CLOUDS

Ни на какую прогулку в Нагое они не отправились. Мукуро проснулся в обед, один, задыхающийся в коконе одеял и с раскалывающейся от боли головой. Время до вечера он провёл с пользой, переворачиваясь с одного бока на другой в надежде ещё немного поспать перед дорогой, к тому же выходить в люди в таком разбитом состоянии было попросту противоестественно. Кёя вернулся незадолго до отъезда, никак не прокомментировал своё отсутствие, да Мукуро и не спрашивал. Он сконцентрировался на том, чтобы собрать себя по частям и не налажать в процессе. И весь тур он так существовал, где-то между сном и реальностью. Отрабатывал сет-лист, изображал веселье, общался по необходимости, по прибытии в отель ложился спать вместо того, чтобы пить со всеми, игнорировал всё, что не касалось работы. Мукуро не планировал так себя вести, это не было какое-то принципиальное решение, скорее, попытка организма спасти психику от ещё большего стресса. В последний день тура, перед выступлением в Сидзуоке, Мукуро наконец осознал масштабы трагедии — с ним никто не заговаривал первым. Ни Тетсу, ни Фран, ни даже Бьякуран. Все держались на расстоянии. Наверное, пребывая в режиме автопилота, он не особо следил за словами и успел натворить дел. И чтобы хоть как-то поправить ситуацию, решил присоединиться к празднованию, которое намечалось после лайва. Им даже Иемитсу разрешил расслабиться и не спешить, ни в ночь, ни рано утром они домой не поедут. Мукуро осторожно возобновлял общение с окружающими, и это было неловко. Первым делом он подошёл к Бьякурану и заслужил прощение мгновенно, а после уже к своим. Тетсу пожал плечами, он ничего странного и не заметил, Фран же пугал своей молчаливостью. Он плохо выглядел — то ли от усталости, то ли чувствовал себя неважно. Поэтому их разговор так и не склеился. Наверное, им стоило быть друг с другом чуть откровеннее, но обстановка не располагала, и Мукуро оставил это на потом, дома им всем будет легче дышать. Вливаясь в работу с ясной головой, Мукуро снова ощущал прилив сил, прямо как на старте этого утомительного путешествия, и, забегавшись, совсем забыл о Кёе. С ним всегда было сложнее, чем со всеми остальными вместе взятыми. Ещё Мукуро опасался, что Кёя его неправильно понял в ту ночь в Нагое, поэтому и перестал проявлять знаки своего садистского внимания. Этот вопрос стоило прояснить. После отстройки звука Мукуро поспешил в гримёрку, он ещё не полностью оделся, а зрителей вот-вот должны были начать пускать. Там он и собирался пообщаться с Кёей или хотя бы определить его настроение. Мукуро не ожидал увидеть в гримёрке постороннего. Высокий парень со сверкающей улыбкой на лице держал Кёю за руки и что-то ему увлечённо рассказывал, даже не заметив чужое присутствие. У этого парня всё сверкало — и светлые волосы, и глаза, и голос, и одет он был в солидные шмотки. Прямо-таки принц, только без коня. И Кёя позволял ему вот так себя трогать, в доверительном, почти интимного жесте, прижимая руки к его груди. Парень рассмеялся, когда Кёя несильно пнул его по колену, но не отстранился. Мукуро вспомнил, кто это, он же видел несколько старых записей группы, в которой раньше пел Кёя. Их было двое — вокалист и гитарист, и они быстро заработали популярность, но группа прекратила существование, потому что гитарист куда-то уехал. Получалось, раз он стоял прямо сейчас и здесь, что уже приехал. И держал Кёю за руки, и болтал без умолку с жутким акцентом, и сиял тут своей идеальностью. Общительность Мукуро, на которую он настроился с утра, сошла на нет. Он прошёл к своим вещам, надел концертный пиджак, гловелетты, переуложил волосы, решив, что сегодня хочет с распущенными, и немного усовершенствовал макияж. Настроение диктовало, что тёмно-красная помада, завалявшаяся с Хэллоуина, подойдёт в этот вечер лучше всего. До Мукуро долетали обрывки речи Кёиного принца — что-то о виноградниках, лошадях и природе. Делился впечатлениями и добрых минут десять в упор не замечал Мукуро, в отличие от Кёи, который периодически подавал какие-то знаки взглядом. Просил о помощи или велел выметаться поскорее? Мукуро было наплевать, он готовился к лайву. — Ой, ты же Мукуро! — вдруг спохватился принц, отлипнув наконец от Кёи. — Я что-то совсем заболтался, извини, не услышал, как ты зашёл. Меня зовут Дино, мы с Кёей раньше работали вместе. Мукуро кивнул в ответ, не зная, что он ещё мог