Взлетай

      В этом мире существуют родственные души, спутники всей жизни, человек, с которым ты будешь по-настоящему счастлив. Счастлив настолько, что сможешь летать (и он тоже).       Меня зовут Тодороки Шото. Я сын известного тренера по полётам и по совместительству самого великого говнюка на свете — Старателя. С помощью меня он хочет исполнить мечту всей своей жизни — занять первое место на соревнованиях полёта. Я никогда не хотел летать, да и во второй половинке я не вижу смысла. Поэтому я решил никогда не влюбляться. Мне никто не нужен.       На данный момент я являюсь учеником академии UA — единственной школы, где помимо основных уроков преподают полёт (теорию и для тех, кто уже летает–практику). В это учреждение меня отравил мой дорогой отец, хотя я уже давным-давно знаю буквально всё о полётах, так что мне и практика не нужна. Всё это мне не нужно, ведь встретить любовь мне не суждено, я сам так для себя решил. Мне никто не нужен.       И все эти счастливые парочки так бесят. — Хей, Тодо-бро-ки, чего грустишь тут один? — подлетел ко мне один из них, — Слышал? Сегодня к нам новенький придёт. Как думаешь, он уже может летать? — Слушай, Киришима, мне не интересно ни то, что к нам придёт новенький, ни то, как он выглядит, ни то, кто он, и уж тем более ни то, умеет ли он летать, так что прошу тебя отстать от меня и идти уже куда-нибудь подальше от сюда.       Так как сегодня был ну просто ужаснейший день из-за очередного «мотивирующего» разговора с отцом, мне казалось, что всё вокруг пытается так или иначе вывести меня из себя.       Киришима сделал удивлённое лицо, после чего немного отшагнул назад, посмотрев на меня, а потом и вовсе развернулся и пошёл в направлении парты Бакуго.

***

      День прошёл как обычно, довольно скучно. Никакого новенького в нашем классе не появилось, а значит мне придётся и дальше учиться среди идиотов в том же составе людей.       Возвращаясь в общежитие пешком и в полном одиночестве (идеально) я всё же немного негодовал с того, что Киришима меня обманул, хоть и отсутствие дополнительного, возможно ещё и летающего, придурка меня несказанно радовало.       Войдя в здание, я увидел толпу своих одноклассников, окруживших что-то или кого-то, но мне было на это всё равно. Проигнорировав это сборище я направился к лифту, как чья-то рука, лёгшая на моё плечо, не позволила мне завершить свой путь. — Куда это ты направился? — спокойно спросил Айзава-сенсей, чуть сжав руку, — Иди поздоровайся с новым одноклассником.       Ладонью руки он упёрся в мою спину и легонько подтолкнул вперёд, к толпе, и продолжил спокойно стоять на месте, попивая свой кофе, находящийся в другой руке, улыбаясь.       Как же он бесит. Ещё и лыбится. Старый маразматик.       И, как назло, люди расступились передо мной, чтобы я мог пройти. Не сдвинулась с места лишь Урарака. Не замечая меня, она продолжала весело с кем-то общаться. Только я хотел обойти её, как первым это делает внезапно появившийся из ниоткуда Бакуго. И, конечно, для этого ему нужно было толкнуть меня.       Больно ведь, ублюдок. — Какого хрена ты здесь делаешь, задрот? ‐ Катсуки явно не хотел видеть этого человека здесь. — Ты ведь даже летать не умеешь. Тебе здесь не место, вали домой. — Я тоже рад тебя видеть, Каччан, — в его голосе слышалась искренняя радость встречи, видимо, со старым знакомым.       Он назвал Бакуго Каччаном? И тот никак не отреагировал?       Этот парень меня очень заинтересовал, а я его даже не видел.       В спешке я протиснулся между Ураракой и Бакуго, лишь бы только увидеть его.       Это был невысокий парень, довольно худощавый. У него были тёмно-зелёные волосы, очень похожие на гнездо, на вид очень мягкая кожа, приятного розоватого оттенка, восемь на странность слишком уж симметрично расположенных на обеих щеках веснушек, из которых вырисовываются два ровных, одинаковых ромбика, и просто огромные светло-зелёные глаза. Они были настолько ослепительны со всем этим живым блеском в них, что волей-неволей тебе хочется окунуться в искреннюю доброту, нежность и заботу этих невероятно чудных и прекрасных глаз.       Стоп. Что?       Моё сердцебиение стало очень быстрым и довольно тяжёлым. Казалось, если оно не будет отдаваться гулом по всему телу, сердце и вовсе перестанет работать. Это ощущение мне совсем не нравится.       Когда мне всё же удалось протолкнуться сквозь Урараку и Бакуго, явно взбешённого этим действием, я предстал перед ним. — Ох, эм... Здравствуй, меня зовут Мидория Изуку, очень приятно познакомиться. Прошу, позаботьтесь обо мне, — его улыбка слишком яркая. Глаза болят. — Меня зовут Тодороки Шото, взаимно, — ответил я. — Внимание, одноклассники! — прервал наше знакомство Иида. — Я понимаю ваше желание побольше поговорить с нашим новеньким, но время уже позднее, так что прошу разойтись по своим комнатам.       Лёжа в постели, я пытался уснуть, но каждый раз закрывая глаза я видел Мидорию. Он произвёл на меня слишком сильное впечатление. И этот странный ритм пульса…       Нужно быть осторожнее.       С этими мыслями я уснул.

***

      Поспать мне удалось недолго. Через 2 часа мой желудок решил, что именно в час ночи ему нужны калории. Раздражает.       Я вышел из комнаты и хотел было пойти на кухню, как услышал в коридоре голоса. Один из них пытался звучать шёпотом, но всё равно получалось слишком громко. Этот голос источал ненависть и презрение, он кого-то ругал. Второй же виновато что-то бормотал, будто бы оправдываясь перед ним.       Мне стало любопытно, и я решил немного подслушать разговор. — Ты ничтожество, Деку. Ты ведь знаешь, почему я злюсь, — видимо кто-то приставал к нашему новенькому, но мне было слишком интересно в чём дело, поэтому не хотелось встревать. — Да, Каччан, знаю. Но я клянусь, того, что было в средней школе не повторится, обещ… — Хватит с меня обещаний, — прервал его Бакуго, — у меня уже есть любимый человек, так что не смей, слышишь? Не смей даже разговаривать со мной, потому что я не виноват в том, что ты не можешь полюбить никого кроме меня. Я не хочу, чтобы Киришима ревновал к тебе, понятно? — Д-да, Каччан, я понял. — Ещё раз заявишься в мою комнату, убью нахрен, — после этих слов послышался дверной хлопок и тихие всхлипы.       Мой желудок снова дал о себе знать громким урчанием. Всхлипы прервались. — Кто там? — услышал я, но уже успев скрыться в лестничном пролёте.       Значит, Мидория любит Бакуго ещё со школьной скамьи... Интересно.       В воображении бурлило столько мыслей, но живот бурлил настойчивее.       Наконец я спустился в кухню. Во время поиска еды в холодильнике (где там моя любимая соба?) мне послышались шаги. Я заглянул за дверцу и заметил зелёные волосы. — Здравствуй, Мидория, — ни секунды не сомневаясь, что угадал вошедшего, поздоровался я. — Ох, Т-тодороки-кун, что ты здесь делаешь? Почему не спишь? — Я собирался, но вдруг проголодался и решил перекусить. А ты почему не у себя? — я решил сделать вид, что ничего не слышал. — Я-я это, м-мне нужно было поговорить с К-каччаном? — немного неуверенно и с какой-то тревожностью в голосе ответил он. — О чём же? Если не секрет, — поинтересовался я. — О том, почему мне не суждено летать, — на этот раз очень спокойно и немного грустно ответил Мидория. — Моя мама всегда говорила, что всем нам рано или поздно предоставится шанс подняться в небеса вместе с тем самым и что этот шанс очень трудно упустить.       Не успел я и глазом моргнуть, как уже рассказал ему о своей матери. Он ведь даже не просил ему ничего говорить. А я просто захотел его приободрить. Чёрт. — Мне бы хотелось верить словам твоей матери, но вряд ли я смогу полюбить ещё кого-то, кроме К…       На этом слове он запнулся, а после и вовсе замолчал. В такой молчаливой обстановке мы провели немного времени: я пошёл подогревать мой очень поздний ужин, а Изуку сел за стол, ожидая меня. Вернувшись, я устроился напротив него. — Вы не подходите друг другу, — неожиданно даже для себя выпалил я. — Э? — Я видел, как Бакуго и Киришима летают вместе, как они общаются. Они идеальная пара. В воздухе они просто невероятно двигаются вместе, идеально дополняя друг друга, выполняют самые сложные трюки и манёвры. Резкий и неудержимый Бакуго и не менее неудержимый, но не такой резкий, Киришима. Вдвоём они устремляются всё выше и выше, поддерживая друг друга и оберегая. Поэтому они… — Х-хватит, прошу тебя, — прервал меня Мидория. Две тонкие струи слёз текли по обеим его щекам, а в глазах отражались грусть и отчаяние. — Ох, Мидория, прости меня. Я не хотел тебя расстроить. — Всё нормально, Тодороки-кун, просто… Давай не будем больше говорить о Каччане, ладно? Я ещё не готов его отпустить. Лучше расскажи мне о своём полёте. — Я не летаю. И не собираюсь. — Почему? Минуту назад ты говорил мне… — Так говорила моя мама. Я сам принял решение никогда не влюбляться. — Эх, Тодороки, ты не понимаешь. Хочешь ты того или нет, однажды ты влюбишься, рано или поздно, потому что этому чувству совершенно на тебя наплевать и оно просто берёт и появляется. Оно как жвачка в волосах, какое-то время ты её не замечаешь, а когда всё-таки замечаешь становится слишком поздно, она уже в волосах и тебе придётся либо сбрить все волосы, либо жить с этой жвачкой. — А что сделал ты? — Я не хочу сбривать волосы, но мне нужно это сделать, потому что мне больно носить эту жвачку. На данный момент я стою напротив зеркала с бритвой в руках в нерешительности её включить, потому что если я это сделаю, то придётся ждать очень долго, чтобы волосы вновь отрасли, и к ним могла прилипнуть другая жвачка.       Некоторое время мы сидели молча, каждый думая о своём. — Можно задать тебе вопрос? — спросил меня Мидория. — Ты уже это сделал, — ответил я с лёгкой ухмылкой. — Ох, верно, — он выглядел растерянным, но продолжил, — но я всё же спрошу. У тебя нет желания летать или влюбляться? — Летать. Но и влюбляться я тоже не хочу. — Хм, — Мидория задумчиво сверлил меня взглядом, — я тебя не понимаю, — проговорил он серьёзно. — Хах, — усмехнулся я, — я тебя тоже. — Что ж, я, наверное, пойду, правда вопросы к тебе у меня не закончились, так что поговорим завтра. — Агась, увидимся, — ответил я.       Мидория попрощался со мной и ушёл, а я остался наедине со своими мыслями и уже остывшей собой.       Аппетит совершенно пропал, но я всё же съел половину порции и тоже ушёл.

