Сложные дети

      Бежать. Бежать-бежать-бежать! Куда угодно!.. Лишь бы не останавливаться!!! В боку нещадно кололо, при каждом вдохе из горла вырывался сдавленный хрип. Пульсируя, в голове стучала кровь. Весь мир сузился до изрытой земляной дороги. Вперёд… За спиной послышался оглушительный хохот! Догнали!.. — Обходи эту малявку справа!!! Далеко не убежит. Я слышал, что король Рубека скупает к себе во дворец маленьких девочек! Ха-ха-ха-ха-ха!!!       От услышанного к горлу подступила склизкая тошнота, ноги ослабли, и я рухнула со всего разбега, сдирая с голых коленок кожу до крови. В нос ударил запах сырой земли и глины, в глазах встали слезы. Боль в раненной неделю назад спине заставляла тихо подвывать. Я ведь даже посмотреть не могла, что там! У-у-у, пусть будет проклят этот глупый Фестиваль! Я просто хотела достать какой-нибудь еды! Я просто голодна!.. Так почему меня заметили эти стервятники?! Я помнила их — поставщиков живого товара на местный рынок рабов. Зная эту кухню с раннего детства, я давно заметила, что в Норд Блю работорговля намного проще, чем на Сабаоди. — Вот она — красавица! Дик, бери её и тащи сюда, — жирный боров, который возглавлял погоню за мной, догнал «загонщиков» и сейчас вытирал пот, катившийся по низкому лбу. — Цыпа-цыпа-цыпа! Какая милая крошечка. Иди к папочке! Чёрт!.. Она какая-то подранная, нам за неё только сорок дадут. — А чего ты хотел, босс? Это просто уличная малолетка, здесь их пруд пруди. Чего мы вообще за ней увязались? — сказал тот, кого до этого назвали «Дик», и скривился.       Я перевернулась на спину и попыталась отползти, но щиколотку прострелило острой болью. Бросив на ногу быстрый взгляд, похолодела: сустав словно бы выгнулся в сторону, а кожа вокруг начала краснеть и опухать. Нет… Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!.. Только не сейчас! — Ничего ты не понимаешь в товаре. Ты видел её глазищи? Дикие, как у кошки, покупателям такие нравятся. Непокорность так возбуждает, ке-хе-хе… — прошепелявил босс, а Дик тем временем пошёл в мою сторону.       Я хотела отползти от него, хотела сбежать!.. Больная спина горела, а лодыжку словно грызли ржавой пилой! Из плаксиво искривившегося рта вырвались всхлипы. Я хочу жить… Я просто хочу жить!!! В усталых глазах всё багровело, так что я невольно тёрла их грязными кулачками. Когда мне стало лучше, загонщик уже стоял прямо передо мной. Внутри нарастало чувство животного ужаса, но вместе с ним клокотала злость. Я не могу проиграть!!!       Дик рывком поднял искалеченную тушку с земли, а я вытащила спрятанный за резинкой коротких шорт револьвер. — Сдохни! — мой голос сорвался одновременно с курком.       Чужая голова разлетелась на куски, точно перезревшая тыква, обрызгивая меня кровью и мозгами. Ноги трупа подкосились, и он с грохотом упал на землю, чуть было не придавив меня. Боль в ноге стала нестерпимой — я завопила! Каталась по земле, жалобно плача и беспомощно пытаясь избавиться от нескончаемой боли во всём теле. Глупом, больном, плохом теле!..       На несколько секунд на улицу опустилась густая тишина, которая была разорвана визгом босса: — Мелкая дрянь!!! Быстро схватите её и тащите сюда! Никакого Бьёрна и рынка рабов, мы сдадим эту уродину на органы Живодёру! Он обожает детей младше десяти.       Озлобленная толпа двинулась на меня, а я со слезами на глазах попыталась отползти назад, всхлипывая от боли. Уйдите… Я просто хочу жить!!!       