Marauders. Soul shards

      — … а Друэлла подарила на нашу годовщину вазу. Вазу! — возмущался Малфой. — И что мне с ней делать?       Северус остановился возле небольшой компании, в которой Люциус рассказывал о недавно отмеченной годовщине их с Нарциссой свадьбы.       — А ты что хотел получить? — усмехнулся Рабастан.       — Ну не знаю, что-то более… — Малфой старательно подбирал синоним к слову «роскошное», «богатое», «вычурное, как павлины моего отца». — Что-то более изящное. А эта бандура даже в интерьер не вписывается, — с досадой добавил он, махнув в сторону.       Северус заинтересованно оглянулся в указанном направлении, посмотреть из-за чего столько шума. Черная ваза в высоту около метра заметно выделялась на фоне светлых интерьеров. С узким горлышком и массивной нижней частью, которая была расписана позолоченным узором в виде древнегреческих сцен сражений. Ничего примечательного. Впрочем, очевидно, именно это Малфою и не понравилось.       — В жизни не поверю, что тетя Друэлла могла такое выбрать, — произнес Эван. — Наверняка дядя Сигнус «помог», Блэки никогда не отличались тонким вкусом.       — Не говори это при Беллатрисе, — улыбнулся ему Рабастан.       — И при Нарциссе тоже, — поспешно добавил Люциус.       — Да такое вообще лучше вслух не озвучивать, — хмыкнул Северус, сразу приковав все внимание к себе.       На секунду повисло напряженное молчание — основная масса младшего поколения все еще относилась к нему весьма настороженно. Но первый всполошился Люциус.       — Очень верное замечание, — произнес Малфой, искусственно улыбнувшись.       К счастью, все внимание на себя отвлек Кристиан, к которому все тут же пристали с расспросами. В последнее время он довольно редко появлялся в штабе и на собраниях. Эйвери по большому секрету рассказал Северусу, что у Кристиана сильно болеет его сын. Какое-то родовое проклятье. Стоило его супруге вновь забеременеть, как ребенка охватила лихорадка, которая продолжается уже второй месяц.       Северус искренне сочувствовал Гринграссу. Он один из немногих, кто вызывал у него положительные эмоции. Северус даже предлагал ему свою помощь. Но Эйвери еще до этого его предупреждал, что случай безнадежный, и дни маленького Гринграсса сочтены.       Северус детей никогда не любил, но все же понимал, что отсчитывать дни до смерти собственного сына, самое ужасное, что может случиться с родителем. И наблюдая за поникшим и растерянным Кристианом, только убеждался в этом.              Очередное собрание закончилось не так давно, и никто уходить из штаба не торопился. Северус тоже задержался, он давно не проводил время в коллективе, и это надо было исправлять.       Правда, он тут же пожалел, что подошел к этой компании. Но ему необходимо было как-то налаживать с ними контакт, а Эван и Эдмунд, здесь присутствующие, все еще смотрели на него, как на главного врага. Да как и младший Лестрейндж, и Роули с Паркинсоном. Очевидно, ему никогда не избавиться от клейма «бывшего гриффиндорца».       Он нервно оглянулся на компанию, сидящую в другом конце просторной гостиной. Долохов и старший Эйвери — отличная компания, Северус в ней уже не раз время проводил, а главное — с пользой. Но с ними еще сидела Беллатриса и Рудольфус, приближаться лишний раз к которым Северусу совершенно не хотелось.       И все же, Северус бы предпочел провести время с последними.              Незаметно увязавшись за Эдмундом, Северус перешел к компании его отца. Здесь обстановка стояла куда более радостная, несмотря на присутствие мрачного Лестрейнджа и Беллатрисы, которая явно находилась в скверном расположении духа.       — О, смотрите, — Долохов, скривив губы в усмешке, кивнул на вход. — Новенькие?       Все дружно повернули головы в указанном направлении.       — Алекто тоже получила Метку? — удивленно поинтересовался Адриан. — Она всегда за братом повторяет?       — Это, скорее, Амикус все повторяет за Алекто, — произнес Эдмунд, устраиваясь на диване возле отца.       — Как замечательно, — усмехнулся Адриан, с весельем взглянув на Беллатрису, — мадам Лестрейндж, у вас теперь будет подружка. А то вам, должно быть, скучно в исключительно мужском коллективе?       Беллатриса перевела на него тяжелый взгляд.       — О, да, — прошипела она, — подружки мне только и не хватало для полного счастья. Всегда мечтала быть нянькой для какой-нибудь тупицы.       — Алекто не тупица, — снова встрял Эдмунд. — Но она злобная, как горный тролль.       Уж кто-кто, а Алекто никогда умом не блистала. Хотя, на фоне Эдмунда все будут выглядеть умниками. Но Северус благоразумно решил это не озвучивать.       — А рядом с ними кто? — поинтересовался Адриан.       — Это Барти, — бодро ответил Эдмунд. — Крауч. Младший.       — Ты не шутишь? — весело усмехнулся Долохов. — Краучу поставили Метку? У него дома, наверное, сегодня большой праздник будет по такому поводу?       — Я предупреждала Милорда, — произнесла Беллатриса, перебивая его. — Это плохая идея! Краучу нельзя доверять.       — А мне кажется, идея — отличная, — ответил Долохов. — Только представь, что будет со старшим, когда он узнает, что сынок с Меткой. Это серьезно подорвет доверие магического сообщества к Краучу старшему.       — Да Барти нормальный на самом деле, — беспечно отозвался Эдмунд. — Он давно нам в школе помогал с… делами.       Знает Северус эти «дела». Он едва удержался, чтобы глаза не закатить с полным презрением на лице.       — Снейп.       Северус едва заметно дернулся и взглянул на Долохова.       — А ты что знаешь о Крауче?       — Не особо много, мы с ним почти не пересекались, учились на разных факультетах.       — Да, — усмехнулся Долохов, — и тебе лучше не напоминать об этом каждый раз. Но вопрос по-другому стоял.       — Крауч, он… вспыльчивый, эмоциональный, агрессивный.       — Дорогая, ты с ним сработаешься, — улыбнулся Адриан, посмотрев на Беллатрису, которая в ответ одарила его ледяным взглядом.       — Один из лучших студентов на курсе, — продолжал Северус.       — Наверняка папаша с оценками помог, — ядовито произнесла Беллатриса.       Северус с ней молча не согласился. Как бы Крауч ему не нравился, но отрицать очевидное он не собирался.       — Когда Блэк не вернулся в школу, Крауч наверняка стал лучшим студентом, — добавил Эдмунд.       — Регулус? — уточнил Долохов, и, дождавшись кивка, продолжил: — Говорят, они чуть ли не друзьями были?       — Довольно продолжительное время, — подтвердил Северус, припоминая разборки на голгофе.       — Значит, Крауч такой же предатель, — гневно выпалила Беллатриса, у которой глаза темной пеленой заволокло.       Северус заметил, как напряглись присутствующие. Рудольфус, стараясь скрыть обеспокоенность, взял ее за руку, которую она тут же сбросила; Долохов устремил на нее острый взгляд. Только Эйвери, пожалуй, все еще были расслаблены. Даже чересчур.       — Никак не можешь смириться с тем, что он тебя отравил? — безобидно спросил Адриан.       Он себя будто бессмертным считает, задавая подобные вопросы Беллатрисе, которая сейчас находилась в крайне возбужденном и агрессивном состоянии.       — Не могу смириться с тем, что он предал Темного Лорда, — в ее глазах сплошная ярость полыхала. — Подставил Рудольфуса и…       — Беллатриса, — удивительно мягко произнес Лестрейндж, — не стоит.       — Почему никто не хочет об этом подумать?! — вспылила она. — Маленький паршивец предал нас всех и сбежал!       — Его бы по Метке в два счета нашли, — недоуменно произнес Эдмунд. — И Регулус никогда на предателя не походил. Он больше всех нас придерживается идей, за которые мы боремся!       Северус был искренне удивлен, что Эйвери заступается за Блэка. Впрочем, он не знал, в насколько близких отношениях они были.       Что странно, но Беллатриса даже не нашлась с ответом. Ведь правда, Регулус не меньше присутствующих поддерживал идеи, к которым стремился Темный Лорд. Зато Рудольфус, наконец-то, подал голос:       — Мы не можем знать наверняка. Вполне возможно, он избавился от Метки.       — Регулус не смог бы, — Адриан был поразительно уверен в своих словах. — От Метки невозможно избавиться, ты это знаешь.       — А если ему кто-то помог? — вскинулась Беллатриса.       — Кто? Сириус? — хмыкнул Долохов.       — Недоумку точно бы мозгов не хватило!       — И кто тогда? — Долохов говорил с нескрываемой насмешкой, будто тоже не сомневался, что от Метки не избавиться. — Орион? Альфард?       — Дядя Орион не стал бы, — с жаром произнесла Беллатриса. — Отец уверен, что тетя Вальбурга и дядя Орион не сомневаются в смерти Регулуса.       — В этом никто не сомневается, Беллатриса, — раздраженно сказал Адриан, — кроме тебя.       — Да и Сириус все еще могилу брата навещает, — вставил Долохов. — Стал бы он туда ходить, если бы Регулус был жив?       — Дешевый спектакль!       — Хватит, Беллатриса, — Адриан стремительно выходил из себя. Из глаз пропало привычное веселье, чуть дрожащими пальцами он поднес толстую папиросу к губам, прикуривая ее. — Ни ты, ни Рудольфус, ни Эдмунд, да никто из Наследников, — он говорил по слогам, не спуская с нее злого взгляда, — и Регулус в том числе, никогда, ни-ко-гда не сможет избавиться от Метки. Смерть — единственный выход.       Да, вот бы Эйвери удивился, повстречав Регулуса. Северус от души жалел, что даже намекнуть на это не может.       — Ладно-ладно, Адриан, не пугай детишек, — Долохов широко усмехнулся, хлопнув того по плечу. — Ты таким жутким голосом говоришь, что даже мне не по себе, — он притворно округлил глаза, словно от страха.       Вскочив со своего кресла, Беллатриса устремила гневный взгляд на Долохова и Эйвери.       — Вы еще убедитесь, что я права!       У нее волосы разве что током не трещали, вздыбившись.       — И будете жалеть, что не вы нашли маленького паршивца! А я его найду! И принесу Милорду его голову!       — Беллатриса, — Рудольфус, встав рядом с супругой, положил ладонь на ее плечо, опуская обратно в кресло.       — Белла порой так напоминает Адару, что я начинаю сомневаться в верности Друэллы Сигнусу, — усмехнулся Долохов.       Северус взметнул на него взгляд, услышав знакомое имя, а Адриан искренне, громко и от души рассмеялся, от чего его лицо приобрело будто юное и беззаботное выражение.       — У меня с ней ничего общего! — огрызнулась Беллатриса, метнув на Долохова гневный взгляд.       — Ну да, у Адары выдержки и хитрости будет побольше, — сказал Долохов.       — А я согласен с Антонином, — беспечно улыбнулся Адриан. — Рудольфус, вы уверены, что ваш брак первый между Блэками и Лестрейнджами?       — Уверены, — без лишних эмоций, но с легкими нотками агрессии ответил Лестрейндж.       — Здесь вопрос может и по-другому стоять, — продолжил Адриан. — Является ли Адара чистокровной Лестрейндж! Кто знает, может быть налево ходила ее мать, а вовсе не Друэлла.       — А что, очень даже может быть, — подхватил Долохов. — Сумасшествие Блэков и Лестрейнджей так трудно различить, — с притворной досадой добавил он. — Пойди, разбери, кто из них налево сходил и чей это отпрыск.       — Хватит судить по себе, — прошипела Беллатриса. — Это у вас «лево» — любимое направление.       — Именно поэтому мы такие счастливые люди, мадам Лестрейндж, — улыбнулся ей Эйвери, подмигнув и мимолетно скосив глаза на другую компанию, в которой сидел Лестрейндж младший.       Вечер затянулся до самой полуночи. Беллатриса еще не раз возвращалась к теме о младшем кузене, пока терпение Рудольфуса окончательно не кончилось и он не отвел ее домой. Кажется, Лестрейндж куда лучше своей супруги понимал, что если Темный Лорд запретил поднимать какую-либо тему, значит, его лучше послушаться. Но чувство самосохранения у Беллатрисы, очевидно, напрочь отсутствовало. Либо же она и правда была в любимчиках у Темного Лорда, и ей многое сходило с рук.       Но Северус переживал по другому поводу. Вряд ли Беллатриса успокоится, пока не убедит всех, и Темного Лорда в том числе, что Рудольфус не виновен в смерти Блэка. И более того, что Блэк жив. И чем больше времени проходит, тем злее и настойчивее становится Беллатриса. А значит, ждать, когда все узнают о Регулусе, осталось совсем недолго. И Северуса волновало, что-то ему подсказывало, что это может отразиться и на нем тоже.       Северус покидал штаб один из первых. Он подходил к воротам поместья, как вдруг его окликнул Долохов, увязавшись следом.       Нервно сглотнув, Северус обернулся к нему. Оставаться наедине с этим человеком ему совсем не хотелось.       — Сразу хочу прояснить один момент, — Долохов говорил без привычной усмешки. — Я бы в жизни к тебе не обратился, не будь ситуация столь критична.       Северус с непониманием на него смотрел, ожидая продолжения.       