Imirt i eideadh (эльфск. «костюмированная игра») — искусство перевоплощения без прямого использования магии. С помощью кропотливо изготовленных костюмов, грима, движений и мимики участники i. воплощали на сцене образы как исторических фигур, так и вымышленных персонажей. Эффенберг и Тальбот Encyclopaedia Maxima Mundi, том X Несомненно, древние мастера imirt i eideadh преисполнились бы отвращения, узнав, что под видом возрождения этого благородного искусства театры Туссента предлагают зрителю вульгарные зрелища, апеллирующие к самым низменным желаниям. Дюранд Фоше-Пламондон де Саварин «История присвоения культурного наследия Aen Seidhe» I have dealt in mysteries and trickery of light to entertain Looked into the abyss, called it by its name Iron Maiden The Alchemist
Кровь потоками бежала по палубе драккара, впитывалась в темные доски. Пальцы эльфки все еще сжимали рукоять двуручного сигилля. Глаза были широко распахнуты, в них застыло удивление. Сложив за спиной кожистые крылья, он опустился на колени. Рядом с ней. — Я не мог все время становиться между тобой и последствиями твоего безрассудства. Ты смертна, и этого многовато на нас двоих. — Не сожалей. Это была… хорошая гибель. И хорошая жизнь. Я ни о чем не жалею. Ни о чем, Лейф. — Достаточно попросить. Ты станешь частью меня. Не умрешь. — Нет. Предпочту уйти на своих условиях, чем жить на твоих. — Уйдешь, не выполнив обещанного? Не позволив мне… — Уйду, да… той единственной смертной, у которой Лейф Алдерлинг вообще спрашивал позволения. Но нет, моя кровь не умрет со мной. Ты еще отыщешь ее. Вкусишь ее. Глаза остекленели. Сердце замолчало. Но когда Лейф втянул когти и коснулся пальцами одной из верхних конечностей лица погибшей, словно пытаясь преградить путь уходящему теплу, по телу эльфки прошла судорога. Губы искривились. С них слетали безразличные, мертвые слова. — Не лги себе, что невидим для зеркал. Белое пламя осветит твой путь к гибели. Ты примешь смерть от двух солнц. Выпустив на волю свое последнее прорицание, из жизни ушла Лаэрти аэп Диветхаф, ясновидящая, воительница и чародейка, чье имя было известно по всему Континенту. Чье имя пережило ее саму. Надолго.Триста лет спустя…
В призрачном свете полной луны некогда яркий и приветливый туссентский пейзаж становился холодным, ирреальным. Ночной лес встретил Алисию так же, как и всегда — угрюмым, неприветливым молчанием. Эльфка поплотнее закуталась в плащ, ежась от волглого воздуха. Под ногами хрустел валежник и лениво шуршали прелые листья. Точку пересечения линий Силы она отыскала безошибочно точно, несмотря на вязкую мглу. Осторожно опустилась на колени, вздрогнув от прикосновения холодной росы к коже. Разложила на мокрой траве шелковый платок, ровно в центре разместила небольшое зеркальце. Щелкнула пальцами, призывая искру. Пламя свечи бросило россыпь бликов на каменные лица статуй. Они слушали. Впитывали звуки песни-заклинания заросшими мхом ранами, нанесенными руками вандалов и сглаженными временем. Мертвые короли и герои Aen Seidhe, Народа холмов. Народа побежденного, выродившегося, живущего грезами о давно минувшем прошлом. Они смотрели. На предательницу, взявшую себе имя из чужого языка. На лицедейку, торгующую своей красотой за имперский флорен и новиградскую крону. Красотой, из которой было вымарано, вычищено ровно столько эльфского, чтобы полностью соответствовать вкусам круглоухих дикарей. Алисия не испытывала к мертвецам своего народа ни любви, ни почтения. Но обращалась к ним за помощью, когда это было нужно. Алисия знала — они ответят. Как и всегда. Гладкая поверхность