***
Нурлану четыре, а он уже кажется слишком взрослым. Слишком много знает и смотрит слишком понимающе на рыдающих людей, что встречает на улице. У него нет друзей в садике, но зато есть дед, заменяющий всех. Нурлан реалист и смотрит на мир с высоты своего огромного скептицизма, а розовые очки, давно разбитые стёклами внутрь после ухода отца из семьи, не позволяют понять таких, как его вечно улыбающийся одноклассник Щербаков. Нурлану семнадцать, и он реально не понимает, что этому блондину нужно и почему он всё время пытается выйти на контакт.***
— Лёх, чё тебе от меня надо? — Сабуров вымученно трёт глаза, про себя думая о том, что если не смотреть, Лёша сам исчезнет, как страшный сон, словно никогда его и не было, а все те месяцы «домогательств» — чистой воды галлюцинация. — Дружба, — Щербаков улыбается во все тридцать два, освещаемый ярким солнечным светом, проходящим сквозь пыльные школьные окна. — Мне нужна твоя дружба, Нур. И просто протягивает широкую ладонь, которую Сабуров почти мгновенно пожимает, удивляя этим самого себя. Спасение утопающих — дело рук Алексея Щербакова.***
Нурлан не верит, что из их «дружбы» что-то получится, ровно до того момента, пока Лёша не пересаживается к нему на химии, протягивая арбузную жвачку. — Это типа…? — Сабуров берёт в руки пластинку, недоверчиво рассматривая довольного донельзя блондина. — Это типа «мир, дружба», — Щербаков достаёт из портфеля учебник, долго всматриваясь в обложку и хмуря светлые брови. На корке гордо красуется надпись «физика». — Нурик, я проебался. Поделишься учебником? Сабуров едва не давится жвачкой, когда Лёха придвигается ближе, кладёт голову на плечо казаха и смотрит своими голубыми глазищами прямо в душу, явно высматривая там что-то, известное только ему самому. — На что я подписался, блять? — Ты знаешь, что сказал это вслух? — Лёша поднимает голову, всё ещё улыбаясь. — Да. Я специально, — Нурлан лишь обречённо передвигает книгу на середину парты.***
— Нурик, как дела? — Лёша приземляется рядом с казахом в столовой. Враг подкрался из ниоткуда, так сказать. — Чего грустишь? — Ты меня везде преследовать будешь? — Сабуров откладывает ложку, как будто только и ища этой возможности. Давайте будем честными, супы в школьных столовых — это нечто. Иногда живое, судя по виду. — Именно, — Щербаков с максимально довольным видом откусывает булочку с маком. Нурлан сам не замечает, как на лице появляется ответная улыбка.***
А потом Нурлан заболел. Ну знаете, тот самый заразный период осени, когда температура поднимается, потому что ты даже не наступил в лужу, а просто прошёлся рядом. Сабуров не особо страдал от того, что пропускал школу, правда, ему вообще поебать было на контрольные, что должны были проходить следующие два дня — химия и история не его конёк, это было понятно ещё в седьмом классе, когда колба на лабораторной разбилась, оставляя над бровью шрам, а Наполеон оказался даже не тортом. Сабуров сам не знал, почему душа как будто не на месте, продолжая рассматривать непроглядную серость за окном, едва ощущая заложенным носом аромат чая с малиновым вареньем. Вроде всё как обычно, а вроде и блондинистой макушки рядом не хватает. За две недели сложно привыкнуть к человеку, однако Нурлан смог. Хотя в его случае сложно не привыкнуть, потому что Щербаков постоянно находился рядом, что заметили даже учителя, называя необычный дуэт «Бибой и Бобой». Особо умные одноклассники тихо добавляли «два долбоёба», хотя таковым являлся только Лёха. Не мы выбираем репутацию, а репутация выбирает нас. Дружить с Щербаковым было… странно, пожалуй. Он постоянно улыбался и шутил, пару раз даже очень удачно (на самом деле все шутки Лёхи были прекрасны, но Нурлан не смог сдержать смех лишь на нескольких). А ещё Лёша был очень тактильным: постоянно закидывал руки Сабурову на плечи; садился максимально близко, заставляя колени соприкоснуться; гораздо реже такое происходило с ладонями, случайно встречающимися по пути к лежащему посередине парты учебнику. Но больше всего Нурлану нравились моменты, когда Щербаков клал голову на его колени после тяжёлого урока. Было в этом что-то особенное. — Нур, — голос матери заставил оторвать взгляд от окна, небо за которым становилось всё темнее, готовя город к дождю, — я на работу, буду только утром. Все лекарства на кухонном столе, бульон там же, — женщина