Сейчас, в темноте лицо Долохова выглядела поистине пугающе. Без прищура глаз, без ехидной улыбочки все обаяние с лица пропадало, оставляя суровое выражение. Он выглядел непривычно серьезным и, будто, нервным, что совершенно ему несвойственно. И Северуса начинало это напрягать все больше и больше.       — Но Шипман без конца ссылается на занятость, а Банди… это Банди.       — Вам нужна помощь в зельях?       — А ты быстро схватываешь суть, — на мгновение в его глаза вернулась привычная насмешка. — Да, нужна помощь. Эйвери и Гринграсс говорили, что ты… не совсем безнадежный.       — Не ожидал столь лестной оценки. Это приятно.       Северус сам себя оборвал на полуслове. Вот уж кому-кому, а Долохову лучше не дерзить. Тем более, когда он явно не в настроении. Ни к чему будить зверя.       — С чем конкретно нужна помощь? Вам что-то определенное нужно?       — Да, наверное, — как-то совершенно неуверенно ответил Долохов. — Видишь ли, моя Малышка заболела. Чем-то отравилась. Возможно. Не знаю.       Северус оскорбился, хотя и не выказал этого. Неужели Долохов хочет, чтобы Северус придумал лекарство для одной из его проституток? Будто у него дел своих нет.       — Ты бы сам взглянул на нее.       — А какие симптомы? — сухо поинтересовался Северус.       Хотелось отказаться от этого заказа. Но он понимал, расположение Долохова дорогого стоит. Тем более, Северус впервые видел, что Долохов может о ком-то переживать.       — Аппетит пропал. Обильное слюноотделение, пена изо рта идет. Нападает на других. Вчера сильно покусала Детку, теперь приходится ее отдельно держать. Переживаю, как бы это не оказалось заразным.       Северус устремил на него задумчивый взгляд, размышляя о том, что Долохов выбрал довольно специфичные прозвища своим проституткам. И о не менее специфических симптомах.       — А Малышка — это?.. — решил уточнить Северус.       — Моя собака.       — О, понятно, — Северус не сдержал усмешки.       Теперь все становилось предельно ясно. У собаки обыкновенное бешенство. Странно, что Долохов это не распознал. И странно, что он не обратился к магозоологам — Северус слышал, у Темного Лорда есть один.       Дело плевое, Северусу и напрягаться не придется. Но Долохову это показывать не обязательно.       — Знаешь, что это может быть?       — Есть пара предположений. Но боюсь, — серьезно произнес Северус, — болезнь может кончиться очень плохо, если вовремя не оказать помощь. Если вас устроит, могу завтра утром ее осмотреть. О цене договоримся.       — Отлично, — выдохнул Долохов, возвращая свою типичную усмешку. — Буду ждать.       Северус уже развернулся, собираясь выйти за ворота, как Долохов его вновь позвал:       — И еще, Снейп. Если Малышке станет хуже, я голыми руками тебя прикончу.       — Буду иметь в виду. До завтра, мистер Долохов.       

***

      Утром Северус посетил зоомагазин на Косом переулке и купил микстуру против бешенства. А ведь если бы Долохов не поддерживал в открытую Темного Лорда, сам бы мог это сделать. Но нет, надо прилюдно заявить о своих взглядах и не иметь возможности выйти дальше Лютного переулка.       Предварительно отодрав все этикетки с микстуры, Северус трансгрессировал по указанному адресу.       У Долохова ему еще не доводилось бывать. Северус бы предположил, что он живет в роскошном особняке в центре большого города. Но Долохов забрался удивительно далеко. Его дом находился в густом лесу на самом севере страны. Всего в два этажа, сделанный из камня и дерева, дом также располагал просторной прилегающей территорией, на которой было несколько построек.       Долохов встретил его на крыльце дома.       — Опаздываешь, Снейп.       — Допоздна сидел за книгами, — Северус виновато улыбнулся. — Пытался найти решение для вашей проблемы. Придумал кое-какое зелье, — добавил он, достав из кармана пузырек.       — Ладно. Идем.       Оказавшись в широком коридоре, Долохов свернул в ближайший проход, который вел в гостиную.       Внутри ничего лишнего. Немногочисленная мебель сделана из дерева и имеет грубую форму, на полу темный паркет, а стены из серого, неровного камня, ничем не обработанные. Внутри много света, падающего сквозь большие квадратные окна. У дальней стены размещается камин из такого же серого камня, а возле него массивный кожаный диван бордового цвета.       