Только вечера, только ночи

Тсуна никогда не просыпается с солнцем — не застает его, словно дневное светило убегает от нее пуще, чем от тени. Но Тсуна привыкла — и те, кто рядом с ней, тоже привыкли. Ламбо маленький — навечно маленький, ее юная Гроза, что, попав в ее дом, уже никогда не вырастет. Тсуна может и не король хулиганов, но она та, благодаря кому этот хрупкий мирок существует. Ламбо переворачивается у нее под боком и лицом в поисках тепла утыкается в живот. Тсуна улыбается и закутывает малыша в полу собственной грубо-шерстяной кофты. Ямамото, сидящий у противоположной стены, бледно ей улыбается — для него этот мир был бы идеален, если бы он являлся тем, кем притворяется. Но ему слишком тяжело. Тсуна прикладывает к губам указательный палец, улыбается глазами и одновременно старается показать, как ей жаль, — ни умереть, ни вырасти, ни уйти. Можно только спать. Мукуро опускается прямо из воздуха за ее спиной, нерешительно дотрагивается раскрытой ладонью до закрытых тонкой футболкой, что больше открывает, чем скрывает, выступающих позвонков, проводит пальцами едва слышно. — Спи, Мукуро, — шепчет Тсуна. Мукуро, еще секунду продержав пальцы напротив ее позвоночника, ложится всем телом на кровать, сворачиваясь в клубок, как и Ламбо, — матрас под ним едва ощутимо прогибается, а широкая ладонь ложится Тсуне на спину. Мукуро здесь особенно холодно и особенно страшно — и он так боится потерять тех, кого обрел за тот срок, что не находится на нижних этажах Вендикаре, так боится разрушить их хрупкую связь — что едва не закрывается в себе, захлопнув все двери, закрыв глаза, нос и уши. Но Тсуна не позволяет. Она и так виновата — так пусть хоть Мукуро чувствует, что ему помогут. Что рядом с ним кто-то есть. Кто-то, кто не будет требовать многого. Кто-то, кто поможет хрупкие нити связей — сохранить. — Десятая, — хриплый голос Гокудеры над ухом, и Тсуна поднимает на него сонный взгляд, щурит большие карие глаза. Или уже снова синие? Не суть важно. — Почему ты не спишь, Гокудера? — спрашивает она тихо-тихо, чтобы не разбудить тех, кто с двух сторон прижался к ней. Мукуро и Ламбо словно котята — беззащитные и требующие тепла. Она улыбается, думая об этом. Гокудера поджимает на секунду губы жестко, строго, но после расслабляется — смешивается весь и сжимает руки вместе. — Могу я попросить вашу руку? Это наглость, но без вашего тепла совершенно невозможно спать. Ямамото у противоположной стены согласно хмыкает, задрав лицо к потолку, — все его тепло в катане, но Дождь сам по себе — не очень-то теплый атрибут. Им бы с Хаято скооперироваться. Чтобы Такеши Ураган усмирял, охлаждал, чтобы у Гокудеры ожоги на душе появляться перестали, а Хаято бы Дождь грел, словно солнце летом. Ямамото был холодным и промозглым осенним дождем, Хаято — жаром костра или вулкана, в зависимости от того, насколько одиноким себя чувствовал. Сейчас Тсуна не позволила ему стать вулканом — улыбнулась тепло, приподняла руку, на которой лежал Ламбо, навстречу ладони Гокудеры. Пальцы его, ринувшиеся в ответ, мягко обвила и потянула вниз. Гокудера уснул тотчас — красивый мальчик, ласковый и такой отзывчивый, когда не чувствовал кругом ненависть и не встречал предательства. Одна добрая улыбка делала с людьми чудеса, думает Тсуна, переводя взгляд на со свистом сопящего на плече грозного Главы Дисциплинарного комитета Рехея. Улыбаясь, кажется, ярче. Гокудера сжимает ее пальцы крепче во сне, а Рехей причмокивает и второй, свободной рукой тянется к уже обвитой тепло и близко левой руке Хибари. Тот чуть хмурится во сне, уложив голову на затылок Рехею, и ближе смыкает пальцы скрещенных рук. Сасагава во сне улыбается, Кея — выглядит умиротворенным. Тсуна снова смотрит на Гокудеру, держащего ее за руку, на откинувшегося назад Ямамото, рядом с которым лишь едва греющая катана — и думает: не одобряет. Хочет, чтобы у всех хотя бы пара была, а то тычутся, словно детеныши-сироты, ищут приюта, но приют — не дом. Она вздыхает. Но это ничего. У них еще много времени здесь, в нигде. В ее личной Нетландии, в которую она, словно самая настоящая вечно не взрослеющая мечтательная девочка, затащила, не додумав, друзей. Неприспособленного Такеши, стеснительного, нерешительного Хаято — ее самого проблемного, самого недоверчивого, — маленького Ламбо и охотно сблизившихся Рехея и Хибари. Солнце и Облако — греющие и прохлаждающие друг друга, они раз взялись за руки — и больше не отпускали. Ближе, теплее, дольше. Не вырасти, не умереть, не уйти. Никому из них. Больше — никогда. И лишь часы в гостиной отсчитают последние секунды дня, как Тсуна закроет глаза, а солнце заглянет в окно. О, она никогда не видит, чем занимаются Хранители днем, но вечерами всегда просыпается в тепле, укрытая тремя одеялами и с Ламбо под боком. Не вырасти, не умереть, не уйти. Только спать. И они с Ламбо спят, легко приняв такой порядок вещей. Не повзрослеть — так не повзрослеть. Главное, что в этом месте нескончаемый запас виноградных леденцов и кофты теплые, большие, словно одеяла, — Тсуна и Ламбо неприхотливы, им бы только это и друзья рядом — самые теплые и нужные. Но друзья их, к счастью или нет, не такие и думают иначе. Тсуна подозревает, что день старших Хранителей наполнен трудовой рутиной даже здесь, в ее собственной крохотной Нетландии, созданной по детской глупости и мечтательности. И думает, что им бы помочь, — но так хочется спать. Только Тсуна может понять, как отсюда выбраться. Но сейчас она спит — и ее никто не будит. Лишь подтыкает одеяло и гладит по плечу или спине — и даже Мукуро не смеет прикасаться к ней спящей, когда не спит сам. Ни умереть, ни вырасти, ни уйти. Никуда. Никогда. Никому. Но со словами и мыслями можно пытаться спорить. Так пусть спорят — навечно запертые навечно подростки, нашедшие чужие-родные теплые руки или отчаянно их отстраняющие. Пусть. Ни умереть, ни вырасти, ни уйти. Их поведение правильно и понятно. Осталось подождать, когда они сами поймут. Почему у них не получается выбраться? Потому что они позволяют хозяйке мирно спать — и прижимать к себе тепло живого детского тела. Доверчивого. Мягкого. Которого тоже не заботит то, о чем они размышляют. Поддержка — сила. Они, должно быть, поймут. А если нет — найдут теплые руки и останутся здесь. Пока их не вытащит кто-то другой? Кто? Следующая хозяйка крохотной Нетландии. Кем она будет? О, она уже есть. Только она должна появиться на свет. Это займет время. А они подождут. Ничего. Не в первый раз.