***

      Новый день. Новая боль в новом месте.       Сегодня был понедельник. Старатель забрал меня из общежития «домой» на выходные. Мысль о возвращении очень меня радовала, несмотря на то, что я возвращаюсь к своим тупым одноклассникам. Даже общество надоедливых прилипал вроде Киришимы были перспективой лучше, чем даже просто смотреть на отца. Хотя, находясь в общежитии, я часто скучаю по Фуюми.       С самого утра было понятно, что день будет тяжёлый. Собирая портфель я заметил, что не сделал домашнюю работу по английскому языку.       Ох, учитель Мик снова накричит на меня.       Хотелось подметить, что для человека у Мика очень громкий голос.       Смирившись с неизбежным, я побрёл в ванну. Она оказалась закрытой. — Звиняй, братишка, я тут надолго, не мог бы ты пока позавтракать? Фуюми, кажется, приготовила блинчики, — послышался из-за двери голос Нацуо.       Разозлившись на брата из-за занятой ванны, но обрадовавшись неожиданно приятному завтраку, я направился на кухню.       Да твою ж мать!       На кухне, за столом, сидел Старатель и за обе щеки уплетал последние блинчики, а Фуюми мыла посуду. — Доброе утро, Шото, присядь-ка, я как раз собирался с тобой поговорить.       Но я его не слышал. Я оплакивал погибшие в неравном бою блинчики.       За что это мне?       Пока есть время, расскажу немного о своей семье.       Свою сестру я причислил к лику святых примерно, когда мне было 3 года. Она всегда поддерживала меня, помогала, учила. Фуюми заменила мне маму. Ей самой пришлось нелегко, я это знаю, но она никогда не плакала, по крайней мере, когда рядом был маленький я. Фуюми улыбалась мне и всегда говорила, что всё будет хорошо.       Нацуо — мой второй брат, несмотря на хорошие отношения, он до сих пор не может со мной сблизиться, как полагается брату. По словам Фуюми, дело не во мне, а в том, что Нацуо так и не смог пережить исчезновение Тойи.       Тойя — самый старший из нас, но он пропал прежде, чем я появился на свет, поэтому я никогда его не видел, только на фотографиях.       Ну и, конечно же, всеми нами нелюбимый отец. Именно из-за него мы когда-то лишились мамы. — ШОТО! — выдернул меня из размышлений крик Старателя. — Чего тебе, пожиратель блинчиков? — огрызнулся я. — Я слышал, что к вам в класс пришёл новенький, — проигнорировав моё замечание, продолжил отец.       Я вздрогнул. Мне совершенно не хотелось сейчас вспоминать Мидорию. Из-за внезапно всплывшего перед глазами образа Изуку сердце забилось быстрее.       Как же мне не нравится это ощущение. — И я слышал, что этого парнишку тренирует сам Всемогущий. — Что? — я был растерян, — Он же не умеет летать, —сказал я, но подумав немного добавил, — хотя тебе это не мешает. — Поэтому, Шото, помни, кто твой главный враг. — ГОСПАДИ БОЖЕ, я не собираюсь снова это слушать, мой день и так ужасен с самого начала. Я ОСТАЛСЯ БЕЗ БЛИНЧИКОВ ФУЮМИ. О, и да, я уж точно не забуду. И чтоб ты знал, моим самым главным врагом всегда был, есть и будешь ты.       Старатель сидел с распахнутыми глазами, изумлённый, смотря на меня как на сумасшедшего, и не мог выдавить из себя и слова, несмотря на открытый рот. — Ты жалкий, гнусный, ужаснейший человек на всём белом свете. Ты забрал у нас всё самое дорогое: детство, маму, брата, мечты, желание любить, БЛИНЧИКИ. Мне противно находиться в твоём обществе. Я ненавижу тебя, — Я был в гневе, моё тело пробивала дрожь. Какое-то время я не мог двинуться с места.       Я наблюдал, как Старатель медленно гнул одну из наших железных ложек. Его тоже трясло.       Фуюми со слезами на глазах домывала посуду и после на дрожащих ногах поплелась собирать мне бенто.       Я решил поесть по дороге в школу и прихватил из холодильника банан, пару печенек со стола и налил себе молока в небольшую бутылку.       Я подошёл к сестре, обнял её и стал успокаивать, на ушко попросил прощения. В ответ она прошептала мне о том, что положила мне парочку блинчиков в бенто, отдала мне обед и нежно мне улыбнулась.       Я вытер с её лица дорожки слёз, на что Фуюми приласкалась к одной из моих рук.       Я был очень перед ней виноват. В порыве злости я упомянул о маме и брате. Я не имел право этого делать.       Выходя из кухни, я заметил облокотившегося на дверной косяк Нацуо. Он бросил на меня взгляд, полный осуждения и сочувствия одновременно.       Проигнорировав брата, я направился в освободившуюся ванную комнату, чтобы наконец умыться.

***

      Все слова учителя летели мимо ушей. В голове были лишь воспоминания о сегодняшнем утре.       Выйдя из дома, я направился в сторону остановки. Вчера был дождь, поэтому на дорогах осталось много больших луж. И, конечно же, одной из проезжающих машин нужно было разогнаться до такой большой скорости, и, конечно же, я решил пойти именно по краю тротуара.       И вот я, злой и с ног до головы мокрый, возвращаюсь домой, предварительно написав Ииде, что опоздаю и приду ко второму уроку. Как же хорошо, что первый уроком у нас английский язык.       Я вошёл в дом как можно тише, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания.       Пройдя мимо кухни, я услышал часть разговора. — Неужели я настолько плохой отец? — Да. — Да.       Одновременно произнесли Фуюми и Нацуо очень сурово, без какого-либо сочувствия в голосе. — Послушай, пап, — начала сестра, — в этом доме, если ты не заметил, папой или отцом зову тебя только я. Если я немного отпустила ситуацию и более менее смирилась с тем, что было в прошлом, хоть мне и до сих пор больно, то Шото не может этого сделать. Он никогда тебя не простит. — Ты никак не можешь осознать, насколько ужасно ты поступил со всеми нами. А больше всего ты сделал больно маме и Тойе, поэтому они и не живут с нами. — Нацуо, — прервала его Фуюми. — ОН ЖИВ! ‐ что есть мочи закричал брат, — он жив, — на этот раз шёпотом сказал он. Голос дрожал. Послышался всхлип. — Хорошо, — уступила сестра, — речь сейчас идёт о Шото. Старатель, ты великий тренер, многими любимый, ты вдохновляешь людей на великие свершения, но в его глазах… — В наших, — прервал её Нацуо, — в наших глазах.       Фуюми сглотнула. — В наших глазах ты самый настоящий монстр. Ты просто сломал нам жизнь. Но Шото всё равно был неправ.       Эта фраза по-настоящему шокировала, и судя по звукам из кухни не меня одного. — Я хочу сказать, несмотря на всё, что было в прошлом, мы должны научиться прощать. Это наша и только наша жизнь, и мы вольны прожить её так, как мы хотим, но это неосуществимо, если мы будем нести этот груз ненависти. Старатель, — обратилась она к отцу, — если ты хочешь, чтобы мы тебя не ненавидили, тебе нужно измениться. Ты ведь и сам понимаешь, что так продолжаться не может. Конечно, Шото будет тебя ненавидеть, особенно если ты используешь его в качестве средства для исполнения своей мечты, даже не поинтересовавшись, чего на самом деле он хочет. Кому это может понравиться?       Эти слова не выходили у меня из головы. Что, если Старатель и правда сможет измениться? А если нет? Мне всё равно нужно быть осторожнее. Если он не изменит своего решения, а я уже буду летать, не миновать мне побоев, ещё более частых нотаций и вдобавок изнурительных тренировок.       Не хочу снова к этому возвращаться.Ни за что.       Прозвучал звонок. — Урок окончен. Какой у вас следующий?— спросил Айзава. — Практический урок полёта, — ответил Иида. — Понятно. Мидория, останешься в кабинете вместе с Тодороки дожидаться следующего урока. — Хорошо, Айзава-сенсей. — Ребят, столовая! — радостно прокричал Каминари, — Все за мной!       В ряд за ним встали схватившиеся за ручку Мина и Сэро; Оджиро, приобняв и потянув за собой Токоями, Минета, Урарака под руку с Тсую и Киришима с Бакуго. Все дружно кричали Е-ДА, вскидывая одну сжатую в кулак руку на каждом слоге и идя в столовую. Бакуго бурчал что-то про то, что это очень глупо, но Киришимину руку не отпустил.       Кто бы что ни говорил, но Катсуки иногда бывает милым.       Если Киришима узнает, что я так думал, убьёт меня сразу же.       Я достал из рюкзака свой обед. Ко мне подошёл Мидория. — Эм, Тодороки-кун, р-разве ты не пойдёшь в столовую вместе со в-всеми? — Не хочется. Тем более, всё равно сюда возвращаться. Позволь задать вопрос.       Мидория смутился и робко, еле заметно кивнул. — Ты ведь тоже не идёшь в столовую. Присядь, — предложил я, указывая на место Токоями передо мной.       Мидория сел боком, склонив голову вниз и положив руки на колени. — Ты заикаешься, да? — поинтересовался я. — Я-я? — удивился Изуку, — я-я н-не… С чего т-ты взял? — Вот. Только что, снова.       Мидория надулся, очень сильно покраснел и отвернулся от меня.       Мило. — Ладно, это не важно. Не обижайся, пожалуйста. Будешь блинчик? — предложил я, пододвигая коробку с обедом ближе к Изуку, — Сегодня утром сестра сделала.       Мидория снова повернулся в мою сторону и, поблагодарив, осторожно взял один. — Ты о чём-то задумался на уроке, — сказал Мидория, после чего откусил небольшой кусочек.       Мне не хотелось рассказывать всё Мидории, потому что это означало бы сближение с ним, чего я старательно избегаю, но я подозревал, что мысли и переживания внутри рано или поздно разорвут меня на части. — Я… Сегодня утром кое-что произошло... — неуверенно начал я.       Прозвенел звонок.       Мидория смотрел на меня в ожидании продолжения.       Я вздохнул. — Мой отец — Старатель, ты наверняка его знаешь, — Изуку кивнул, — с детства учил меня всему, что сам знает о полётах. Он хочет, чтобы я вместо него занял первое место на всемирных соревнованиях, никогда не спрашивая, чего хочу я. Бывало очень злился, если я что-то забывал. Бил… До моего рождения то же самое Старатель делал с моим старшим братом, после чего он сбежал из дома.       Мидория положил ладонь на мою руку. Я поднял голову. В его глазах стояли слёзы. — Какой ужас, Тодороки, мне очень жаль. А что по этому поводу говорит твоя мама?       Я вздрогнул. Какое-то время ком в горле не давал говорить. Я откашлялся. — Старатель нередко бил и маму. Ну и делал кое-что ещё, чего она не хотела, потому нас и четверо. Мало-помалу это сводило её с ума. Однажды я застал её в состоянии, которое я бы назвал «крыса, загнанная в угол». Она была полна безумия, ярости и страха. Она ненавидела Старателя и в тот момент увидела во мне его. Она кричала о том, что я его отродье, и что я такой же, как он. Мне было примерно 5 лет. Под её рукой оказался только кипящий чайник и…       Дальше я не мог говорить. От этих воспоминаний было слишком больно.       Рука сама потянулась к левому глазу, указывая на итог этой истории. Её перехватила рука Мидории. Он опустил мою ладонь на парту и сам прикоснулся к шраму.       Я посмотрел на него. Слёзы текли по его лицу в три ручья, но Мидория, не говоря ни слова, улыбался так ярко, так искренне, что внутри меня как будто что-то сломалось. Я не смог сдержать слёз, на меня вдруг упала вся та боль, что скопилась во мне за всю жизнь.       Обеими руками я прижал ладонь Изуку к левой щеке, боясь её исчезновения. Никогда в жизни я не рыдал так сильно. Он же сидел рядом и плакал вместе со мной.       Через примерно пятнадцать минут я успокоился. — Прости за это, Мидория. Я не ожидал, что всё будет так. — Тебе не за что извиняться, Тодороки-кун, я всё понимаю, — и снова эта улыбка, что заставляет моё сердце биться в сумасшедшем ритме. — Спасибо тебе. После этого маму увезли в психиатрическую лечебницу и я… с тех пор я её больше не видел. — Что?! Но ведь это было одиннадцать лет назад! — вдруг вскочив с места, завопил Изуку. — И ты никогда её не навещал?       Этот вопрос поставил меня в тупик. Я никогда раньше даже не задумывался о такой возможности. — Я… Не знаю, что сказать в своё оправдание. — Я придумал. Мы с тобой вместе пойдём к ней в эти выходные, — радостно воскликнул Мидория, — согласен?       Его энтузиазм не мог быть не заразительным. — Конечно, — ответил я, улыбаясь.