Грудь распирало, когда из глупого тела вырвалась ледяная волна. Стёкла ближайших домов жалобно звякнули, а люди вокруг вздрогнули и начали мешками валиться на землю, закатывая глаза и пуская серую пену из своих ртов. Скоро на улице стихло. Судорожно глотая воздух, я слепо смотрела на лежащие неподалёку тела.       Хлюпнув носом, вытерла катящиеся по горячим щекам слёзы ладошкой и прищурилась. Желудок скручивало от острой рези после трёхдневной голодовки. Я с неприязнью присмотрелась к лежащему около меня безголовому трупу, вокруг которого валялись кусочки мозга. От тела невыносимо несло перегаром и мочой. Мерзость… Опять голодной останусь. С трудом развернулась спиной к нападавшим и медленно поползла по земле в сторону своего убежища. Надо где-то найти еду… Хоть траву пожевать в лесу, раз нога теперь не ходячая… Глупая нога такого же глупого тела.       Не успела я сдвинуться и на метр, как меня резко подняли в воздух за волосы и с силой ударили о землю. В голове помутилось, в ушах разразилась какофония из звуков! Яркие взрывающиеся пятна перед глазами сменились абсолютной тьмой… С трудом я открыла глаза и, трясясь, повернула голову. Босс?..       Жирдяй своей огромной лапищей наступил мне на ногу. Я зарыдала, из глаз брызнули слёзы! Больно-больно-больно!!! Мужчина расхохотался, а я глотала воздух как рыба на суше, не в силах вздохнуть… Я просто хотела жить!!! Просто хотела вновь выйти в море… с братом… Мне что-то орали прямо в лицо, брызжа бурой слюной, но я уже ничего не слышала. Босс занёс руку для ещё одного удара и размахнулся! Нет!!! От дикого ужаса зажмуриваюсь и!..       Ничего.       Прошла секунда. Вторая. Почему ничего не происходит?       Я слегка приоткрыла один глаз. Потом открыла второй. Босс застыл с рукой в паре сантиметров от моего лица. Внезапно он слегка пошевелился. Как муха в паутине… — Фу-фу-фу… неужели такой большой мальчик не знает, что драться с девочками нельзя? — послышался насмешливый голос, но его владельца видно не было.       Я выдохнула: кем бы ни был мой неожиданный спаситель, он успел в последнюю секунду… Мне так повезло… Тут Босса что-то словно бы сжало, и он стал похож на перевязанную свиную рульку. Я с трудом отползла назад и вовремя: голова связанного отделилась и покатилась куда-то в сторону, а тело упало прямо передо мной. Это конец?       Недоверчиво ткнула безголовый труп голой пяткой в плечо. И ещё раз. И ещё! На моём лице медленно расползалась широкая улыбка, а по ноге потекла тепловатая кровь…       Он мёртв. — Ха… Ха… Хе-хе…       Он мёртв. А я жива. Он мёртв. А я жива. Жива-жива-жива!!! — Ха-ха-ха-ха-ха!!! — меня согнуло в приступе истерического хохота!       Из глаз покатились слёзы облегчения!.. Я жива! Жива!!! Рухнула спиной на влажную землю, продолжая лупить неподвижное тело здоровой ногой и хохотать! Жива-жива-жива!!! Всё тело трясло! Подсыхающая кровь на ногах и лице начинала стягивать кожу, но мне было плевать! Мне плева-а-ать! Потому что я жива! Я жива!!! — У-у-ух!.. — облегчённо выдохнула и затихла.       Стоп.       Вытерев грязное от крови и земли лицо такими же грязными ладонями, я кое-как села ровно. Из-под отросшей до носа чёлки увидела, что незнакомец вовсе не спешит свалить куда подальше, а вместо этого широко улыбается. При этом он выглядел настолько довольным, словно только что словил джекпот. Ой-ё!.. Это плохо. Я зло исподлобья уставилась на возвышающегося надо мной хищника, пытаясь понять, что мне делать.

