Солнечные зайчики играли на смятой подушке, прыгая с щеки на обнаженное плечо, на котором татуировка АНБУ, служившая напоминанием о контроле над своими эмоциями, с годами потеряла свою насыщенность. Под правой ключицей еле заметна печать, один из символов которой означал повиновение. Печать относилась к запретным техникам, потому как Сакура ни разу не встречала её в специализированных справочниках, а символ повиновения использовали при лечении особо агрессивных пациентов. Неужели в клане Учиха практиковали запретные техники? Или был человек, перед которым Итачи пришлось склонить колени? Приходится до сих пор?
Сакура проследила за тем, как солнечный зайчик спрятался под одеяло, появившись снова только тогда, когда Итачи открыл глаза, сонный и смотрящий с нежностью, от которой радость и смятение Сакуры сплелись в одно неоднозначное чувство.
Ей вспомнилось, как она была растеряна семь лет назад, проснувшись в гостиничном номере, как прятала лицо в коленях и убеждала себя, что поступила правильно, расстегивая замок своей юбки цвета фуксии перед Саем. Тогда солнечные лучи не пробивались через плотные шторы, комната отделанная в бордовые тона вызывала одни неприятные ассоциации, и некому было сказать ей, что все хорошо, как бы неправдоподобно это не звучало. Не было никого, кто вот так проснулся бы рядом с ней.
Не выдержав взгляда Итачи и поступившего к горлу чувства отвращения к собственному поступку из прошлого, Сакура отвернулась под видом того, что собралась вставать. Вялость в теле так и говорила остаться и не убегать, но Сакура откинула теплое пуховое одеяло и зажато пробормотала:
– Мне надо умыться.
Итачи, казалось, ещё не проснулся: всегда собранный и сосредоточенный, сейчас он был максимально расслаблен. Растрепанные волосы прикрывали шею, доходя до вздымающейся от ровного дыхания груди. Было что-то волнительное в том, чтобы украдкой смотреть на него, шаг за шагом приближаясь к ванне. Наблюдать, как кончики его волос мазнули по правому соску, и он привстал на локтях, чтобы взглядом проследить за ней.
Собирать по кусочкам те детали, что цепляли – привычка Итачи, которую она невольно переняла.
Собственное отражение было неузнаваемым: розовые волосы контрастом выбивались в мешковатой одежде
темных цветов, не красных и розовых, из красного здесь была лишь вышитая на футболке эмблема Учиха. Рассматривая свое опухшее ото сна лицо, Сакура заметила слезы
неверия, которые вряд ли достигнут раковины, так и засохнув на щеках. Неверия в то, что нашлось
место кому-то кроме матери, близких друзей и себя. Место для Итачи.
В собственном отражении Сакура пыталась понять, откуда взялись мысли о той ночи с Саем. Не о самом Сае, а о том неприятном осадке после. Разница оказалась колоссальной между тем, как заниматься сексом со знакомым, и идти к близости нового уровня с человеком тебе не безразличным. Это ощущение правильности и уверенности в том, что примут любой изъян. Никакого чувства вины.
Сакура склонилась к раковине, повернула краник холодной воды и смыла с себя воспоминания своего первого раза. И только потом ободряюще улыбнулась отражению.
Спустя какое-то время она выглянула посмотреть, что же Итачи делал – в комнате его не оказалось. Найти не составило труда: он взбалтывал деревянными палочками яйца с молоком, стоя на кухне босиком и в шортах, в которых заснул вчера. Шрамы на его спине напоминали созвездия, что едва походили на животных, но люди почему-то находили в них Больших и Малых Медведиц. Волосы были собраны неопрятно, без той вдумчивости, которая сопровождала каждое его действие.
Веселья ради она подошла крадучись и обняла его со спины, сдавшись ещё одной приобретенной привычке. На пару тройку секунд деревянные палочки не задевали стенки чашки, мышцы на его спине напряглись, а стук сердца был таким же отчетливым, как и звук работающего холодильника. Сакура прикрыла глаза и произнесла с непонятно откуда взявшимся удивлением:
– Привет?
– Привет? – с той же интонацией повторил Итачи. Похоже, они оба пытались понять, как вести себя. – Как ты себя чувствуешь?
Сакура хотела сказать, что чувствует себя прекрасно, но признание вырвалось само:
– Между желанием умереть от переизбытка дофамина и желанием удовлетворить гормональный всплеск.
– Заниматься любовью и просто сексом – разные вещи. С первым нет надобности проводить подсчет химических веществ, второе, как правило, химией и оправдывается, – звучало с толикой раздражения. Непонятно откуда взявшегося.
– Я была печально знакома только со вторым. И никогда с первым.
Сакура зажмурилась: от него приятно пахло моющим средством для посуды с ароматом персика. И вздрогнула всем телом, когда Итачи стукнул деревянными палочками по столешнице. Он даже не обратил внимание на расплескавшуюся смесь для омлета. Сакура в удивлении подняла брови и наклонилась взглянуть на него, только вот длинная прядь черных волос скрывала половину лица. Не успела она спросить, что случилось, как дыхание его стало громким, и голос прошелся рокотом по её телу:
– Печально – это как?
– Без чувств? – Сакура не догадывалась, сколько смыслов нёс её ответ.
Планируемый омлет стекал в раковину, будто бы боялся коснуться Итачи, а чашка, наконец, угомонилась, перестав крутиться на месте.
Линия его челюсти напряглась.
– Он тебя заставил?