быстро подбежала к шмыгнувшему носом Нурлану, оставляя поцелуй на лбу сына, перед этим заставляя наклониться, разумеется. Разница как-никак была почти двадцать сантиметров. — Выздоравливай, котёнок. И вроде Сабуров только хотел лечь, как в дверь постучали. Пришлось медленно подниматься с начавшей было согреваться кровати и щеголять босыми ногами по полу. — Лёха? — Нурлан не совсем мог отвечать за то, что видит, ведь температура тридцать восемь и четыре кому угодно затуманит разум, однако перед лицом казаха стоял обеспокоенный блондин, недовольно рассматривающий хозяина квартиры. — Ты тут откуда? — Тебе весь путь от дома пересказать? — Щербаков ещё сильнее нахмурил брови, замечая голые ступни своего вообще-то болеющего Нурлана. — Меня твоя мать позвала. Ей классная сказала что-то вроде: «У Нурланчика наконец-то появился друг — Лёшенька Щербаков! Они вместе постоянно ходят, сидят на уроках и вообще…!» — Лёша действительно хорошо пародировал, если хотел. — В общем, твоя мать мне позвонила и попросила приглядеть за её больным ребёнком. — А… — Нурлан тупо смотрел куда-то на подбородок блондина, крепче цепляясь за ручку двери, стараясь не шататься так явно. — Проходи, да. — Пизда, блин, — Лёха быстро прошёл, практически моментально стягивая обувь. — Ты почему без носков, горе луковое? Нурлан отрывками помнит тёплые руки Лёши на своих плечах, а потом, как эти же руки кладут на его лоб смоченную в прохладной воде ткань, заставляя прикрыть глаза. Также отрывками он помнит, как Лёша кормит его маминой кашей, попутно заставляя глотать лекарства, а ещё свои собственные ладони, что вцепились в чёрную толстовку Щербакова, вынуждая того остановиться. — Останься, — голос как будто и не Нурлана. Слишком хриплый и тихий. Уязвимый. Лёша кивает и присаживается рядом, пропуская через пальцы волосы постепенно засыпающего Сабурова.***
— Я ебанутый, посторонись! — Щербаков бежит по коридору прямиком к только пришедшему в школу Нурлану. Болезнь спала через пару дней после первого визита блондина, и, хоть виделись они ещё вчера, Лёха всей душой чувствовал, как соскучился по этому саркастичному и временами бурчащему казаху с очаровательной улыбкой. — Нурик, счастье моё, как жена, как дети? — Какие дети? Какая жена? — Сабуров стягивает шарф, запоздало замечая, что тот зацепился за собачку. — Ну допустим, что жена — это я, — Щербаков говорит таким спокойным тоном, ещё и жестикулируя, что Нурлан просто не может, да и не хочет скрывать улыбку, а после и вовсе убирает упавшую на лицо Лёши прядь волос, заправляя их за горячее ухо блондина. — А с детьми… Собаку заведём. — Можете назвать в мою честь, — рядом как-то слишком резко появляется Рептилоид. Нур иногда забывал, что парня на самом деле зовут Рустам. Об этом забывали даже учителя, если уж на то пошло. — Лёх, тебя там биологичка ищет. — Ещё даже первый урок не начался, на кой чёрт я ей сдался? — Лёша измученно утыкается лицом в грудь Сабурова, словно пытаясь спрятаться не только от Руста, но и от учителя биологии. — Лёша, блять, отстань от человека, — Рептилоид собрался было взять друга под локоть и оттащить от казаха, но последний оказался быстрее, поднимая свою руку, чтобы погладить Щербакова по лопаткам в утешающем жесте. Лёша слегка вздрогнул под пальцами Сабурова. Казах уже успел пожалеть о своём действии и собрался было убрать ладонь, однако Лёша сделал шаг вперёд, сокращая и без того маленькое расстояние. Лёха в очередной раз задался вопросом — так кто же Нур: холодный февральский вечер, как казалось сначала, или самое начало апреля, которое иногда радует солнечными деньками?***
Лёша не знал, к чему это всё идёт. Когда он предлагал Нурлану дружбу, даже предположить не мог, что тот согласится, да ещё и будет терпеть все выходки Щербакова. Это не могло не радовать, ведь по итогу Сабуров оказался очень интересным и разносторонним человеком с ослепляющей улыбкой. Нур не был особо тактильным, но никогда не отталкивал блондина, в первые дни просто из-за шока, а потом, видимо, привык. Нурик был тёплый, а костлявые плечи смягчала мягкая ткань бесконечных толстовок. А его едва заметная улыбка во время очередного препирания Лёхи с учителем придавала уверенности продолжать. Иногда был колючим и хмурым, когда не высыпался или мёрз. В такие моменты Лёша просто тихо сидел рядом, прижавшись бедром и плечом, передавая своё тепло и давая возможность казаху положить голову. А иногда прикрыть глаза на пару секунд. В общем и целом, Нурлан был замечательным, и Лёша не хотел его когда-либо терять, а уж тем более отдавать такое сокровище в чужие незаслуживающие его ручки.***
