«Мистер Блэк,
Буду рад нашей встрече 3 апреля в 19:00 в Сохо, кабаре «Золотая устрица», комната 7.Э.»
— «Золотая устрица»? — презрительно переспросил Регулус. — Это же публичный дом! — Правда? — Снейп притворно удивился. — Я не знал. А ты откуда знаешь? Регулус в ответ смерил его лишь недовольным взглядом. — В любом случае, постарайся не выделяться, — не без ехидства добавил Снейп. И откуда в нем только настроение язвить в его-то положении? — Ты тоже придешь? — спросил Регулус. — Не хотелось бы. Но если Адриан попросит, приду. — Адриан… Вижу, вы с Эйвери стали очень близки. — Он мне во многом помогает. Еще бы не помогал — лучший друг Альфарда. Регулус давно подозревает, что Эйвери в курсе об истинном происхождении Снейпа. Но возникает вопрос — почему Эйвери ничего ему не расскажет? Регулус все чаще думает, что Снейпу пришла пора узнать правду — слишком много людей вокруг уже знают об этом, не ровен час кто-то проболтается. Регулус ставил на Сириуса и Поллукса. Если первому попросту не хватит терпения, то второй может обо все рассказать из расчетливости — у самого ушлого Блэка наверняка уже и хитровыдуманный план есть. Но Регулус может его опередить и все вывернуть в свою пользу, поиметь с этого какую-нибудь выгоду. Предстанет для Снейпа этаким благодетелем, будет припоминать ему это в будущем, или сразу попросит что-нибудь взамен столь ценной информации. Нужно лишь придумать, как это элегантно обставить. — Что Эйвери знает о крестражах? — Без понятия, — безразлично ответил Снейп. — Он ничего не говорит. Как и ты. И наверняка любую информацию расскажет тебе только взамен информации от тебя. Регулус тоже в этом не сомневался. На самом деле, ему уже давно надо было встретиться со старшим Эйвери. Регулус без энтузиазма относился к этой идее, но понимал, что и от него может быть толк. Ему удалось добиться от Реддла, что еще один крестраж с большой вероятностью спрятан в Выручай-комнате. Но чем она предстала для тайника осколка души? По словам Тома, он эту тайну доверил лишь одному человеку. Это был не Эйвери, но именно он открыл Реддлу существование Выручай-комнаты, и он может знать доверенное лицо. Снейп давно ушел, а Регулус все продолжал планировать предстоящую встречу — о чем можно будет рассказать, и о чем нельзя; как лучше себя вести. Для него самое сложное было — понять мотивы Эйвери. Для чего он ему помогает и так рискует? Регулус вконец себя извел, когда, наконец, объявились Сириус с Софией. — Наконец-то вы вернулись, — Регулус встретил их в холле, едва они переступили порог. — Эйвери назначил дату встречи. — Когда? — тут же всполошился Сириус. — Уже в ближайшую в пятницу… — В пятницу? — перебил Сириус. — Это же третье число! Я не смогу. — У тебя дежурство? — в замешательстве спросил Регулус — он наизусть помнил график дежурств некоторых членов Ордена. — У Софи день рождения! Так что переносим на другую дату. — Мерлин, — Регулус прикрыл глаза, набираясь терпения. — Я могу сходить и без тебя. Как ты вообще себе это представляешь? Мистер Эйвери, давайте перенесем встречу, у Софии день рождения. — Сириус, — София на него взглянула, — ничего страшного, мы можем отметить в другой день. — Нет, — упрямо заявил Сириус. — Однажды я уже пропустил твой день рождения, больше такого не повторится. Регулус на него устало смотрел — брат совершенно не умел расставлять приоритеты. Конечно, с одной стороны, он мог его понять. Первый день рождения Софии с момента их знакомства она провела с Беллатрисой и под пытками. Теперь Сириус из кожи вон лез, но устраивал ей настоящий праздник. Весь последний месяц брал дополнительные дежурства, лишь в ее день быть свободным. Вот и в этот раз придумал очередное путешествие куда-то на юг Франции. Регулус не сомневался — реши Темный Лорд устроить сражение третьего апреля, Сириус бы и его заставил дату перенести. В некоторых вопросах он был поражающе настойчив. Такую бы энергию да в нужное русло. — Хорошо, — вздохнул Регулус, понимая, что спросить бесполезно. — Попросим его перенести. — Ну вот, мне теперь неудобно, — заволновалась София. — Что Эйвери про меня скажет? А мне, между прочим, хотелось с ним познакомиться! — Не переживай, — сказал Регулус, — я ему ни за что не признаюсь, по какому поводу мы переносим дату. Еще не хватало, чтобы Эйвери их идиотами счел.***
К вечеру он был в поместье в Блэкпуле. Вообще-то, с Эммелиной они не договаривались на встречу, но он, как это часто бывало, чувствовал острую необходимость ее увидеть. После того, как он узнал о ее сделке с Пожирателями, навязчивые мысли его не отпускали, постоянно казалось — она вот-вот узнает правду. Его желание самому ей все рассказать немного притупилось после того, как его в очередной раз захватила работа над крестражами, но он все равно об этом не забывал. И сейчас ему приходилось разрываться между крестражем и Эммелиной. Не задерживаясь на первом этаже, где из гостиной слышался голос младшей Пазори, Регулус сразу устремился наверх. С Мартишей он так и не виделся после ритуала. Иногда совесть ему напоминала, что хорошо было бы хотя бы извиниться, но он успокаивал себя тем, что Айви запретила ему приближаться к сестре. Не то чтобы ему было какое-то дело до ее запретов, но в этом он видел плюсы и для себя. Поднявшись в комнату Вэнс, он постучал в приоткрытую дверь. Он заглянул внутрь, но так и замер на пороге, заметив, что посреди комнаты лежит огромный чемодан, в который Эммелина укладывала вещи. — Что ты делаешь? — в замешательство спросил он. — Собираюсь, — улыбнулась она. — Я решила переехать к дедушке. — Что? — с глупым видом переспросил он. Подозрительность обострилась до предела — она что-то узнала и бежит от него подальше. — Что тебя здесь не устраивает?! — Регулус невольно повысил голос. Но тут же терпеливо выдохнул, пытаясь взять себя в руки. Его напротив более чем устраивало, что Эммелина живет в их поместье. Так она хотя бы часть времени была у него на виду и под контролем. А ее дед живет где-то на отшибе Англии, и вряд ли он позволит Регулусу оставаться у них на ночь. Уж лучше бы она в своей квартире в Гринвиче оставалась. — Меня здесь все устраивало, — мягко произнесла она. — Но я не могу злоупотреблять вашим