***

      За эту неделю мы с Мидорией успели стать хорошими друзьями. У него определённо есть какая-то суперсила, иначе я не могу объяснить появление у меня друзей, помимо Мидории. Одноклассники теперь не казались мне такими раздражающими, как раньше. Иида и Урарака оказались довольно приятными людьми, и я стал больше общаться с Киришимой, он на самом деле не идиот (хотя отчасти и это тоже, на что частенько жалуется Бакуго), просто жизнерадостный. Я даже смог наконец познакомиться с парнем Каминари. Меня поразило его феноменальное сходство с учителем Айзавой (может они родственники?).       Мы много времени проводили вместе: помогали друг другу с домашним заданием, гуляли по магазинам, даже в кино ходили. Много разговаривали. Его любимое блюдо - кацудон, он никогда не видел своего отца, с самого детства он мечтал летать как Всемогущий и занять первое место на соревнованиях, Деку - прозвище, которое дал ему Бакуго, на что в ответ Мидория стал звать его Каччан. Когда мы с ним гуляли в последний раз он сказал мне: — Тодороки-кун, - позвал он меня. Я оторвал взгляд от витрины магазина, что мы проходили и повернулся к нему. — М? Я слушаю. — Я хотел сказать, что я... смог сбрить волосы, - сообщил он, поднял голову на меня и улыбнулся.       Я внимательно рассмотрел его всё такую же пышную как и до этого причёску и откровенно ничего не понял. — Но они же на месте, - сказал я. Мидория удивлённо на меня зыркнул, - Волосы, они ведь такие же как и прежде, - пояснил я.       Изуку залился громким смехом. Я всё ещё ничего не понимал. Вытирая выступившие слёзы и успокоившись, Мидория снова взглянул на меня и снова засмеялся. Хоть мне и не нравится, что смеются надо мной, я был счастлив, слушая его смех. Казалось, что я мог всю жизнь вот так стоять и слушать этот прекрасный звук.       Я знаю о чём вы думаете. ДА! Я влюбился в него. Я это понял довольно быстро. Собираешься ли ты с этим что-то делать? - спросите вы. Нет. Всё ещё слишком опасно (из-за Старателя) и... если быть честным, мне очень страшно. Мидория всё ещё влюблён в этого... Бакуго короче. Я очень боюсь быть отвергнутым.       Изуку успокоился. — Глупенький Шото, - КАК он сейчас меня назвал??? - я имел ввиду, что нашёл в себе силы наконец разлюбить Каччана.       Стоп. Хотите сказать, у меня появился шанс? Нужно убедиться. — То есть, ты теперь влюблён в другого человека?       Не успел я и глазом моргнуть, как его лицо стало таким красным, что мне стало немного страшно. Может, у него температура? Он отвернулся и стал махать руками, говоря, что я не так всё понял. — Так значит, это правда, - Мидория выглядел так мило, я не мог его не поддразнить.       Изуку замолк, оставив руки в таком положении, что я не мог разглядеть его лицо. Но краем глаза я заметил (не знал, что такое возможно), что он покраснел ещё сильнее.       Я засмеялся. — Ч-что тебя т-так насмешило? -возмущённо спросил Изуку. — Прости, я не удержался, просто ты такой милый, когда смущаешься.       Изуку застыл на месте с открытым ртом, после чего пришёл в себя и ударил меня, но не сильно. — Дурак, - Мидория надулся и стал похож на хомячка. Ну нельзя быть таким бесконечно милым.       Однажды Мидория уговорил меня пойти на одно из тех собраний одноклассников для совместного времяпровождения, которое я считал бесполезным. Все вместе мы сыграли в несколько настольных игр. Как и ожидалось, в монополии мне нет равных. Каждая попытка пройти хотя бы один круг участников в дженге заканчивалась ходом Бакуго. Никогда бы не подумал, что Киришима так хорошо играет в уно. Мне будет очень трудно доверять Оджиро после того, как я узнал о его пугающих способностях в мафии.       Я очень весело провёл время. Мидория буквально открыл мне глаза на одноклассников, общение с которыми раньше я считал совершенно ненужным, за что я ему очень благодарен.       Сегодня суббота, я очень взволнован этим событием. Во-первых, потому что я наконец-то увижусь с мамой, а во-вторых, Изуку идёт со мной. Мы с Мидорией договорились встретиться в три часа дня. Старатель позвонил мне в пятницу и сообщил о том, что на этих выходных не сможет забрать меня домой, слава Богу. Я собирался подождать Изуку внизу, в общей комнате, но перед этим я решил зайти к Токоями, чтобы вернуть ему книжку, что одолжил в среду.       Я постучался в дверь. Какое-то время было очень тихо, я уже было подумал, что Фумикаге не у себя, после чего из комнаты послышались явно взволнованные голоса, какое-то шуршание, громкий стук и довольно громкое и отчётливое "ау". Дверь мне открыл Оджиро. — Здравствуй, Тодороки, ты что-то хотел? - спросил меня запыхавшийся Маширао. Он стоял на одной ноге, потом попытался встать на обе, но не смог, наверное, потому, что вторая болела. Его рубашка была застёгнута не на все пуговицы и неправильно, ремень расстёгнут, причёска растрёпана. Я попытался разглядеть в комнате ещё хоть что-нибудь, но внутри было слишком темно, всё-таки это комната Токоями.       Понял. Принял. Не дурак. — Вот книга, - я резко всучил Оджиро книгу, отчего он чуть не выронил её из рук, - прости за беспокойство, - сказал я и быстро закрыл дверь, не давая Маширао возможности ответить.       Он меня понял и не стал открывать дверь снова.       Я пошёл к лифту, пред тем, как его двери закрылись, я увидел, как из комнаты Мидории вышел... Бакуго? Я не успел остановить лифт и понаблюдать ещё, он начал спускать меня вниз.       Там был Бакуго? Это был определённо он, я не мог ошибиться. Что Кацуки делал в комнате Изуку?       Внутри меня зарождалось какое-то новое, доселе невиданное, непонятное чувство, оно похоже на злость, но несколько другую, нежели которую я чувствую к Старателю. Это чувство направлено не на Бакуго, а на Мидорию, но как я могу злиться на любимого человека?       Ревность - самое подходящее слово, что я отрыл у себя в голове.       Почему они были вдвоём, разве Изуку не сказал мне, что разлюбил этого морального урода?       Ничего не понимаю.       Я спустился на первый этаж, сел на диван в общей комнате и стал дожидаться Мидорию.       Дверь лифта открылась и оттуда вышел Изуку. — Привет, Тодороки-кун, - улыбнулся он мне, - Ты готов?       Кажется, я не могу долго на него обижаться, но кошки на душе всё же скребут. — Здравствуй, Мидория, - несмотря на то, что я был искренне рад встрече с ним, в моём голосе было слышно раздражение, и он это заметил, - Честно сказать, я совершенно не готов.       Изуку снова показал мне свою лучезарную улыбку, при виде которой все тревоги мгновенно испаряются. — Ничего страшного, я буду рядом, - сказал Мидория и протянул мне руку.       Я вложил свою ладонь в его, и мы вышли из общежития.

***

      На улице была приятная, тёплая погода с лёгким прохладным ветерком. Весна всегда мне нравилась, особенно такая, как сейчас - тёплая. Но больше я люблю, когда в такую погоду идёт дождь, нет ветра, будто ты стоишь под душем на улице и холодные капли дождевой воды покрывают твоё лицо, изображая на нём слёзы. Ты промокаешь полностью, но тебе становиться лишь теплее. За весь день произошло столько всего плохого, и ты чувствуешь, как природа страдает вместе с тобой и дарит тебе нежное и заботливое тому доказательство - дождь.       Дождя не было, но я чувствую себя точно так же только потому, что сейчас Мидория держит меня за руку, мы идём по улице, ничего не говоря, это нам и не нужно, нам достаточно присутствие друг друга под боком.       Но вдруг рука исчезла. Я резко повернулся к Мидории, он снова покраснел и бормотал что-то про то, что это случайность и он не хотел. Мне было откровенно плевать на его еле слышные речи, я просто вновь взял его за руку и повёл дальше.       Он покраснел ещё сильнее. — Слушай, Мидория, можно тебя спросить кое о чём? — Конечно, - ответил он. — Зачем Бакуго приходил к тебе сегодня? - поинтересовался я. — А? А ну...это... Я не м-могу тебе сказать, прости. Он разозлится, если я кому-нибудь скажу. А вообще это наш с ним общий секрет, - пояснил Мидория.       Легче ни капли не стало. Лишь больше ввело в ступор. Я не хочу, чтобы у них было хоть что-то общее, кроме класса в котором они учатся.       И видимо мои эмоции были видны, потому что... — Тодороки-кун, с-с тобой в-всё нормально? - донёсся до меня голос Изуку из реального мира. — Я в порядке, - сквозь зубы поцедил я. — Мы уже близко, пошли.

***

      Я всегда думал, что псих-лечебницы выглядят как тюрьмы - мрачные, тёмные, холодные и до жути устрашающие, но на вид она ничем не отличалась от обычной больницы: большое, белое внутри и снаружи здание.       Я подошёл к стойке регистрации. Поговорив с медсестрой, я узнал, что сейчас у всех пациентов обед и что приёмное время начнётся только через двадцать минут. Сообщив об этом Мидории, мы решили провести это время в ближайшем кафе. Изуку выбрал место рядом с окном, пока я у кассы думал что бы взять, он хотел видеть улицу. Я закончил с заказом и сел напротив него. — Я так рад, что смогу познакомиться с твоей мамой, - сказал Мидория, провожая взглядом куда-то идущих людей за окном. — Я тоже рад, - ответил я. — Я тут подумал, может, ты захочешь заскочить ко мне в гости после этого? - предложил Мидория, после чего слегка покраснел. - М-моя мама очень хотела с т-тобой познакомиться, - ещё больше покраснев и склонив голову, пробормотал Изуку, из-за чего было трудно разобрать его слова, но я справился. — Оу, правда? Я с радостью пойду, мне тоже хочеться познакомиться с ней.        Временами он меня пугает до жути... Он опять покраснел. — Прекрати это делать, - приказал я, на что он в недоумении поднял голову, - Тебя скоро от помидора отличить будет сложно, прекрати краснеть.       Мидория стыдливо опустил взгляд на стол. Нам как раз принесли заказ. Какое-то время мы сидели в тишине, нарушаемой лишь шумом о чём-то весело болтающих посетителей и звуками проходящих или пролетающих мимо официантов. Я медленно пил горячий зелёный чай, а Мидория сверлил взглядом бедный стол, не замечая своего салата. — Мидория? Что-то не так? Ты не притронулся к салату. — А? Ты что-то сказал? - вынырнув из своих раздумий, спросил Изуку. — О чём задумался? - спросил я. — Я вспомнил о школьных соревнованиях.       Точно, спортивный фестиваль - ежегодные соревнования среди учеников академии, грандиозное событие. Его смотрит почти вся Япония, так как это единственное спортивное соревнование по полётам помимо всемирных. — Оно ведь будет только через месяц, - напомнил я. — Я знаю, просто я очень хочу быть участником, - с большим энтузиазмом ответил Изуку, его глаза наполнились огнём азарта, решимости, я бы даже сказал страсти, я мог прочесть в них: "Я буду победителем!" и я полностью верю в правдивость этой мысли, определённо так бы всё и было, если бы он мог участвовать. — Однажды обязательно будешь, и я уверен, ты победишь. Кто знает, может, даже на фестивале этого года, - я очень хотел его подбодрить, но я снова вспомнил о сегодняшнем утре. "Только не благодаря Бакуго."– пронеслось у меня в голове. — Я очень на это надеюсь. Знаешь, в последнее время мне начало казаться, что моя любовь может быть взаимной, - Мидория покраснел и от смущения закрыл лицо руками.       Ох, только не это.       Я не стал ничего отвечать, а просто продолжил пить чай. Изуку успокоился и тоже приступил к своему блюду, мечтательно смотря в окно.