сказать Дино кроме своего имени, которое тот и так знал. — Не трогай его, он теперь отмороженный у нас, — произнёс Кёя. — В смысле? Прости, я не хотел мешать готовиться, знаю, как это напряжно бывает. А ты красивее, чем на фото, ненавижу этот вырвиглазный фотошоп, но почему-то здешние фотографы на нём помешаны. Прежде чем до Мукуро дошло, что ему только что сказали, Кёя вытолкал Дино к двери. — Иди уже, потом наболтаешься. — Удачного выступления! Ой, Кёя, не пихайся, люди же смотрят! Пару минут назад никакие люди этому Дино не мешали, подумал Мукуро. Кёя комично выгнал Дино из гримёрки, едва применяя силу. В их действиях угадывалась многолетняя привычка. Никакой недосказанности, всё предельно честно. Мукуро ловил себя на ревности. Весной будет год, как он познакомился с Кёей, а между ними до сих пор будто минное поле. — Он всегда так, говорит что в голову взбредёт, — сказал Кёя. — Не обращай внимания. — Да ладно, что тут такого, не часто я комплименты получаю. Милый парень, он занят, не знаешь? — спросил Мукуро, изображая интерес. — Не знаю, спроси у него, он с нами вечером посидит. Только я не советую, он в Японии теперь редко бывает. — Но бывает же. Может, мне больше одной ночи и не надо. А может, он меня с собой заберёт, — продолжал подтрунивать Мукуро. Лицо Кёи ничуть не изменилось, но это ничего не значило. Если он правильно понимал ситуацию, то его слова должны были попасть куда надо. Кёю этот парень с собой не забрал. Вот ведь идиот. — Дино прав, ты сегодня красивее, чем обычно, — задумчиво произнёс Кёя. Голос его звучал ровно, низко и бархатно. Он не обиделся, и это злило Мукуро сильнее. Между ним и Дино всё было гораздо серьёзнее, чем он предполагал. — Не знаю, что с тобой происходит, но я бы хотел помочь. — Поздно спохватился, я уже положил на твоего друга глаз, не думай, что такими дешёвыми приёмами остановишь меня. — Ты не в его вкусе, — улыбнулся Кёя. Это-то и пугало Мукуро, потому что вся его острая ревность таяла, превращаясь во что-то мягкое и сладкое. Он хотел спросить: «А ты в его?», а вместо этого ляпнул: — А что насчёт твоего вкуса? — Надо было с чего-то же начинать, почему бы не с очередного неловкого подката. Вместо ответа Кёя наклонился к нему и остановился в миллиметрах от губ. — Та самая помада. А платье чего с собой не привёз? — О, да вы ценитель извращений, Хибари-сама, так и запишем. Садись, поправлю тебе лицо, тоже будешь красивый. — Поправишь лицо? — переспросил Кёя настороженно. — Не так, как хотелось бы. Ты вообще на сцену сегодня собираешься? Мукуро благодарил всех известных ему богов и прочую нечисть за то, что в гримёрку больше никто не ломился. Тетсу и Фран уже были готовы, группа Бьякурана разместилась отдельно, потому что в этих крохотных комнатках они бы вместе не выжили. Мукуро собрался мстить без свидетелей, настолько его впечатлила увиденная недавно сцена. Когда Кёя устроился в кресле, Мукуро сел на него и деловито, совершенно невозмутимо принялся за дело. Неудобство позы с лихвой компенсировали ощущения от тесной близости. Когда они прошли стадию опасных манипуляций с глазами, Кёя положил руки на бёдра Мукуро, будто так и надо. Больше его прикосновения не казались холодными, теперь они обжигали так, что тело двигалось само, то в попытке отстраниться, то прижаться сильнее. Мукуро продолжал накладывать макияж, мысленно уговаривая руки не дрожать, что получалось едва-едва, эта маленькая месть закончилась падением всех защитных механизмов. Он хотел подразнить, а в итоге медленно терял способность соображать из-за гипнотических ласк Кёи. Его руки забирались под пиджак, оглаживая живот, поясницу, пытались пробраться выше, а потом спустились так низко, что Мукуро чуть не уронил кисть от неожиданности. И всё это время Кёя смотрел прямо ему в лицо, без тени смущения, расслабленный и тоже заведённый. Приоткрытые губы хотелось целовать, да вообще хотелось по-другому, не так, не здесь. Всё-таки выкинув кисть для пудры куда подальше, он дёрнул пряжку ремня на штанах Кёи, непослушными пальцами расстегнул ширинку и выдохнул несдержанно, когда Кёя сделал всё то же самое с ним. Был ли это новый кувырок в воздухе на их придуманных качелях, Мукуро понимать отказывался. Это не то, что можно было забыть или притвориться, что ничего не случилось, это всё меняло. И собственные дёрганные движения, лишь бы поскорее, потому что дольше терпеть