— Нур, ты Лёшу не видел? Знаете, после того, как в твоей жизни появляется кто-то настолько известный всей школе, как Лёха, другие знакомства, ну или просто диалоги с какими-то абсолютно случайными людьми происходят сами собой. Вот и сейчас перед мирно стоящим в курилке казахом возникла миловидная, явно смущённая девушка. В голове Сабурова даже всплыло то, что её имя начинается на «А» и что она учится на год младше. Или как-то так. Сила казахской магии подсказывала, что эта барышня собралась как минимум пригласить его Алексея куда-нибудь, а как максимум и вовсе признаться в симпатии. Ну ладно, понять это помогла не только магия, но и розовый конвертик, который девушка держала в руке. Банальщина. Разумеется, Нурлан знал, где сейчас Лёша, потому что Щербаков сам сказал, что сейчас завалится в курилку, чтобы отпиздить Сабурова за четвёртую сигарету. Приходилось курить быстрее, потому что этот человек может ради «благой цели» пробежать всю школу за десять секунд, а потом читать тебе лекцию всю оставшуюся перемену. Хотя и в этом Нурлан находил как-то плюс — отчитывал Лёха только его, хотя Рустам тоже курил. Иллюзия значимости? Возможно. — Так где…? — девушка с именем на «А» уже начала немного напрягаться, пока Нурлан делал медленные затяжки, однако, как только в паре миллиметров от неё кто-то белобрысый выбил дверь с ноги, напряжение как рукой сняло. И пару лет жизни тоже. — Сабуров, мать твою за ногу! — Лёша врезался кулаком в стену, у которой стоял Нурлан с абсолютно непоколебимым лицом, как будто такое каждый день происходит и он уже самый настоящий Доктор Кто в этом пиздеце. — А вот и Лёша, — Нур потушил сигарету о каменную плитку помещения, служившего когда-то туалетом, но сейчас использующегося исключительно как место, где можно спокойно покурить и пропустить пару уроков. Комнату называли Тортуга, так как учителя сюда не совались. — Мне, может, выйти? — Размечтался, — Щербаков перекрывает собой путь и только сейчас замечает в уголке глаза ещё одну персону, и прилагает огромные усилия, чтобы оторвать взгляд от своего драгоценного Нура. — А ты кто? — Я, — девушка запинается, поправляет волосы и переминается с ноги на ногу. Скука, — я Кристина, помнишь? — ну не на «А», ну проебался, с кем не бывает. — Мы вместе… — Бля, выйди, а? — Щербаков редко злился, как заметил Нурлан за эти недели их общения, но сейчас заводился с каждой секундой всё больше. — Ничего против тебя не имею, но выйди, Карин, давай-давай. Нурлан уже мысленно решил предложить им с Лёхой после сорока жить вместе, потому что такими темпами Щербаков себе никого не найдёт, а Нурлан даже и пытаться не будет. Просто по приколу пару лет подождёт, а потом заявится на пороге дома блондина с букетом ромашек. Странные мысли приходят в курилке между четвёртым и пятым уроком, но Нурлан не очень-то и против. А вот девушка почему-то покраснела и убежала. Трагедия? В самом деле, но думать об этом как-то времени не было, когда тебя припечатывают к стене, лишая возможности выбраться из этой ловушки Щербакова. — Ты вообще себя не бережёшь, мудила, — Леха говорил чётко, отчеканивая каждое слово и будто наполняя его ядом или свинцом, тут ещё разобраться надо. — Да ладно тебе, мам, это всего лишь сигарета, — на лице казаха растягивается улыбка-полумесяц, а руки сами складываются на груди, — лучше бы за собой следил, только что ты упустил шанс на двухнедельные отношения с этой Кристиной-Кариной или как её там. — Да нахуй она мне? — Щербаков отталкивается от стены, словно мгновенно растеряв весь свой гнев, и возвращается в обычное утреннее состояние. — У меня ты есть, за ней ещё приглядывать времени не будет. И вот тут-то букет ромашек, что Нурлан хотел подарить Лёше через двадцать семь лет, кажется, распустился у него внутри, заполняя тело чем-то мягким и тёплым. А вот Лёха думает, что случайно признался не только Нурлану, но и сам себе, что влюблён, пусть и очень завуалированно.***
