в (не)лёгком удивлении и наблюдая за встающим на ноги нечто. — А? — хрип сменился звонким, до боли знакомым голосом. Нет, это ему — им — снится, и ничего в реальности не происходит. Йонас тянет руку к лампе на тумбе и включает её. Тусклый свет освещает не много, но достаточно, чтобы увидеть кое-кого рядом с кроватью. Неловкое молчание. Скольжение взглядом друг на друге. — Пошёл нахрен, — первое, что вырывается после шока у Гравли. — Охренеть, — а вот Лауритц в восторге, улыбается так широко и восхищённо, и уже собирается залезть на кровать, чтобы потрогать свою блондинистую копию. — Руки прочь от совершенства! — прикрикивает Йонас и встаёт на ноги. Поправляет чуть спадающие домашние штаны и тыкает пальцем в сторону непрошенного гостя. — Ты мне снишься. — Чёрта с два! Размечтался! — смеётся Лауритц и тут же замолкает. Этот человек его знает. — Почему мне кажется, что ты меня видел ранее? — Потому что ты вымышленный персонаж и катись отсюда! — Ну так меня ещё никто не отшивал, — Лауритц фырчит от смеха и садится на край койки. Мобильник на второй тумбе начинает звенеть — будильник на шесть утра. В комнате ещё темно из-за плотных штор и пасмурной погоды на улице. Йонас осторожно подходит к телефону и выключает сигнал. Продолжает смотреть пристально за своим прототипом. Не верит. Щипает. Больно, и это не сон. Это чёртова реальность. И этот чёртов шкет сейчас сидит у него на кровати. Точно такой же, каким он его играл. Только волосы ещё чёрные, и он едва ниже ростом… и возраст. — Тебе семнадцать? — спрашивает Гравли, подходя к окну и распахивая шторы. Становится чуточку светлее. Можно разглядеть одежду на Лауритце. Такая же, как и в сериале. — Агась, — отвечает парень и косится. — А ты выглядишь старше меня. — Потому что мне за двадцатник, — довольная усмешка, потому что чувствовать себя старше — круто. Сайер недовольно фыркает и потягивается, хрустит спиной. Обводит взглядом спальню и про себя отмечает разнообразие разбросанных кругом одежды. Костюмы, которые на улице бы нормальный не надел, а вот в каком-нибудь театре… Ясно, его двойник — актёр. — Судя по твоему «вымышленный персонаж» — я начинаю осозновать всю степень абсурдности, — говорит он тихо. — Я очень рад, что ты меня понимаешь, но может объяснишь как это вообще возможно? Лауритц молчит. Молчит, потому что не знает с чего начать и что, собственно говорить. Рассказать, как он просто хотел удостовериться во лжи? Как схватил первую попавшуюся книгу и чисто ради прикола перенёсся в другую реальность? Это будет ещё более бредово, чем… да кому он врёт, хуже этого быть ничего не может. Пока он думает, Йонас вспоминает про репетицию, и что задерживаться ему лучше не стоит. — Короче, я не знаю что тебе тут понадобилось, но мне опаздывать нельзя, так что или… или проваливай, или сиди тут и никуда не выходи. — А ты весь из себя пунктуальный и правильный? — Сайер закатывает глаза. — Хотя чему я удивляюсь, ты выглядишь как самый настоящий ангел, — скорчив очень милую мордашку, Лауритц хлопает своими ресницами, а в ответ получает только глухое рычание и удаляющиеся шаги в ванну. Не так он представлял этот момент. Ему хотелось бы выбраться наружу и посмотреть на происходящее вокруг. Но пока Йонас приводил себя в порядок, Лауритц обходил дом и ощутил самое что ни на есть настоящее разочарование. Их миры были схожи. Даже фирмы телевизоров, авторы книг, стоящих на полках за стеклянными дверцами шкафа, название хлопьев в буфете. Скукота да и только. — Ты ещё здесь, — с неким недовольством Йонас морщит нос, уставившись на изучающего ту самую коробку хлопьев парня. — Здесь я буду сутки, так что извиняй, но я, пожалуй, пойду, прогуляюсь. — Стоять! — Гравли расставляет руки и ноги, перегорождая путь через дверной