ну никак, и тяжёлое дыхание Кёи, тёплое, прямо в губы, которые нельзя целовать, и острое, почти болезненное удовольствие, накрывающее до состояния полного отупения. Мукуро приходил в себя урывками, как будто издалека наблюдал за тем, как Кёя старательно вытирает их обоих салфетками. На столике рядом постепенно росла горка белых комочков, и это почему-то вызвало улыбку. А ещё он всё-таки получил один поцелуй — в шею, когда неуклюже вставал на ноги. — Давай оставим его себе, — произнёс Мукуро хрипло, приваливаясь к свободной стене. Как после такого отыгрывать лайв, он представлял смутно, в голове ни одного аккорда не осталось. — Кого? — непонимающе спросил Кёя. Он выглядел и звучал лучше, никто не догадался бы, но Мукуро уже узнал, каким он бывает на самой грани, и видел чуть больше. — Твоего друга, Дино. Он положительно на нас влияет. — Нет, это уже слишком, обойдёмся без посторонних. — Только ты и я? — улыбнулся Мукуро. — Звучит опасно. — Согласен. От его голоса, звучавшего так непривычно тепло и нежно, Мукуро снова вело, поэтому он поспешил выйти уже в коридор проветриться, а заодно проведать обстановку, всё-таки их не было приличное время. В процессе он обнаружил любопытную деталь — после ухода Дино Кёя запер дверь изнутри, значит, уже тогда что-то планировал. Но ведь это Мукуро спровоцировал… по крайней мере, он так думал. В уборной, отмывая руки, Мукуро успокоился окончательно. Никто будто не заметил, что их с Кёей так долго не было, или не придал значения. Даже Бьякуран не надоедал намёками. И остаток вечера прошёл гладко. Во время выступления Мукуро так и тянуло что-нибудь вытворить, объясняя это себе любовью публики к фансервису, и Кёя даже проявил инициативу в паре нескромных объятий. Это был хороший вечер, жаль, что последний в туре. В отеле, где они расположились, нормального бара не оказалось, пришлось топать всей компанией в соседнее заведение. К счастью, других посетителей там почти не было, и нагрянувшая толпа взбудораженных музыкантов никого не распугала. Мукуро заказал себе пару коктейлей, на пиво его зимой не тянуло, и пристроился рядом с Дино, который уже вовсю перезнакомился со всеми и принял на себя роль развлекающего. Травил байки, делился музыкальным опытом, кое-что рассказал об Италии, где и жил с семьёй. Тему связи с Кёей он мастерски обходил, упомянул только, что они работали вместе. Мукуро было интересно, почему. Дино не считал их отношения чем-то важным или наоборот, это было то, что он хотел оставить при себе? Он попробовал поставить себя на его место и не нашёл ответа, наверное, потому что ещё даже понятия не имел — отношения с Кёей. В том, что будет сложно, сомнения не возникало, и в том, что будет хорошо, тоже. Примерно через пять кругов часть компании отсеялась. Тетсу сослался на неважное самочувствие, Шоичи ужасно разморило, и Кикё ушёл вместе с ним, чтобы проводить. Иемитсу, смещённый с места тамады, и так не подавал признаков жизни, попивал себе в уголочке и наблюдал, а потом, не попрощавшись, свалил. Дино потихоньку сдавал позиции, Кёя отобрал у него стакан и заявил, что ему пора. — Время детское, пусть останется, мы поселим его у себя, — смеялся Мукуро, держа Дино за руку. Кёя на эту сцену тяжело вздыхал и взглядом намекал на обстоятельный разговор наедине. Мукуро всё это забавляло только сильнее. — Кто мне ещё расскажет столько интересного про лошадок?.. — Ага, и коней, — согласился Кёя. — Ничего, что-нибудь придумаем. А этого уже заждались в другом месте. Хватит ржать, Ромарио мне скоро телефон поломает звонками. — Прости, я новый куплю, не злись, — затараторил Дино, захлёбываясь смехом. Он не выглядел сильно пьяным, просто на них с Мукуро одинаково действовало такое поведение Кёи. Когда он становился умилительно заботливым, при этом не меняясь в лице. Мукуро отцепился от Дино, взяв с него обещание как-нибудь встретиться без всяких зануд, и тот, сопровождаемый Кёей, покинул бар. Без него стало тихо. — Любопытно-то как, — протянул Бьякуран. Его интонации и хитрый прищур ой как Мукуро не понравились. — Не начинай, дорогой, а то вдруг мне тоже любопытно станет, — в той же манере ответил Мукуро. Пусть он и пребывал почти две недели чуть ли не отключке, но кое-что успел заметить. Например, отношение Бьякурана к Шоичи, которого недавно увёл Кикё. — Так-то лучше, теперь хоть на человека стал похож. Знать бы ещё что тебя