На нем не было верхней одежды, что могла бы скрыть, как вздулись бицепсы рук. Завороженно наблюдая за игрой мышц, Сакура рассеянно пискнула:
– Кто? О чем ты?
– Мальчишка из Корня, – подгоняемый впечатляюще быстро работающим мозгом, его благородный гнев распалялся. – Принудил? Заставил обманом? Убедил, что ты этого хочешь? Или сказал, что отношения только так и строятся?
Сакура не поспевала за ходом его мыслей, сколько же вариантов он успел себе надумать. Должна ли она признаться, что благодаря прибавке к зарплате был выплачен штраф отца за карточные махинации? Как махинации перешли в серьезные аферы, одна из которых и привела в итоге отца в тюрьму? Нет, это гиблое дело, о котором не то что говорить, думать не хотелось.
– Я была не очень умной в девятнадцать. Хотелось поскорее стать взрослой, назовем это так. Было бы странно просить помощи у Наруто или Саске, а Сай вопросов лишних не задавал, – Сакура упустила из виду то, что упомянутый Саске был его младшим братом, и вместо того, чтобы посетовать на собственную глупость, спросила: – Как ты, кстати, догадался, что это Сай?
– Предположил.
Итачи освободился от объятий, опуская её руки вниз. Оттолкнул впервые. Сакура непонимающе моргнула, чувствуя, как её руки опустились не только в буквальном, но и переносном смысле. Следуя значению своей татуировки, Итачи пытался контролировать эмоции, да вот выдержки не хватало, лимит исчерпал себя за все годы. В молчании он принялся за готовку завтрака по второму кругу: новая чашка из верхнего шкафа, три разбитых яйца, щепотка соли.
Сакура серьезно задумалась над своим следующим шагом. Как бы Итачи это не отрицал, он был Учиха, а с расспросами к ним лучше не лезть. Что делать было нельзя, так это оставлять одного. Сакура скрестила руки за спину в ожидании.
– Саске бы тоже вопросов не задал, – наконец, признался Итачи с напряжением в голосе.
Откровенность в их отношениях имела две стороны медали.
– Но не понял и осудил бы, – Сакура никогда не оправдывалась и не собиралась даже в такой ситуации. – А ты?
– Я? Постарался бы понять.
– И что ты теперь думаешь обо мне?
– Думаю, я понял, почему секс для тебя обезличен. Но не представлял, что будет так больно видеть то, как ты хочешь сказать, что передумала. Ты выглядела расстроенной, проснувшись.
Как сложно быть гением. Больше лишних мыслей, больше переживаний. Не всегда верные выводы. Он оперся руками о мраморную малахитовую столешницу, склонив голову вниз.
Сакура взглянула в окно, из которого ярко слепило солнце, и направилась вперед. В доме напротив никого не было. О том, что Сакура была в квартире Итачи, сейчас могли знать одни лишь солнечные зайчики. Её передвижение привлекло внимание. Отвлекшись от спутанных мыслей, Итачи наблюдал за тем, как она смахнула невидимые пылинки с подоконника, а после удобно уселась на него. Логику Итачи можно было отключить только нестандартными действиями. Она приложила палец к своим губам, призывая к молчанию, а второй рукой сжала край своей футболки и медленно повела вверх, оголяя живот и останавливаясь только, когда футболка задралась до груди. Итачи растерянно наблюдая, громко сглотнул. Палец её скользнул с губ, и рука направилась ниже, ещё ниже, пока не дошла до резинки черных шорт.
Она и не подозревала, как сильно играла на его нервах, пока Итачи не перехватил оба её запястья, преодолев одним шагом расстояние. Зажатые в его руках, запястья девушки казались ещё тоньше, задравшаяся футболка вернулась в исходное положение, а сердце будто подпрыгнуло к горлу. Потемневшие от желания черные глаза смотрели сверху вниз. Если он думал, что она перестанет дразнить его, то он ошибался. Сакура дернула руками, чтобы притянуть ближе к себе и, не касаясь его губ, с доброй усмешкой сказала то, чего он так боялся:
– Кажется, я знаю, что тебя останавливает. Не то, что я выглядела расстроенной или передумала. Имя этому: хороший мальчик, – она облизала свои губы, случайно коснувшись кончиком языка его верхней губы. Итачи надавил большими пальцами по выступающим венам на её запястьях. – Всё, что ты показывал мне до – это то, каким тебя быть научили: послушным и правильным. А огонь, что мне передался, говорит мне, как много себя ты скрываешь. Что будет, когда ты перестанешь контролировать себя? Вместо мягкой кровати – этот подоконник? Сначала нежные поцелуи, а потом грубо, лицом к окну? Ты не один, кто умеет наблюдать, Итачи.
– Сакура, пожалуйста, не будем об этом, – голос его стал грубым и низким с оттенком охриплости. Он прикрыл глаза, напряжение было не только в его пальцах, предплечьях и руках, но тронуло и мышцы лица.
– Потому что это правда? Потому что знаешь, что я скажу тебе "да"?
Итачи будто перекосило. Она права, а если права, то можно намеренно провести кончиком языка по его нижней губе, заставляя приоткрыть рот, и поцеловать без толики нежности, с напором и развязностью, позволяя слюне стекать вниз по подбородку. Итачи боролся с самим собой, но когда её коленка проскользнула между его ног, надавливая на пах, сдался. Сначала это был просто импульс, он положил её руки на свои плечи, а после подхватил за бедра, не разрывая поцелуй. Так они переместились с окна на столешницу.