гостеприимством. И, честно говоря, Мартиша меня утомила, — она вымученно улыбнулась. — Мне здесь никакого покоя. — Если она тебе надоедает, я с ней поговорю, — уверенно ответил Регулус. — Но это не повод уезжать. Эммелина, здесь безопаснее, и не только для тебя. Сама подумай, твой приезд к дедушке и его под угрозу может подставить. Пожиратели охотятся за всеми нами, и люди, с которыми мы живем, тоже попадают под угрозу. Она опустила взгляд, закусила губу. Заметно засомневалась. — Ты здесь никому не мешаешь, — продолжал он. — И нам удобнее здесь встречаться. — Регулус… — прервала она. — Я… Он ступил к ней ближе, заглядывая в ее лицо. — Я… чувствую, что что-то происходит, — она подняла на него неуверенный взгляд. — Что-то не так. Мне иногда кажется, что ты устал от меня или… — Что за глупости? — перебил он. — Если бы я устал от тебя, то вряд ли стал уговаривать остаться. — Я не знаю! — выпалила она. — Может быть, ты все еще злишься на меня и не можешь простить мне… сотрудничество с Пожирателями. Но я правда, клянусь, ничего важного про тебя им не рассказывала. И не собиралась! — Я прекрасно понимаю твои мотивы, Эммелина. Безусловно, вначале я был разочарован и зол, но я… понимаю тебя. Это правда. — Последние пару недель ты… заметно отдалился. Мы и без того мало времени проводим вместе, а сейчас… — Дело не в тебе, — поспешно заверил он. — Я работаю… над крестражами. Мне пришла одна идея, и я хочу ее проверить. Подозрение и неверие из ее глаз медленно испарялось. Кажется, она поверила. Впрочем, это была полная правда. Хоть в чем-то он должен быть с ней честен. — У меня круглые сутки голова этим забита, — он ей виновато улыбнулся. — Работой и тобой. — Понимаю, — у нее улыбка на губах дрогнула, — мне тоже если что-то в голову придет, не успокоюсь, пока дело до конца не доведу. Регулус изобразил подобие понимающей улыбки, опуская глаза. Когда-нибудь эта одержимость Вэнс доводить все до конца доведет и его. — И мне это нравится в тебе, — добавила она, с нежностью на него взглянув. — То, как ты увлекаешься чем-то с головой… Я знаю, почему ты не хочешь рассказывать мне подробности о крестражах, но… Регулус, пожалуйста, будь осторожен. — Обязательно, — вполголоса и с полной искренностью ответил он. Ничего приятнее нет и не было, чем знать, что она за него беспокоится. Чем знать, что ей что-то нравится в нем. — Давай, — он взял стопку книг из ее рук и положил на стол, — раскладывай все обратно. Но она так и продолжала стоять, опустив руки и глядя на него, пока он ее книги и тетради по полкам раскладывал. — Регулус… Обернувшись, он наткнулся на ее взгляд. Она в два шага сократила расстояние между ними, обхватила его шею руками и прижалась к губам. Поцелуй затяжной, страстный, откровенный, не оставляющий и шанса воспротивиться. Ее руки скользнули вдоль его груди, у него мышцы на животе напряглись, стоило сквозь рубашку почувствовать ее пальцы. Тело приятной судорогой сковало, когда она ладонью смело обхватила член сквозь брюки. Он одним движением смахнул со стола разбросанные пергаменты. Чернильница опрокинулась на пол, разливая по ковру черную жидкость. В воздухе полетели конверты из дорогого пергамента. Он подхватил ее под бедра, усадил на стол. За ягодицы придвинул вплотную к себе. Чувства мгновенно с головой накрывают. Жаром прокатываются по венам, тяжестью опускаются вниз. И сдерживать себя становится все труднее. Желание все больше вскипает под ее горячим дыханием, что обжигает мокрые губы. Рука невольно в ее волосах с силой сжимается, откидывая ее голову, открывая шею. Болезненные чувствительные поцелуи по белой коже — она дрожит в ответ, тяжело дышит, вцепляется пальцами в его плечи. Нетерпеливо расстегивает многочисленные пуговицы на ее блузке, не выдерживает — стаскивает ее через голову. И вновь прижимается к ее губам, обхватывает грудь. Сдергивает бретельки с ее плеч, опускается губами по ее подбородку, целует нежную кожу под ним — она откидывает голову; задыхается, когда он переходит на шею, целует ключицы. Сдвигает кружевную ткань до талии, губами переходит на грудь. Тонкий стон на выдохе, стоит ему обхватить губами сосок, втянуть в себя. Когда ее ладонь обхватывает член, он окончательно теряет контроль. Глубоко, с шумом вдыхает от острого болезненного удовольствия. Стаскивает с нее брюки сразу вместе с бельем. Чуть шире разводит колени, сдвигает ее на самый край стола. Под ее протяжный глубокий вздох оказывается внутри. Замирает на мгновение — каждый раз до безумного хорошо. Что сердце не бьется, дыхание застревает в легких. Каждая мышца натянута, на таком пределе, что еще немного, и взорвется. Ее горячий, откровенный поцелуй раскаленной лавой опускается тяжестью вниз. Движения резкие, грубые. Она не сдерживает всхлипы, стоны. Болезненно морщится, с силой впивается пальцами в его плечи, но тут же дрожит от удовольствия. Растворяется в его руках. Падает на стол, сильнее прогибается в пояснице, шире разводит колени. А у него перед глазами плывет — от удовольствия. От ее обнаженного вида перед ним — картины лучше он не видел — с разметавшимися черными волосами, с алыми губами от поцелуев, с румянцем на скулах; кожа у нее бело-мраморная, на плечах и груди тонкие полоски-вмятины от кружевного белья, розовые ореолы ярко выделяются и краснеющий след от его поцелуя на ребрах. Внутри нее — пламя, он пульсацию ощущает — она каждый раз в нем отдается, и он все больше ускоряет темп. Пальцы все еще мелко подрагивали, в теле приятная слабость. Застегнув брюки, он ладонью аккуратно провел по ее волосам, оставил нежный поцелуй в уголке ее губ. Не давая ему отстраниться, она притянула его к себе, обнимая. Обхватила за талию, прижала к себе и положила голову на его плечо. Он не привык к подобным нежностям от нее после близости, но мгновенно расслабился в ее объятиях, запустил пальцы в ее волосы, оставил очередной поцелуй на виске. — Я люблю тебя, — едва слышно, ему на ухо. Впервые. Регулус резко отстранился, заглядывая в ее глаза. Ему же не послышалось? Но она смотрит на него с обожанием и, будто с неким отчаянием. Ему так хотелось это услышать. Именно от нее. Но его вдруг поразило осознание — он этого не достоин. Она любит не его, а