растормошило. Мукуро лишь улыбнулся загадочно, пусть мучается в неведении. Оглянулся в поисках других последних героев и с удивлением обнаружил Франа, лежавшего на диванчике. Почему-то казалось, что он уже ушел, а то и вовсе не сидел здесь, настолько тихо он себя вёл. Мукуро подсел к нему, взъерошил волосы на макушке. — Вставай, успеешь выспаться ещё. Фран не ответил, и это насторожило. — Приём, жабья тушка, поднимайся, не пугай людей. Мукуро потормошил его ещё, обеспокоенный отсутствием реакции. На столике не стояло ничего, что могло довести до такого состояния, да и Фран никогда не перепивал. — Подожди, осторожнее, — подключился Бьякуран, когда Мукуро несколько раз хлёстко ударил Франа по щекам. — Ох, я принесу воды. Фран смотрел на Мукуро безжизненно, бледный как полотно, дышал как-то странно. Ледяные пальцы схватили Мукуро за ворот свитера, пытаясь оттолкнуть. Это пугало. — Говорить можешь? Не надо, не вставай пока, сейчас что-нибудь придумаем… — Я уже в норме, отключился на пять минут, а ты уже… панику развёл, учитель, за что ты мне такой дурак… — За всё хорошее, видимо. Полежи. Не душно? Как назло тут окон нет. Фран ещё что-то возражал, еле ворочая языком, пока Мукуро устраивал его на диване поудобнее. Это не было похоже на алкогольное отравление или усталость. Возвращаться к теме порезов на спине сейчас не имело смысла, Мукуро и так всё понял, кроме одного. — Оно того стоит? — спросил он, глядя на то, как Фран перевернулся на бок и, приподнявшись на локте, пил принесённую воду. Мукуро добавил туда сахара. — Ты контролируешь ситуацию? А то что-то мне подсказывает, что нет. — Переборщил, знаю, не нуди. Всё никак не получается… почувствовать. — Проблемы с болевым порогом? — Вроде того. Сложные взаимоотношения, скорее. — Ты, конечно, та ещё заноза, но нового басиста мы не потянем, учитывая наши особенности. Все мы немножко того, ну кроме Тетсу, хотя его преданность Кёе… — Да, болтать ты горазд, так и скончаться недолго. — Оя, посмотрите-как, да ты же исцелился, может, и на ножки встанешь? Нам всем пора в тёплые постельки, — оскалился Мукуро в запале от издевательского тона Франа. — Взрослый уже, разберёшься, всего лишь напоминаю о своём существовании. Пока они общались, Бьякуран со всей своей запредельной щедростью оплатил счёт. — Как себя чувствуешь? — спросил он, вернувшись. Фран медленно сел, застыл в одном положении, усмиряя головокружение. — Да чего мне сделается. Мукуро удержался от комментариев и протянул ему руку, чтобы помочь встать. — Я помню о существовании одного бесноватого хамла, не волнуйся, знаю, к кому обратиться в случае чего, — сказал Фран уже по пути в отель. Мукуро бережно придерживал его за плечо, борясь с желанием бережно выкинуть его в ближайшую мусорку. — Уверяю, это бесноватое хамло с радостью исполнит твоё предсмертное желание. Сдав этого невозможного придурка в руки Тетсу, Мукуро зашёл в свой номер. Ещё в то время, когда они жили в одной квартире, Фран активно искал приключений. При всей его пониженной эмоциональности он умудрялся влезать и в любовные интрижки, и в разборки между местными криминальными элементами, и при этом выходил сухим из воды. В музыке он тоже оказался не случайно. Как-то Кен рассказал ему, какой кайф испытывал на сцене, и Франа это заинтересовало. Инструмент выбрал не самый подходящий, просто потому что мог, а трудности для него были только подспорьем. Тогда Мукуро не предполагал, что из него выйдет что-то путное, и иногда испытывал нечто вроде наставнической гордости. Если бы ещё его не заносило на крутых поворотах в поисках адреналина. Кёя не спал. Это Мукуро понял сразу по сидевшей на кровати фигуре в полумраке, но свет включать не стал. Так и раздевался в темноте, всё ещё ведомый лёгким опьянением и эйфорией от законченной работы. Им ещё многое предстояло сделать, и всё же было приятно осознавать, что они не стояли на месте. Ополоснувшись под душем, Мукуро забрался к Кёе в постель и, обняв его одной рукой поперёк торса, уткнулся лицом в бок. Гудящая боль в теле постепенно сходила на нет от тепла и ощущения взаимности. Если всё это было ошибкой, то хотя бы приятной. — Почему не спишь? — спросил Мукуро. Кёя сменил положение, укладываясь удобнее. — Меня ждал? — Чтобы ты разбудил меня своей вознёй? Топаешь как слон. — Неправда, я… — И в ногах своих длинных путаешься. — Кёя… а как там твой друг? Жаль, что