***

      Я осторожно, с немного дрожащими руками постучал в дверь и медленно открыл её. Я вошёл в палату, следом зашёл Мидория. Комната небольшая и довольно уютная: справа белый шкаф в высоту комнаты, напротив двери окно, под ним стол, справа от него стул, а слева - кровать.       Мама сидела на кровати и с нежностью разглыдывала цветы на её столе. Услышав звук открывающейся двери, она отвлеклась от растений и повернулась в мою сторону. — Шото, наконец-то ты пришёл, - воскликнула она, вставая со своего места и направляясь ко мне с вытянутыми руками. Её ноги дрожали, я подхватил её на пол пути и заключил в объятиях. — Мамочка, я так скучал по тебе, - я почувствовал влагу на своём плече и стал поглаживать маму по спине, чтобы она успокоилась.       Она немного отпрянула, положила свои ладони мне на щёки и стала рассматривать моё лицо. В её глазах все ещё стояли слёзы. — Это правда ты, Шото, я так рада, - вдруг её правая рука скользнула чуть выше, и вот она уже большим пальцем гладит шрам, - Я так виновата перед тобой, сынок, прошу, прости меня, - теперь слёзы лились в нескончаемом потоке, я снова обнял её и краем уха услышал всхлипы, но не мамины. Вместе с ней я повернулся назад и увидел плачущего Изуку. — Ох, ну ты-то чего ревёшь, - спросил я. — Я *всхлип* ничего, *всхлип* просто, - после этого слова он заплакал ещё сильнее. — Ну всё, всё, иди сюда, - подозвал я Мидорию, протягивая ему руку.       И вот мы стоим втроём, плачущие мама и Изуку, которых я успокаиваю. Очень неловкая ситуация, но даже в таком положении я чувствовал, что именно так всё и должно быть. Впервые за очень долгое время я наконец был счастлив.       Первым отлип Мидория, после чего я отвёл маму к кровати, она еле стояла на ногах. Только после того, как я усадил её, я заметил, что она была босиком. — Мама, - прикрикнул я, от неожиданности она подпрыгнула, - почему твои ноги голые? Мидория, подай мне, пожалуйста тапочки или носки, наверняка есть что-нибудь в шкафу, - Изуку стал быстро копошиться в шкафу. — Мне в них очень неудобно, - ответила она. — Это не повод, - сказал я, надевая на неё носки, - у тебя ведь ноги ледяные, так и заболеть недолго. — Они у меня всегда холодные, сколькими носками их не укрывай, без движения они не согреются.       Я сел рядом с ней, вложив руку в её ладонь. Руки тоже холодные. — Мидория, верно? - обратилась она к Изуку, тот кивнул в знак согласия, - Меня зовут Рей Тодороки, очень рада познакомиться со второй половинкой моего сына, но, если ты не против, я хотела бы поговорить с Шото наедине.       На секунду Изуку открыл рот, чтобы возразить, но он лишь, густо покраснев, вышел за дверь. Могу поклясться, что в последний миг я заметил улыбку на его лице. — Шото, - вдруг обратилась ко мне мама, - посмотри на цветы.       Я оторвал взгляд от двери и посмотрел на цветы, которые я заметил сразу как вошёл. Это были розы, пять цветков, преимущественно белых с тонкими голубыми линиями вдоль лепестков, без шипов. Сверху виднелись маленькие, блестящие в солнечном свете капли воды. Они стоят тут какое-то время, несколько лепестков уже успели упасть на стол; вода, которую можно было увидеть в стекляной вазе, немного застоялая. — Очень красивые, - ответил я. — Энджи подарил их мне. — Стоп. Старатель приходил сюда? - я был действительно шокирован этой новостью. — Не называй его так. Он всё-таки твой отец. Да, он пришёл два дня назад. Сказал, что возможно я скоро смогу вернуться домой, пообещал, что заберёт меня и что все вместе мы станем счастливой семьёй, какой и должны были быть с самого начала. Представляешь, Шото, я снова смогу стать вашей мамой.       Слёзы снова потекли из её глаз, но на этот раз она улыбалась. Я тоже не смог сдержаться, я крепко обнял маму и так мы ещё долго плакали и смеялись, вместе.       Неужели это правда происходит?

***

— Как-то странно получилось, да? Тётушка Рей подумала, что мы с тобой пара, - непринуждённо, что на самом деле было не так – волнение в голосе скрывать он не умеет – сказал Изуку, пока мы шли к его дому. — Ой. — Что значит "ой", Тодороки? - спросил Мидория повернувшись ко мне, с интересом и с некоторой опаской разглядывая моё лицо. — Я забыл сказать ей, что мы не встречаемся. Прости, Мидория, - хоть я и извинился, мне было вовсе не жаль, ведь это означало,что Изуку мой, хоть и только по мнению моей мамы.       У Мидории началась настоящая истерика, он начал бубнить что-то про то, что это ей нужно всё объяснить, о том, какие нас ожидают последствия. Его теории и догадки чуть было не дошли до апокалипсиса, и он снова стал красным, как помидор. — Мидория, возьми себя в руки, - пытался успокоить его я. — Н-но ведь она всё ещё д-думает, ч-что мы в-в-возлюбленные.       А мне нравится, как это звучит. — Не смешно, Тодороки-кун! - возмутился Изуку. — Я это вслух сказал? В любом случае, если ты будешь так сильно волноваться, то рано или поздно взорвёшься, поэтому...       Я резко потянул Мидорию на себя и, в силу своего преимущества в росте, положил подбородок на его макушку, сжал его в объятиях, после чего взял его лицо в руки, приподнял его голову и не сильно ударился с ним лбами. — Прекрати так много думать, - сказал я, оторвался от него и оставив руку на плечах немного потрепал по волосам, - Не стоит переживать по всяким пустякам, пошли. — Хмпф, - надулся Изуку.       Я шёл впереди, Мидория плёлся где-то сзади. Я сделал такую смущающую вещь, что теперь не уверен, смогу ли после этого спокойно смотреть ему глаза, у меня же наверняка всё на лице написано, он в два счёта меня раскусит.       Мои размышления прервала схватившая меня за запястье рука Мидории. Я повернулся к нему. — Ты пропустил поворот, - сказал он, не отрывая взгляда от тротуара, и повёл меня направо, в переулок.       Пройдя ещё две улицы, мы повернули налево, и Мидория сразу потащил меня к первому же дому. — Мы пришли, проходи, - сказал он и вошёл во двор, предварительно позвонив в звонок рядом с калиткой.        Дверь дома открылась и послышался женский голос, но из-за Мидории я не мог разглядеть его обладательницу. — Изуку, сынок, - позвала Мидорию женщина. — Привет, мам, я с другом, ты не против? - спросил он у матери и отодвинулся, чтобы мы могли увидеть друг друга.       Вау, подумал я. Оказалось, что Мидория точная копия своей мамы, только она была немного пухленькая. — Я не против, дорогой, не представишь мне своего друга? - спросила она. — Конечно. Тодороки, это моя мама - Мидория Инко. Мам, это мой Тодороки.       Мне не послышалось?       Я резко повернулся к Изуку. Он же совершенно спокойно смотрел на меня в ответ, повидимому не осознавая смысл сказанных им слов. — Мидория, - спокойно обратился я, - ты сказал "мой Тодороки".       Через секунды обработки информации, не меняя своего положения и выражения лица, он покраснел полностью, после замахал руками и стал оправдываться. — Ох, н-нет, мам, м-мы не п-п-пара, я хотел с-сказать "мой друг", я хотел сказать "друг", честно. — Я поняла, сынок, успокойся. Чего же мы в дверях стоим? - перевела она тему, - Входите. — Стыдно-то как... - еле слышно сказал Изуку.       Внутри меня происходил настоящий ураган, казалось, будто все органы перемешались и образовали узел где-то в районе груди. Сердце просилось наружу, живот щекотало что-то похожее на крылья бабочек или мотыльков.       Изуку назвал меня своим.       Мы вошли в дом, Инко-сан пригласила нас за стол и налила чай. — Слушай, мам, не могла бы ты дать мне немного денег, мы с Каччаном завтра идём по магазинам.       Опять Бакуго. — Хорошо, а что ты хочешь купить? - спросила миссис Мидория, роясь в своей сумке. — Подарок для кое-кого, - ответил он. — Для кого? - тут же спросил я. — Это секрет, - сказал Мидория, приложив палец к губам в жесте молчания, и широко улыбнулся, чуть покраснев. — А можно мне пойти с вами? - спросил я. — Нет, - слишком быстро ответил Мидория.       Вот так втроём мы сидели ещё долгое время, пока не настал вечер. Мне нужно было возвращаться в общежитие. — Тодороки, милый, может быть ты останешься у нас? - спросила тётушка, - Завтра ведь воскресенье, на учёбу идти не нужно. И знаешь, мне не помешала бы помощь завтра, а Изуку уходит. — Да, Тодороки-кун, может останешься?       Честно говоря, предложение очень заманчивое, не хочеться отказываться от такой хорошей возможности сблизиться с тётушкой Инко, так что почему бы и нет? — Буду рад, - ответил я. — Отлично, я постелю тебе на диване. — Никакого дивана, мам, - возразил Изуку, - он будет спать у меня в комнате на футоне. Это не обсуждается.       Ни я, ни миссис Мидория не могли противостоять упорству Изуку, да и не хотели.       Разложив футон, Изуку предложил посмотреть какой-нибудь фильм. Мы устроились на кровати, оперевшись о стену спиной, и положили ноутбук на колени.       Вдруг позвонил Старатель. — Здравствуй, сынок, - поздоровался он. — Привет, отец, ты что-то хотел? — Я сегодня навещал Рей, она сказала мне, что ты наконец-то нашёл вторую половинку. Я звоню поздравить тебя с этим, ты не передумал учавствовать в соревнованиях? — Нет! И вообще, я ни с кем не встречаюсь. Даже если такое когда-нибудь произойдёт, я никогда не буду соревноваться. И не звони мне больше. — Шото, подожд... - я сбросил его и продолжил смотреть фильм.       Краем граза я заметил обеспокоенные взгляд Мидории. Он явно хотел меня об всём расспросить, но, видимо, решил, что я не в настроении говорить, в чём был несомненно прав.       Изуку не досидел до конца и уснул. Я выключил ноутбук и уложил Мидорию спать. Он выглядел таким умиротворённым и милым, что я не удержался и легонько поцеловал его в лоб. Ещё примерно два часа я кричал от смущения, конечно, не вслух, чтобы не разбудить Изуку.