того, кем он перед ней притворяется. Как она может его любить, когда у него столько страшных тайн от нее? Окончательно отпустив ее из объятий, он отступил на шаг. Возможно, сейчас самое время признаться. Он и без того уже упустил множество моментов, и дальше оттягивать не имеет смысла. — Эммелина… я хотел… Внутри него все сопротивляется говорить правду. Он словно чувствует, что это все разрушит. Будто знает — она не сможет простить. — Эммелина… — он с трудом проглотил слова, которые в очередной раз чуть не сорвались с языка. — Оденься, пожалуйста… Усмехнувшись, она спрыгнула со стола и принялась не спеша одеваться, не отводя от него взгляда. Долгие несколько секунд. Или целая вечность, в которые он боролся с сомнениями. Она любит, и сможет простить. София права, Регулусу хотелось в это верить. Если Вэнс действительно любит, она сможет простить. Чем дольше он тянет, тем делает только хуже. И себе, и ей. Нужно просто сказать, а дальше он будет действовать по обстоятельствам. Возможно, все окажется не так страшно. — Я знаю, кто участвовал в убийстве твоей семьи, — на выдохе произнес он. Она так и не застегнула блузку. Замерла, дышать перестала. — Знаешь? — смотрит на него во все глаза. — Да… да, наверное, я должен был сразу тебе сказать, но… — Кто это, Регулус? В ярких голубых глазах холод, ледяная ярость. Все обожание из них испарилось, словно и не было никогда. Взгляд столь пронзительный, прямо как у ее матери перед смертью. Его от ужаса парализует, к горлу тошнота подкатывает. — Каркаров. Злая усмешка на ее губах, она отводит взгляд, о чем-то напряженно думая. — Даже не думала на него, — гневно проговорила она. — Слишком труслив. Кто еще? — и вновь требовательный, прямой взгляд на него. Вот сейчас. Надо признаться прямо сейчас. И будь что будет. Но внутри него все дрожит от ужаса. Он не желает, чтобы с такой же ненавистью она смотрела на него. — Розье, — выдохнул он. — Эван. — Эван? — с непониманием переспрашивает она. — Вот же!.. — она сурово сжимает губы. Регулуса словно оглушили. В ушах звенит. — Поверить не могу! — Он… он часто участвовал в нападениях, — сам себя не слыша, произнес Регулус. — Знаю! — выпалила она. — Ублюдок ни одну жизнь искалечил! Но знаешь, что удивляет? Он же… бывший одноклассник! Мы учились вместе! Он убил мою семью, а потом ходил вместе со мной на занятия! В глаза мне смотрел! Мы вместе нумерологией занимались! Регулус и слово выдавить из себя не может. Что он наделал? Для чего так трусливо подставил другого? Он даже не обращает внимания на ее повышенный тон, смотрит на нее и пошевелиться не может. — Эммелина… — Самое обидное, что он сейчас за это даже ответить не сможет, — процедила она. — Смерть — не худшее наказание. А они… все они! Должны в Азкабане сидеть. Или на поцелуй к дементорам отправиться. Вот что они заслужили!***
Он расстался с Эммелиной уже часов шесть назад, но все еще не мог успокоиться. Он не раз видел, какой ее гнев одолевает при упоминании Пожирателей, при упоминании убийц ее родителей и малолетней сестры. Но в этот раз с нее окончательно слетела хладнокровная маска. Его это пугало, по-настоящему пугало. Для чего он соврал? Для чего подставил другого? Эван много плохих дел натворил, действительно много жизней искалечил. Но на ее семью он не нападал. И что теперь будет? Ему не хотелось оставлять Эммелину после разговора. Он откровенно переживал, что она прямо сейчас кинется искать Каркарова. Или отправится к Гринграссу и скажет, что больше она с ними сотрудничать не станет, поскольку правду она уже узнала. — Мерлин, — прошептал он, запуская пальцы в волосы. Вэнс работает с Гринграссом, они постоянно вместе. Откажет она Гринграссу в сотрудничестве, и что он сделает? Уточнит, правильные ли имена убийц ее семьи? Тогда-то и всплывет правда. — Черт! Идиот! Внутри вперемешку во страхом поднималась ненависть к себе же. Он не расслышал стук в дверь, но вздрогнул, когда послышался беспокойный голос Софии: — Регси, все хорошо? — Нет! — воскликнул он. — Я облажался! Я идиот! Зайдя в комнату, она прикрыла дверь. — Надеюсь, это не связано с крестражами… — Нет! Я рассказал Эммелине, кто участвовал в убийстве ее семьи. — Боже, — прошептала она. — И что Вэнс? — Я соврал. Мне духу не хватило, — зло произнес Регулус, гневно на нее глянув. — Я сказал, что это был Розье! Мерлин, — он прикрыл лицо ладонями, болезненно поморщившись. — Что за трус! Ему куда легче было отправиться в пещеру с инферналами или в хижину, полную голодных дементоров, или заблудиться в подземельях гоблинов, но не рассказать Вэнс правду. И ладно бы, если он ничего не сказал, но он подставил другого человека. Пусть он и мертв, но это поступок подлый и трусливый, низкий. И Регулус сам к себе отвращение испытывал. А главное, что он будет делать, когда Вэнс узнает правду? Как он будет исправлять ситуацию? Как оправдает себя? — Я только все усугубил, — выпалил он. — Сейчас у нее не будет стимула сотрудничать с Пожирателями, она знает имена убийц. И что сделают Пожиратели? Вряд ли они так легко разорвут их сделку. Или они ее так легко отпустят? Или убедятся, что она знает правильные имена? София на него во все глаза смотрела, кажется, не находясь с ответом. А ему как никогда нужно было знать ее мнение. — Что мне делать? — он схватил ее за руки, выжидательно, отчаянно уставившись ей в глаза. — София, что мне делать? — Так, — спокойно произнесла она, — у тебя есть два выхода. Ты можешь ничего не делать и ждать, когда ситуация разрешится сама. Вполне вероятно, что до Вэнс правда все-таки дойдет. И тогда ты сможешь попробовать оправдаться перед ней. По моему мнению, шансов у тебя будет немного. И второй вариант, прийти к ней и во всем сознаться. Регулусу не нравились оба варианта. В обоих случаях он будет подлецом и убийцей. — А ты бы как поступила? Она опустила взгляд, явно не желая отвечать, но Регулус сильнее сжал ее ладони, заставляя посмотреть на него, и требовательно произнес: — Говори. — Я бы призналась. В очередной раз выругавшись, он отпустил ее и широким шагом подошел к окну, распахивая его и доставая сигареты из кармана. — Регулус, я не была в твоей ситуации. Даже представить не могу, как тебе тяжело. Это непростое