он не остался, он мне понравился, — сменил тему Мукуро. Потому что кое в чём Кёя был прав — на пьяную голову он действительно иногда спотыкался на ровном месте. — Я сдал Дино Ромарио, это его телохранитель. — Телохранитель? Оя, как сложно, оказывается. — У него в принципе семья сложная. Наши отцы когда-то вели вместе бизнес, вот и дружили семьями. — Так вы с детства вместе? Это многое объясняет. Видно, что вы хорошо друг друга знаете. — Он вечно напрашивался ко мне в друзья, ходил по пятам, и я как-то привык. Когда он вдруг занялся музыкой, то я подумал, что ничего из этого не выйдет, он же выделывается, скоро бросит. Он не бросал, вечно ходил с жуткими мозолями на пальцах, и всё равно сиял. — Кёя взял паузу, а Мукуро его не торопил, вспоминая, как сам ходил с кровоточащими пальцами от слишком усердной и долгой игры на гитаре. Теперь уже такого не происходило, кожа на кончиках огрубела достаточно, чтобы не доставлять неудобств. — Я пел в школьном хоре, а Дино уговорил меня спеть что-нибудь под его аккомпанемент для практики. Так и пошло. Он заслушивался X-Japan, заучивал их песни, как мог, конечно, и благодаря этому мы познакомились с Тетсу. — Он не упоминал, что вы так давно знакомы. — А он вообще лишнего не болтает, — усмехнулся Кёя. — Родители наше увлечение всерьёз не воспринимали, но и не препятствовали. И даже когда мы вместе поехали в Токио после окончания школы, вопросов не задавали. Наверное, помогло поступление в университет, но с учёбой у нас обоих не задалось. Было скучно, не то что на концертах. Мы выступали, где позволяли площадки, и даже чего-то добились. А недавно семья Дино вернулась в Италию, и он сам тоже. Если хочешь что-то спросить, спрашивай сейчас. — Какая банальная история, я рассчитывал на драму, — вздохнул Мукуро. — Почему он не остался ради тебя? Это же очевидно, ты ему до сих пор дорог. — Ради меня? Ты не так понял. Это не было… любовью или чем-то таким, ради чего стоило кардинально менять свою жизнь. Привычка сосуществовать, удобство как в физиологическом, так и в эмоциональном плане. Мы расстались без всей той трагичной чепухи, которая так тебе нравится. — Редко так бывает. Забавный он, честно, хотя сначала мне его убить хотелось. — О, какие откровения. — Не делай вид, что не понял этого сразу. Раз уж у нас такое болтливое настроение, то я могу поотвечать на твои вопросы. Если они есть, конечно. Кёя некоторое время молчал, перебирая пряди волос Мукуро, невесомо касаясь шеи и плеча. — Кто та девушка? — предсказуемо спросил он. Мукуро не нужно было уточнять, кого он имел в виду. — Её зовут Наги. Она младшая сестра драммера моей предыдущей группы, он погиб. Кен был той ещё оторвой, вспыхивал на раз-два. И с родителями тяжеловато приходилось, особенно с отцом, который какими уж помоями меня не обливал, когда видел. Считал, что я плохо влияю на его сына, и по внешнему виду проходился, и по ориентации, хотя, вообще-то, тогда… — Мукуро замялся, погружение в воспоминания давалось нелегко. — Однажды они так разругались, что отец его за дверь выставил. Посреди ночи. Нашли его утром, шесть ножевых, убийц быстро поймали — какие-то торчки, ограбить пытались. Наги тогда всего четырнадцать было, совсем в себе замкнулась, ни с кем не разговаривала, я так вообще их дом за километр обходил, а потом встретил её на одном из первых наших лайвов. — Считаешь, что несёшь за неё ответственность? — Считаю, что виноват перед ней. Мукуро ждал, что Кёя скажет что-нибудь циничное, но он не сказал больше вообще ничего, только обнял крепче. — Ты посмотри, там что, светает? — простонал Мукуро, увидев в щели между занавесками просвет. Кёя потянулся за телефоном и показал экран. Они проговорили до семи часов. — Я поставлю будильник на одиннадцать, успеем собраться. — Поставь сразу штук пять. Жалеть было не о чем, они провели эту ночь предельно правильно. Ну хоть что-то они наконец сделали правильно.