– Ты познакомишься с моими демонами как-нибудь позже, согласна? – он добавил мягкости к вопросу и нежно провел по её щеке, при этом улыбнувшись. Но взгляд был полной противоположностью сказанному.
– Ну, с одним твоим демоном я только что познакомилась. Всё всегда складывается так, как ты это запланировал, – она чувствовала себя обманутой.
Итачи потянулся к нижнему выдвижному ящику и вытащил оттуда плохо заточенный и давно неиспользуемый кунай. Только она хотела задать вопрос, как он приложил к её губам рукоятку куная, прося помолчать. То, что он сделал дальше, повергло в шок. Сакура с открытым ртом смотрела на то, как он обернул волосы вокруг куная и с помощью махинации, которые ей были не видны, закрепил им волосы.
– Тогда будем действовать по моим правилам, пока кунай в моих волосах. Как только он перестанет удерживать волосы, будем играть по твоим. Согласна?
Будто бы он позволит этому случиться.
– Ладно.
Сакура ждала, что они избавятся от футболки, но он не обращал на это внимание.
– Я кое-что заметил.
Поцелуй в шею был ожидаемым. Сакура прикрыла глаза, наслаждаясь приятным волнением. Только продолжалось это недолго, Итачи прервал их прелюдию, вернувшись обратно с табуреткой, на край которой после присел.
– Поможешь? – он намекал на шорты.
– Снять? – растеряв всю свою самоуверенность.
– Можешь сама, – пожав плечами и поглаживая её коленки. Было совсем не похоже на то, что он скрывал своих демонов. Зачем он сел напротив, на уровне её живота? Сакура развязала трясущимися пальцами шнурок на шортах и, ерзая на месте, потянула одежду вниз, на середине пути встретившись с его пальцами, сжимающими колени.
– Я кое-что заметил, – повторил, будто она не расслышала в первый раз.
– Что...? – нервно сглотнув и не в силах отвести от его лица глаз.
Она почувствовала холод, что пробрался внутрь, и попыталась скрестить ноги, потому что её смущало то, как он смотрел вниз. Когда она осталась в одной только футболке, он поцеловал сначала её правое и левое колено, а после проложил своими поцелуями путь к внутренней стороне бедра. Внутри защекотало, закрутилось и затянуло так туго, будто затягивали корсет. Сакура схватилась за выступы столешницы и приглашающе раздвинула ноги, уже догадавшись, что именно он собирался сделать. Это смущало, но недостаточно для того, чтобы оттолкнуть.
– Заметил, что здесь ты чувствительнее.
Ей была знакома шероховатость его пальцев, то как могли царапать собственные ногти стенки влагалища, но она и представить себе не могла, каким мягким и горячим был его язык, как плавно и медленно он двигался, осторожничая с темпом. Сакура отбросила все лишние мысли, как и переживания на тот счёт, что их кто-то мог бы услышать. Её стон звучал странно, незнакомо. Сознание затуманилось, просыпаясь лишь тогда, когда костяшки запястьев больно стукались о поверхность столешницы. Если происходящее не было проявлением его демонов, то что вообще её ждало дальше? На задворках сознания она свидетельствовала, как ловила ртом воздух, как капельки пота прятались под воротник футболки, и как дрожали ноги. Она забыла, кем была и кем был Итачи, и как развратно это было с хлюпающим звуком.
Вспышки света перед глазами выжигали все внутри.
Как вдруг в ушах прозвенел металлический звон. Они оба вздрогнули, и их глаза встретились. Итачи смотрел так, будто это она склонилась к его коленям. Волосы его как в замедленной съёмке из закрученной волны стали напоминать волнистую линию, что коснулась его плеч. Сакура покраснела. Мышцы бедра напряглись, и низ живота охватило такое чувство, будто внутри загорелся огонь, а это ощущение она знала. Этот огонь был не стихией, он был последствием возбуждения.
– Ты уверена, что готова? – сомневался, и будто это могло заставить передумать, переплел их пальцы, давая знать, каким нежным он будет. Губы его были покрасневшими, влажными, выражение лица до того невинными, что трудно было поверить, чем он занимался минуту назад.
– Уверена.
– Не похоже, что это так, – он покачал головой. – Открой, если точно хочешь.
В её ладошку вложили квадратную шелестящую упаковку с презервативом. Сакура обдумывала. Итачи открывался перед ней с новой стороны. Как дьявол искуситель давал ощущение выбора, зная, что она проиграет. Их сближение начиналось постепенно, как вдруг одно появление его бывшей столкнуло обоих с обрыва, отправляя в долгий полёт с подскочившим до небес адреналином.
– Сладко и нежно не будет, – взгляд его был убедительным, он предупреждал не для красного словца.
– Будто бы Вселенная не учла этот момент, – с вызовом, тихой усмешкой, и поднеся уголок квадратной упаковки к зубам.
Сложно было поверить в то, что он умел по-другому, как-то иначе чем заботливо, мягко и нежно.
– Сакура, ещё не поздно нам обоим вернуться в кровать. Там светло и мягко, – как же завораживающе он говорил.
– Красиво и мило? – она усмехнулась. – Поздно. Ящик Пандоры открыт.
Перемена в поведении Итачи была стремительной. Собрав длинными пальцами её футболку в кулак, он потянул на себя, напоминая опасное дикое животное. Сакура дрожала, но дрожь была приятной. Поцелуй их был рваным, скорее отвлекающим, чтобы она не заметила, как оказалась прижата лицом к столешнице. Сакура вовремя подставила локти и ахнула от удивления. Такого поворота событий и представить нельзя было. Его предупреждения были серьезными, впрочем как и согласие Сакуры.