решение. Но, Регулус, ты не виноват, — она вновь завела привычную пластинку, а он от недовольства скривился. — Тебе всего шестнадцать было! Что ты мог сделать? Пошел бы против Лестрейнджей, лишь бы защитить Вэнс? Тебя бы там же и прикончили. Тем более, фактически ты никого не убил. — Я направлял на мать Эммелины смертельное заклинание, — бросил он, выдыхая дым. — Оно не подействовало. А Эммелине знать об этом не обязательно. Потому что ее маму убила Белла. Может быть, и так. Да, ее мать и сестру убила Беллатриса, но Регулус все равно ощущал на душе удушающий груз вины. Будто он лично прикончил всех в том доме. Он все еще в деталях видел пытки. Как Беллатриса издевалась над матерью Эммелины, как Круциатусом пытала ее сестру. Такое не забыть. А он в тот момент стоял и ничего не делал. Смотрел на это. Даже не пытался ее остановить. Но главная его вина в том, что именно он обезоружил Кэролайн Вэнс, именно он забрал ее палочку, после чего она не могла защищаться. И, порой, это куда хуже, чем пустить Аваду в самое сердце. Да, вряд ли у нее был шанс противостоять Пожирателям, но обезоружил ее именно Регулус, именно он положил начало ее пыткам, лишив возможности защищаться. Как знать, возможно, она бы и вовсе смогла отправить кому-нибудь Патронус за подмогой. Но он ей этого не дал. — И как я ей теперь в этом признаюсь, — отстраненно произнес он. — Еще и на Розье все свалил. Как трус последний. — Регулус, бояться — это нормально, — аккуратно произнесла София. — Ты боишься, что она не поймет и не простит. Под страхом кого-то потерять мы часто совершаем ошибки. Это нормально, — повторила она. — И ты не сделал ничего столь плохого, что нельзя было бы изменить. Да, соврал. Но ты в этом раскаиваешься. И если ты будешь с ней честен… так же, как сейчас со мной, она это оценит. И простит. Может быть, не сразу, но… Регулус устремил на нее все такой же отрешенный взгляд. Ему легко было во всем признаться Софии. Он сразу рассказал ей про убийство, и про то, что было в тот момент на душе. Сколько раз она видела его слабым и несчастным, ни разу не отвернулась. И все его подлые и трусливые поступки она тоже прощала. У него перед ней ни страха, ни смущения не было, ни опасений — абсолютное и беспрекословное доверие. Словно, что бы он ни сделал — плохое, хорошее — она все примет. И в любви ей легко признавался, будто заранее знал о взаимности. Даже в тот первый раз, в классе заклинаний, хотя и любила она его не так, как ему хотелось. Сколько раз Регулус глушил в себе эти мысли, но больше невозможно закрывать глаза на очевидное. Этого и Сириус опасался — Регулус это чувствовал, видел по его взглядам — и это было еще одним подтверждением. Даже сейчас, она стоит рядом, утешает его, и он чувствует, как гнев на себя же в душе начинает спадать, как он медленно успокаивается. Она прикасается к его ладони, кончиками пальцев водит по коже — бессознательно забирает его тревоги себе. — Почему ты согласилась на ритуал? — он прервал поток ее утешительной речи. — Что? — озадаченно переспросила она, удивленная резкой сменой разговора. Тут же убрала руку с его ладони. — Ритуал. С Сириусом. У нее напряжение в глазах промелькнуло. И, кажется, вина. Или же ему показалось? Но сожаления там однозначно не было. — Я этого хотела. — А сейчас? Она на него в замешательстве посмотрела и ответила: — Регулус, я не жалею об этом. И предложи Сириус мне сделать это сейчас, я бы снова согласилась. Кажется, он уже успел смириться с этим. Когда Сириус ему в этом сознался, его не один день мучили и злили мысли о ритуале. Сириус не имел права вмешиваться. Не имел права менять ход судьбы, не имел права менять каноны многовековой магии. Но…это был Сириус. Он по-другому не мог и не умел. Регулусу немало времени потребовалось, чтобы принять это. — Ты злишься? — осторожно спросила она, не спуская с него взгляда. На его красноречивое молчание она добавила: — Почему? — Потому что вы совершили ошибку. Впрочем, от Сириуса я другого и не ожидал, — усмехнулся он. — И… понимаю его. Может, и мне с Эммелиной такое провести? — он с насмешкой взглянул на Софию. — Пока она не узнала правду. София на него с нескрываемой тревогой посмотрела, но ничего отвечать не стала.***
Четвертого апреля ровно в назначенный час они были на пороге «Золотой устрицы». В просторном баре клубился дым и сладкие нотки парфюма, играла медленная, завораживающая музыка. Среди немногочисленных столиков и первых гостей сновали официантки. На круглой сцене танцевала женщина в сверкающем, словно хрустальном белье, и с двумя веерами, из которой до самого пола опускались перья. Она плавно двигалась в такт мелодии, то и дело взмахивая веерами, будто крыльями. — Ого, — восторженно протянула София, наблюдая за ней. — Где тут комнаты? — в замешательстве спросил Сириус. — Нам туда, — нехотя ответил Регулус и первый двинулся к потайной лестнице, стараясь не обращать внимания на то, как красноречиво переглянулись Сириус и София. — Бывал уже здесь? — усмехнулся Сириус. — Естественно, нет! — выпалил он, не выдержав. — Между прочим, здесь один из лучших китайских ресторанов!.. — Мы тебя не осуждаем, Рег, — перебил Сириус. — Не будь у меня Софи, я бы тоже был здесь частым гостем. — Правда? — деланно удивилась София. — Я думала, тебе больше по вкусу дешевый бордель на Лютном. — Я тогда просто не знал о наличии этого заведения, — улыбнулся ей Сириус. — А у меня, между прочим, есть Эммелина, — добавил Регулус. — И частый гость я, разве что, в китайском ресторане. К счастью, никто из них продолжать не стал. Поднявшись на второй этаж, они остановились напротив комнаты с золотой цифрой семь на ней. Регулус на мгновение замешкался. Последние пара дней выдались тяжелыми. Он так переживал из-за своего подлого поступка и Эммелины, что ни на что другое даже отвлечься не мог, не помогало ничего. А ведь ему в этот момент надо быть максимально собранным. За дверью может оказаться ловушка. Эйвери их запросто может предать ради своих интересов. — Рег, все нормально? Голос Сириуса привел его в себя, и он уверенно постучал в дверь. Она в тот же миг отворилась, а он в кармане мантии невольно сжал древко палочки. — Я вас уже заждался! Эйвери встретил их широкой