зеркала заколебалась, затуманилась. Первым проявился образ усатого мужчины в черно-золотом камзоле, с россыпью ожогов на длинных узловатых пальцах. В его коротких светлых волосах не было седины, темные глаза смотрели надменно и ясно, но Алисия чувствовала, что мужчина старше ее, появившейся на свет полторы сотни лет назад. В голове само собой возникло имя. «Бронислав Дехаан». Маг. Реданец по рождению, но облаченный в имперские цвета. Интересно. Затем образ сменился — на женский. Тонкие черты породистого лица, выбивающиеся из-под капюшона золотые локоны, льдистые глаза человека, не умеющего просить и прощать. Алисия узнала ее. Госпожа Цинтия. Закусив губу, эльфка ждала, когда зеркало явит третий и последний образ, но на смену золотоволосой женщине пришла лишь невнятная серая мгла. — Все очень просто, Алисия. Я не отражаюсь в зеркалах. Ни в обычных, ни в магических. Эльфка взвизгнула, обернувшись. Хотя, наверное, давно уже должна была привыкнуть к тому, что Лейф умел перемещаться абсолютно бесшумно. И любил появляться внезапно. — Поднимись с колен. Она послушалась. Существо, известное в этом мире как скеллигский ярл-изгнанник Лейф Алдерлинг, сейчас имело полностью человеческий облик. Перед Алисией стоял высокий — выше ее самой — атлетически сложенный мужчина лет тридцати с широким, грубым лицом. И заплетенная в косу борода, и стянутые обручем длинные волосы, и бархат вычурного камзола в отсветах свечей казались черными. На фоне темного облачения выделялась только цепь из серебряных звеньев, скрепляющая отвороты плаща. — О чем ты спрашивала мертвых? Что они тебе нашептали? Алисия не хотела отвечать. Но слова сами требовали выхода. Покалывающе-зудящее ощущение в ладонях и стопах сменилось немотой, расползлось на все тело. Она заговорила неживым, чужим голосом, повторяя услышанное. — Огонь не освещает путь, но наполняет тени чернотой. До рассвета изопьешь ты из чаши скорби, и поднесет ее один из троих! Лейф медленно, плавно улыбнулся. Уголки губ разошлись шире, чем позволяла человеческая анатомия, обнажая идеально ровные, одинаковые, как у самой Алисии, зубы. Вот только если у эльфов попросту не было клыков, то здесь только из них состояли и состояли все четыре ряда — по паре на каждой челюсти. — Чаши скорби, значит. Два ничтожных колдуна. И я. Как мило. Твои призрачные друзья не запамятовали, что как раз моими стараниями ты скорбью не захлебнулась? Что именно я вытащил тебя из ада на земле? Первые слова Лейф произнес своим обычным мягким, густым, обволакивающим голосом, но уже к середине перешел на гулкий бас. Алисия отступила, сжалась, старательно отводя взгляд. Лейф схватил ее за плечи, встряхнул, как тряпичную куклу. — Или ты уже так быстро забыла Цинтру, град обреченный? — Нет, Лейф, я не забыла. И ты, я думаю, не забыл. Не мог забыть. Даже ты не мог. Есть ведь нечто, что и тебе не по плечу. И не по зубам. Она зажмурилась, дивясь собственной дерзости. Забыть Цинтру было, разумеется, невозможно. Рев пламени, который не в силах заглушить другие звуки. Очертания знакомых домов, ставших погребальными кострами. Черный скелет дворца — все, что осталось после применения осадных заклятий. Тела, сложенные штабелями. Отдельно — мужчины и женщины, старики, дети. Чуть поодаль — лошади, даже собаки… Телеги, заполненные вынесенным из домов скарбом. Демоны в лязгающих латах и сотканных из тьмы плащах, в шлемах, увенчанных вороньими крыльями. Они никуда не спешили. Не упивались победой, не вопили песен, не хлестали вино. Методично подсчитывали, раскладывали, измеряли, рапортовали о выполненных приказах и отдавали