***

      Что. Он только что. Видел?       Дофламинго стоял над тяжело дышащей девочкой, пытаясь найти ответ на, казалось бы, очень простой вопрос: что он только что видел? За прожитые двадцать четыре года он ни разу не жаловался на остроту своего зрения или галлюцинации. На Фестивале он тоже никакой особо ядрёной дурью не баловался, чтобы его так накрыло…       Нет, он уже очень давно с ленивым интересом наблюдал за происходящим на этой грязной улочке, надеясь слегка развеять вечернюю скуку небольшим спектаклем. Малолетняя нищенка его здорово повеселила, особенно когда разнесла бугаю голову. В тот момент Джокер с садистским удовольствием смотрел, как вытягиваются лица оставшихся пяти преследователей.       Чтобы оглядеть всю сцену целиком и не упустить ни малейшего сюжетного поворота притаившийся зритель даже перебрался ближе, устроившись на одной из крыш. Впрочем, в один момент он заскучал, смотря в какую банальщину скатывается бесплатное представление. Он даже хотел уйти, успев повернуться спиной к сцене!..       Дофламинго усмехнулся. Он до сих пор был в шоке от того, что произошло в следующий миг. Его до сих пор мелко потряхивало, а сердце стучало как бешеное!!! Королевская Воля!.. Королевская Воля в этих гнилых трущобах! Откуда?! Внутри клокотали потрясение, восторг и смятение. Этот убойный коктейль шибал в голову похлеще любой наркоты!       Будь девчонка хотя бы в два раза постарше, он бы всерьёз задумался о том, стоит ли взять её на корабль, как того паренька с ожогами, которого Семья месяц назад нашла в море. Но такой маленький ребёнок… Зачем? На её воспитание уйдёт слишком много времени и ресурсов, которые молодой фрахтовщик не был готов тратить. Да и пусть сама по себе Королевская Воля — хороша, но способна ли эта девчонка ещё на что-то? Балласт ему в Семье не нужен.       Дофламинго задумчиво смотрел на бледную как смерть девчонку, которая сидела на смолисто-чёрной земле, залитой сочным багрянцем. Красивое зрелище! И по-настоящему страшное. Что этот мир делает с детьми… И, что куда важнее, что ему теперь самому делать?       Слегка наклонив голову, он с постепенно затухающим интересом смотрел на хмурого ребёнка, который ждал его дальнейших действий. Попасть из огня да в полымя ей явно не хотелось. Дофламинго скользил взглядом по мертвенно-бледному детскому личику, наполовину спрятанному под грязно-чёрной чёлкой. Даже в глаза ей не посмотреть! Но и по тому, что он видел, можно было смело судить. Сосредоточена. Напряжена. Готова в любой момент вцепиться ему в глотку и защищать свою жизнь до конца, словно загнанный в угол зверёныш. Такие хищники самые опасные из-за своей абсолютной непредсказуемости, и сегодня фрахтовщик в этом уже дважды убедился. — Не бойся, малышка, я не причиню тебе вреда, — бросил он затравку, желая узнать реакцию ребёнка. — А я и не боюсь, — неожиданно спокойно произнесла девочка. — Скажите, дядя, вы до сих пор добрый?       Дофламинго слегка удивлённо приподнял брови, но, широко улыбнувшись, подтвердил: — До сих пор. Ты мне надолго настроение подняла.       Удовлетворённо кивнув, нищенка с трудом переползла поближе к безголовому трупу и, повернувшись к своему спасителю в пол-оборота, начала спокойно обчищать карманы покойника, приговаривая: — Тогда оттащите меня домой, это недалеко. Вы большой, вам несложно будет. А я вас ужином накормлю. В благодарность за спасение.       