улыбкой, шагнув им навстречу. — Прошу прощения, — произнес Регулус, — мы долго решали в каком составе идти на встречу, — добавил он, покосившись на Софию. Дома опять не обошлось без скандала. София уперлась и не соглашалась пропускать «такую грандиозную встречу». Сириус бесился и угрожал ее приковать к батарее, она в ответ ставила ультиматум, что даже прикованная она сможет воспользоваться кольцом и переместиться к нему. — О, mademoiselle de Blanc, — Эйвери приковал к ней взгляд. — Heureux de vous rencontrer (Безумно рад встрече). — Mutuellement, Monsieur Avery (Взаимно, мистер Эйвери), — улыбнулась София. Подойдя к ней ближе, он взял ее ладонь и оставил легкий поцелуй. Рядом шумно выдохнул Сириус, Регулус на это закатил глаза. — Мы с мадемуазель де Бланк почти родственники, вы знали об этом? — Эйвери взглянул на Регулуса с Сириусом, продолжая держать ладонь Софии. — Да быть не может, — ответил Сириус. — Правда? — удивилась София. — Да-да! — кивнул ей Эйвери. — Моя покойная супруга приходилась троюродной кузиной жене вашего дяди, что живет на Сицилии. — О, я с ним практически не общаюсь, — сказала София. — Это вы зря, — улыбнулся Эйвери. — Они производят одни из самых лучших эльфийских вин. У них самые богатые плантации виноградников и самая большая община домовиков во всей Европе! Больше, разве что, только в Шармбатоне. — Можем быть, приступим к делу? — прервал Сириус. Регулус физически ощущал исходящее от него недовольство. — Непременно, — улыбнулся ему Эйвери. — Но, может быть, вы хотите что-нибудь выпить? — он указал на стол, на котором размещались фрукты, сыры и несколько бутылок — алкоголь на любой вкус — огденский виски, красные и белые вина, шампанское и ликер. — Не знал, что вы предпочитаете, поэтому… — Мы не будем пить, — перебил Сириус. — А я не откажусь, — София вслед за Эйвери подошла к столу. — Mademoiselle préfère le champagne? (Мадемуазель предпочитает шампанское?) Регулус с усталостью наблюдал, как Эйвери взмахом палочки из воздуха создал высокий изящный бокал на тонкой ножке и, содрав золотистую фольгу с горлышка бутылки, наполнил его шипящим, игристым напитком. — Merci, — София очаровательно улыбнулась, принимая бокал, под тихое недовольное шипение Сириуса: «Какого черта». Не надо было Регулусу слушать Сириуса и переносить встречу. Надо было одному встретиться с Эйвери, пока они отмечали день рождения Софии и были на другом материке. А то сейчас эта встреча, которая должна была быть важной, непременно превратится в пьянку. С Эйвери по-другому невозможно. Да и с Софией тоже. Она еще и на шампанское согласилась — при чужих она никогда его не пьет — пьянеет с него она мгновенно. Вот и Сириус тоже обеспокоился. Наполнив бокал и для себя, Эйвери с улыбкой взглянул на Регулуса: — Итак, кто первый? Регулусу казалось, что Эйвери уже давно не трезв. Иначе он не видел причин для столь частых улыбок. — Вы, — коротко ответил Регулус. — Что ж, хорошо. Я знаю о крестражах Темного Лорда. И, у меня есть основания полагать, что я знаю, где спрятан один из них. Регулус как чувствовал, что у Эйвери нет никакой достоверной информации. Он на него недовольный взгляд устремил. — Откуда вам знать, что я уже не нашел этот крестраж? — Тот, что в Хогвартсе? — не спуская с него взгляда, Эйвери губы растянул в усмешке, кажется, все понимая без слов. — Я уверен, Регулус, что если бы вам не требовалась помощь, вы бы никогда не согласились на встречу. Разве не так? Это так, и Регулуса это раздражало. — Я хочу знать все, что вам известно о крестражах, — сказал Эйвери. — Взамен я расскажу, где спрятан один из них. — А как мы убедимся, что вы не врете? — спросил Сириус. Регулус тоже задавался этим вопросом. Да как Эйвери вообще может знать, где спрятан крестраж? Том из дневника явно дал понять, что никогда бы не доверил ему столь важный секрет. — Увы, придется поверить мне на слово, — улыбнулся Эйвери, в очередной раз делая глоток. — Для чего вам информация о крестражах? — поинтересовался Регулус. — Вам ли не знать, Регулус, что информация — это власть. Тем более, информация о Темном Лорде. Регулус не спускал с него напряженного взгляда. — Поверьте, — добавил Эйвери, — мы с вами на одной стороне. Я точно также заинтересован в том, что вы делаете. И никогда не стал бы рисковать попусту. Тем более, когда на кону стоит безопасность Эдмунда. Это была истинная правда. В своем сыне Эйвери души не чаял, и никогда не пошел бы на сомнительные сделки, если бы они угрожали Эдмунду. — Хорошо, — ответил Регулус. — Но как вы поняли, что мы ищем крестраж, спрятанный в Хогвартсе? — Методом исключения, — он безразлично пожал плечами. — У Малфоев и Лестрейнджей вы уже побывали. Но у Тома было, как минимум, еще одно доверенное лицо, которое знало о тайнике. — Кто это? — нетерпеливо спросил Регулус. Эйвери растянул губы в снисходительной улыбке: — Вначале вы, Регулус. Набравшись терпения, он спросил: — Что именно вы хотите знать? — Во-первых, я хочу знать, сколько крестражей, что они собой представляют, где были спрятаны и кто еще из Его друзей их охранял, — произнес Эйвери. Улыбка с его лица окончательно исчезла, взгляд беспокойный, одержимый — Регулуса вновь сомнения одолели — Эйвери самый ненадежный человек из всех, что он знает. Но он все равно ответил: — Крестражей пять. Чаша Пуффендуй хранилась в сейфе Лестрейнджей. Медальон Слизерина был спрятан в пещере. Кольцо Гонтов в доме его предков. Дневник в доме Малфоя. — Дневник? — переспросил он. У него дыхание участилось. — Тот долбанный дневник, в который Том без конца строчил? — Эйвери заметно повысил голос. — Наверное. Эйвери отвернулся, вполголоса выругавшись. Регулус недоуменно переглянулся с Сириусом. Слишком бурная, непонятная ему реакция. — Что-то не так, мистер Эйвери? — спросила София. Эйвери устремил на нее отстраненный взгляд. — Когда был создан крестраж-дневник? — В конце пятого курса, — ответил Регулус, вновь привлекая его внимание. — Ну, конечно, — Эйвери вдруг усмехнулся. — Все сходится! Я всегда подозревал, что Уоррен прикончил этот психопат! И Альфард об этом знал? — он приковал к нему горящий взгляд. — Альфард… догадывался. — Кольцо, — резко произнес Эйвери. — Когда было создано