***

После тура они почти сразу же засели в студии за записью мини-альбома, и времени на какие-либо сердечные волнения не оставалось. Справились они гораздо быстрее и безболезненнее, чем Мукуро ожидал. Кёя не ругался на каждом шагу, даже на записи ударных и баса не появлялся, только Тсунаёши досталось от души. Всё-таки опыта ему катастрофически не хватало, только радости от его несчастного лица Мукуро не испытывал. Голова у него болела от круговерти событий и от объёмов работы, которую непременно решил закончить до конца года. Он вёл социальные сети — свои и общие, сидел на страничке разрастающегося фан-клуба, отвечая на вопросы и немножко сплетничая ради хоть какого-то развлечения, разрабатывал дизайн для предстоящего релиза. Приходил домой ночью или на следующий день, чтобы создать видимость адекватности. Мукуро снова взвалил на себя столько работы по собственной инициативе, большое количество свободного времени располагало к рефлексии, а это не то, что требовалось для выполнения поставленных задач. Разнузданной рефлексии, подгоняемой одинокими вечерами, ещё непременно найдётся время. С Франом они более или менее наладили отношения, да и выглядеть тот стал гораздо лучше. Питался нормально, не засиживался допоздна, угроза последствий анемии даже его проняла. С Тсунаёши всё ещё было сложно, но Мукуро постепенно проникался к нему симпатией. Особенно, когда увидел его с друзьями, беззаботного и не контролирующего каждое своё слово. В один из вечеров шумная компания вчерашних подростков встретила Тсунаёши у студии и тот устроил им небольшую экскурсию. Повезло им, что Кёи в тот день не было, а Мукуро махнул на этих любопытных мальчиков и девочек рукой, понаблюдал немного издалека, чтобы не поломали чего. Выход мини-альбома был предварительно назначен на конец января, а первый лайв в году должен был состояться в первую неделю месяца, так что все они после записи отправились на каникулы. Тетсу уехал домой к родителям, Кёю ждал завал на другой работе, Фран с загадочным видом сообщил о неких планах, Тсунаёши пожал плечами — ничего особенного, проведёт время с друзьями, так что никаких репетиций или других встреч друг с другом у них не намечалось дней десять. Мукуро же ждали вечера в компании вина и книг. В целом, неплохой расклад. Пару месяцев назад они, конечно, мечтали поехать вместе в какую-нибудь гостиницу с рёканом, даже Бьякуран собирался присоединиться, но поездка накрылась из-за несостыковок в расписаниях. Это было к лучшему, ещё несколько дней в той же компании Мукуро бы не вынес. Он никогда не праздновал ни Рождество, потому что не имел к нему отношения ни в одном из смыслов, ни Новый Год. В родительском доме это были обычные дни, разве что они с матерью любили гулять под снегом, если он выпадал. Когда мамы не стало, а отец пропадал на работе или ещё где сутками, Мукуро развлекал себя игрой на гитаре у открытого окна, чтобы дышать холодным воздухом и смотреть, как тают редкие снежинки. После той ночи в Сидзуоке они почти не разговаривали с Кёей, не считая рабочие темы. Мукуро не казалось, что они снова отдалились друг от друга, просто проявляли ответственность, как взрослые люди. Встречаться с коллегой — то ещё приключение, поэтому, чтобы не испортить вообще всё, они в первую очередь занимались делами группы, а не личными. А после завершения записи Кёя пропадал в кофейне, в праздничные дни там творился такой ад, что отвлекать его было бы небезопасно для жизни. И Мукуро держался изо всех сил, чтобы не заявиться к нему в гости. В сочельник он зачитался подаренным девушкой из фан-клуба редким изданием Накахары, а потом достал гитару. Был уже поздний вечер, но жизнь за окном бурлила. В этих ярких огнях, голосах людей, объятиях парочек Мукуро не находил себе места, да и не стремился, и всё же взял телефон и набрал Кёю. Если он занят, то можно послушать его ругань и отключиться, для хорошего сна. Кёя ответил почти сразу, а Мукуро не нашёлся, что сказать, поэтому включил громкую связь и начал играть что-то бездумно, чтобы занять руки и кое-что проверить. Если бы Кёя сбросил звонок, он бы понял, но Кёя это не сделал и ещё минут пятнадцать слушал эту вязь случайных аккордов. На фоне раздавались голоса, звон посуды. Кёя тихо попрощался, а Мукуро так и не проронил ни слова. Ещё несколько вечеров они провели в этих странных звонках, а в последний день года Мукуро приехал в офис лейбла. Иемитсу пригласил его пообщаться насчёт промо-ивентов, как единственного незанятого. На лестнице, между первым и вторым этажом, какая-то группа из новеньких устроила фотосессию. По виду они были примерно одногодками Мукуро, может, чуть младше, и вели себя отвратительно. Громко ржали, не стеснялись в выражениях, неподалёку от них на полу стояли бутылки с алкоголем. В середине толпы на ступеньках сидел парень, очень вызывающе одетый — коротенькое платьице обтягивало его худую фигурку, ноги в чулках, яркий макияж и девчачья причёска. Согруппники вместе с фотографом заставляли его раздвигать ноги, принимать пошлые позы, кричали на него. Подобную картину Мукуро видел не раз, случалось и кое-что похуже, но его самого как-то уберегло от участия в какой-либо из ролей. Ни в одной из своих групп он не помнил беспредела, никогда руководство не склоняло их к откровенному фансервису, в этом им повезло. Легче от этого не становилось. Каждый раз сталкиваясь с грязной стороной музыкального бизнеса, Мукуро думал, а что он здесь, собственно, забыл. Вместо того, чтобы подняться по лестнице, как привык, он воспользовался лифтом. Иемитсу сидел за столом в расслабленной позе и по старинке читал газету. — Мукуро-кун, как погодка? Холодновато сегодня, да? — Иемитсу помахал ему рукой, но с места не сдвинулся. — Терпимо. Как-то у вас тут шумно, — сказал Мукуро, неопределённо кивая в сторону двери. — А, молодёжь развлекается. Им, конечно, до вашего уровня и не добраться никогда, но кое-какие деньжата приносят. Главное, уметь подать блюдо, да? — От его улыбки Мукуро стало не по себе. Он опустился на диван, стоявший посередине комнаты, проигнорировав приглашение сесть за стол напротив Иемитсу. — Кстати, насчёт деньжат. Последний тур вышел в хороший плюс, а то ли ещё будет. Дела-то ваши в гору идут, я ведь говорил, что Тсуна вас отлично дополнит. — Почему ты не собрал для сына свою группу? — грубо спросил Мукуро. Настроение играть в подковёрные игры улетучилось ещё там, на лестничной площадке. — Потому не собрал и тебя не спросил, — оскалился Иемитсу в ответ. — Тсуна может пытаться развиться сам, но только коленки разобьёт в кровь. Уж мы-то с тобой знаем, что в нашем деле главное ухватиться за шанс, а не талант. Сколько таких гитаристов как Тсуна, как ты? Да бери не хочу, правда, не все рожей вышли или характером. Так что можешь перестать уже ныть, я всё сделал правильно. Мукуро пропустил мимо ушей оскорбления, а ухватился за одну любопытную деталь — сына Савада-старший не любил, как бы он ни изображал обратное. Его не заботили желания Тсунаёши, а его будущее измерял исключительно в йенах. — Тогда почему бы ему не сменить имидж, я тут симпатичное платьице приглядел, ему пойдёт, — произнёс Мукуро ядовито. — Слишком уж он чистый при таком-то родителе. Или приберёг на чёрный день? — Волнуйся за себя, а не за него. Мы ведь это уже обсуждали, разве нет? Твой отец уважаемый человек, не хотелось бы портить его репутацию. Мукуро тошнило. Иемитсу оказался твёрдым орешком, его не так-то легко было пронять. Ещё бы — с такими-то козырями. — Ты его боишься, и не зря. Попытаешься надавить, и поймёшь, почему. Но я считаю своим долгом предупредить. Надеюсь, мы друг друга поняли. — Да-да, всё это имело бы значение, если бы касалось одного тебя. — Он намекал на Кёю. С одной стороны, ему тоже невыгодно топить всю группу из-за одного гитариста, а с другой… его методы явно не отличались миролюбием. Отпечатки тёмного прошлого, выверенные годами привычки. — Допустим, что мы друг друга поняли. Я кое-что хочу тебе показать до того, как это увидят остальные. Мы говорили о прибыли, помнишь, до того, как ты начал дерзить. — Ах, жажда наживы — такое человеческое чувство, жаль, что её невозможно утолить, — произнёс Мукуро. Иемитсу подошёл к нему и кинул на диван пачку листов. — Ваши контракты скоро истекают, их надо обновить. — О, бумажная волокита. И мой любимый мелкий шрифт. Пока Иемитсу курил у окна, Мукуро пролистал контракт, который в основном остался прежним, изменилась финансовая часть. Теперь лейбл забирал у них почти в два раза больше прибыли, оставляя их буквально ни с чем. Это был абсолютно грабительский договор. Плюсы для группы, конечно, тоже имелись, лейбл брал на себя все организаторские обязанности, но это и лишало свободы действий. — Что за бред, никто это не подпишет. Ты останешься ни с чем. — Ну почему же, у меня все права на ваше название, на вашу музыку, на ваши аккаунты в Сети. Кое-что у меня останется, а вас все площадки поставят в чёрный список. Не веришь, что я могу это устроить? Как бы то ни было, вы — кучка наивных пацанов. Вы пришли ко мне работать, и я вам помог. Так что лучше взять то, что дают сейчас, может, со временем вы вырастете во что-то стоящее, и тогда только спасибо мне скажете. — Сколько же надо дерьма в