Табуретка была очень кстати, с её помощью было проще держать баланс, как внешний, так и внутренний, упираясь коленками. Сакура прогнулась, когда он пригладил ее волосы и спрятал за ухо лезущие на лицо пряди, проявляя таким образом нежность. От звука шелестящей упаковки презерватива и трения кожи с латексом у Сакуры покраснело все лицо.
– Расслабься, – шепот прошёлся мурашками по коже.
Она и сама чувствовала, какой была узкой, и зажмурилась от того, как мучительно медленно он двигался внутри. Не успело тело ударить вспышкой раздражения, как этап заботы прошел. Толчки стали сильнее, не быстрее, а именно сильнее. И будто этого было недостаточно, он подхватил ее бедра, заставляя двигаться навстречу. Сакуре не приходилось прикладывать усилий, разве что только на то, чтобы не упасть от шаткого положения её коленей, от головокружения и поднимающегося то вверх, то вниз сводящего с ума жара. Собственные стоны уже не казались чужими, все её внимание было на его прерывистом дыхании и тихом рычании.
Угол проникновения сместился, когда Итачи склонился к ней, обдавая горячим дыханием шею. К нему пришла странная идея оставить на её спине засосы, прикусывая кожу – а это не было свойственно его характеру, он не оставил бы на ней следы и укусы. При всей грубости и тому, как он в нее вдалбливался сейчас, он не нуждался в подтверждении, что она ему принадлежала. Скорее Сакуре хоть раз хотелось услышать властное
моя.
Стоило ей подумать о том, что что-то не так, как появилась другая картинка: черное на красном.
Три томоэ.
Гений гендзюцу Учиха Итачи сидел на табуретке и всматривался в её лицо.
Если спросить, когда же случился тот самый переломный момент, то она скажет, что сейчас.
– Иллюзия, – шокировано протянула Сакура. Она посмотрела на свои ладони, приложила к своим горящим щекам, прислушалась к телу, все ещё ощущая его внутри. – Когда...?
– С момента, как кунай коснулся пола.
Казалось, что он жалел о своем поступке.
– Это твоя или моя фантазия? – кровь прилила к её шее, и глаза начали краснеть от слез разочарования. Иллюзия. Никакая не реальность.
– Наша общая.
– Просто наблюдал за мной? – она почувствовала себя уязвимой. Итачи кивнул.
– Мне следовало тебя предупредить? – как же сильно он сожалел. – Спросить разрешения?
– Не знаю. Что есть твой демон: взять меня на столе или сделать это в мире иллюзий?
Он отвёл глаза. Видимо, оба варианта верные.
– Прости, я сам не ожидал, что так выйдет. Я никогда раньше не использовал иллюзии в таких целях.
– Но хотел, – не вопрос, а утверждение.
– Да, – груз вины так и ощущался на его плечах.
Сакура пыталась собраться с мыслями.
– Понятно, – задумчиво и все ещё с раздвинутыми перед его лицом ногами. В пояснице ломило так, будто никакой иллюзии и не было. Она потянулась к шортам, удивленно отмечая, как покалывало в костях кистей и в коленном суставе, тех местах, что скользили, либо налетали на мраморную поверхность столешницы. – Было реалистично.
– Я... не знал, что способен на это. На миссиях мне приходится быть жестоким и принимать сложные решения, – он будто хотел уйти и оставался только, чтобы не обидеть её ещё больше. То, что он испытывал, называлось стыдом. – В личных отношениях грубости не место. Я не хочу быть в твоих глазах таким. И сам это принимать не хочу.
На её взгляд, Итачи преувеличивал масштаб проблемы. Сакура могла бы согласиться и уступить, да вот не в её характере. Она дала себе время сформулировать мысль, надевая шорты и приглаживая волосы. Прикосновения сейчас бы только ухудшили ситуацию, так что она держалась на расстоянии вытянутой руки, смотря снизу вверх, пока он продолжал избегать её глаз.
– Я злюсь только на то, что это произошло в иллюзии.
– Сакура, это не должно было быть так.
– Но это произошло. И когда в следующий раз... тебе захочется взять меня у окна, – она указала пальцем в сторону окна, медленно закипая. – У стены. Грубо или жестко. Даже не раздевая. С твоим клоном или без. Я даю тебе свое разрешение. И тебе придется принять это.
– С моим что…? – Итачи не растерялся, а смутился. – Клоном?
Проболталась.
– Да, клоном. Одного достаточно, – если умирать от смущения, то с достоинством. – Вот видишь. И у меня есть потайные желания. Не обязательно начинать с чего-то простого. Можно сразу перейти на два уровня выше. Правильно или не правильно – не важно. Такой ты мне тоже нравишься.
– Я сделал тебе больно. Когда обещал другое, – Итачи упрямо гнул свою линию, имея свои убеждения и принципы.
Сакура раздражённо выдохнула. Почему она одна не видела проблемы?
– Ты предупредил меня три раза. Я согласилась. И вообще это была иллюзия. Пробная версия. Мы ещё можем переиграть.
Итачи закрыл глаза, задумавшись над её словами. Переоценка ценностей – так называлось то, через что он сейчас проходил.
– Ты совсем не удивилась, да?
– Немного. Ты можешь быть нежным, заботливым и теплым, но в тебе есть и та темная сторона, которую ты сам не хочешь принимать. Иногда в твоём взгляде есть что-то такое...что и привело нас в эту точку невозврата.