кольцо? Регулусу было не совсем понятно, какая Эйвери разница в сроках создания крестражей. По его мнению, это было самое незначительное. — Точной информации у нас нет. — Это случилось в рождественские каникулы на седьмом курсе, — выпалил Эйвери. — Не так ли? Регулус на него в замешательстве смотрел. Эйвери знает о крестражах явно больше, чем говорит. Но у Регулуса и правда не было достоверной информации, об этом лишь предполагал Альфард. — Да, предположительно, это случилось в рождественские каникулы. По крайней мере, Альфард писал, что в тот период Том хотел отправиться в дом Гонтов. У Эйвери лицо исказилось в жуткой гримасе. — В те каникулы случилось что-то еще, мистер Эйвери? — невинно поинтересовалась София, а Регулус на нее суровый взгляд метнул — лучше бы молчала. Но чудовищная маска с лица Эйвери неожиданно спала. Он в ответ посмотрел на нее и мотнул головой. — Много чего, — коротко ответил он. — Например? — Регулус не спускал с него взгляда. Эйвери явно о чем-то догадался, о чем-то важном. — Последние два года в Хогвартсе в целом выдались непростые, — очередная усмешка, Эйвери вновь наполняет свой бокал. Деланно будничным тоном он добавил: — Кого-то из студентов жестоко убили, кто-то пропал без вести, на ком-то ставили чудовищные опыты. И всегда был замешан Том. Гребанный, свихнувшийся Реддл, — не скрывая яда, по слогам процедил он. — Долбанный маньяк, который сладко улыбался тебе в лицо, а сам рисовал в голове, как твои кишки на кулак наматывает. Регулус на него в изумлении уставился. Он в жизни не слышал, чтобы уважаемый человек, представитель элитного общества, глава древнейшего рода выражался подобным образом. — Если он больным на всю голову был, почему вы вообще его поддерживали? — спросил Сириус. — Тогда мы об этом еще не знали, — отмахнулся Эйвери. — Гадина мастерски скрывала свои отклонения. Регулус почувствовал на себя взгляд Софии, но никак не отреагировал на нее. — И Реддл был… гением, — добавил Эйвери. — Этого не отнять. Вот мы и купились. Короткая пауза. Регулус лихорадочно размышлял, как заставить Эйвери рассказать хоть какие-то подробности того времени. Но он его опередил: — Какой пятый крестраж? — Я предполагаю, что это диадема Когтевран. На лице Эйвери откровенная досада отразилась. Сделав очередной глоток, он с разочарованием протянул: — Я был уверен, что один из крестражей… человек. — Человек? — в замешательстве переспросил Регулус. — Реддл вряд ли бы на такое пошел. — Согласен, — кивнул он. — Но… все на это указывало. — Как вы думаете, мистер Эйвери, кто мог бы стать крестражем в таком случае? — поинтересовалась София. — У меня лишь догадки… — Шарли? — спросила она. — Адара Лестрейндж? — А вы много знаете, мадемуазель, — улыбнулся ей Эйвери. — Но, к счастью, я ошибся. Хотя, думаю, Адара была счастлива носить в себе кусок души больного ублюдка. И мы с вами что-то отвлеклись! — он вновь устремил взгляд на Регулуса. — Теперь моя очередь делиться информацией. Как вы наверняка и сами догадались, крестраж спрятан в Хогвартсе. А именно, в Выручай-комнате. — Я так и говорил! — радостно воскликнул Сириус. — А Рег хотел уже в Тайную комнату спускаться. — Ничего я не хотел, — огрызнулся Регулус — не хватало еще перед Эйвери идиотом выглядеть. — Я лишь предполагал как один из вариантов. Вы знаете, чем предстала комната для хранения крестража? — он перевел взгляд на Эйвери. — Предполагаю. — Но откуда? — недоуменно спросил Регулус. — Реддл доверил вам этот секрет? — Разумеется, нет! — развеселился он. — Мне Том никогда ничего не доверял. Зато о своем тайнике в Хогвартсе он рассказал своему доверенному лицу. На случай, если придется его воскрешать. — И кто это был? — Шарли? — отчего-то восторженно спросила София. Взглянув на нее, Эйвери кивнул. — И она рассказала вам? — Не совсем так, — уклончиво ответил Эйвери. — Впрочем, это не важно. Важно то, что я более чем уверен, что Выручай-комната предстала местом, где можно что угодно спрятать. — Чем же? — нетерпеливо спросил Регулус. — Место, где можно что угодно спрятать, — повторил Эйвери. — Что за чушь? — не сдержался Регулус. Он был уверен, что для тайника Реддл придумает что-то великолепное, хитрое, оригинальное. И если эта вся информация, которую может дать Эйвери, то Регулус крупно облажался, доверившись ему. — Поверь, Регулус, — усмехнулся Эйвери, — когда ты увидишь это место, поймешь, что лучше тайника и не придумать. — Хорошо, — отчеканил он. — Мы прямо сейчас туда отправимся и проверим. — Я бы не советовал, — спокойно сказал Эйвери. — Темный Лорд давно вас там ждет. Замок и все окрестности под усиленной охраной. Да, прямо под носом Дамблдора, — весело добавил он. — Вы и через Хогсмид не сможете пройти незамеченными. Если Поттер даст Регулусу свою Мантию, то он и один справится. Дело на полчаса, ничего сложного. Он уже пережил инферналов, дементоров и даже смертельное проклятье. Уж охрану из Пожирателей Смерти он легко обойдет. Его неожиданно волнительное предвкушение охватило. Как давно его не было. Последний крестраж. Ему осталось раздобыть последний крестраж. Он знает, что он собой представляет, знает, где он спрятан. Он в шаге от полной победы. В шаге от своего триумфа, к которому идет не один год. От волнения дышать трудно стало. — Да, Рег, — произнес Сириус, вырывая его из раздумий. — Вначале надо продумать план. Регулус на него недовольно глянул. Конечно, как дело касается крестражей, Сириусу всегда надо «продумать план». Это только на сражение с Беллатрисой или Долоховым можно броситься сломя голову, ни о чем не думая. — Вам повезло, у меня уже есть великолепный план, — произнес Эйвери, привлекая их внимание. — Меньше чем через месяц, в последнюю ночь апреля — Белтейн. Один из главных кельтских праздников. Я устраиваю грандиозное мероприятие в эту честь, последнее мероприятие. И по своему размаху оно обещает быть самым громким за последнюю сотню лет. Поверьте, никто из моих друзей его не пропустит. Охрана в Хогвартсе в эту ночь будет минимальная. Возможно, оставят патруль из парочки егерей, но не более. Ждать практически целый месяц — да Регулус с ума сойдет за это время. С другой стороны, им и правда лучше привлекать как можно меньше внимания. — А