проём. — Никуда ты не сдвинешься с этого места, чертяка мелкий. Я слишком хорошо тебя знаю, — он обводит его взглядом снизу-вверх и причмокивает губами, будто ожидал чего-то лучшего. — Ты останешься в этом доме и ни на один шаг не переступишь порог. — Это что за арест?! — Сайер возмущается, скрещивает руки на груди. — Нехрен появляться из ниоткуда и портить мне настроение с самого утра! И если уж мне страдать, то тебе тоже, — коротко кивнув, мужчина хватает куртку с крючка и моментально исчезает за входной дверью. Слышится поворот ключа. Сволочь, закрыл. Лауритц подходит к окну в гостиной и выглядывает на улицу. Замечает как Йонас садится на байк и быстро исчезает с поля зрения. — Хоть бы прокатил, — вздыхает он и разворачивается спиной к окну. Нужно найти что-то интересное.***
Лауритц, конечно, осознавал, что работа актёра далеко не лёгкая. Но хозяин дома не появлялся до вечера. Не исключено, что о существовании гостя вообще позабыли. Впрочем, Сайер нашёл чем себя занять. Оказывается, программы по телевизору были совсем иными, как и фильмы, поэтому смотреть что-то новенькое было интересно. На кухне нашлось что поесть, а в ящике под книжным шкафом нашлись какие-то элитные сигареты. Лауритц счёл это как моральный ущерб за закрытие в этих стенах. Он также разузнал имя этого славного молодого человека, и уже репетировал свою грозную речь с упоминанием полного имени. Полное имя всегда вгоняет в страх и панику. За окном стало снова темно. Фильмы сменились вечерними новостями, в пепельнице тлели две сигареты. Лауритц уже был готов на стену лезть или, на крайняк, начать читать. Хотя в ближайшее время он постарается избегать какого-либо чтения. На улице послышался приближающийся звук байка. Сайер резко выпрямился в спине и прижался ею к спинке кресла, вальяжно закинув ногу на ногу. В зубах зажал новую сигарету, в руке держал баночку пива, стоящую на полке в холодильнике. Внимательно прислушался к звукам и, когда дверь в коридоре хлопнула, набрал воздуха в лёгкие. — Йонас Странд Гравли, — грозным, низким голосом проговорил он. Тишина. «Ха, испугался», — пронеслось у него в голове. Но затем напрягся он — послышался стук каблуков. Неужели у этого блондинчика есть девушка? И что теперь ему делать, когда она сейчас зайдёт сюда и увидит его? Его — гея. Продолжив вслушиваться в размеренный стук туфель, Лауритц непрерывно смотрел на входной проём гостиной. Честно говоря, уж лучше бы это была девушка. Сайер точно помнил, что его прототип уходил в белой рубашке и чёрных брюках. Так какого чёрта сейчас этот идиот в малиновом платье на каблуках?! В горле пересохло и ничего внятного Сайер не смог сказать. Он примерял ранее на себе что-то из юбок и тех же платьев, но сейчас, глядя якобы на себя со стороны, это выглядело более странно и… сногсшибательно. В нос ударил запах алкоголя. Лауритц приподнял брови и наконец поднял взгляд с открытых лодыжек на лицо Йонаса. У того в зубах тоже была сигарета, а в руке бутылка вискаря. Видимо, кто-то что-то праздновал. Гравли, нахмурившись, посмотрел на гостя. Он не забыл и не надеялся, что тот исчез. Даже обрадовался его присутствию, но не показал этой радости. Делая глоток прямо из горла бутылки, мужчина прямой, на удивление, походкой направился ко второму креслу — напротив уже сидящего Лауритца. Всё это происходило в полной тишине. Только Сайер изредка прочищал горло коротким кашлем или сглатыванием слюны. Ему вдруг стало жарко, а узкие джинсы оказались уж слишком не кстати. Дым сигареты прозрачным столбом поднимается к потолку и растворяется вдоль его поверхности. Йонас бесцеремонно — у себя же дома — садится на кресло и склоняет голову на бок, повторяет движение, закидывая ногу на ногу и внимательно вглядываясь в своего гостя. Сайер уже не