***

      Утро. Меня разбудили шаги, переодические шуршание и голоса, открывающиеся двери и звук кипящего чайника, который на секунду вызвал во мне панику. В эту секунду я и открыл глаза. — Ох, Тодороки, извини, мы не хотели тебя будить, Изуку всегда так шумно собирается. — Ничего страшного, он уже ушёл? - спросил я. — Да, тебе налить чай? — Зелёный без сахара, спасибо, миссис Мидория.       Она легко улыбнулась мне и ушла на кухню. Я же отправился на поиски ванны. — Ванная комната слева по коридору, там в ящике должна быть запасная одноразовая зубная щётка, воспользуйся ею. — Спасибо ещё раз. — На здоровье, дорогой.       Зайдя в ванну и найдя нужное средство гигиены среди бесчисленного количества ненужных, мне удалось умыться. Не доставало только бритвы. Щетина, хоть и была еле заметной, всё равно раздражала и была не такой уж незаметной с левой стороны. Закончив с водными процедурами, я пошёл обратно на кухню. Вместе с тётушкой Инко мы позавтракали, ещё немного поговорили о всякой ерунде, мне даже посчастливилось увидеть несколько детских снимков Изуку, они все такие милые, собрались и отправились за покупками. Раз уж я всё равно гуляю по магазинам, то решил прикупить порочку подарков семье и друзьям, благо у меня с собой была банковская карточка отца, когда-то давно одолженая мной у него. Через два часа выматывающего приключения в мире одежды, сувениров и всякой другой ненужной утвари, мы проголодались и решили перекусить в ближайшем фаст-фуде. Мы сделали заказ и сели за свободный столик друг напротив друга. — Давно я не ела вредной пищи, с тех пор как мы с Изуку ходили по таким местам, когда ему было примерно восемь. — А я никогда. То есть, относительно недавно Каминари силком затащил меня в КФС, крича о том, что я буквально ОБЯЗАН попробовать что-нибудь, в чём содержание холестирина во много раз превышает допустимую норму.       Тётушка тихонько хихикнула. — Ваши одноклассники такие забавные, но скажи, неужели родители никогда не водили тебя куда-нибудь поразвлечься и провести время вместе?       Эти слова оказалось намного тяжелее принять, чем я предполагал. Меня словно пырнули ножом в самое сердце, не протыкая до конца, и ещё шевелят им, чтобы было в разы больнее. Я вспоминал о тяжёлых годах детства и на глазах невольно появилась влага. — Тодороки-кун, что с тобой? - запаниковала мама Изуку, она подбежала ко меня, заключила в объятиях и стала гладить по голове, - Прости, что спросила, я не должна была. — Нет, Инко-сан, не говорите так. Со мной всё нормально, садитесь пожалуйста.       Она недоверчиво взглянула на меня, но на место всё равно вернулась. Я услышал оглашение нашего заказа. — Пойду заберу еду.       Далее мы сидели молча, каждый был занят своей порцией. Эта тишина так давила на меня, я решил её прервать. — Я... Моя мама... Не живёт с нами уже очень долгое время, а отец...Никогда не считал, что с нами нужно проводить время. Он считал достаточным то, что он нас кормит, обучает и даёт нам крышу над головой. Поэтому я никогда не был в парках, кинотеатрах, кафе вместе с семьёй. Правда, однажды, когда я совсем мелким был, Нацуо и Фуюми тайком принесли мне сахарную вату, сказав, что это самая вкусная штука на свете. Она правда была очень вкусной.       Атмосферу это никак не разрядило, а лишь наоборот. Теперь тётушка Инко жалобно смотрела на меня, чуть ли не со слезами на глазах. — Не стоит так переживать за меня, Инко-сан, всё хорошо, правда. Пойдёмте дальше, - предложил я.       Она стерла крошечные образования слёз, и мы вышли из кафе.       Закончив с покупками, мы вернулись домой, где нас уже ждал Изуку, но не один. В прихожей я услышал два голоса, доносящиеся из кухни. Первая туда вошла тётушка Инко. — Кацуки, дорогой, я так рада тебя видеть, давненько ты не приходил к нам в гости, - пролепетала она — Здравствуйте, тётушка, я уже ухожу, - ответил грубый голос Бакуго. Я и не знал, что у него есть уважение к старшим. — Что ты, оставайся, вам же всё равно всем вместе возвращаться в академию. — Точно, Каччан, можно ведь и втроём пойти, - сказал Мидория. — Втроём?? - спросили мы с Бакуго одновременно. Я только вошёл в комнату, Кацуки повернулся ко мне. — Даже если бы я мог, с вами, неудачниками, я бы всё равно не пошёл, - заявил он, направляясь к выходу, - меня моя акулья морда ждёт, так что увидимся в школе. Спасибо за помощь, Деку. Я, конечно, мудак, - ухмыльнулся Бакуго, - но благодарным быть умею. Если у тебя там что-то не срастётся невздумай приходить ко мне плакаться. До свидания, тётушка Инко, я передам своей карге привет от вас.       Изуку ничего ему не ответил, что, если уж быть честным, меня обрадоволо. — Пока, дорогой, будь осторожней по дороге, - сказала она, уже возле дверей.       После ухода Бакуго мы тоже недолго думая собрали вещи, попрощались с миссис Мидорией и направились на станцию. По пути я решил включить свой телефон, который я выключил сразу же после вчерашнего разговора с отцом. Как я и думал, 163 пропущеных от Старателя, 28 от Фуюми и один от Нацуо, всё как обычно.       Оказалось, не я один смотрел на экран своего телефона. — П-прости, Тодороки- кун, любопытство, не могу ничего с ним поделать, - извинялся Мидория, неловко потирая шею. — Если хочешь что-то спросить, спрашивай. У меня нет секретов от тебя, кроме одного, ты уж извини, - сказал я, засовывая телефон обратно в карман, предварительно написав сестре, что со мной всё нормально. — Нет, ничего.       Неожиданно раздался звонок. — Тц. Снова он, - пробормотал я.       Изуку резко выхватил телефон у меня из рук и не менее быстро ответил на звонок. — Мидория, что ты... — Здравствуйте, с вами говорит Изуку Мидория - друг вашего сына... Да, я друг Шото... Я не могу сейчас передать ему трубку, потому что мне нужно кое-что вам объяснить... Значит так, слушайте меня внимательно. Вы самый безответственный родитель из всех кого я знаю... Не перебивайте меня. Я ученик Всемогущего, вы могли меня видеть в недавнем интервью вместе с ним. Скажите, ведь я на него совсем не похож... Это очевидно, не так ли? Так же и Тодороки не вы. Так что прекратите контролировать его. Поймите наконец, как важны родные и начните уважать их желания. До свидания, - Мидория положил трубку и протянул телефон мне. — Прости, что так внезапно, просто я не мог больше... Бог мой, Тодороки-кун, не плачь, пожалуйста... - Изуку заметался в истерике, пока вытирал слёзы. — Спасибо, Мидория, ты спас меня, - сказал я мягко улыбаясь.       Он вдруг остановился, посмотрел на меня, застыл прямо перед моим лицом, не прекращая разглядывать его, и покраснел. Изуку слишком близко. — Мидория? Ты слишком близко, не мог бы ты... немного отодвинуться? — Ох, к-конечно, п-прости, - он будто бы только что понял, что нарушил границы моего личного пространства. И конечно же Изуку не будет Изуку, если не покраснеет ещё сильнее, хотя не могу сказать, что мне это не нравится, - П-п-просто я впервые вижу твою улыбку, вот и засмотрелся.       Это не честно. Слишком мило.

***

      Наступило утро. Ночью мне приснился замечательный сон: я очнулся в необычайно красивом сумрачном лесу. Высоченные деревья не давали мне проглядеть ничего дальше них самих, кроме таинства леса и его опасности. Я встал с холодной земли, выбрал одну из тропок, расстилающихся передо мной, и пошёл по ней в глубь леса. Несмотря на ночь, всё вокруг было хорошо освещено, будто бы я снимаюсь в каком-то фильме. Из-за лунного света, а это был именно он, растительность и земля переливались особенными зелёным и синим оттенками, и именно поэтому место казалось таким загадочным. Я посмотрел наверх. Всё небо, почти без остатка, заполонила луна, такая большая и яркая. Я вдруг почувствовал, как о мою ногу что-то трётся, и ощущения такие яркие, будто настоящие. Я устремил свой взгляд вниз, небольшое существо головой ласкалось к моей правой ноге. Это был красный лисёнок. Я присел на землю, чтобы лучше его рассмотреть. А он не из пугливых, подошёл к человеку, ещё и совсем один. Его ярко-красные глаза смотрели в мои, ища в них что-то, гипнотизируя, но позже бросил это дело, заприметив рядом с собой мою руку и принявшись ласкаться теперь уже к ней. Он напомнил мне Киришиму, временами серьёзный, но дай ему повод таким не быть, он обязательно им воспользуется. Киришима-лис вдруг укусил меня, но не сильно. Скорее от неожиданности, чем от боли я невольно ойкнул. После содеяного преступления негодяй в спешке скрылся в кустах. Я помчался за ним. Я знал, что он пытается мне что-то показать, но мы с ним не успеваем дойти до этого. Я просыпаюсь.       Мне захотелось отложить все свои дела и снова лечь спать, чтобы досмотреть сон, но, к сожалению, такой возможности у меня не было. Нужно было собираться на учёбу.       Перед выходом я решил заглянуть в телефон, кажется, я видел, что мне пришло сообщение. Это была смс из семейного чата (у всех же он есть) Чат: Семья Тодороки (настоящая) Святая: Шото, что ты сказал отцу?? Он весь вечер тупо пялился в стену. Брат номер 2: Я сфоткал его, он такой угарный))) <фотография> <фотография> <фотография> Святая: Омг, он пошёл на кухню. Святая: Обновление информации: он сказал, что мама вернётся домой и попросил позвать тебя, потому что ты не отвечаешь на его звонки, в пятницу после уроков. Брат номер 2: Думаете у нас ещё есть шанс стать семьёй? Святая: Я надеюсь.       Видимо Старатель так странно себя вёл из-за Мидории. Может быть у нас действительно что-нибудь получится. IcyHot: Я приду.

***

Как говорится, утро начинается не с кофе, а с объявления старосты. — Внимание, класс, Айзава сенсей сказал мне, что сегодня официально отменяют занятия и мы все вместе отправляемся на пикник. — С чего это вдруг такая щедрость? - с опасением спросил Каминари. — Что-то вроде мини-отпуска, чтобы мы сплотились как коллектив и отдохнули от тренировок, - пояснил Иида и далее стал распределять обязанности.

***

      Давно я не был на природе. Здесь так спокойно и хорошо. Вдыхая свежий приятный воздух, слушая поющих птиц и шуршание листвы, ощущая на лице лёгкий тёплый ветерок, я почувствовал, что свободен. Странно, правда? Я мог в любой день просто выйти на улицу и ощутить то же самое, но на тот момент мне казалось, что это возможно только здесь и сейчас. Я просто хотел остаться и ни о чём больше не думать, просто стоять и наслаждаться чудесным видом и успокаивающими звуками природы. Но этот чудесный миг прервал Каминари, радостно паря над поляной и громко крича о том, как же здесь красиво. Я не мог с ним не согласиться, вид действительно прекрасный.       Разложив всё необходимое, каждый стал заниматься своими делами: Киришима с Бакуго, с разрешения Айзавы отправились изучать ближайшую местность, просто потому что они хотели устроить себе свидание вдали от всех; Оджиро, Фумикаге, Тсую и Хагакуре делали совмесные фотографии. Несмотря на упорные сопротивления, Фумикаге всё же дал себя запечатлеть; Иида и Мидория играли в бадминтон, а Урарака следила за их счётом; Джиро и Яоурозу ели, пикник всё-таки; Ашидо, Серо, Каминари и все остальные играли в волейбол. Я до сих пор не понимаю, как сенсей позволил взять Шинсо с нами.       Я решил не нарушать эту идиллию своим присутствием, поэтому я пристроился у подножия большого дерева, удобно расположенного точно так, чтобы можно было видеть всех одноклассников, в добавок ко всему я хотел побыть один. Хотя нельзя было сказать, что я находился в одиночестве. Рядом со мной спал Айзава сенсей в своём любимом жёлтом спальном мешке и, кажется, совсем не беспокоился о безопасности учеников, видимо, посчитав, что при каком-либо проишествии я непременно сообщу об этом, в чём он на самом деле мог положиться на меня.       Я продолжал наблюдать за своими друзьями и увидел, как Мидория и Иида оторвались от игры и теперь втроём что-то бурно обсуждают. Очако и Тенья смеялись и, кажется, уговаривали Изуку что-то сделать, на что в ответ он, будучи почти полностью красным, лишь отнекивался и махал перед собой руками. Вдруг Мидория на мгновение взглянул на меня, наши взгляды встретилиь, и он тут же весь сжался, сильнее закрывая себя руками. В этот момент в мою сторону повернулись и Урарака с Иидой стали смеяться ещё громче. Чуть позже, опять же под всяческими уговорами друзей, суть которых мне не известна, Изуку, видимо, смирившись со своей участью, направился в мою сторону.       Так всё это время они говорили обо мне? — Х-хэй, Т-тодороки-кун, я тут п-подумал, может, м-мы м-могли бы... м-мог бы ты... э н-ну, в-в общем... могли бы мы п-прогуляться, кое-куда? — С удовольствием, - ответил я. Мидория тут же встрепенулся, - только пусть Иида сядет на моё место. — Зачем? - спросил Изуку. — Хочу дать сенсею поспать, а отсюда всех хорошо видно, если вдруг что-то произойдёт, Айзава рядом, - пояснил я. — Оу, это... благоразумно. — Ещё бы. Сенсей, можно нам отойти подальше? - обратился я к Айзаве. — Хорошо, но не уходите далеко, - пробормотал он сквозь сон.