я напомню, Рег, что ты сейчас ответственен не только за себя, — настойчиво, красноречиво на него взглянув, произнес Сириус. — Верно, — поддакнул Эйвери. — Вы же Хранитель Тайны Поттеров, насколько я знаю. Так что лишний раз лучше не рисковать и не искушать Темного Лорда. Регулус был вынужден признать, что они правы. Впрочем, здесь был и плюс: Поттеру можно будет сказать, чтобы вдвойне был ему благодарен — он не бросился за последним крестражем только ради безопасности его семьи. И пусть только попробует после этого заикнуться об очередном голосовании. — Мистер Эйвери, — позвала София, — а расскажите подробнее о мероприятии. — О, ma chérie, вы обязаны там побывать и увидеть все своими глазами! — он подхватил ее под руку и повел к дивану. — И, прошу, ma baie, называй меня Адриан. Сириус, кажется, даже дар речи потерял, раскрыв рот, наблюдая за происходящим. — Ну что, теперь ты согласен с тем, что лучше бы я один пошел на встречу? — вполголоса позлорадствовал Регулус. Но брат на него лишь недовольный взгляд метнул, и устремился за Софией и Эйвери, усаживаясь на диван между ними. Встреча затянулась до самой полуночи. Как и предвещал Регулус, все превратилось в пьянку. Разумеется, сам он практически не пил, лишь немного пригубил огденского виски, Сириус и вовсе не притронулся к алкоголю. Зато Эйвери и София неплохо проводили время. Все это время, что Регулус за ним наблюдал, Эйвери и на мгновение не дал заподозрить себя в чем-то. Либо он слишком хорошо притворялся, либо он и правда заинтересован в их общем деле. Да и София рядом с ним расслаблена — Регулус давно ее использует как маркер на подозрительных личностей — интуиция у нее обострена. Что ж, кажется, ему и правда надо принять то, что они будут сотрудничать. А еще нужно набраться терпения — целых двадцать шесть дней до момента, когда он будет держать в руках диадему Когтевран, когда он будет держать в руках последний крестраж.***
Эммелина ВэнсДвумя днями ранее
Эммелина быстро распрощалась с Регулусом. Он не хотел ее отпускать, и, на самом деле, она не хотела от него уходить — ей сейчас и правда требовалось его утешение и поддержка — она вдруг стала от этого зависима. Но еще ей не терпелось увидеть Кристиана Гринграсса. Наконец-то пришел конец ее страданиям. Пожиратели ее не один год вербовали, угрожали, шантажировали. Они вынудили ее заключить с ними сделку. И если бы не жажда наказать убийц, она бы никогда не согласилась. Регулус, он… он действительно стал для нее не менее важным и близким человеком, чем ее родная семья. Ей было по-настоящему тяжело его обманывать, следить за ним втайне от него же, она постоянно мучилась угрызениями совести. То, что она ему в этом призналась, ничуть не принесло ей облегчения, пусть он и говорил, что понимает ее. Зато сейчас это закончится. Она широким шагом пересекала коридор Министерства. Гринграсс в этот час еще должен быть на работе. Он всегда задерживается по вечерам. Явно для того, чтобы проворачивать свои незаконные дела по указке Волан-де-Морта. Без стука, она потянула на себя дверь, влетая в его кабинет. — Мисс Вэнс? — Гринграсс удивленно вскинул брови, заметив ее. — Я знаю, кто это сделал! — выпалила она. — Знаю, кто убил мою семью. Недовольно сжав губы, Гринграсс поднялся и направил палочку на дверь, накладывая заглушающие заклинания. — Вот как? — сдержанно переспросил он. — И кто же это? — Помимо троих Лестрейнджей, это были Каркаров и Эван Розье, — с триумфом произнесла она. Эммелина вглядывалась в лицо Гринграсса и не могла разобрать на нем ни единой эмоции. Он всегда сдержан и мастерски держит лицо. Ее это часто раздражало. Но сейчас особенно сильно. Она не сомневалась, что Регулус рассказал ей правду, но ей хотелось видеть подтверждение этому. Хотелось, чтобы Гринграсс расстроился или разозлился. Но он лишь тонко усмехнулся: — И кто вам об этом рассказал? — Регулус. Вот оно — подтверждение! Гринграсс заметно озадачился, отвел взгляд, и тут же вновь набросил на себя беспристрастную маску, продолжая о чем-то думать. — Вы с ним и правда стали очень близки, — протянул он, взглянув на нее. — Только вот откуда он это узнал? Эммелина тоже задавала Регулусу этот вопрос. И вряд ли ответ — узнал через связи с бывшими одноклассниками — понравится Гринграссу. Да и других подставлять за сотрудничество с Регулусом не хотелось. — Источник у него надежный. Можете быть в этом уверены. — Не сомневаюсь, — очередная усмешка. Он задержал на ней напряженный взгляд, словно с чем-то боролся. Зато у нее исчезли последние сомнения. — Я больше не стану с вами сотрудничать, — уверенно заявила она. Гринграсс ничего не ответил, и она развернулась, потянувшись к ручке на двери. — Эммелина. Она замерла. Гринграсс ни разу в жизни не обращался к ней по имени. С опаской оглянувшись, она вопросительно вскинула брови. — Не отрицаю причастности Лестрейнджей и Каркарова, но… Эван ни в чем не виноват. Окончательно повернувшись, она презрительно усмехнулась. — Это было его первым заданием, — сказал Гринграсс. — Он лишь… присутствовал. Но он не пытал никого из твоей семьи, и никого из них не убивал. И, насколько я могу судить, ему та ночь… далась очень непросто. Ее вновь гнев охватил. Как только он смеет говорить об этом? — Ему далось это непросто?! — вспылила она. — Мою сестру пытали и убили! Ребенка! Медленно выдохнув, она прикрыла глаза. Нельзя срываться и терять контроль в присутствии Пожирателя Смерти. Гринграсс никогда не участвовал в нападениях, занимался исключительно вербовкой, но и при нем нельзя расслабляться. — Понимаю. И все же, Эван этого не делал. — Это не так важно, — перебила она. — Каждый из них был там. Каждый причастен. Каждый виноват. И то, что Розье мертв, не остановит меня от того, чтобы доказать и его вину тоже. Это навсегда отпечатается на их фамилии. — Не надо, Эммелина, — спокойно ответил он, и она даже замешкалась на мгновение от его тихого, уверенного тона. — Поверь, я защищаю не Розье. А тебя. Она не сдержала нервный смех. — Ты узнала правду. Узнала виновников. Больше нам нечем тебя подкупить, ты свободна от нашей сделки. Но, ради твоего же благополучия, не пытайся никому отомстить. Понимаю, забыть об этом трудно. Невозможно. Но