В груди Доффи заклокотал смех. Можно подумать он будет есть всякую дрянь, которой питаются нищие — у него среди шестёрок множество шеф-поваров. Он в детстве достаточно на помойках покопался. Тем временем девчушка, закончившая вытаскивать деньги покойника и снимать с него украшения, потянулась за ножом, до этого прятавшимся на её худосочном бедре под растянутой донельзя футболкой. Разодранный ворот старой тряпки соскользнул с торчащей кости плечика, обнажая часть лопатки, и Дофламинго тихо присвистнул. Прямо под лоснящимся обгоревшим плечом с шелушащимися краями солнечного ожога зияла рваная воспалённая язва, кожа вокруг которой багрилась всеми оттенками красного и фиолетового, но не эти мелочи были важны.       Там. В гниющей ране. Кишели. Опарыши.       Он никак не мог заставить себя оторвать взгляд от крошечных желтовато-белых червей, копошащихся внутри ещё живого детского тельца. Девочка слегка дёрнула плечом, и одна личинка выпала из раны, падая куда-то за шиворот. — Тебе ничего не мешает? — слегка изменившимся голосом спросил Дофламинго, переводя взгляд на руки-палочки, которые сейчас старательно избавляли борова от верхней части одежды. — Нет, — очень сосредоточенно ответила девочка, — не волнуйтесь, я скоро закончу.       Дофламинго медленно сделал шаг к всерьёз занятому ребёнку и опустился на корточки. Теперь картина выглядела ещё тошнотворней: лоснящиеся толстенькие личинки слабо шевелились, утыкаясь концами в липкую зеленоватую слизь заживо разлагающегося тела. Края раны чернели, выдавая развившийся некроз.       Услышав его передвижения, нищенка обернулась: теперь он мог разглядеть её впалые щёки, на которых горели бордовые пятна лихорадки, и тонкие губы, растянутые в мёртвой широкой улыбке. Кокетливо облокотившись о грудную клетку трупа так, что из его шеи вытекла новая порция крови, девчушка театрально взмахнула рукой и патетично заявила: — Мы с вами устроим романтический ужин на берегу моря. Вы… Я…       Опарыши. Дофламинго коротко хохотнул. — …Звёзды. И мясо. Я его уже пару недель не ела, всё травками питаюсь. — Что за мясо? — с усмешкой спросил он, подыгрывая маленькой актрисе. — Он.       Палец девочки указывал на лежащий под ней труп. Сначала Дофламинго ничего не понял. — Он? — для верности ткнул мужчина в свою толстую жертву. — Не жирноват?       Дьявол, что он несёт?! — Нет, что вы!!! — звонко расхохоталось дитятко, растягивая рот, где недоставало нескольких молочных зубиков. — Самое то! Только надо взять вырезку со спины, потому что грудина у него действительно сальная.       Пират новым взглядом осмотрел полуобнажённый труп с волосатой грудью. — Знаешь… Я вегетарианец, — прохрипел он и, откашлявшись, дополнил: — С недавнего времени. — Что-о-о?! — на лице малютки было написано такое вселенское разочарование, что Дофламинго на миг пожалел о своих словах. — Почему?! А ужин? А благодарности!       Не нужны ему такие благодарности!       Мужчина растерянно смотрел на маленькую каннибалку, которой явно становилось хуже. Из-под чёлки, вдоль обгоревшего носа, стекла капелька пота. Проведя рукой по лицу, девочка ненадолго убрала длинные патлы наверх, так что Дофламинго смог рассмотреть высокий лоб и устало прикрытые глаза с короткими белёсыми ресницами и бровями. Значит, в чёрный цвет она красится? — Почему ты?.. — мужчина никак не мог точно сформировать столь специфичный вопрос. — Не поешь что-нибудь другое?       Собеседница вновь начесала чёлку на лицо и пояснила маленькому глупенькому Дофламинго: — А вы видите здесь что-нибудь другое? — демонстративно поворочав головой, девочка ответила за него, — я вижу только два трупа, пятерых спящих, — указала она подбородком в сторону загонщиков, до сих пор не отошедших от удара Королевской Волей, и многозначительно добавила: — И вас. — Меня? — не удержался от смеха Дофламинго, живо представив себя в витрине гастронома с яблоком во рту. — Хочешь сказать, что тебе просто нечего есть, и поэтому ты ешь людей? — Вроде того, — пожала плечами девочка и заметно поморщилась от боли. — Я себе ногу повредила, а значит, за едой сходить не смогу добрый месяц. За это время я просто сдохну от голода, поэтому что сейчас с собой возьму, тем и буду питаться. Жить захочешь и не такую дрянь в рот потащишь, — назидательно подняв палец вверх, она продекламировала: — Мясо, между прочим, натуральный источник белка и микроэлементов, столь необходимых для роста детского организма.       