уверен в своих утренних словах. Перед ним не ангел. Может, внешне похож на миленького котёнка, но сейчас в глазах пляшет пьяная похоть. Похоть в малиновом платье. Гравли лёгким движением поправляет спадающую на лоб прядь волос. Тушит сигарету об столик и приподнимает уголок губ в подобие усмешки. То, что происходит следом, взрывает мозг Лауритца. Йонас медленно поднимает ногу с колена и ставит её тоже на пол под тихий стук каблука. Ещё две секунды молчания и ноги плавно раздвигаются, на сколько это позволяет платье. Лауритц давится слюной, осознавая происходящее. Его нагло соблазняют, совращают, призывают к действию. Но он сидит дальше, потому что не готов к такому повороту событий. Слышится глухой смех. — И что, ты «весь из себя правильный»? — тон точно такой же, каким говорил Лауритц утром. От этого ладони потеют, и банка чуть не падает на пол. Её вовремя успевают поставить на столик. — Это совращение несовершеннолетних, — зажимая сигарету в руках, говорит он. — Ха, — Йонас запрокидывает голову наверх, ставит бутылку в сторону. Пальцы его руки, украшенные точно такими же кольцами, что и пальцы Сайера, скользят по открытым плечам, переходят на грудь, а когда касаются низа живота — с губ срывается тихий стон. Лауритц роняет сигарету и чуть не прожигает себе джинсы. Шипит. Дёргается. Резким движением поднимает её и тушит уже в пепельнице. — И кто из нас ангел? — смеётся Йонас, и следом давится воздухом, почувствовав чужое колено между своих ног. Дыхание Лауритца обжигает щёки, он нависает слишком близко, плотно. — Я слишком хорошо тебя знаю, — шепчет Гравли, зарываясь в чёрные локоны и сжимая их на затылке. Сайер усмехается. Если хочешь сделать что-то хорошо — сделай это сам. Руки скользят по ногам, бёдрам. Сминают края облегающей ткани, чувствуя её гладкость, как и гладкость кожи. Йонас подставляет свою шею под укусы и поцелуи, ёрзает на кожаном кресле и шипит, когда чужие ногти царапают его бёдра. Сердца стучат в унисон. Дыхание сбивчивое и прерывистое. Они смотрят друг другу в глаза и улыбается: одинаково, одной улыбкой. Сайер прижимается к этим наглым губам и ощущает вишнёвый вкус блеска. Не сдерживает короткого смешка. Бледный, тёплого оттенка засос расцветает на шее Йонаса, тот скалится в короткой усмешке и цепляется за футболку двойника. Она летит на пол в следующей мгновение. За ним следует и платье. Под ним Гравли в одном нижнем белье, ткань которого натянута напряжённым членом. Это не ускальзывает от внимания Сайера. — Ты шёл обратно домой с целью потрахаться? — рассмеявшись спрашивает он, внимает с блаженством короткий стон — ответ на касание через ткань к влалжной головке. — Разве я мог упустить возможность? Кажется, они одновременно весело фыркают. Лауритц отходит от кресла и оглядываться в поиске какого-нибудь геля. Йонас говорит что-то про второй ящик снизу, откуда и достаётся гель-смазка. Когда Сайер возвращается на место, он застаёт бесстыдно дрочащего любовника. Вот так просто. Тело вновь вздрагивает, и джинсы с трусами в ту же минуту летят к чертям — слишком малы для происходящего. — Куда без меня?! — наигранно возмущается парень и шлёпает по руке. Ноги Гравли всё ещё в каблуках. Никто снимать их не торопится. Блондин улыбается пьяно и дразняще, смотрит на смазку в руках и закидывает ноги на подлокотники кресла. Открывается. В горле снова пересыхает. Лауритц как можно скорее выдавливает на пальцы гель и скользит двумя подушечками по колом стоящему члену. Смешивает вместе с естественной смазкой и опускается на колени. Видит себя с совершенно иной стороны. И ему это чертовски нравится. У него были любовники там, в своё мире, и теперь им натурально завидовал, ведь у них была возможность наблюдать совершенство! Эти мысли уходят прочь, когда