На первый взгляд интерьер выглядел довольно простым, но если присмотреться, мебель — из редких, дорогих пород, кожа дивана — какой-то рептилии, а весь декор из золота, который, впрочем, не бросается в глаза.       Но внимание Северуса привлекла картина в человеческий рост в массивной раме. Он сделал несколько шагов вперед, рассматривая ее.       На светлом фоне изображена балерина. Темные волосы уложены в высокую прическу, шея и декольте увешаны драгоценными камнями. На ней плотно затянут корсет и надета белая пачка, на стройных ногах — пуанты.       Не сказать, что изображенная девушка являлась эталоном красоты, но что-то в ней притягивало и не отпускало взгляд. Может быть, обворожительная улыбка, которая едва касалась губ, проницательный взгляд или грация, с которой она двигалась.       Заметив Северуса, она взмахнула рукой и закрутилась в сложном пируэте.       Северус в жизни не видел ничего более завораживающего и волшебного. У нее словно искры из-под ног летели, словно шлейф магический оставался вслед за каждым взмахом.       Ему казалось, он может весь день смотреть на нее. Но она вдруг остановилась, отвела одну ногу назад и склонилась в изящном поклоне, все с той же обворожительной улыбкой на губах.       Присмотревшись, он увидел позолоченную узкую табличку внизу картины, на которой было выгравировано: «Matylda Krzesińska».       — Очень… красиво, — не удержался от комментария Северус.       Он и вправду был восхищен, будто впервые в жизни испытывая подобную эмоцию, что дух захватывала.       — Согласен, — усмехнулся Долохов, проследив за его взглядом. — Своей красотой и харизмой я обязан ей, — добавил он со слащавой улыбочкой. — К счастью, не унаследовал талант к танцам, а то меня непременно засунули бы в пуанты.       Северус, представив Долохова в трико и пуантах, поспешил отвести взгляд. Впрочем, он сильно сомневался, что Долохов говорит искренне.       — Жди здесь, — произнес Долохов. — Я сейчас приведу Малышку.       Уже выйдя сквозь противоположный выход, он крикнул из коридора:       — И не вздумай ничего трогать.       Хорошо, что смотреть не запретили.       Северус отвернулся от портрета балерины, натыкаясь взглядом на другое изображение. У него дыхание перехватило, вздох так и застрял где-то в горле, сердце замерло в жутком мгновении.       Противоположная картина была меньшим размером, в такой же позолоченной раме, но только в темных цветах. На фоне грозового неба, на котором то и дело сверкали молнии, были изображены три добермана. Только не совсем обычные доберманы. Северус сильно сомневался, что обошлось без магического вмешательства. Они выглядели значительно крупнее, с развитой мускулатурой и неестественно вытянутой пастью. Этих тварей либо скрестили с каким-то волшебным животным, либо Долохов их специальными зельями поил.       Доберманы сидели не шелохнувшись, только по едва шевелящимся ушам и пристальным взглядам было понятно, что они «живые». На каждом из них был надет ошейник из драгоценных камней. На одном — ошейник с острыми шипами из бриллиантов с серебренными наконечниками, на втором — рубины в золотой квадратной оправе, а на третьем — сапфиры в круглой отделке из бронзы.       Внизу картины так же была узкая табличка, на которой значилось: «Малышка, Детка и Крошка». Судя по дате, картина написана всего пару недель назад.       Сейчас, глядя на их портрет, Северус начинал сомневаться, что у Малышки бешенство. Собака явно не простая, а поэтому вряд ли бы она подхватила обычную болезнь.       У Северуса ладони от ужаса вспотели, когда он услышал доносящиеся из коридора удары о пол толстых когтей собаки при каждом шаге.       К чему он ввязался в это дело? Сдалось ему расположение Долохова! Это же больной человек, его даже свои боятся. А Северус к нему в дом пришел без всякой подстраховки. И даже никому не сказал об этом! Убьют его, и здесь его никто никогда не найдет.       Он ослабил ворот рубашки, расстегнув пару пуговиц, и глубоко вздохнул. Бежать уже поздно, сейчас остается надеяться, что он сможет распознать болезнь этой чудовищной твари. И вылечить ее. Северус не сомневался, если собака помрет, Долохов исполнит свои угрозы.       — Тихо-тихо, Малышка, — Долохов говорил мягким, ласковым голосом, держа на длинной цепи добермана, заводя его в комнату.       