Дофламинго расхохотался!!! Где эта девчонка таких слов набралась?! По лицу видно, что понимает, о чём речь, а значит, не просто пересказывает однажды услышанное. Фрахтовщик в очередной раз вспомнил, как в своё детство шарился с Роси по помойкам в поисках объедков, когда идиоту-отцу не удавалось найти чего-нибудь съедобного. Но есть людей… Либо Доффи никогда не был настолько голоден, либо в его голове были некие рамки, за которыми лежали нерушимые табу.       Видимо, у его новой знакомой этих рамок всего лишь не было. Вообще. — Нам стоит поторопиться, — неожиданно буркнула она. — В четыре часа девять минут по этой улице проходит караул из морских дозорных. — Откуда тебе это известно? — с любопытством спросил пират, на что собеседница с омерзением ответила: — Я знаю обо всех их перемещениях в городе. Они вечно пытаются отловить меня и отправить в психлечебницу. А я не сумасшедшая, правда-правда! — Верю, — с максимально серьёзным выражением лица кивнул он, внутренне посмеиваясь. Не разглядеть в этой уличной крохе искры безумия было просто невозможно.       Бросив взгляд на наручные часы, он понял, что если его собеседница права, то через пару минут здесь окажется Дозор. Лучше уйти. — Говори, где твой дом, — с усмешкой произнёс он, поднимая невесомую девчонку на руки и стараясь не касаться гниющей раны на её спине. — Что-нибудь другое поедим. Ещё более полезное для растущего детского организма.       Малышка удовлетворённо кивнула, тут же забывая о трупе, и указала на северо-восток. Видимо, человечина всё же была не её любимой едой, а последним средством для выживания. Дофламинго запрыгнул на крышу и как раз вовремя: послышались шаги, и через несколько секунд на улицу выбежали дозорные. Фрахтовщик ещё раз взглянул на часы.       4:08.       Растянув губы в довольном оскале, он перевёл взгляд на окоченевшую девочку, которая смотрела на флотских и безотчётно шарила рукой по своему бедру в поисках оружия. Хочешь ещё крови? — Веди, — тихо прошептал он ей на ухо, а малышка отстранённо кивнула и что-то беззвучно пробормотала.       Резко задёргав плечом, она сморщила своё болезненное личико и уверенно кивнула, показав пальцем: — Туда.       Вскоре он стоял на обрыве, за которым было лишь бескрайнее море: мирный уголок природы, укрытый с двух сторон мшистыми скалами, а с третьей – лесом. На полянке красовался тканевый навес, под которым были разбросаны многочисленные тряпки и посуда. Невдалеке виднелось кострище, над которым висела медная кастрюлька, где вовсю шёл процесс опреснения воды. Дофламинго приподнял уголок губ: а девчонка-то молодец. Выживать умеет. — Одна живёшь? — скорее утвердил, чем спросил он, опуская ребёнка на более-менее чистый ковёр под навесом и садясь рядом на собственную шубу. — Да, одна, — безжизненным голосом подтвердила она, потянулась за какой-то тряпкой и протянула её мужчине со словами: — Намочите, пожалуйста. Нога болит. Так как я тогда могу отблагодарить вас? Что я могла бы сделать или сказать? Я много знаю.       