***

      Пройдя немного вглубь леса, стоявшего неподалёку, мы наткнулись на маленький ручей и Мидория решил, что это самое лучшее место, чтобы остановиться. — Зачем мы сюда пришли? - спросил я.       Изуку выглядел так, будто его что-то сильно беспокоит, будто он боится чего-то. Он постоянно оглядывался по сторонам, мял одежду и переминался с ноги на ногу. Я хотел, чтобы Мидория взглянул на меня, но он постоянно избегал моего взгляда. — Что-то случилось? Выглядишь обеспокоенным. — Я-я п-просто...я х-хотел поговорить. — О чём?       Мидория вдруг потянул ко мне руки и поднял на меня голову. Он сжал мои ладони в своих. — Я л-люблю тебя, Тодороки Шото, - выражение лица Мидории было столь серьёзным, что мне отчего-то стало неловко и немного страшно.       Весь мир перевернулся именно в этот момент. Изуку любит меня. Наверняка по моему лицу было не видно, насколько я был счастлив. Я изводил себя столько времени, не допуская даже мысли о том, что мои чувства могут быть взаимны. Это действительно происходит? Мидория правда сейчас стоит передо мной в ожидании ответа? Я точно не сплю?       Я не могу ответить не иначе как... — Нет.       Разум заполонили ужасные воспоминания. Удар Старателя. Синяк с щеки сходил неделю. Ещё один. Синяк с руки сходил три дня. Ещё один. Ушиб ноги заживал две с половиной недели. Слова о том, какой же я бесполезный, лишь средство для достижения цели, эксперимент, не человек. Рана в душе не заживёт никогда. — О чём это ты говоришь? Любовь? Не смеши меня. Ты лишь очередное препятствие между мной и достижением моей цели. Ты лишь игрушка, с которой я забавлялся. Ты жалкий, ничтожный, отвратительный. Даже не мечтай о том, чтобы я мог любить такое отродье, как ты!       Я силой оттолкнул его руки и его самого подальше от себя. Мидория с ужасом глядел на меня. В его глазах стояли слёзы и, если честно, я удивлён, что он до сих пор не разрыдался. После нескольких секунд разглядывания моего лица, Изуку обошёл меня и направился в сторону лагеря.       Когда же он полностью скрылся из виду, на меня сзади упало что-то или кто-то очень тяжёлый. — Больно же, - застонал я. — А СЕЙЧАС БУДЕТ ЕЩЁ БОЛЬНЕЕ!!! Я УБЬЮ ТЕБЯ, ДВУМОРДЫЙ, НА МЕЛКИЕ КЛОЧЬЯ ПОРВУ!!! УМРИИИИ!!!!       Бакуго стал лупить меня что есть силы, но побои вдруг резко прекратились. — Кацуки, ты же убьёшь его. Остановись, - взмолил Киришима, держа его обеими руками и прижимая его спину к своей груди. — Я ЭТО И ПЛАНИРУЮ СДЕЛАТЬ!!! ОТПУСТИ МЕНЯ, АКУЛЬЯ МОРДА!!! Я УБЬЮ ЕГО, КЛЯНУСЬ!!! ОН ТОЛЬКО ЧТО... - послышался всхлип. Бакуго размяк в руках Эйджиро, - он только что... разбил Деку, - Кацуки развернулся к своему парню и стал плакать ему в шею. — Я знаю, детка, но никто не должен умирать из-за его ошибки, даже он сам. А теперь успокойся, ладно? - Киришима мягко преободрил Бакуго, похлопав его по плечу, - Они должны сами разобраться во всём, как и мы в своё время. Им просто нужен небольшой толчок. А всё, что нам нужно сейчас, так это вернуться к классу. Тодороки, иди вперёд, мы догоним, - улыбнулся мне Киришима, но напоследок зыркнул на меня взглядом убийцы, отчего по моему телу пробежали неприяные мурашки.       Эйджиро один из тех людей, которых лучше не злить, потому что в таком состоянии как гнев они действительно очень страшны. К Бакуго можно привыкнуть и не бояться, он выражает свои неприязнь и злость открыто и постоянно. Но вот Киришима, прикрываясь маской жизнерадостности, может не показывать свою тёмную сторону, привыкши всё решать мирным путём, если только ты каким-то чудесным образом не сможешь разозлить его до такой степени, что он начнёт думать над тем, как лучше тебя убить. И, видимо, мне удалось довести его до этого состояния.       Я ужасен. До меня это дошло только сейчас. Тодороки Шото, ты самый бесстыдный и эгоистичный человек. Тебя даже человеком назвать трудно. Ты жалкий червяк, неспособный сделать ничего путного ни для себя, ни для других. Мне противно быть тобой. Какое право ты имел говорить такие ужасные вещи прямо в лицо самому лучшему человеку на свете - Ангелу.       Я почувствовал дрожь в ногах, не устоял и рухнул на землю. Слёзы было не установить и, казалось, меня было слышно за несколько километров от сюда. — хлюп...шмыг...Мидо...хнык...уууу...Мидория... хнык...прос...шмыг...прости меня...уууу

***

      День прошёл. Мы с классом собрали все вещи и поехали на автобусе обратно в общежитие. Я хотел извиниться перед Мидорией, поэтому выискивал его среди пассажиров. Но он уже успел сесть рядом с Букуго, чёрт бы его побрал, мне лишь оставалось сесть рядом с... Киришимой. Страх быть растерзанным одним лишь его взглядом нарастал по мере моего приближения к нему.       Присев на место рядом с Эйджиро, я надел наушники и уткнулся в свой телефон. Он снял с меня один наушник и наклонился к уху. — На первый раз я прощу тебе такую оплошность и даже то, что ты расстроил моего парня, но если такое повториться снова, будь уверен: ты покойник. Я своих друзей в обиду не дам, запомни это, - угрожающе прошептал Киришима, отчего моё тело парализовало, сердце забилось быстрее, но на этот раз из-за страха.       Эйджиро отпрянул и легко мне улыбнулся, что вогнало меня в дикий ужас. Я действительно не мог пошевелиться ни на сантиметр, но очень хотел. Такого Киришиму редко увидишь, и уж лучше бы не видеть, но мне не повезло, точнее, я сам на себя это навлёк, так что я не имею право жаловаться.       Конечно мне пришлось ехать рядом с разъярённым Киришимой, так как Бакуго наотрез отказался меняться местами, а Мидорию перекоротило, видимо, от одной только мысли ехать рядом со мной, ведь когда я предложил Кацуки своё место в обмен на его, Изуку весь сжался и забился в угол между креслом и стенкой автобуса. Более поменять своё местоположение я не пытался.       Какой же я всё-таки мудак. Наверное, я никогда не прощу себя за то, что наговорил Мидории. Мне жутко хотелось извиниться перед ним, но, видимо, в ближайшее время у меня не получится этого сделать.