ты должна. Все внутри нее боролось с этим. С того самого дня, как она узнала, как жестоко убили отца, как пытали мать, пытали ее сестру и убили на глазах у матери, она только и жила мыслью — заставить виновников ответить за это. — Не могу, — прошептала она, мотнув головой, чувствуя, как к глазам подступают слезы. Ее болезненно ранило убийство родителей, но пытки и убийство сестры ее убивало. У них восемь лет разницы, но с Лидией они всегда были очень близки и очень похожи — об этом говорил каждый, кто их видел. Эммелина с ней могла часы напролет проводить. Обожала ее детскую непосредственность, любознательность — всем взрослым этого не хватает — искреннего восхищения привычными вещами. На каникулах они всегда спали в одной комнате, и Эммелина даже делилась с ней личными сердечными переживаниями, хотя и понимала, что та не все поймет в силу возраста. Но было приятно знать, что у нее любящий слушатель, который сохранит каждую ее тайну, сбережет каждое ее душевное волнение. Многие ее подружки писали о своих переживаниях в личных дневниках, а Эммелина доверяла их все сестре. Когда мракоборцы ей сообщили, что к Лидии применяли Круцио, прежде чем убить, у нее мир рухнул. Мир жесток, ее мать пошла против опасных людей — она знала о возможных последствиях, но в чем виноват десятилетний ребенок? — Успокоительных настоек у меня нет, но есть это. Эммелина сквозь пелену на глазах смотрела, как он протягивает ей бокал с янтарной жидкостью. Только полная дура возьмет бокал из рук Пожирателя Смерти на его территории и без всякой страховки — никто даже не знает, что она здесь. Судорожно выдохнув, она протянула руку и взяла бокал. Хрусталь приятно холодил, и, стоило поднести его ко рту, в нос ударили терпкие древесные нотки. Большой глоток на выдохе — горло обжег виски, прокатился внутрь, опаляя все на своем пути. Она закашлялась, в глазах с двойной силой защипало. Лишь бы не отрава. — Пить вы совсем не умеете, Эммелина. — Предпочитаю вино, — сдавленно ответила она. Гринграсс кивнул ей на кресло, а сам вернулся за свой стол. — Медленно и небольшими глотками, — усевшись, сказал он, отпивая из своего бокала. — Как и вино. Она обессиленно опустилась в кресло. Не глядя на него, медленно выдохнула и преподнесла бокал к губам. Маленький глоток. Так гораздо лучше. Терпкая жидкость задержалась на языке, прокатилась внутрь. Пульс замедлился, перестал оглушительно стучать в висках. — Расскажите о сестре, Эммелина. Она взметнула на него взволнованный взгляд. Почему он об этом спрашивает? Ищет очередное ее слабое место? Так вот же оно. Они его давно нашли. — У меня тоже есть младшая сестра, — сказал Гринграсс. — Элизабет. Вы с ней учились на одном курсе. И у нас с ней примерно такая же разница в возрасте, как и у вас с сестрой. — Только вот ваша сестра жива. — Да. Но я понимаю, каково это — беспокоиться о младших. Я свою сестру тоже люблю всем сердцем. Презрительно усмехнувшись и качнув головой, она вновь приложилась к бокалу. Гринграссу никогда в жизни не понять ее. — И, как вы знаете, я потерял ребенка. Мне знакомы ваши чувства. Она на него не посмотрела, лишь сделала очередной маленький глоток. Да, все знали, что новорожденный сын Гринграсса и года не прожил. Какое-то древнее проклятье. Но это все равно не идет ни в какое сравнение с тем, когда в дом врываются чужие люди и пытают, убивают. — То, что случилось с вашей семьей — несправедливо, — произнес он, не спуская с нее прямого взгляда. — И ни один ребенок не должен знать, что такое война, что такое пытки. Я не оправдываю… нас, и не могу заставить вас отказаться от мести — вряд ли бы я сам смог, но… Единственный виновник в случившемся — Темный Лорд. В этом была своя правда. Не развяжи он войну, никто бы не убил ее семью. Но она, отчего-то, совершенно не чувствовала ненависти к нему. Зато всепоглощающе ненавидела тех, кто пришел в ее дом. — Отомстите вы Лестрейнджам, Каркарову… Розье, но Его это не остановит. — И что вы предлагаете? — перебила она. — Просто забыть об этом? Простить их? — Нет. Но я хочу сказать, что сейчас лучше заботиться о тех, кто жив и кто рядом с вами. — Вы говорите о Регулусе? — в замешательстве спросила она. — Если в первую очередь вы подумали о нем, то — да. А он и правда занял огромную часть в ее жизни. С ним было сложно — она чувствовала, как много тайн он носит в себе; он редко был с ней откровенен; у него была часть жизни, в которую он ее не пускал. И вместе с тем, она ни к кому и никогда не испытывала подобных чувств. Самый лучший ее собеседник — больше ни с кем она не могла болтать обо всем на свете ночи напролет; она умнее человека не встречала. Самый лучший ее любовник — она поражалась, сколько страсти и нежности в нем умещаются. В нем сила, ум и амбиции — она восхищалась его уверенностью в себе; казалось, его ничто не способно сломить. Она верила, что он сможет победить Волан-де-Морта. Верила, что и у них будет мирное будущее. Только он и давал ей эту надежду. Он единственный, кто смог отвлечь ее от постоянных убивающих ее мыслях о сестре и родителях. Лишь рядом с ним она могла расслабиться, выдохнуть, не думать о мести и изломанном пытками теле Лидии, которое постоянно стояло перед глазами. С ним было не страшно, спокойно. То, чего ей так не хватало каждый божий день — чувства защищенности, того, что она не одна. Прямо как сейчас — его рядом нет, и она вся напряжена — с головы до ног, в грудной клетке тесно. Сидит напротив Пожирателя Смерти, который угрожал и шантажировал ее не один месяц, и пьет виски. Что она делает? Уж явно не здесь она должна быть в этот момент. Она вдруг вспомнила, с каким волнением Регулус ей говорил об убийцах ее семьи. Казалось, будто он не меньшее нее переживает. Смотрел на нее столь проникновенно, отчаянно, словно понимая все то горе, что ей пришлось пережить. Не хотел ее отпускать, переживал. Она не собиралась прощать убийц и оставлять их безнаказанными. Как и всегда, она доведет это дело до конца. Но прямо сейчас ей и правда нужен был только он. Разом опрокинув в себя остаток обжигающей жидкости, она поднялась. Оставив стакан на столе Гринграсса, не прощаясь, она направилась на выход. — Увидимся завтра на работе, мисс Вэнс.