Дофламинго полил на ткань чистой, но слишком горячей водой, однако ничего не сказал и просто положил её в требовательно протянутую ладошку. Кое-как помахав примочкой, раненая приложила её к опухшей лодыжке, мелко трясясь от боли. Хладнокровно отвернувшись, мужчина взглянул на тихо плещущееся внизу море и чернильное небо над ним. На нём не было ни облачка, зато мягкий бархат был усыпан мерцающими самоцветами звёзд, точно отрез ткани на платье аристократки. Нос щекотал запах морской соли и цветов, смешивающийся с металлом крови. Дивная ночь…       И особенный шарм ей придавал акцент чуть картавящей девочки, на который он в начале их знакомства не обратил внимания, будучи увлечённым инымии вещами. Этот акцент — гортанный и обрывистый от постоянной смены тональности — вызывал в памяти десятки полустершихся воспоминаний из раннего детства, ведь сейчас услышать его было настоящей диковинкой.       Это был акцент Гранд Лайн. — А что ты знаешь? — с усмешкой задал Дофламинго встречный вопрос, возвращаясь мыслями к происходящему. — Возможно, ты сможешь расплатиться со мной информацией, если она будет по-настоящему ценной.       Обернувшись на звук потрескивания, он увидел, что эта вполне самодостаточная юная дама уже успела развести костёр и теперь пыталась согреться, вытирая со лба горячечный пот. Откашлявшись, она облизала сухие губы и начала перечислять: — Время смены караулов во всём городе, семь мест хранения наркоты Сказочника и пару интересных фактов о его личной жизни, имена двух дозорных лейтенантов и одного капитана, которые работают на Подполье…       Фрахтовщик с сонным, но довольно искренним интересом слушал перечисляемый список, пока малолетний информатор же всё больше дрожал и дёргал гниющим плечом. Устав на это смотреть, Дофламинго спокойно произнёс: — Раздевайся.       На поляне повисла тишина. Малышка подняла устало опущенную голову, и он разглядел, что под чёлкой её глаза были плотно закрыты. Демонстративно поправив растянутый ворот так, чтобы он перестал обнажать выпирающие ключицы и верхние рёбра, пигалица максимально доступно прояснила условия своей работы: — Я не буду расплачиваться с вами своим телом, дядя. Во-первых, я хочу жить, а после такого солидного опыта я явно помру, а во-вторых, моё тело плохое.       Рвано и громко рассмеявшись, он согнул ногу в колене и пояснил: — Меня мало интересуют шестилетние дети… — Вообще-то мне восемь, — хмуро перебила его девочка, но её визави продолжил: — Восьмилетние меня интересуют не больше. Тебя мясная муха заразила. Сейчас жарко, поэтому в ране на спине завелись личинки. Я просто уберу их, поэтому снимай футболку. Пока я ещё добрый.       Дофламинго видел, что раненую явно одолевают сомнения по поводу чистоты его помыслов. Однако, видимо решив для себя, что уж лучше рискнуть и избавиться от червей в теле, чем целомудренно помереть с ними, девочка картинно вздохнула и, кряхтя, повернулась к нему спиной, протягивая нож и поясняя: — Всё равно хотела новое платье завтра надеть, а ещё мне руки поднимать больно, поэтому режьте, дядя-доктор.       Проигнорировав ржавую железяку, он одним движением разрезал ситцевую ткань нитями. Неожиданно. Полуистлевшие лоскуты легко соскользнули со спины, а Дофламинго присвистнул. — Ты как жива до сих пор? — пытливо спросил он, внимательно рассматривая худое детское тельце, вдоль и поперёк покрытое шрамами и медленно затягивающимися ранами. — А на мне всё как на собаке заживает, — с нервным хихиканьем пояснила пациентка, а затем переспросила: — Так что вам рассказать? Вы так и не ответили.       Образовав на кончиках двух пальцев нити и переборов омерзение, Дофламинго начал своеобразным «пинцетом» аккуратно вытаскивать извивающихся личинок и выбрасывать их в костёр. Параллельно он срезал кусочки тёмных, омертвевших тканей, постепенно обнажая живое мясо под ним. Девочка слабо дёргалась, но видно было, что к боли она привыкла.       