Северус невольно отшатнулся, наткнувшись спиной на комод.       Тварь выглядела еще больше, чем на картине. В холке она была по пояс Долохову, а ведь он под два метра ростом. Морда размером раза в два больше человеческой головы. И даже изможденный вид не спасал жуткую картину. Напротив, исхудавшие, торчащие ребра, налитые красным глаза и густая, вязкая слюна, стекающая из пасти, лишь больше устрашали.       Даже Сириус в анимагической форме, которая походила на самого предвестника смерти, не выглядел столь пугающе.       — Боже правый, — прошептал Северус. — Она… не кусается?       — Нет. Если я не прикажу.       У Северуса губы дернулись в нервной усмешке.       Долохов приказал псине сидеть, и, присев возле нее, взглянул на Северуса:       — Ну? Что скажешь?       Нервно сглотнув, Северус достал палочку и несмело двинулся к ним. Курс лечебного дела у них будет только в следующем семестре, но он знал простейшие диагностирующие чары. Надеясь, что они также работают на животных, он взмахнул палочкой, зачитывая заклинание.       Северус оттягивал время, как мог, махая над собакой палочкой и по кругу проверяя одни и те же заклинания, в это время пытаясь придумать хоть какое-то решение.       — Что-то не так? — не вытерпел Долохов. — Малышка серьезно больна? Ты же сказал, что-то придумал.       — Да… да, кое-какое зелье.       Выхода у него нет. Он ведь даже на Уход за магическими существами не ходил! Он ничего не смыслит в лечении животных. Здесь бы Ремус легче справился, наверняка с одного взгляда на псину, понял бы, что с ней не так.       — Давайте попробуем, — произнес Северус, доставая пузырек.       — Что это?       — Это… это микстура, которая должна подавить симптомы.       Симптомы, может, и подавит, но вряд ли излечит окончательно. Главное, чтобы хуже не стало.       Северус сам не заметил, как скривил лицо, наблюдая за Долоховым, который уговаривал Малышку открыть пасть, куда и влил микстуру.       Они несколько долгих минут наблюдали за ней, но ничего не происходило. У Малышки лишь участилось дыхание, а дикий взгляд взметнулся на Северуса, из пасти раздалось утробное рычание.       — Если ты ей навредил, — прошипел Долохов, — клянусь, тебя здесь по кусочкам собирать будут.       Вполне очевидно, что микстура не помогает.       Северус потихоньку начинал паниковать — что делать, он не представлял. Но признаться в том, что он облажался, было невозможно. Не Долохову.       Оставалось надеяться, что его смерть будет быстрой и безболезненной.       — Может… может быть, вы ее кормили чем-то необычным в последнее время? — спросил Северус.       — Они всю жизнь едят только сырое оленье мясо, — процедил Долохов.       — Или она вступала в контакт с другими животными?       — Кроме Детки и Крошки я к ней никого не подпускаю. Я бы и тебя не подпустил, не будь необходимости.       — Тогда… может быть, у нее что-то вроде аллергии?       — На что?! — Долохов заметно раздражался. Северусу еще не приходилось видеть злого Долохова, и, честно говоря, совсем не хотелось.       — Может… может… — он лихорадочно соображал, осматривая комнату, прикидывая, что собака могла унюхать или погрызть. И вдруг его взгляд остановился на ошейнике из бриллиантов и серебра. — На серебро, например. Она давно носит этот ошейник?       — Около месяца, — задумчиво произнес Долохов. — Я им на двадцатилетие подарок сделал.       Ну точно мутанты какие-то. Редко какие собаки так долго живут, а эти, судя по картине, в самом расцвете сил.       Долохов протянул руку к ошейнику, и послышался щелчок.       — Oh merde… (Вот же дерьмо…)       Под широкой полоской ошейника шерсть клочьями выпала, кожа воспалилась и покраснела. Довольно специфическая реакция, которую Северус уже однажды видел.       — Бедная моя зая, — жалостливо проговорил Долохов, поглаживая заскулившую псину. Подняв взгляд на Северуса, он спросил: — Это лечится?       — Да, — уверенно ответил он. С аллергией на серебро он уже имел дело, когда Ремус в канун полнолуния обжегся серебряным кубком. — Сейчас, когда контакта с серебром нет, это само пройдет. Но я вечером пришлю вам настойку, чтобы… Малышка быстрее выздоровела.       