– Я обдумаю то, что произошло. Дай мне время свыкнуться с тем, каким я могу быть. Прости, что испортил наш...первый раз.
– Технически, в этой реальности первого раза не было. Мы были в иллюзии, – Сакура взяла на себя смелость коснуться его ладони и безобидно пошутить: – Не думала, что ты
так хорош в гендзюцу. Я даже не заметила перехода.
– Не сказал бы, что хорош. Ты быстро выбралась, – ему стало немного лучше, стоило им взяться за руки.
– Оу… так там было что-то еще интересное? Как много я пропустила?
Взгляд его умолял остановиться, не продолжать мысль дальше. Сакура рассмеялась, довольная тем, что удалось смутить.
– Видимо, много.
– Сакура…
– Молчу-молчу.
– Позавтракаем? – его вид так и кричал о нервозном состоянии.
– Давай. Приму душ сначала.
– Тебе принести полотенце?
– Думаю, найду сама.
– Может, мне сходить в магазин? Сладкое взять?
Сладкое нужно было прежде всего ему, унять нервы.
– Не помешало бы. Только не забудь накинуть футболку, ладно?
В смешанных чувствах Итачи молча кивнул.
Благодаря походу в магазин, завтрак был не таким скудным: помимо риса с омлетом закуски и данго как десерт. Правильный и традиционный завтрак, как нравилось Итачи, без вспышек страсти и переворачивающих сознание открытий.
– Что если, – Итачи прервал свой обет тишины, крепко сжимая металлические палочки между пальцами. – Что если я разозлился? Мы обсуждали мальчишку из Корня и Саске. Вдруг я разозлился на них, но оторвался на тебе? Сделал больно.
– Больно мне сделала твоя столешница, – она начинала терять терпение. – К табуретке претензий нет. Мрамор тверже дерева...а это точно была иллюзия?
– Сакура, в реальности я бы потратил минуту, чтобы достать презерватив. На кухне я такое не храню. В иллюзии куда проще. И ты не ответила на мой вопрос.
– Но...там даже звук был реальным.
Итачи поджал губы.
– За звук отвечают твои воспоминания. Ты слышала то, что слышала раньше.
– Я могу это объяснить, – Сакура неловко рассмеялась. – Иногда меня просят провести лекции для выпускников Академии, либо других школ. Я объясняю, как защищать себя от болезней, в том числе и венерических. Мне приходится рассказывать, открывать, надева...ну, ты понял.
Моргнув два раза, Итачи кивнул.
– Это можно было не говорить.
– Не получается у нас романтики, да? И мило не получается.
– Похоже на то.
Ободряющая улыбка Итачи разбавила неловкость, свой вопрос в третий раз он не стал задавать.
Когда они прощались, обнимаясь в залитом светом коридоре, Сакуре показалось, что он хотел сказать, что ему жаль, что они поспешили и ещё много того, что было сделано не так. Тогда они снова бы начали спорить, и утро не закончилось бы на хорошей ноте. Как оказалось, в отношениях были дни как хорошие, как плохие, так и смешение хорошего и плохого в равной степени.
Не потому ли мать с отцом так долго держались вместе, пока плохое не стало перевешивать все то хорошее?
***
Насыщенность событий сошла на нет. Скучные обеды с коллегами, между выматывающими сменами и беспокойными снами, встреча с седьмой командой, не утешающий разговор с матерью о том, что ей стоило бы навестить отца хоть раз, и одна грядущая встреча с Яманака. Несмотря на занятость, Итачи умудрялся посылать ей короткие письма с вопросами, как прошел её день, нужно ли ей чем-то помочь, никоим образом не поднимая тему того утра и не особо рассказывая о себе. Иногда Карасу оставлял в её кабинете небольшие свитки с запечатанными снеками – один раз это даже было мороженое – и теми книгами, что на взгляд Итачи, могли ей понравиться. Первое время Сакура не знала, как на это реагировать. Однако заботой Итачи не пренебрегала. Карасу каждый раз терпеливо ждал, когда она закончит свое письмо с рассуждениями о научной лаборатории, которую все никак не могли утвердить, и несмешными больничными историями от медсестер. Пока ворон перескакивал с одного стола на другой и хлопал крыльями, в воскресенье она зачеркивала упоминание разговора с Саске, во вторник выкинула целый лист с подробностями ссоры с матерью. Говорить о семье все ещё было сложно, как и о своих опасениях, вызванных неоднозначным поведением Саске. В среду на рассказ о потере пациента Итачи написал, что сожалеет и приписал, что в этом не было её вины, и она сделала всё, что могла. Каким бы клише не были эти фразы утешения, Сакура почувствовала себя немного лучше, не став заедать стресс шоколадным батончиком.
В ночь с четверга на пятницу из-под контроля вышло абсолютно всё, начиная с того, что Ино обманом завела её в бар, устроив свидание вслепую с привлекательным на её взгляд шиноби, и заканчивая тем, что Учиха Шисуи здесь быть не должно было. Сакура и представить себе не могла, что может произойти непонимание такого рода: когда ситуацию диктовала не она сама, а сложившиеся обстоятельства. Со вздохом соглашаясь поддержать вежливый разговор с мужчиной, имя которого она намеренно не запомнила, Сакура и подумать не могла, что направленный прямо на ней взгляд знакомых глаз настигнет её по ту сторону бара. Быть может, за ней наблюдали дольше, выжидая момент, когда она это заметит. Шисуи был человеком с огромным запасом терпения, издевательской ухмылкой и болтливостью, выгодной только ему одному.