голове держать, чтобы с каждым подопечным вот так расшаркиваться… Ох, ну да, я же особенный. Смотри, не перегни палку, заботливый папаша. Благодарю за продуктивную встречу. Заигрывания с таким человеком могли закончиться плохо, и даже понимая в полной мере свои возможности перед ним, Мукуро не останавливался, его тянуло против течения всю сознательную жизнь. Покидая офис, он думал, что плохо кончит, и эта мысль его веселила. Вечером он постарался прибраться дома, чтобы не погрязнуть в завалах посуды, книг и одежды, принял ванну, перестелил постель, прочитал несколько сообщений с поздравлениями, кинул фото гирлянды, висевшей на соседнем доме, в Твиттер, добавив пару соответствующих эмодзи. В целом, иллюзия новогоднего настроения была успешно достигнута, и в награду можно было позволить себе откупорить что-нибудь из особенных запасов. В этот раз Кёя позвонил сам, пока Мукуро размышлял, а стоило ли беспокоить его сегодня. — У тебе дверной звонок до сих пор не работает? — спросил он мрачно. — А с какой целью интересуешься? — У Мукуро внутри всё похолодело. — Хочешь, чтобы я дверь выломал, или всё-таки откроешь? Ох уж этот не терпящий возражений тон, каждый услышавший его обязан был немедленно броситься исполнять все прихоти Хибари Кёи, и обычно Мукуро отвечал ему очередной издёвкой или одолжением, сейчас же он подорвался с места как был, в одном халате, с мокрыми волосами и совершенно диким выражением лица. — Я… Распахнув дверь, Мукуро не дал ему ничего сказать, прижал палец к прохладным губам, покачал головой. Лимит разговоров они исчерпали уже давно. Раздевая Кёю, он стремился скорее согреть его, притираясь кожей к коже, распалить в чувственном сражении за право отдавать, а не только брать, поделиться всем самым сокровенным и утопать в его голосе, как в тёмной сладкой бездне. Сердце колотилось бешено, и было уже неважно, сон это или реальность, Мукуро был благодарен в любом случае. В плавных движениях, в звуках безусловной любви и заслуженном доверии он испытывал долгожданный покой, поделённый надвое. Комнату освещали огни фейерверков, наверное, наступила полночь. И обнаружить себя в такое время совершенно счастливым, одуревшим от удовольствия и обнажённым в объятиях Кёи было сродни очень приятному безумию. Хотелось целоваться, да и в принципе занять рот чем-нибудь полезным, а не заводить обычные в таких случаях разговоры, которые обязательно приведут к опустошению. И Мукуро исполнял свои желания со всей накопленной страстью, не знающий меры и с внутренним миром нараспашку. Они выдохлись быстрее, чем хотели бы, переполненные эмоциями, наконец-то дорвавшиеся друг до друга. — Разве ты не бросил курить? — Это было первое осознанное, что сказал Кёя. И Мукуро не сразу понял, к чему это он. — Да я вроде и не начинал, так, баловался. Это ароматические палочки. Разве тебе не нравится? — До цветения вишни ещё далеко. Только ты можешь упиваться этим запахом круглый год. — И только ты один уделяешь этому столько внимания, — с улыбкой произнёс Мукуро. — У меня ещё и свечи есть, кстати. Если бы он был в состоянии подняться с постели, то обязательно расставил бы по комнате все свечи, что нашёл. Но тогда бы пришлось оторваться от Кёи — болезненная перспектива, он почти к нему прирос. — Помню, ты жаловался на эту квартиру и соседей. Думаешь, если спалишь весь дом, то станет легче? — О, интересная идея. Грустно, что соседи все разъехались на праздники, а сожжённым оказался я сам. Дотла, представляешь? Кёя коснулся губами его виска с той бережностью, которую проявляют к умалишённым. — Ладно, я вру, ещё есть, чему гореть, но сперва… — Мукуро извернулся в руках Кёи, чтобы сесть на него сверху. Ему определённо нравилась эта поза. — Интуиция подсказывает, что ты принёс с собой не только это. Он провёл ладонью от груди до низа живота Кёи, наслаждаясь лёгкой дрожью под пальцами. — Уместно ли?.. — Да, именно сейчас, потом такой возможности я не дам. — Это угроза? — Кёя, я угрожаю тебе любовью. Но пока не думай об этом, говори. — Тетсу… — прошептал Кёя так страшно, что Мукуро застыл в ожидании. — Дома он прошёл обследование, какая-то болезнь суставов, ему скорее всего нельзя будет играть. Мукуро вздохнул судорожно, пряча нервный всхлип, и прижался к Кёе теснее прежнего. Эта ночь была полна удивительных открытий и роковых решений. И сочетаний несочетаемого. В тупике он видел выход.