***

      После приезда в общежитие у меня так и не вышло извиниться перед Изуку, не только из-за того, что он меня явно избегал, но и потому что я боялся. Мне всё ещё страшно до панической атаки, я не готов пустить любовь в свою жизнь. Но дело не во мне, а в Мидории. Он не заслуживает такого отношения, поэтому я отброшу всё, что меня тревожит, и помирюсь с ним. Сразу после возвращения мамы домой.       Ещё несколько дней я блуждал по академии и общежитию среди осуждающих взглядов Бакуго и Киришимы и вечно избегающего меня Мидории, что каждый раз вызывало у меня укол в сердце, и вот наконец настал тот самый день.       Уроки прошли как обычно. На данный момент "нормальный" день это ежечасные наезды от Бакуго, которые уже в печёнке сидят, но я не имею права жаловаться или как-то защищаться от них. Я всё это заслужил.       С тяжёлой головой я собрал пару вещичек, подарок для мамы и направился к выходу. Напосдедок я, сказав, что уезжаю домой, попращался с Каминари и Шинсо, которые были вдвоём в общей комнате и смотрели какой-то мультфильм.       На улице меня уже ждал брат, который любезно согласился забрать меня на машине за небольшую плату в виде автографа Гигантики, от которой он в восторге.       Я вошёл в дом охотнее, чем предполагал. За столом уже сидели Старатель, мама и Фуюми. Все они радостно поприветствовали нас с Нацуо и предложили сесть.       Можно сказать, что воцарилась некая семейная идиллия. Ужин, вся семья в сборе, весело рассказывают о последних событиях, которые с ними произошли. Но все знали, что главной новости о возвращении мамы ещё не было объявлено, но и никто с этим не спешил. Достаточно было того, что она сейчас с нами, а не где-то там в больнице медленно, но верно направляется не к выздоровлению, а к своей гибели. Дома ей намного лучше. Это было видно по количеству улыбок на её лице. За последние несколько часов мама улыбалась столько, сколько я не видел никогда в своей жизни.       Вдруг раздался звонок в дверь, Фуюми пошла её открывать. Донёсся приглушённый мужской голос и неожиданно сестра очень громко закричала. Все тут же вскочили со своих мест и побежали к входной двери. Фуюми упала в обморок, её держал незнакомец, на вид ему было около двадцати пяти, тёмные волосы, жуткие татуировки, выглядящие как очень сильные ожоги, места обгорелой кожи будто прикреплены к живой скрепками, длинный тёмный и довольно стильный плащ, ярко голубые глаза. На секунду мне показалось, что я знаю эти глаза, чем-то они напоминали мне мой левый. — Б-брат?! - дрожащим голосом спросил Нацуо, - это правда ты? Глазам не верю.       Они крепко обнялись, вручив перед этим сестру мне, Нацуо не смог сдержать эмоций и начал громко рыдать, всё время произнося имя брата. — Я тоже рад тебя видеть, малыш Нацу, прекрати уже реветь, будь мужиком - подбодрил его брат, после чего отпустил его. — Тойя, сынок, ты вернулся, - обрадовалась мама и тоже стала обнимать и целовать "нового" брата. — Здравствуй, мама, я скучал.       Оказалось, Тойя пришёл не один. С ним пришёл чемпион мира по полётам - Ястреб. Имя говорит само за себя. — Семья, знакомьтесь, это мой жених - Кейго Таками. Кейго, это мои родичи: мама - Рей, отец - Энджи, его, наверное, ты знаешь, дальше мой младший брат - Нацуо, младшая сестра - Фуюми, а он... Ты, должно быть, Шото? Ястреб рассказывал, что у его ученика был одноклассник с фамилией Тодороки. Ты меня не помнишь, потому что мы с тобой никогда не виделись, а жаль, я даже пропустил твою первую татуировку. Отдаю должное, твой мастер постарался на славу. Выглядит, как настоящий шрам! - до этих слов я не понимал о чём говорил Тойя. Он легонько дотронулся до моего шрама. Я резко отдёрнул лицо в страхе. Видимо он почувствовал шероховатость и сам убрал руку. Его лицо скривилось в гримассу ужаса. Мама громко ахнула. — Долго рассказывать, брат. Да это и не важно. Что важнее, ты вернулся и мама тоже, остальное лишь мелочи. Поздравляю с помолвкой, кстати. Так ты тоже летаешь? - спросил я, на что он кивнул и ненадолго воспарил.       Фуюми очнулась, и после чересчур долгих приветствий все обратно сели за стол. Теперь вся семья и правда в сборе. Только я чувствовал себя паршиво. Слишком много событий за слишком короткий промежуток времени. Голова гудит, настроение ужасное, но я должен постараться выглядеть счастливым ради мамы, хотя бы сегодня.       Тойя и Кейго рассказывали о своей жизни. Они с малых лет были вместе, сначала в детском доме, там и подружились, ну а потом и влюбились. Сбежали (улетели) оттуда в 16 лет. Красивая любовная история двух людей, брошенных обществом и никому не нужных, кроме как друг другу.       Чуть позже Фуюми и Нацуо ушли на работу, а Ястреб - тренировать своих учеников. Я попросил его передать Токоями привет от меня. Тойя решил прилечь в свою (мою) комнату, а Старателю нужно было поработать у себя. Мы с мамой остались одни. — Знаешь, я так счастлива наконец-то вернуться домой к вам, моим дорогим деткам. Я очень сильно скучала, но прежде я хотела перед тобой извиниться за... - мама потянулась к моему глазу. — Не надо, мам, пожалуйста, - перебил я её, оттолкнув её руку, - не извиняйся, ты не обязана. Я давно простил тебя, более того я никогда и не винил. Просто... я хочу забыть об этом. Мне нравится мой шрам. Он часть меня, без которой я не могу жить, так что ты не должна извиняться. — Но ты же понимаешь, что это лишь половина правды? — О чём это ты? - недоумевал я. — Ты принял себя таким, какой ты есть. Ты простил меня за такую большую оплошность как плохое материнство. И даже не спорь, я была плохой матерью, и твой шрам это символизирует. Но ты до сих пор не можешь простить отца, ну а он упрямый осёл, который очень старается исправиться, но как только что-то идёт не по его плану он злится и ставит для всех всевозможные барьеры, и это бесит всех вас, из-за чего вы и не можете с ним помириться. Это замкнутый круг, который начал рушиться сегодня, потому что пришли Тойя с Кейго и я. Следущий шаг за тобой. Позволь ему измениться. Я обещаю, ты не пожалеешь.       Я правда не думал, что дела обстоят именно так, но мама права, мне стоит хотя бы выслушать его. Столько времени прошло, а я был слишком глуп, чтобы дойти до истины самому, мне нужны были чёртовы намёки от Мидории и мамы, чтобы догнать наконец, что нужно измениться не только ему, но и мне тоже. На этот раз я не облажаюсь. — Хорошо, мам, я всё понял. Спасибо.       Она нежно провела рукой сначала по моим волосам, а потом по щеке. Я прильнул к её ладони в последний раз, после чего встал с места и пошёл наверх к отцу.       Я осторожно постучал в дверь три раза, приоткрыл её и вошёл. Я пододвинул одно из кресел ближе к папиному (непривычно называть его папой) столу и сел. — Ты что-то хотел, сынок? - спросил он меня. — Да, эмм...пап, кхм... хотел кое-что, - начал я, - я был несправедлив к тебе. Предсказуем, но несправедлив. Ты показал, что готов к... Переговорам, если это можно так назвать, ты вернул маму и Тойю, хотя я предполагаю, что последнего ты никак не планировал. — Вообще планировал, но не так быстро. Кто же знал, что он решит прийти сегодня? Да ещё и с женихом, - перебил меня отец. — Верно. Так вот, я бы очень хотел поговорить о будущем семьи...       В спокойной обстановке мы обсудили все проблемы прошлого, установили несколько правил и оставили несколько вопросов на решение их всем вместе. Нужно было раньше так сделать. Разговаривать с родителем - лучшее решение, если вас что-то не устраивает. Найти компромис не так ужасно, как я думал; да, это невыгодно обеим сторонам, но и не вредит, что является огромным плюсом, затмевающим минус. — И самое главное, я не хочу летать на соревнованиях. Никогда, - сказал я, - скорее всего, я брошу академию и поступлю в какой-нибудь колледж или институт, пока не знаю на кого, но летать я не буду. Это моё главное условие. — Я согласен, и вообще-то хотел предложить то же самое, когда звонил тебе в последний раз, но ты накричал на меня, и я вспылил.       Значит теперь я могу любить Изуку?       В кармане завибрировал телефон. Это был Киришима. Я поднял трубку. — Тодороки, ты срочно нужен нам здесь. Как можно скорее, прошу, - его голос казался обеспокоенным. — Что случилось? - спросил я. — Просто. Блять. Приезжай. Срочно, - Киришима положил трубку. — Подвезёшь меня до общаги? Сейчас, - попросил я отца, на что он кивнул.

***

      Я вышел из машины, попрощался со Старателем и направился к зданию. Снаружи у самого входа меня ждали взволнованные чем-то Киришима и Бакуго. Эйджиро сложил руки, пытался убить крыльцо двумя способами: быстро топал ногой и устремил на него самый серьёзный свой взгляд; Кацуки же в ярости ходил из стороны в сторону, что-то злобно бормоча, сжав какой-то лист бумаги в руке. — Что происходит? - подошёл я к ним. — ЧТО, БЛЯДЬ, ПРОИСХОДИТ?! ТЫ, КУСОК ДЕРЬМА, СЕЙЧАС СДОХНЕШЬ, ВОТ ЧТО ПРОИСХОДИТ!! Я СЯДУ НА ВСЮ ЖИЗНЬ В ТЮРЬМУ, НО КЛЯНУСЬ, Я ЗАКОПАЮ ТВОЮ ПОЛОВИНЧАТУЮ МОРДУ В ЗЕМЛЮ!!! - напал на меня Бакуго, Киришима его остановил, - ОТПУСТИ МЕНЯ, ДОРОГОЙ, ДАЙ Я ПРОСТО УБЬЮ ЕГО!!! — Детка! Успокойся. Позже мы убьём его вместе, но сейчас нам нельзя ругаться, - на удивление, после этих слов Бакуго перестал кричать, а после и вовсе бросил пытаться убить меня, я думаю ненадолго. Я не понимал, чем заслужил такое, - Тебе нужно прочитать кое-что. Детка, отдай ему письмо, - обратился Киришима к Кацуки, после чего вновь повернулся ко мне, - Мы не читали, так как оно адресовано тебе, но нужно торопиться. Мидория отдал его мне, когда был весь в слезах, а потом он сбежал. Мы думаем, что он мог решить сделать что-то, что ему навредит.       Бакуго протянул мне письмо. Я взял смятый лист и начал быстро проходиться по строчкам.

Только не это

      Я мигом сорвался с места, попутно набирая его номер.

***

      Киришима поднял листок и вместе с Бакуго стал читать. Дорогой Тодороки, Я пойму, если ты не захочешь читать это письмо. Уверен ты даже не заберёшь его у Киришимы и оно будет забыто до того, как меня... В общем, и именно поэтому я могу написать здесь все свои мысли. С самого детства я видел перед собой и любил одного только Каччана, который не принимал меня даже как друга. Я очень долго жил с этой жвачкой в волосах, которая с каждым днём всё сильнее впутывалась в мои волосы, делая мне больно, но потом я встретил тебя и решил наконец отпустить его. Я оглянуться не успел, как место Каччана вдруг занял ты, и после того, как мы с тобой так сблизились, я почему-то подумал, что ты сможешь ответить взаимностью на чувства такого жалкого, совершенно бесполезного человека как я, какой же я кретин, что надеялся на это, правда? Каччан тоже оскорблял меня, говорил, что я не достоин даже сущетвовать на этом свете, называл мусором. Сейчас же я понимаю, что вы оба были правы и мне лучше вообще не жить. А так жаль, всю свою жизнь я мечтал найти любовь и вместе с ней взлететь высоко в небеса, а вместо этого я полечу вниз и разобьюсь об землю, всё же частично осуществив свою мечту. Прощай, Шото, Я буду любить тебя до конца своей жизни. Навсегда твой, Мидория Изуку. — Блядь, - еле слышно произнёс Киришима. — Летим, - приказал Бакуго, потянув любимого за руку. — Погоди, детка, в городе нельзя летать высоко. Давай не будем взлетать выше, чем на три метра, -просил Эйджиро, удерживая Бакуго за всё ещё не отпущенную ладонь. — Но с такой высоты мы ничего не увидим, как нам по-твоему их искать? - серьёзно спросил Кацуки, немного злясь. — Я ведь знаю, что ты любишь Мидорию, - в ответ на эти слова Бакуго зашипел, - Ну, по крайней мере ты за него волнуешься, так как частично ты виноват в том, что с ним сейчас происходит, и я ни в коем случае тебя за это не виню. Ты никак не мог полюбить Изуку, чему я несказанно рад, - Кацуки хмыкнул.       Мало кто знает, но Бакуго не любит перебивать Киришиму и старается этого не делать по большей части из-за того, что хочет подольше насладиться его голосом. Ему нравится наблюдать за увлечённо болтающем о какой-нибудь бессмыслице Эйджиро. В такие моменты его глаза блестят ярче, чем обычно. Примерно такой же эффект на Бакуго призводит и о чём-то серьёзно рассуждающий Киришима. — В общем, ты за него беспокоишься, поэтому я установил на его телефон жучок, чтобы мы в любой момент могли его найти. Если бы Мидория не был на грани суицида, я бы сейчас им не воспользовался, но ситуация слишком опасная и я не хочу, чтобы мой друг умер. Да и с полицией дело иметь не хотелось бы, думаю, мы и сами справимся, не хватало ещё свое личное дело запятнать. Милый, ты меня слушаешь вообще? - поинтересовался Киришима. Ответом ему была полная тишина.       Бакуго, пребывая в полном шоке, безмолвно стоял, уставившись на Киришиму, после чего отмер и кинулся к нему с объятиями. — Я ахуеть как люблю тебя, Акулья морда. Просто обожаю. — Ещё бы, детка. Ну, полетели?       И они вместе поднялись в воздух. Не выше трёх метров.

***

      Куда он мог пойти? Где именно это произойдёт? Как долго до туда добираться? Что делать, когда я доберусь туда? Успею ли?       Воздух больно раздирал горло, но с каждым вздохом, казалось, я вдыхаю недостаточно и хотелось больше. Ноги устали бежать, но по инерции они несли меня вперёд. Одно неаккуратное движение могло закончиться растёртым об асфальт в кровь лицом, но останавливаться было нельзя. Нужно найти то место. Куда же он мог пойти?

***

— Вот мы и пришли! - радостно воскликнул Мидория, когда мы подошли к тренировочному стадиону имени Всемогущего. — Он пообещал, что будет тренировать тебя здесь? - спросил я, смотря на самую высокую стартовую высотку, с которой участники соревнований должны пикировать максисально низко, после чего взлетель под углом 90 градусов. Старатель рассказывал мне про неё. — Я очень жду того дня, когда смогу стартовать отсюда, - ответил Изуку, мечтательно разглядывая высотку, уходящую под самые облака.

***

      Я резко остановился, посмотрел по сторонам, поймал и сел в первое попавшее в поле зрение такси, назвал водителю адрес и попросил ехать как можно быстрее.