Неверные решения приводили к ошибкам. Уступать Ино лишь для того чтобы та не сердилась на неё, когда придет время рассказывать об Итачи, было не очень хорошей идеей с самого начала. Совести ради Сакура вела себя как можно отталкивающим образом, но это не особо помогало: она по-прежнему была интересна темноволосому шиноби. Стоящая рядом Ино флиртовала с его другом, то и дело взглядом напоминая о том, что они условились пробыть здесь хотя бы полчаса. Мучительно долгие тридцать минут, конец которых привел к этой дурацкой во всех смыслах ситуации.
В момент, когда Сакура скучающе обводила взглядом бар, не вслушиваясь в то, что говорил ей глубокий мужской голос – её и поймали. Не выдержав пристального взгляда, Сакура на секунду виновато опустила глаза, но когда посмотрела в сторону Шисуи – его уже не было на месте. Взволнованно оглядев посетителей, она так и не нашла эмблему Учиха.
– Сакура, куда ты?
Вопрос Ино остановил с ходу. Глупо было злиться на подругу за собственную глупость.
– Подышать воздухом, – нетерпеливо, глазами ища путь к выходу.
– Я вам помогу, – мужчина бесцеремонно подхватил её за локоть, раздраженный тем, как с ним грубо обошлись, не удостоив должным вниманием. – Идемте в эту сторону.
– Прекрасно справлюсь сама! – с возмущением воскликнула Сакура. Шиноби недовольно поджал губы, отступив. – Можно пройти? Спасибо.
Однако у выхода Шисуи не оказалось. Не разыгралось ли у неё воображение из-за усталости?
– А ты много себе воображаешь, только потому что ученица Пятой, – Шисуи сказать такое не мог, а значит тот самый мужчина. Сакура сделала вид, что не услышала из-за уличного шума. – Так слухи о твоей фригидности – никакие не слухи.
– Слушай, – она развернулась на пятках и впервые за весь вечер посмотрела ему в лицо. Что же, Ино была права насчет его привлекательности, этого отрицать было нельзя. – Я не заинтересована в свиданиях. И друг с привилегиями мне тоже не нужен. Насчет фригидности, ты прав. Я трудоголик до мозга костей. Кости, кстати, я отлично, как вправляю, так и ломаю.
– Да, характер не сахар, хоть и ноги красивые.
– Я знаю, – с натянутой улыбкой.
Отказываться от ношения юбок из-за горстки мужчин, думающих не тем местом, Сакура не собиралась. К сожалению, приходилось периодически терпеть выкрики и освистывания по дороге домой после ночных смен.
– Знаешь, от твоей фригидности есть лекарство, – а он набрался смелости, когда справа курящая и громко смеющаяся группа мужчин, слева – пустая улица.
– До чего ж болтливый мужик, – рядом послышалось громкое зевание. Сакура обернулась, испугавшись появлению Шисуи. – Слушаю его только две минуты, а уже в полет отправить хочется.
– Ты кто такой? Чего к моей девушке лезешь?
Шисуи расхохотался, схватившись за живот. Сакура покачала головой, мол все не так.
– До чего смешной, а! Поднял настроение, спасибо.
– Отойди от неё, я сказал, – а брюнет-то распетушился. И куда делась вся харизма, которой он так и блистал все тридцать минут. – У нас тут свидание.
Тут смешно стало даже Сакуре.
– Цветы где? – продолжал потешаться Шисуи. – Нет? На свидание и без цветов? Ну, кто так делает? Госпожа, и на вот это вы тратите свой вечер?
Это он к ней обращался?
– Чушь не неси. Какая она госпожа? Без клана и с отцом мошенником, – он был прав, но звучало все равно отвратно.
– Без пяти минут жена следующего главы клана Учиха, – Шисуи пригвоздил его таким взглядом, что мужчина замер с открытым ртом, а дальше следовало обращение к Сакуре: – Упс, забыл, что это секрет.
– С-следующего г-главы? – его заикание было неожиданным. – И-Итачи-сана?
– Да ты не бойся. Он добрый и понимающий, да, госпожа?
Сакура в очередной раз убедилась, что Итачи был единственным из Учиха, кто не выводил её из себя.
По закону подлости в этот самый момент на сцену вышла Ино. Сакуре пора было проваливаться под землю, желательно без возможности выбраться.
– Харуно? Что тут происходит? – Ино заметила новый персонаж и удивленно спросила: – А ты что тут забыл, Учиха? У нас тут собрание кланов?
– Ага. Один Казанова, одна Яманака и двое Учиха, – а это шутка Шисуи уже совсем была несмешной. – Ой, снова забыл, что твои отношения с Итачи большая тайна.
Не так Сакура собиралась начать рассказ под названием «Как Вселенная обвела меня вокруг пальца, и я согласилась встречаться со старшим братом Саске». Удивление и замешательство Ино продлились недолго, она сложила руки на груди и адресовала Шисуи следующее:
– Тебе не кажется, что это не твое дело, хочет Сакура или нет посвящать других в свою личную жизнь?
– По мне, мой друг заслуживает лучшего к себе отношения, – его недовольство будто было из-за чего-то другого, чего Сакура знать не могла, но интуитивно сопоставила с тем, что сказал ей Саске. Оба к её имени приписывали фамилию клана, из-за чего складывалось впечатление, что у них были одни шутки на двоих.