Не удивительно, с таким солидным опытом… — Расскажи про караулы, а ещё лучше запиши, — поправился он, доставая свободной рукой маленький блокнот и карандаш из нагрудного кармана рубашки.       Собеседница кивнула и, взяв протянутые письменные принадлежности, начала аккуратно заносить в блокнот данные. Значит, писать и читать, соответственно, умеет. Где научилась, интересно? — Вот, — через некоторое время прошептала она, разбитая нарастающей болью в потревоженной ране.       Дофламинго взял блокнот и, в последний раз проверив багровое мясо, начал читать. У него уже были некоторые данные о местных сменах вахт и перемещениях Дозора, но их было слишком мало. То, что предоставила ему наблюдательная девчушка, полностью совпадало с его информацией. Вряд ли она стала врать ему в остальном. Скользя взглядом по дёрганным округлым буковкам, он искал ошибки в орфографии, но нашёл лишь пару мелочей в терминах. Неплохо, неплохо… — Откуда ты? — наконец спросил Дофламинго, уже прекрасно зная ответ. — В смысле? — Ты не из Норд Блю, — пояснил он, тут же пресекая следующий вопрос словами: — Во-первых, у тебя не местный акцент, а во-вторых, не местная одежда. — Я её на свалке нашла, — фыркнула девочка чуть подрагивающим и срывающимся от волнения голосом, но Дофламинго её перебил: — Ни на одной свалке в Норд Блю, равно как и не в одном магазине ты не смогла бы найти ситцевую одежду даже для мещанина, не говоря уж про рабочего. А твоя одежда явно шилась под ребёнка из семьи среднего достатка. — Почему так? Почему не шьют одежду? — тихонько спросила девочка, понимая, что оплошала.       Доффи улыбнулся и ответил: — В северном море не растёт хлопок. Вот и весь ответ. Его импортируют… Привозят из Саут Блю или с летних островов Гранд Лайн, а из-за огромных затрат на транспортировку сырья он выходит на местный рынок по цене шёлка, — и, заметив, что его слов не поняли, упростил: — Дорогой очень. Его только богатые люди купить могут.       Его притихшая собеседница бездумно кивала, отвечая: — Ясненько. А что тогда здесь носят? — Лён и шерсть. Зимой — мех. Поэтому я повторю свой вопрос. С какого ты острова Рая? — Не думаете, что я из Саут Блю? — Нет, — покачал он головой, параллельно думая о том, где найти чистую ткань для обработки воспалённой раны. — Для того чтобы попасть сюда из Саут Блю, тебе потребовалось бы либо переползти Ред Лайн, потом проплыть Вест или Ист Блю, потом пересечь Калм Белт или плыть через остров Рыболюдей, что ненамного проще. Почти то же самое для Нового Мира. А чтобы попасть в Северное море из Рая, нужно только пересечь Калм Белт. Не заставляй меня третий раз повторять один и тот же вопрос. — Я с Сабаоди, — тихо и коротко ответила девочка, поводя плечами. Из растревоженной раны тонкими ручейками потекла кровь. — Я жила на нём вместе с братом…       Наверное, именно название острова окончательно убедило его в принятии решения. — А сейчас где твой брат? Где твоя семья? Мать, отец?       Девочка молчала. В ночной тишине был слышен лишь треск костра и плеск волн, разбивающихся о скалы внизу… Дофламинго спокойно ждал, смотря на истощённый детский скелетик, на котором танцевали отблески пламени, играя тенями на острых позвонках и рубцах… — Я — не семья, — придушенно раздались странные фразы. — Меня нет. Только тело, но оно плохое. А брата убила мечта. — А имя у тела есть? — мягко переспросил он, получив в ответ яростное мотание головой. — Значит, будет. Сегодня удача на твоей стороне.       На этих словах девчонка истерически расхохоталась, запрокидывая голову к бескрайнему звёздному небу. Этот смех был до горечи похож на подлаивающий скулёж побитой собаки… — Теперь ты — часть семьи, — уверенно произнёс Дофламинго. — Идём домой, Фортуна.