новые. Кровь потоками бежала по мостовой. Пенилась в канавах. Когда Алисию окликнули на языке, так похожем на ее родной, когда темнота сгустилась и приняла вид солдат в крылатых шлемах, кровь ожила. Через десяток ударов сердца все было кончено — изорванные черные крылья, словно украшение замысловатого блюда, венчали то, что осталось от патруля нильфгаардцев. А существо, возникшее из кровавого тумана, улыбнулось вполне по-человечески. — Я покидаю этот город. Тебе по пути со мной? —…Не забыл. Нет, Алисия, не забыл. Эльфка не сразу осознала, что прижимается к широкой груди Лейфа, наслаждаясь неестественным жаром через ткань камзола и рубахи. Что ее собственное тело содрогается в терпком ознобе, что скомканный плащ валяется на мокрой траве, что ее пальцы сами собой собрали волосы в хвост, оголяя ноющую шею. — Не сейчас. Я выпью за нас… Но не сейчас. После выступления. Собирайся. И выброси из головы шепот мертвецов. Алисия закусила губу, тихо зашипела — раздраженно, почти зло. Затем демонстративно спокойно подобрала и отряхнула плащ. Неприятным было не пренебрежение. Как раз-то равнодушию Лейфа она бы обрадовалась. Неприятной была легкость, с какой он умел вызывать вспышки эмоций, на которые разум не успевал даже реагировать. Неприятны были и предпосылки такой игры. Даже не утверждение власти. Напоминание. О том, как много в ней предсказуемого, уязвимого. Как много в ней от dh'oine, от близоруких и слабых существ — людей. В этом отношении, вероятно, мертвецы ее народа были с Лейфом вполне солидарны. — Что до колдунов, от них есть много надежных средств. Например, вот это. Лейф, снова принявший полностью человеческий облик, извлек из чехла небольшой арбалет. Натянул зазвеневшую тетиву одним поворотом рычажка, отпустил, затем продемонстрировал Алисии короткий металлический стержень с зазубренным наконечником. Эльфка нахмурилась, чувствуя, как ладони снова начинают неметь. Призракам не по нутру была близость двимерита, блокирующего токи Силы. — Очень хорошо. Прошу только, держи это подальше от сцены. Я и так с трудом договорилась о снятии антимагической защиты. — Будешь выступать с иллюзиями? Алисия вздохнула, даже не пытаясь скрывать обиду. — Тебе совсем все равно, да? Лейф не ответил, и она продолжила. — Я готовилась почти две недели. Конечно, с иллюзиями. Я буду в образе Лаэрти, повергающей короля вранов. Семнадцать анимированных фигур! Стражи, маги и сам король. Костюм не очень сложный, но не он там главное блюдо, так сказать. — Все отрепетировала? Не будет такого, как с Ренфри? — Ренфри я больше не играю. По… этическим соображениям. — А жаль. Помнишь, ты как-то предложила мне взять роль ведьмака? Сейчас, кажется, я для нее созрел. — Ты? На сцене? Не поверю! — Было бы отличной шуткой. Тонкой. Алисия отсмеялась, затем вздохнула, опустила взгляд. Разговор на время отвлек ее от мрачного предсказания, от ощущения беспомощности в руках существа, способного без видимых усилий управлять ее эмоциями. Вздрогнула, только сейчас отметив, что сапоги Лейфа совершенно сухи. Да и на полах плаща роса не задерживалась, скатываясь каплями, как с вощеной бумаги. Напомнила себе в очередной раз, что здесь, в компании статуй, призраков и высшего вампира она является единственным созданием, подчиняющимся законам мира живых. — Пойдем. Зрители простят меня за небольшое опоздание, но играть с их терпением небезопасно. Лейф не ответил. Не двинулся с места. Просто растворился в сыром, липком воздухе. Алисия застегнула плащ, накинула капюшон. Еще раз заглянула в зеркало. И обомлела. В черной глади отражался город. Горящий город.