fujisan

Они встречаются на станции Синдзюку к первому поезду, потому что Кагеяма один из тех, кто хочет начать пораньше и посетить храм перед самим походом. По крайней мере, так он говорит. Хината не удивится, если Кагеяма просто хочет его помучить. Сезон скалолазания только начался, поэтому Фудзи-сан никуда не денется, но Кагеяма уже составил расписание и папку с маршрутами, картами и временем брони. И если Хината будет честен с самим собой, это довольно мило, когда Кагеяма становится таким серьёзным. Хината обычно с радостью вовлекается в любую его задумку, кроме тех случаев, когда это вмешивается в его режим сна. Однако на самом деле не важно, насколько это рано. Мысль о том, чтобы увидеть Кагеяму снова, первый раз после отъезда в университет в марте, наполняет его энергией больше, чем мог бы когда-либо сон отоспанной полностью ночи или миллиард банок автоматного кофе. Его шаги едва не срываются на прыжки, когда он проходит через турникеты и оглядывается в поисках своего любимого насупленного лица. «Опоздал», — это первое, что говорит Кагеяма, когда их глаза встречаются, потому что он засранец без единой романтической клеточки в его 188-сантиметровом теле. Глаза Хинаты загораются, и он движется вперёд, пока не врезается в тёплую твёрдую грудь Кагеямы. «Я скучал по тебе», — говорит он, обвивая руками талию Кагеямы и трясь лицом туда-сюда о его до глупости красивую ключицу. Кагеяма колеблется долю секунды, прежде чем обнять его и крепко сжать. «Мы опаздываем», — говорит он. «Плевать». «Я зарезервировал нам места в Кейо экспресс, так что нам действительно лучше…» Хината так сильно сжимает талию Кагеямы, что он либо выдавливает из него воздух, либо заставляет его замолчать от неожиданности. Он слегка ухмыляется. «Ещё пять минут». «Тридцать секунд». «Шестьдесят секунд?» — Он глубоко вдыхает, пытаясь насладиться моментом, и Кагеяма пахнет так же, как и перед уходом. Как будто что-то внутри Хинаты наконец-то распускается; его плечи расслабляются, и его сумка немного соскальзывает с того места, где она безжалостно впивалась в его плечо всё время пути. «Ноль секунд». — Кагеяма быстро проводит рукой по волосам Хинаты, как будто смущаясь, а затем быстро пытается оттолкнуть его. — «У нас резервация». Резервация — одно из условно-рефлексивных словечек Кагеямы. Он любит следовать правилам. Это одновременно очаровывает и расстраивает Хинату, которому обычно даже не хватает внимания правила изучить, прежде чем он случайно их уже нарушил. (За исключением, конечно, волейбола. Там он всегда следует правилам.) «Ладно.» — Хината неохотно отпускает его и поправляет лямку спортивной сумки. Он упаковал столько всякой всячины, сколько физически было возможно, включая портативный Wi-Fi, который он арендовал на выходные, чтобы он всё ещё мог твитнуть Кенме из необслуживаемой черной дыры в горах. Взял также портативный аккумулятор, 3DS, миллиард бутылок воды, закуски и ту толстовку, которую он носил каждый день в старшей школе. Кагеяма уговаривал его тоже упаковать пальто и куртки, но в сумке просто не осталось места. Во всяком случае, сейчас середина душного июля, как сильно ему на самом деле пригодится пальто? # Сильно. Ответ — сильно. Хината и раньше ошибался, но он думает, что это, вероятно, самая большая ошибка, что он когда-либо совершал в своей жизни. А он однажды он принял шарик пасты из васаби за мороженое из зеленого чая. Ему не нужно его пальто; ему нужны все пальто мира. Умом он знал, что они идут взбираться на гору, но забыл, что в горах обычно ужасно холодно, и лежит снегом. Ветер заставляет его руки дрожать, и он, вероятно, замёрзнет здесь наверху, пока Кагеяма смотрит и ворчит: «Я же тебе говорил». «Ты вообще читал путеводители, которые я присылал?» — спрашивает Кагеяма примерно через три часа восхождения, когда температура начинает падать и Хината не может перестать трястись, а Кагеяма переводит беспокойный взгляд с Хинаты на показатель температуры на своих умных часах. Должно быть, четыре градуса по Цельсию. Хината бы знал наверняка, если бы Кагеяма дал когда-нибудь Хинате прикоснуться к его тупым дорогущим часам. «Типа, да?» — говорит Хината. Он дует на руки, чтобы согреть их, прежде чем потереть, вверх-вниз. Это мало помогает. Он уже надел толстовку и все рубашки из сумки, и он все ещё отчаянно хочет пару перчаток. «Я не забыл взять с собой монетки на туалет». «Конечно, это ты не