– Что терпеть или не терпеть твоему другу – тоже не твое дело.
Сакура выступала сторонним наблюдателем, которому никак не удавалось влезть в разговор. Шисуи поднял руки вверх, и вместо того, чтобы оскалить зубы и выйти победителем, развеселился.
– Сдаюсь. Ради мира между нашими кланами. Мне же с тобой еще работать.
Либо Шисуи решил проверить, как поступит Сакура, прежде чем предпринимать шаги, либо оставил инцидент сугубо между ними.
– Умничка, – Ино обворожительно улыбнулась. – Ну, мы с Харуно вас покидаем, мальчики. Не скучайте.
Двадцать лет дружбы, а Яманака не переставала удивлять. Сакура смотрела на подругу такими же восхищенными глазами, как и в шесть лет, когда та подарила ей повязку для волос.
***
На полках круглосуточного магазина рядом с квартирой Ино из сладкого остались одни солёные крекеры. Без белого пористого шоколада Ино наказала не возвращаться, будто бы знала, как сложно его будет найти в это время суток. Сдаваться было нельзя! Как бы много не пришлось обойти магазинов, символ извинения будет куплен. Двадцать минут поисков ничто, когда на кону
так уж быть прощаю тебя подруги.
Разрывая шоколадную упаковку, Ино тихо напевала песенку, пока Сакура послушно сидела, сложив руки на колени, и ждала своего приговора. Как любой другой представитель клана Яманака, Ино проводила допросы, потому было куда страшнее, чем праведный гнев шишо.
– Имя.
– Харуно Сакура. А, то есть, Учиха Итачи.
– Возраст.
– Тридцать… Или… Двадцать девять. Точно не помню.
Секундный укоризненный взор и звук ломающейся плитки шоколада.
– Тридцать один будет вообще-то. Так, ладно, особые приметы.
– Определенно мой типаж, с далеко идущими планами. Вселенная считает, что мы друг другу подходим, и подкидывает нам испытания огнём.
– Странности.
– Помешан на самоконтроле, деталях и, – она чуть было не упомянула то утро. – Непонятном мне желании жениться.
– А, все из главной ветки такие, – первые три деления шоколада с аппетитом съедены. – Темное прошлое.
– Был частью АНБУ и Корня. В не очень хороших отношениях со своей бывшей невестой.
– Изуми Учиха, – Ино бросалась фактами так же метко, как и кунаями. – Место встреч.
– Квартал Учиха. Квартирный блок номер восемь. Квартира сорок...три? Пять?
– Что успел узнать?
– Многое.
– А точнее?
– Почти всё.
– Подведем итоги, – разворачиваясь к ней и неутешительно смотря: – Харуно, ни черта ты не знаешь о своем соулмейте, а вот Учиха биографию о тебе напишет быстрее, чем ты познакомишься с его настоящим прошлым.
Как-то даже и возразить было нечем.
– Хорошая новость в том, что он сам по себе скрытный. Плохая в том, что манипулятор, но ты этого никогда не узнаешь и будешь думать, что события вокруг тебя случайны.
Ни Ино, ни Сай положительно не отзывались об Итачи, когда как другие к нему прислушивались, или точнее сказать, опасались.
– Любой шиноби манипулятор и лжец. Насколько ты уверена, что он манипулирует и мною? Я сама не рассказываю ему некоторые моменты своей жизни. Мы только начали встречаться. Есть, конечно, один момент. Он сам сказал, что скрывает от меня нечто очень важное.
– И расскажет об этом потом? Показать зайчику морковку, но не дать её, а потом апеллировать тем, что предупреждал. Умно.
Сакура стерпела бы многое, но не безосновательные обвинения.
– Не ты ли меня убеждала, как подходят друг другу родственные души? И что я слышу сейчас? – взвинчено и вскакивая с места.
– Но не когда это Учиха Итачи. Ты должна была сразу прийти ко мне и рассказать! – Ино злостно смяла фольгу от шоколада. – Шисуи и Итачи многоуважаемые представители своего клана. Такие они сейчас. А когда отец еще работал у Третьего вместе с Ибики Морино они выполняли самую грязную работу.
– Как и любой другой шиноби, – категорически не согласилась Сакура. – Ты копаешься в головах других, я лечу людей, а они выполняют приказы Хокаге. Так устроен наш мир. И тебе, и мне приходилось убивать. Да, сейчас мы живем в мирное время, но так было не всегда. Вспомни, какие миссии мы выполняли раньше.
Ино покачала головой, обеспокоенная настолько, что даже была не в настроении подшутить над Сакурой, как это было обычно.
– Из нас двоих доступ к секретной информации есть у меня. Как самый близкий человек, я должна тебя предупредить, пусть и не могу посвятить в детали. Клан Яманака не рад смене власти в клане Учиха. Уж лучше это будет Саске. Его методы не радикальны, и он не стремится к переменам, а Итачи сместит всех, кто будет мешать.
Сакура поджала губы, вспомнив, как сильно Итачи ненавидел свой клан, вспомнив печать повиновения под ключицей. Никто не знал, как дела клана сказывались на его психическом здоровье. Не нужно быть умным, чтобы сложить дважды два: его паническую атаку и постоянное беспокойство, которое он умело маскировал перед другими, но не перед ней.
– Допустим, все так. Но где связь между мной и кланом Учиха? Есть я и Итачи. Всё! – она сопровождала слова жестами и выразительным взглядом.
Ино подложила руку под щеку и изумленно протянула:
– Сакура, ты так наивна. В клане Учиха смена власти. Новый глава клана. Тебе это ничего не говорит?