Долохов продолжал сюсюкаться со своим питомцем, а Северус, долго размышляя над волнующим вопросом, все же не удержался:       — Странно это, впервые вижу у собак аллергию на серебро.       — Да я их в детстве поил зельем с кровью оборотня.       Вот же больной ублюдок. И почему Северус даже не удивлен?       — Но не думал, что боязнь серебра тоже передастся, — добавил Долохов. — Кастор уверял, что мои щеночки будут только сильнее.       На вопрос, как псины ведут себя в полнолуние, Долохов оскалился и любезно предложил прийти и посмотреть. Северус столь же любезно от предложения отказался.       Раскинув на кожаном диване толстую шкуру животного, Долохов уложил на нее Малышку и обратился к Северусу:       — Ладно, Снейп, честно скажу, я не ожидал, что ты сможешь помочь.       Да уж для Северуса это тоже стало большим сюрпризом.       — Ты меня приятно поразил, — Долохов подошел к комоду и выдвинул верхний ящик. — Думаю, этого хватит, — он кинул ему довольно увесистый бархатный мешочек, забитый под завязку.       Засунув мешочек в карман, Северус ответил:       — Рад был помочь.       — Выпить не останешься?       Надо же, а Северусу и правда удалось заслужить расположение Долохова. Кому рассказать — не поверят.       — Только если немного, — Северус скромно улыбнулся. — Днем еще много работы.       — Скажешь Милорду, что мне помогал, — усмехнулся Долохов, доставая из бара початую бутылку бренди.       Наблюдая, как Долохов достает бокалы и разливает по ним бренди, рука Северуса невольно потянулась к опалу на его шее. Бланк недавно добавила ему защиту от ядов, несколько недель держала у себя его оберег. Не то чтобы Северус сомневался в ее способностях, но вдруг она его угробить хочет? Сказала, что сделала, а сама просто пару непонятных символов нарисовала. Оставалось надеяться, что она не поступила бы так с Сириусом, он бы ей точно такое не простил.       Разговор не клеился, а Северус чувствовал себя до ужаса неуютно. Особенно, под пристальным взглядом Малышки. В компании Долохова он обычно бывал вместе с Эйвери, а тот всегда находил тему для обсуждения. Впрочем, Долохов и сам любит трепаться без остановки. И то, что он сейчас молчалив, тревожило и напрягало.       — А вы не отмечаете сегодняшний праздник? — вспомнив, спросил Северус, нарушая тишину.       Пару дней назад Бланк приглашала его в гости в этот день, отмечать день взятия Бастилии. Для нее этот праздник, похоже, чуть ли ни как второе Рождество.       А Долохов, как знал Северус, родился и несколько лет жил во Франции. Эйвери ему рассказывал, что Антонин, потомок одного из русских князей, родился в Париже, и только спустя пять лет вместе с отцом переехал обратно в Россию, где и прожил до пятнадцати лет. После этого он переехал в Англию и тогда же перевелся в Хогвартс из Дурмстранга.       — День взятия Бастилии? — с презрением поинтересовался Долохов. — Разумеется, нет. Это же праздник для грязнокровок и маглов.       А, ну теперь понятно, почему Бланк его с такой радостью отмечает. Очередная демонстрация несносного характера. Только для кого? Родители-то уже мертвы, а всем остальным плевать.       — Я не знал.       — А чем ты занимался на Истории магии? — усмехнулся Долохов, к счастью Северуса, без всякой злобы в глазах.       Спал. Как и все нормальные студенты на этом предмете.       — День взятия Бастилии, — произнес Долохов с насмешкой, — день, когда маглы во главе с грязнокровками свергли правительство Франции, по большей части состоявшее из чистокровных волшебников, которые правили страной веками.       Да, вот сейчас Северус что-то такое припоминает, Бинс об этом рассказывал.       — Мистер Долохов, а Лестрейнджи тоже французы?       Северус сам не замечал, что не дышит, глядя на Долохова. Он и сам знал ответ на этот вопрос, но ему хотелось как-то подвести разговор к интересующей его теме.       — Нет, они коренные англичане. Один из древнейших родов. Наравне с Блэками.       — В таком случае, весьма странно, что за столько лет брак Беллатрисы и Рудольфуса — первый, — произнес Северус, в попытке пошутить.       — Брак, может, и первый, — насмешливо произнес Долохов, — но это не исключает, что и у Блэков, и у Лестрейнджев имеется целая куча бастардов.       — И вы действительно думаете, что Адара одна из них?       