от касания ко входу тела на кресло напрягается. Не так, чтобы противостоять проникновению. Скорее, настраиваясь на «нужную волну». Йонас не девственник. Лауритцу это понятно. Он обводит пальцем края. Касается губами внутренней стороны бёдер, прихватывает зубами влажную кожу. Одно движение — палец погружается в горячую тесноту. Гравли вновь зарывается пальцами в волосы и натягивает их несильно. Ритмично сжимается на пальце и довольно-таки скоро начинает насаживаться на него. Стонами призывает дать большего, поджимает пальцы на ногах и прогибается в спине не хуже всякого мартовского кота. Лауритц с блеском в глазах наблюдает за этим, не может оторваться от светлой кожи на бёдрах, оставляя на ней свои едва видные метки. Губами задевает мокрый член, улыбается, когда мужчина шумно вдыхает воздух ртом и заходится в частых, глухих стонах. Господи, видел бы их сейчас Магне. И никакой чёртов Фьор не нужен, когда рядом, прямо в руках, есть такое совершенство. Второй палец проскальзывает следом, рука напрягается. Лауритц ведёт кончиком языка по животу и груди, обхватывает губами соски, начиная равномерными, глубокими точками расстягивать тугие мышцы. Поднимается выше и останавливается на уровне губ, которые захватывает в поцелуе, углубляя его и сплетая языки. Перехватывает стоны и вторяет им. Наслаждается горящими на спине царапинами от чужих ногтей. Сходит с ума от прикосновения двух напряжённых членов. Не хватает сил сдерживаться. У обоих. Слишком быстр то миг, когда пальцы меняются на смазанную головку члена. Мышцы плотно обхватывают её внутри, но пропускают глубже. Звонкий стон тонет в стенах гостиной под тихий шум новостей из телевизора. Два. Их два. Но они одно целое. Один даёт — другой принимает. Стонут в один голос, но в разных интонациях. Сжимают тела друг друга, но в совершенно иных способах. Ощущают одну и ту же энергию, от которой всё внутри переворачивается, и кровь в жилах бурлит. Мечутся от укусов к поцелуям, вовсе не заботясь о количестве оставленных ими следов. Есть только они. Скрипящее под ними кресло. Хлюпающие звуки глубоких проникновений, которые становятся всё чаще и сильнее. Член Йонаса зажат между двумя животами, скользит по не особо выделенным прессам. Липко и мокро становится от пота и смазки. Жар одолевает внутри и снаружи, накаляя пространство вокруг них и заставляя двигаться мощнее, грубее. Или голос Йонаса заставляет? Лауритцу плевать. Ему хорошо. Им обоим хорошо, и это ощущается всеми нервными окончаниями. Слышится в томных стонах и громких криках. Их тела соприкасаются друг с другом на каждом движении, и на последних толчках покрываются мурашками. Становится прохладно. Йонас чувствует тёплое семя внутри, но снаружи, потому что вспотел, воздух становится холодным. Лауритц чувствует жаркое объятие мышц внутри и семя на своём животе — но ему тоже холодно. Они жмутся в крепких объятиях, дрожат от нахлынувшей волны оргазма и продолжают ещё тихо и редко стонать. Пульсируют не только все их мышцы, но и мир вокруг. Пульсирует, двигается всё в такт их сердцебиению. Сайер тянется к бутылке на столике. Берёт её в руку и резким движением прижимается губами к горлышку. Чуть не давится… потому что внутри кола. Недоумённо глядя на двойника, который вдруг тихо начал смеяться, парень совершенно невинно моргает. Конечно, Йонас же актёр. Горло всё равно сушит, поэтому Лауритц продолжает пить колу. После этого он ничего не помнит.***
Просыпаться было тяжело, голова болела так, словно он пил всю ночь. Тело болело, мышцы ныли. Но он был у себя в комнате. Усмехаясь куда-то в стену, Лауритц проводит рукой по своим волосам и тихо издаёт смешок. — Приснится же, — встав с постели, он и не думает о том, что проснулся без одежды. И не замечает царапины на спине.