– А должно?
– Конечно! – Ино вскинула руки. – Ками-сама, я забыла, что ты не в курсе клановых порядков. Невозможно стать главой клана, не женившись. Не на тебе, так на ком-то другом.
– На ком-то другом? – Сакура слышала себя со стороны, звучало и правда, как детский лепет. – Но Итачи изменит правила. Он сам так сказал.
– Ты сейчас серьезно? Изменит правила, которым больше ста лет? Да ты глазом моргнуть не успеешь, как станешь его женой. Будешь противиться – легко найдут замену. Договорные браки не редкость.
Медленно оседая на стул, Сакура приоткрыла рот в шоковом состоянии. Вот он, недостающий пазл. Ответ был на поверхности. Слепа была Сакура. Вот на что намекали Саске и Шисуи.
Без пяти минут госпожа Учиха. Под венец хоть сейчас.
– Нет, – тихо и слабо, чувствуя, как опускаются плечи. И внутри какое-то странное ощущение, будто она маленький наивный и доверчивый ребенок, у которого забрали самое ценное: его веру.
Сакура отвела тянущуюся в утешении руку подруги.
– Ино, когда...примерно он станет главой?
– Через два-три месяца. Фугаку-сан уже провел собрание всех кланов Конохи и сделал официальное объявление.
Догадка пронзила в самое сердце. Срок их сделки подошел к концу. И продлевать Итачи отказался.
– Значит…?
– Либо ты обзаведешься кольцом на безымянном пальце, либо получишь приглашение на свадьбу с одной из невест, подобранных его матерью. Зная тебя, скорее всего, ты станешь его любовницей. В общем-то стандартная практика для таких кланов, как Учиха.
Ложная дилемма, вот как это называлось. Когда тебе говорят, что один плюс один это пять, либо один плюс один это семь, и заставляют выбирать между семью и пяти, игнорируя правильный ответ: два.
То, что говорила Ино, звенело в ушах, не разберешь. Перед глазами начало темнеть от головокружения. С трудом получалось сконцентрироваться и сложить печати для активации Бьякуго. Магия родственных душ, которой она сопротивлялась, ей была неподвластна. В глазах начало двоиться. Сакура стиснула зубы. Пока не активирует печать, сознание не потеряет. Подчиниться и согласиться разделить вместе жизнь, потому что так надо – вот чего хотела Вселенная.
– Ну, уж нет, – охрипшим голосом, упрямо и агрессивно. – Шаннаро!
Линии Бьякуго распространились по всему телу. Огонь сражался, не хотел подчиняться, перепрыгивал с одной ладони на другую, кусал ребра и жег легкие, когда как Сакура была непоколебима в своей решимости обуздать стихию. Свою судьбу решает она одна, никто не посмеет забрать её право выбора. И пусть она сгорит заживо, но с мыслью, что это был её выбор.
– Я отказываюсь жить по твоим правилам, чертова Вселенная! – крик её смешался с ослепляющей вспышкой света.
А потом всё прекратилось.
В одночасье.
Оглушая звонкой тишиной.
Связь была разорвана.
***
Сакура проводила в больничных палатах большую часть своего времени, осматривая пациентов, давая указания медсестрам или зашивая раны. В этот раз роли поменялись. Она критичным взглядом проверила чистоту палаты и фамилию лечащего врача. Лечение доверили Шизуне. Из-за отека легких и внутренних ожогов от капельницы Шизуне отказалась, руки обвязала бинтами и на тумбочке оставила транквилизаторы для успокоения нервов. Слабость в теле и апатия не давали двигаться, так что Сакура легла обратно.
Мысли не вели её к Итачи, его имя будто стало пустым и незнакомым. Вместе со связью у Сакуры отобрали то теплое и спокойное чувство, которое обычно сопровождало мысли о нём. Всё казалось обманом, особенно собственные чувства. Сакура была не уверена, нравился ли он ей по-настоящему, а не потому что они
были связаны судьбой. Она была бы рада злости, истерике или хотя бы обиде, но не пустому безразличию и ощущению бессмысленности всего, что было между ними до. Надеясь, что пустота – результат транквилизаторов, Сакура уснула.
Домой Шизуне отпустила под строгим наказом, что все последующие три дня Сакура будет отдыхать и избегать любого стресса, а посмеет нарушить предписание – слух о болезненном состоянии Сакуры пойдет по всей деревне. Сложнее было убедить Ино, но после вымученного
Я хочу побыть одна та отступила.
Ведерко шоколадного мороженого в шелестящем пакете маятником качалось, задевая голень. Ощущение тревожности и усталости вернулись, стоило успокоительному бесследно раствориться в крови. Сакура пошарила по карманам, испугавшись, что забыла баночку с таблетками в госпитале, и облегченно выдохнула, нащупав крышку с резьбой.
Входная дверь в подъезд опять скрипела, на втором этаже на ступеньки пролили что-то липкое, на третьем гавкала собака. До её этажа оставалось три ступеньки. Тело окаменело, подобно ступенькам, что она преодолела. Ведерко с мороженым отскочило на два шага назад.
Согнувшись в три погибели, у порога её двери дремал Итачи. В потрепанной одежде, как после тренировки или серьезного боя, с опухшей щекой и разбитой губой. От его несчастного и побитого вида в груди потянуло и разлилось горячими слезами.
Она, черт возьми, любила Итачи. И Вселенная не имела к этому никакого отношения.