забыл». — Кагеяма закрывает глаза и так глубоко вдыхает, что грудь его выпячивается. Он медленно выдыхает, запрокидывая голову, чтобы посмотреть на небо. Хината смотрит на выступающее адамово яблоко и напоминает себе, что Кагеяма убьёт его, если он поцелует его шею, пока они поднимаются на гору в окружении туристов. Чем выше они поднимаются, тем меньше становится людей, но их все ещё достаточно, чтобы Кагеяма сдетонировал. «Могу я взять твои перчатки?» — говорит он, глядя на руки Кагеямы, которые так и есть — без перчаток. — «Я знаю, что у тебя есть, потому что это ты, и ты их даже не надел». «Тебе следовало принести свои собственные», — говорит Кагеяма и демонстративно не останавливается, чтобы достать перчатки. Хинате достаточно дуться около пяти минут, прежде чем он слышит характерный вздох Кагеямы и звук застежки молнии. Он оглядывается и видит расстегнутую куртку Кагеямы, румянец на щеках, и Кагеяма смотрит куда угодно, только не на Хинату. «Поторопись», — бормочет Кагеяма. «Ты лучше всех», — радостно хмыкает Хината, прежде чем проскользнуть в личное пространство Кагеямы, наслаждаясь теплом. Он вскакивает на цыпочки, чтобы поцеловать Кагеяму в щёку, когда думает, что никто не смотрит. «Стой», — шипит Кагеяма, оглядываясь по сторонам и отталкивая голову Хинаты. «Мы у всех на виду». «И идём в обнимочку», — радостно замечает Хината, уткнувшись в плечо Кагеямы, которое является его любимым местом для сна. И для «в горы лазить», получается. «Заткнись. Согрелся?» «Даже не близко», — говорит он. Он показательно сует руки в карманы Кагеямы и усмехается выражению лица Кагеямы. Это то, что он любит называть его лицом Немого Крика. «Продержишься хотя бы до следующего привала, где мы могли бы купить тебе настоящую куртку в магазине снаряжения?» — спрашивает Кагеяма, звучит он придушенно. «Да», — отвечает Хината, чувствуя тепло до глубины души, хотя весь остаток времени его зубы стучат. # Уже полностью темно когда они прибывают в Горайко-кан, последнюю хижину перед вершиной, где по плану у них «попытаться немного поспать», прежде чем подняться на вершину до рассвета. Кагеяма милостиво позволяет Хинате выпить тёплого чаю и слопать тарелку риса, прежде чем заставить его лечь в кровать, что на самом деле представляет собой одну из всего лишь миллиона двухъярусных кроватей кое-как затолканных в комнату, с одним одеялом на две койки. «Здорово», — думает он, вешая свой рюкзак на крючок за их койки и вытаскивая телефон, чтобы отправить Кенме фотографию в Твиттере. Кенму ждёт культурный шок. Хината не может дождаться. «Нам придётся делиться одеялом», — хрипит он, когда картинка отправлена. — «Как мило.» «На самом деле я взял спальный мешок», — говорит Кагеяма, каким-то образом извлекая свернутый спальный мешок из глубины своего рюкзака. Он разворачивает его и кладёт на одну из коек. Хината сразу же надувается. «Но это романтично». «Нет ничего романтического в том, чтобы спать с 98 незнакомцами на склоне горы», — говорит Кагеяма, расстёгивая спальный мешок и забираясь внутрь. Он застёгивается, как большая вредная гусеница, и закрывает глаза, и Хината думает: «Что? И всё?» «С тобой романтично», — говорит он, частично чтобы надавить на чувство совести Кагеямы, а частично потому, что это правда. Его телефон вибрирует с уведомлением, но он слишком занят, любуясь лицом Кагеямы, чтобы чувствовать вину, что не проверил, может это от Кенмы. Как и предполагалось, с лицом Кагеямы происходит нечто очень сложное, и он медленно открывает один глаз, чтобы посмотреть на него. «Тебе всё ещё холодно?» «Да», — сразу же отвечает он, даже несмотря на то, что он одет в новое пальто и всё ещё не снял перчатки Кагеямы. «Мы можем поделиться одеялом», — говорит Кагеяма. Он демонстративно не вылезает из спального мешка и натягивает на себя половину одеяла. — «Ладно?» «Ура!» — Хината трясётся под своей половиной и улыбается ему, ярко и сияюще. — «Ты лучший.» «Как бы то ни было», — говорит Кагеяма, и он должен быть резким, но выходит с легчайшей улыбкой, когда Хината прижимается к нему. — «Иди спать.» «Уже сплю», — обещает Хината и закрывает глаза, улыбаясь так сильно, что даже больно. Вопреки совету Кагеямы, Хината задерживается в мире неспящих дольше, чем следовало бы, отправляя Кенме фотографии глупого милого спящего лица Кагеямы. Кенма отвечает лицом Куроо, что почти заставляет Хинату вскрикнуть в ужасе и разбудить