Знаете то чувство, когда понимаешь, что сегодня важный день, но ты вообще не чувствуешь этого? У Нурлана день рождения, восемнадцать лет, важная дата, а он сидит на своей кухне один, поедая вишнёвый торт столовой ложкой. Он никого не винил, даже не думал. Лёше специально говорить не стал, чтобы не напрягать лишний раз, да ещё и в социальных сетях убрал дату рождения, чтобы оповещения не пришли всем его четырём интернет-друзьям. Не зря в одной из онлайн-игр детства у Нурика было прозвище «скрытная личность». Да, он выбрал его себе сам, но старался придерживаться до сих пор. — Котёнок, — обеспокоенный голос матери отвлекает от рассматривания огромного куска вишни, что торчит из бисквита. Атмосфера удручающая, — может, ты хоть Лёшеньку позовёшь? Когда Щербаков стал «Лёшенькой», не особо понятно, но этот блондин явно понравился матери Нурлана. Возможно, роль сыграло то, что Лёха был первым реальным другом в жизни казаха. А может, у него просто улыбка классная, тут одно из двух. — Не, мам, — вишня отправилась в рот, — я не хочу его беспокоить. — Весь в деда, кошмар, — женщина словно виновато махнула рукой. — Я на работу побежала, не скучай, родной. — Не волнуйся, всё же как обычно, — Нурлан улыбается, отламывая ещё один кусок, на этот раз без ягоды. Какое разочарование. — Ты не должен быть один, дорогой. — Мам, опоздаешь, — Сабуров прикладывает пальцы к воображаемым часам напоминая, что время действительно уже поджимает, а за опоздание женщину никто по голове не погладит. Минуты тянутся медленно, тучи за окном всё больше напоминают серую пряжу, неосторожно кем-то потерянную. Всё предвещает скорый апокалипсис или просто дождь, но вот чего Нурлан никак не ожидал, так это звонка от Лёши. — Знаешь, — дыхание на том конце тяжёлое, как будто Щербаков бежит, — я когда тебе дружить предлагал, чёрт… — послышались сигналы машин и чей-то громкий мат. Нурлан мгновенно напрягся и сам не заметил, как подскочил с кресла, — тупой светофор. Так вот, — остановился, перевёл дыхание всего на секунду и вновь побежал, — когда я предлагал тебе дружбу, я надеялся, что не нужно будет зачитывать тебе определение таких человеческих взаимоотношений, — судя по всему, блондин врезался плечом в стену. По крайней мере, звук похожий был. — Но ты, дорогой мой, просто идиот. — Почему это? — Нурлан нахмурил брови, вновь слыша сбивающееся дыхание. — «Потему ито?» — Лёша на том конце кривляется, Сабуров даже как будто может сейчас увидеть его лицо. — Потому что друзья не лгут, уёбок ты теперь совершеннолетний! Ты мне не сказал, — Лёша перепрыгивает через какие-то препятствия, можно разобрать скрип старого железного ограждения. У Нурлана такие во дворе есть, он точно этот звук знает. — Открой мне. Прошла секунда, и квартиру наполнил звонок домофона. Нурлан всё ещё стоит на месте — в центре гостиной в своих любимых домашних штанах. Всё. Через две секунды Лёша орёт в динамик о том, что слышит этот звонок и что если Сабуров не откроет через три секунды, Лёша поцелует его на глазах у всей школы. Предложение крайне заманчивое, казах даже решил постоять ещё минутку, но злить Лёшу себе дороже.***
— Ты уёбок, Нур, — Щербаков расселся на полу в комнате Сабурова, разглядывая стену, специально игнорируя казаха, сидящего напротив. — Ты это уже четыре раза сказал, — хозяин комнаты лишь тяжело вздыхает, бережно сжимая в руках коробочку — подарок от Лёши, который последний кинул брюнету в лицо. — Сколько мне ещё раз извиниться? — Три тысячи. — Почему именно столько? — Потому что я Тони Старка люблю, а тебя нет. Ты — уёбок. И вот тут Нурлан начинает улыбаться, подсаживаясь к Щербакову, осторожно положив подарок на кровать. Голова казаха идеально легла на сложенные по-турецки ноги блондина, а глаза тем временем рассматривали недовольное лицо снизу вверх. Щербаков не отрывает взгляд от стены, как будто она действительно самое интересное в этой квартире. Необдуманные действия — конёк Нурлана Сабурова, серьёзно. Подружиться с Алексеем Щербаковым? Да хорошо. Проводить с ним почти всё свободное время? Запросто. Понять, что он тебе нравится после дурацкого сна? Проще простого! Поцеловать его, приподнявшись на локтях? Уже сложнее, но сделано! — С днём рождения, — Щербаков всё так же рассматривает стену, но теперь с маленьким изменением, а именно — своей ладонью в волосах довольно улыбающегося Нурлана. И всё же, если до конца разобраться, то Сабуров никакой не февраль или апрель. Нурлан — жаркие летние сумерки с ароматом вишни.