***

      Мы добрались до места назначения. Я вышел из машины, предварительно расчитавшись с водителем, и побежал к стадиону, но, так как был поздний вечер, мне пришлось перелезать через забор. В итоге я упал и, кажется, отбил бедро. Я встал и, несмотря на довольно сильные болезненные ощущения, побежал к той самой вышке. На ней было три лестницы, ведущие в три разных отсека. Нужно было выбрать верный путь. Я стал подниматься по самой первой лестнице.       Было непонятно, сколько времени прошло, пока я лез наверх, но я определённо выдохся. Я стоял, пытаясь отдышаться, и вдруг краем глаза заметил чьи-то ноги. Я тут же поднял голову. Чуть вдлеке, у самого края, стоял Мидория. Он не видел меня, повернувшись спиной. — Изуку! - крикнул я. Мидория резко повернулся. Мы успели поймать взгляды друг друга. Его нога сорвалась, и через секунду он полностью скрылся из виду. В голове не успела пройти ни одна мысль, как я уже лечу вниз с вышки. Глаза слезились, воздух бил по лицу, ничего не было видно. Я попытался скорее спуститься ниже. Нужно было действовать быстро. Времени мало, примерно две минуты.       Наконец я нащупал тело, потом голову, потом левое ухо. — Я люблю тебя. Люблю. Люблю. Люблю. Прошу, взлетай! - отчаяно твердил я, прижавшись к уху Мидории, - Я правда, правда люблю тебя. Умоляю, нам нужно взлетать прямо сейчас.       Резкий ветер унялся. Я решился открыть глаза. Помимо зелёных локанов, мелькавших перед глазами, я увидел Бакуго, державшего Изуку за подмышки. Я обернулся, меня держал Киришима. Они мягко опустили нас на землю. Мидория повернулся в сторону выхода и ушёл. Бакуго плюнул в мою сторону и ушёл вместе с ним. Киришима взглянул на меня с пониманием и побежал к Кацуки.       Я остался совершенно один.       Пошёл дождь.

***

      После того дня, как бы я ни старался, я не мог поговорить с Мидорией. Либо он сам, игнорируя, избегал меня, либо же меня к нему не подпускал Бакуго. Но что печальней, Киришима никак не встревал.       Согласен. Я заслужил, но я хочу всё исправить, о чём неустанно твердил всем троим, в случае с Изуку - кричал.       Пришлось просить помощи. И после душещипательного рассказа нашей с Мидорией "любовной истории" всему классу, за исключением сами-знаете-кого, Киришима с Бакуго ушли сразу. По мере продолжения моего рассказа люди уходили чаще, чуть позже пришёл Айзава сенсей. По итогу остались лишь Ашидо, Серо, Каминари, Урарака, Иида, Асуи, Оджиро и Токоями, кого мне было вполне достаточно. — Спасибо, что остались, - поблагодарил я их. — О чём речь, друг, - ответил Каминари, видимо гордясь тем, что может назвать меня другом, - я только не пойму, зачем ты нам всё это рассказал? — Ему нужна помощь, это же классическая история любви, Каминари, - пояснила Ашидо, на что я кивнул, - Есть ли какие-то преграды, помимо полного игнора, которые могли бы помешать тебе поговорить с Изуку-чаном? - спросила она, обращаясь ко мне. — КириБаку, - сурово ответил я. — Только не это... Скажи, что ты шутишь, - одновременно запаниковали все девчонки. Я печально помотал головой, - Это очень плохо, - продолжила Урарака. — Придумала! - воскликнула Мина, - Нам нужно вас запереть где-нибудь. И КириБаку тоже, на всякий случай. — Я не согласен, - запротестовал Иида, - Мы не имеем права запирать кого-либо, это противоречит уставу академии и законам Японии. — Можно закрыть их в спортзале, - игнорируя старосту, продолжил Серо, - В этом случае они смогут оттуда лишь улететь. — Прекрасная идея, друг, - поддержал его Каминари. — То есть я для вас пустое место, да? - печально спросил Тенья. В его очках читалось "Ну да, ну да, пошёл я нахрен." Его утешала Урарака. — А что делать с "родителями" Мидории? - вдруг спросила Асуи, - Их невозможно будет куда-нибудь послать: на свиданку там или ещё куда, потому что они возьмут Изуку-куна с собой в любом случае. — Не легче ли сделать так, чтобы Киришиме сорвало крышу? - вдруг предложил Оджиро, но, так как никто не понял о чём идёт речь, все повернулись к нему с вопросительными взглядами, - Из-за чрезмерного опекунства над Мидорией в последнее время у них никак не получается побыть наедине и поэтому... — Это не сработает, - перебил его Токоями, - Киришима не даст слабину. Ради Бакуго он не готов разве что только перестать носить кроксы. Если вдруг КорольВзрывоКиллер удумает реально взорвать весь мир, я уверен, Киришима будет стоять рядом и помогать. Так что прости, любимый, но это плохая идея. — Разве мы уже не решили их тоже запереть? - спросил Каминари, - Вопрос в другом: где, как их туда заманить и как заставить их хоть ненадолго забыть о Мидории? — Я могу завтра послать их и ещё кого-нибудь в кладовку за какими-нибудь бумагами и вы их там закроете, - все повернулись, кто назад, кто вбок, на дверной проём, в котором облокатившись на косяк, стоял Айзава сенсей. — Сенсеееей! Вы правда поможете? - радостно закричала Ашидо. — У нас лишь одна проблема, - прервал он её. — Какая? - спросил я.       Учитель посмотрел куда-то в комнату за дверным проёмом, откуда вышел Киришима. — Я всё слышал, - заявил он, облакотившись на дверной косяк, рядом с Айзавой.       Все застыли. Можно было сказать, что всем стало страшно, но как может быть страшно то, что по своей сути не несёт большой угрозы. Но я испугался. В голове пролетело тысяча мыслей по типу "Это конец!" и вот я смотрю на немного злобно улыбающегося Киришиму и понимаю, что, если он всё расскажет, мне никогда не видать счастья и это до чёртиков пугало, но в один миг... — Я ничего не скажу и не сделаю, так что расслабь булки, Тодороки.       Я резко поднялся с места, быстро подошёл к нему и крепко обнял. — Хэй, обнимашки, да? — Спасибо тебе. Правда, спасибо, спасибо, спасибо, - я просто не мог перестать его благодарить. Это самое лучшее, что для меня кто-либо делал в этой жизни. — Я понял тебя, Тодо-бро, я понял, только успокойся, - ответил Эйджиро, обняв меня в ответ. — Я, - начал я, отпустив Киришиму, - Никогда больше не смогу не воспринимать тебя всерьёз, бро. — Ребят, это нужно было записать на диктофон, - радостно воскликнул Эйджиро, обращаясь к одноклассникам, - Тодороки Шото только что назвал меня "бро". Я так счастлив.       После прозвучало тройное "бро" от Ашидо, Серо и Каминари, которые подошли, уже вчетвером заключили меня в объятья и, повторяя, стали пропевать это слово.

***

— Ребята, это не смешно, прошу, выпустите нас! - отчаяно стучался в дерь Мидория, но безуспешно.       Наш план осуществился точно так, как мы хотели. Я, честно, не знаю, как они загнали сюда Мидорию, но Серо запер Киришиму и Бакуго в кладовке, что, думаю, ненадолго, поэтому мне стоило бы поторопиться. — Они нам не откроют, - пояснил я. Наконец Мидория перестал бить бедную дверь и повернулся ко мне, но остался возле двери. — Ну и когда я смогу отсюда выйти? - не отрывая глаз от пола, спросил он меня. — Отсюда ты сможешь только улететь, - ответил я. Изуку поднял на меня свои большие, наполненные слезами грустные глаза и уставился, передавая через взгляд боль, горечь и непонимание. В момент тысяча стрел пронзили моё сердце. Невыносимая боль, - Ну или ты можешь дождаться пока Бакуго не выберется из кладовки и найдёт тебя здесь. — В таком случае, я лучше подожду Каччана, - произнёс Мидоиря, после чего сел в угол, полностью скрывшись от меня.       Я подошёл чуть ближе к нему, присел к стенке, оставляя нескольно десятков метров расстояния между нами. — Я испугался, - начал я, зная, что Изуку меня слушает, - когда ты сказал мне о любви. Я испугался своего отца. Я подумал, что если позволю своим чувствам стать взаимными, то он вновь начнёт мучать меня. Я никогда не хотел соревноваться, ты это знаешь. Я побоялся летать. После того, как я так грубо отверг твои чувства, я сразу же пожалел об этом. В итоге отец разрешил мне распоряжаться своей жизнью так, как я сам пожелаю. Конечно, странно получать на такое разрешение, но это не суть. В тот день я приехал в общежитие с решимостью рассказать тебе правду и увидел обеспокоенных Киришиму и Бакуго с твоим письмом, ну а дальше ты сам знаешь. Я признаю, я - трус, эгоист и вообще не достоин такого прекрасного человека, как ты, но я правда люблю тебя и я должен заплатить за свои ошибки. Я хочу сделать тебя счастливым и так уж выходит, что твоё счатье напрямую зависит от моего. Я не смогу убедить тебя в том, что ты не найдёшь человека лучше, чем я, но, как я уже говорил, я - эгоист, и я не хочу отдавать тебя кому-либо. Я хочу летать только вместе с тобой. — Как ты понял, что я именно там? - вдруг спросил он. — Эм... Ну... Просто ты говорил, что мечтал хотя бы раз в жизни побывать там, наверху, а потом прыгнуть, вот я и подумал, что ты захотел напоследок, - ком в горле на секунду прервал меня. Я откашлялся и продолжил, - исполнить свою мечту. — Как я могу тебе верить? - голос Мидории выжигал моё сердце. Он плакал, оттого голос с трудом через дрожь превращался в еле понятные слова.       Я подошёл к Изуку, неуверенно протянул руку. Он вложил свою ладонь в мою и я повёл его в центр зала, под открытое небо. Я взял его вторую руку. — Попробуй поверить мне, - сказал я, - Изуку Мидория, ты самый невероятный, прекрасный, красивый, умный, смелый, милый человек на всём белом свете и я безумно тебя люблю. Это чистейшая правда. А теперь закрой глаза... - он послушно опустил веки, - Эти невероятные глаза, веснушки, волосы – всё в тебе чудесно, - я очень аккуратно касался лица, после чего тоже закрыл глаза, - теперь твоя очередь говорить правду.       Но вместо слов я услышал тихое шмыганье, что меня взволновало, но услышав "всё нормально" я успокоился. — Правда в том, Тодороки Шото, - собравшись с духом, начал Мидория, - что ты очень хороший человек. Ты добрый, благородный, смелый, и о боже, невероятно красивый и сексуальный, знал бы ты... Я не могу ничего сказать по поводу того, смогу ли я найти кого-то лучше тебя, но на самом деле это не имеет никакого значения. Я люблю тебя, Шото, и вряд ли смогу разлюбить.       После этих слов стало невероятно легко, показалось даже, что ноги не касаются земли, но открыв глаза, я понимаю, что это происходит на самом деле. Я поднялся в воздух. Держащий мои руки Мидория тоже парил, но с закрытыми глазами. — Изуку, ты уже можешь открыть глаза.       Раздался громкий крик, а затем и мой смех.       Мы вернулись в академию.

***

Спустя 5 лет. — Шоооооотоооооо, - позвал меня Изуку, не успел я почистить зубы. После душа я был в одном полотенце. Одежду я пока надеть не мог, царапины на спине всё ещё пощипывали. Не знаю, как я сегодня пойду на работу. — Господь Всемогущий, любимый, ты чего как мой отец? - я слишком раздражительный с утра. Какой дурак вообще придумал этих жаворонков и сов? — Ты не видел моё снаряжение для полёта? - спросил Мидория, заглянув ко мне в ванну. — Проверь под кроватью. Ты вечно его туда бросаешь. — Пингвин, не мешай мне, я в поисках снаряжения, - донеслось из спальни, Мидория прогонял нашего чёрно-белого кота. Почему Пингвин? Потому что не летает)))) А вообще, потому что именно такой у него окрас, - Нашёл! Ладно, дорогой, я побежал на тренировку, - сказал Изуку, чмокнул меня в щёку и побежал к выходу, но я остановил его, прижал к себе и впился в его губы своими. Его ноги немного подкосились, но я удерживал его так несколько десятков секунд. — Поцелуй на удачу, - ехидно ухмыльнулся я. — Кхм, ну с-спасибо, я пойду. Пока, - попрощался немного смущённый Изуку, - Не опоздай в школу. Люблю тебя. — Я тоже люблю тебя. Передай Киришиме привет от меня. — Я обязательно передам Каччану, что ты сильно по нему соскучился, - ответил Мидория и выскочил за дверь.