Долохов замер на секунду и устремил на него тяжелый, нечитаемый взгляд. У Северуса внутри все неприятно скрутилось под этим взглядом. Зря он поднял эту тему. В самом деле, какая ему к черту разница. Еще он ради младшего Блэка перед Долоховым не подставлялся.       — Это вряд ли. Адара… обладала весьма характерными чертами Лестрейнджей.       — А вы ее знали?       И тем не менее, несмотря на внутренний ужас, который разрастался под взглядом Долохова, остановиться посреди разговора он не мог. Раз уж начал, необходимо довести до конца.       — Она младшая сестра Реджинальда, — ответил Долохов. — Мы с ней учились в одно время.       У Северуса крутились еще сотни вопросов, но в глазах Долохова все больше мелькало подозрение. Безусловно, Адара что-то значила для них всех, для Пожирателей или для Темного Лорда лично. Иначе бы Долохову было бы на нее плевать.       — Могу рассказать тебе о своих друзьях, — произнес вдруг Долохов. — Когда ты расскажешь мне о своих.       — О своих друзьях? — у него дрожь по позвоночнику прокатилась.       Долохов говорил с отчетливой угрозой в голосе, а Северус уже искал пути отступления. Но он даже до выхода из гостиной добежать не успеет — псина, которая не спускала с него взгляда, разорвет его на части. Ну либо Долохов первый успеет проклятье в спину бросить. Хотя садист наверняка предпочтет скормить его живьем Малышке.       — Да, ты же учился с Сириусом Блэком.       — Ну да, — кивнул Северус и приложился к стакану, делая большой глоток и пытаясь успокоиться, но бренди лишь неприятно обожгло горло, горячей волной спускаясь вниз.       Долохов еще мгновение задумчиво, оценивающе на него смотрел.       — Как ты считаешь, Снейп, он бы мог помочь своему брату?       Северус с непониманием смотрел в его глаза. Вообще-то, он ожидал обвинений, ожидал, что Долохову что-то известно о его связях с друзьями. А выходит, ему не дает покоя вчерашний разговор.       — Регулусу? — с глупым видом переспросил Северус. — Не уверен, признаться честно.       — Почему? — тут же спросил Долохов.       — Регулус бы не стал к нему обращаться за помощью. Они не особо ладили…       — Но Сириус ходит на могилу к брату, — перебил Долохов, не спуская с него цепкого взгляда.       — Винит себя, что не уследил за ним, — Северус безразлично пожал плечами. — Сириус любит драму разыграть на пустом месте, — добавил он с искренним недовольством в голосе.       — Знаешь, что многим покоя не дает? — спросил он вдруг, наливая себе очередную порцию алкоголя. — Как Сириус Блэк избежал получения Метки.       — Да он ненавидел это все, — с замешательством на лице ответил Северус. Что за глупый вопрос? Ответ предельно очевиден, что там раздумывать.       — Прямо вот настолько ненавидел? — спросил Долохов, прищурившись.       Северус продолжал с непониманием смотреть на него, не понимая, к чему он клонит.       — Может быть, дело в Вальбурге, — произнес Долохов, словно сам с собой рассуждая. — Все же, она женщина, в отличие от остальных. Может, поэтому с Сириусом не прокатило.       — Я… не совсем понимаю.       — Сириус — Блэк, наследник древнего рода. Он должен был получить Метку. Но почему его участь досталась младшему брату?       — Сириус никогда не хотел быть ни Блэком, ни наследником.       — И только лишь поэтому?       — Да.       — Поражающая сила духа, — восхищенно усмехнулся Долохов, делая очередной глоток. — Ты знаешь... мне нравится Сириус. Он бы отлично вписался в нашу славную компанию. Видел бы ты его Круцио и Аваду! Настоящий талант.       — Что?       Северус знал, что Долохову с лихвой досталось Круциатусом от Сириуса, но про Аваду он слышал впервые.       — О, ты не знаешь? — Долохов притворно округлил глаза. — Твой замечательный друг недавно одного из наших прикончил. Целился в меня да промазал. Бывает.       Довольно забавно, что Сириус так ненавидит свою семью, так яро открещивается от них и убеждает, что ничего общего у него с ними нет, а сам быстрее всех опустился до их уровня. И все из-за Бланк. Северус не устанет повторять, что это именно она дурно влияет на Сириуса.       — Вы хотели про Адару рассказать, — напомнил Северус.       — Ах да, Адара… — Долохов прикрыл глаза, растягивая губы в мечтательной улыбке, — очаровательное дьявольское отродье.