всех 98 незнакомцев, плюс Кагеяма, который страшнее их всех вместе взятых. «Гадость», отправляет он Кенме и убирает телефон. Он поворачивается на бок, лицом к лицу с Кагеямой, и наблюдает, как тот хмурится во сне. «Я люблю этого глупого мальчишку, — думает Хината, прямо перед тем, как заснуть. В два часа ночи Кагеяма вытаскивает его из кровати и говорит, что пора снова начинать восхождение. Хината не согласен, но Кагеяма настойчив. Вскоре Хината в своей куртке с пухом и завышенной ценой, с капюшоном, натянутым на его всклоченные волосы, и дрожит, когда они плетутся со скоростью улитки в самой густой толпе доселе по направлению к вершине. Когда он смотрит вниз, всё, что он видит, — это светляки налобных фонарей, медленно поднимающихся чередой, как духи, плывущие в загробную жизнь. Он сжимает рукав куртки Кагеямы до конца подъёма. Наверху Кагеяма открывает термос с кофе и вкладывает его в дрожащие руки Хинаты. «Я люблю тебя», — говорит Хината, потому что любит, но также потому, что ему сейчас действительно необходимо что-то тёплое и кофеиновое. Он наклоняет голову, чтобы подуть на пар, прежде чем сделать осторожный глоток. Его глаза зажмуриваются в блаженстве. «Осторожно.» — Кагеяма берёт его за локоть. «Мы сейчас буквально на склоне горы, тупица. И не закрывай глаза, иначе ты пропустишь восход солнца». «Мм», — говорит Хината, открывая глаза ровно настолько, чтобы найти камень, на котором можно сесть. Они спокойно ждут. Кагеяма стоит рядом с ним, время от времени беря термос, чтобы сделать глоток. Всё больше и больше туристов присоединяются к ним, пока они не оказываются окружены настолько, что Хината не может из-за них ничего разглядеть, и он вынужденно вскарабкивается на свой камень, а небо становится оранжево-розовым. Он поворачивается к Кагеяме, чтобы пожаловаться на скачок роста, которого Санта не принёс, но осекается, когда понимает, что может видеть завиток торчащей прядки на макушке Кагеямы. По его лицу медленно расползается улыбка. «Ээй.» — Он подталкивает его. «Эй, Кагеяма. Эй». «Прекрати.» — Кагеяма отодвигается, затем кивает в сторону бесконечного ковра облаков, который в ожидании солнца постепенно превращается в оранжевый. «Пропустишь». «Тобио», — скулит Хината, потому что ему действительно есть что сказать, и Кагеяма всегда отвечает, когда Хината использует его настоящее имя. Как и предполагалось, Кагеяма поворачивает к нему голову. Ему приходится приподнять подбородок, чтобы встретиться взглядом с Хинатой. «Что?» — буркает он. Улыбка Хинаты становится шире. «Я сейчас выше тебя». Глаза Кагеямы сужаются, и мышцы Хинаты автоматически напрягаются, предвкушая схватку за Царя Горы (камня) или, может быть, гонку за этот камень. Но, к его удивлению, Кагеяма просто забирает у него термос. Затем он приседает и остается в таком положении, глядя на него с ожиданием, которого Хината не может понять. «Эм. Что ты делаешь?» «Садись», — говорит Кагеяма, указывая ему в спину. «Ладно.» — Необъяснимо, но Хината краснеет. Это не первый раз, когда он взбирается на плечи Кагеямы, даже не впервые на публике, но что-то в этом кажется более интимным, чем обычно. Он осторожно кладёт ноги Кагеяме на плечи и переносит на них свой вес. Кагеяма сжимает его колени, для подстраховки, а затем они встают, и Хината может чувствовать тепло ладоней Кагеямы через ткань штанов. «Вот», — говорит Кагеяма, выпрямляясь и крепко держась за икры Хинаты. Хината смотрит вниз на макушку. «А?» «Теперь ты, наверное, самый высокий человек, который когда-либо был здесь. Самый высокий человек в Японии», — говорит Кагеяма. Голос у него резкий, как бывает, когда он действительно серьёзен или действительно смущён, или и то и другое вместе. Это тот самый голос, которым он впервые сказал Хинате, что любит его. «Пока я здесь, ты непобедим» голос. Это любимый голос Хинаты. Хината не знал, что сказать в ответ. «Спасибо», может? «Я рад, что пришёл сюда с тобой». Но прежде, чем он успел подобрать слова, из центра облаков появляется пылающий красный шар, ближе, чем он ожидал, и Кагеяма мхм-кает под ним и сжимает его ноги. Весь воздух покидает его, и Хината погружает пальцы в волосы Кагеямы. Он понимает, что сейчас не нужны слова. Этот момент уже идеален. Это всё и ничего: восходящее красное солнце поверх бесконечных облаков, земли не видно. Это просто, Хината и Кагеяма, вместе на вершине мира. Как будто им так и было суждено.