Королева отверженных

      Когда Массер и Секунда вновь взошли над Сентинелем, на залитой лунным светом кухне встретились трое в темных одеждах.  — Я выпустил верблюдов, и охрана их сейчас собирает, — шепотом бросил Винсент. — Идите, пока они заняты.  — Ты мог не напрягаться. Я оповестил Агалира, начальника стражи. Он сказал, что восточные ворота будет охранять сам, поэтому выпустит нас без проблем. Про шкафы помнишь?  — Помню.  — Возьми ключ Джамилы от покоев Гасана. Не забудь запереть его комнату, когда будешь уходить.  — Хорошо.  — Удачи тебе.  — И тебе.       Марселан взял Азхар за руку, помог ей выбраться через окно кухни и повел ее в сторону восточных ворот, где молчаливым бородатым истуканом стоял Агалир. Немолодой, рослый редгард посмотрел на парочку, кивнул им и вновь уставился в пустоту сентинельских улиц, словно мимо него никто и не проходил.       А тем временем Винсент, благодаря плану, нарисованному Марселаном, без труда нашел покои Гасана, открыл дверь и скользнул внутрь. Замерев на несколько секунд, он услышал мерное, глубокое, с легким храпом, дыхание, а значит, хозяин дома спал.       Бретонец осмотрелся, сразу же нашел нужный шкаф и нажал на нижнюю панель, пошарив под ней рукой, но там было пусто. Он методично открывал один тайник за другим, привычно вознося молитву Ноктюрнал, и та заботливо лучами лунного света отгоняла мрак там, где это нужно было Винсенту, однако бретонец ничего не находил. Наконец, добравшись до шкафа с книгами, он снова нажал на панель, повернув ее, но вместо хлопьев пыли обнаружил стопку бумаг, небольшую книжку в кожаном переплете и деревянную шкатулку.       Сложив все это в свою любимую поясную сумку, Винсент вернул панель на прежнее место, а сам поспешно ретировался, не забыв запереть дверь обратно. Он влез в комнату Марселана, положил ключ на стол, после чего исчез через окно, не решившись еще раз ползти по поместью, в котором его могли заметить.       Агалир пытался остановить его, однако брошенная фраза «Я от Марселана» заставила рослого редгарда замереть вновь. Потерявшись в задворках, Винсент снял с себя маску и капюшон, взял под деревом свой мешок и вытащил оттуда потрепанную, кое-где рваную одежду; сменив наряд, он измазал лицо в грязи и отправился в порт, волоча несчастный рюкзак за собой, изображая не то пьяницу, не то скумового наркомана.       Когда дорога пошла вниз, а в воздухе запахло солью, Винсент выпрямился, и уже уверенной трусцой бежал к пристани, к «Благословению Кенарти», туда, где должно было произойти самое интересное.       Он влетел на борт корабля, вломился в каюту капитана, однако ни Марселана, ни Азхар там не было. Лишь Химера неподвижно сидела за столом.  — Дерьмо верблюжье!.. Где эти двое? — злобно спросил Винсент.       Химера улыбнулся. Бретонец даже злиться умудрялся не меняя выражения лица. Капитан пожал плечами, что-то написал на листочке и протянул ему.  — Да, я знаю, что ночь длинная, и все же… Я ведь все нашел. А эта парочка где-то шляется.       Капитан жестом потребовал показать добычу, и Винсент повиновался. Он достал из сумки все, что нашел, передал Химере, и та уставилась бумаги.       Это определенно были письма, часть — запечатанные, часть — открытые. Тревожить сургуч капитан не стал, а вот открытые бумаги все же принялся читать, и чем дольше он скользил взглядом по строчкам, тем кривее становилась его усмешка. Наконец, изучив первое письмо, Химера передала его Винсенту, и тот тоже впился взглядом в написанное.  — Шарафу, значит, тоже не особо беспокоила ее дочь, — бретонец усмехнулся. — Ты погляди! «Во имя всего Хаммерфелла, Диршан, не дай этому торгашу править страной. Купец не может руководить воинами».       Химера хмыкнула и принялась за чтение второго письма.       Время шло. Ночь медленно достигала своего зенита. Наконец, когда портовый часовщик пробил один час, явились Марселан и Азхар.  — Ну и где вас Ноктюрнал носила? — с каменным лицом спросил Винсент.  — Прости, добрый господин, это я… — сказала Азхар, — уговорила Марселана немного побыть у моря. Так ты… Винсент?  — Он самый. А что, этот хлыщ обо мне что-то уже нарассказывал?  — Госпожа, не обращай на него внимания, к незнакомцам он всегда слегка грубоват. — Марселан бросил красноречивый взгляд на своего друга, и тот ответил ему холодной улыбкой.       В каюте воцарилось молчание. Химера передала бумаги, книжечку и шкатулку Азхар.  — Это то, что я нашел в тайнике в комнате Гасана. Мы уже определили, что эти вещи принадлежали твоей матери, — сказал Винсент.  — Хорошо. Спасибо вам… Но я пришла сюда не за этим. Вернее, не только за этим.       Редгардка посмотрела на Химеру.  — Я хочу знать, почему ты помогаешь мне. Что тебе нужно от меня? Я знаю, что ты — контрабандист…ка, что Марселан и Винсент — воры. Вы хотите денег моего отца?       Химера покачала головой.  — Тогда зачем? Зачем ты послала Марселана ко мне?  — Напоминаю, Химера нема, и рассказать ничего не может. Только написать, — напомнил Марселан.  — Так пусть напишет!       Капитан жестом выгнал бретонцев из каюты, но Винсент остановил своего друга, который, пусть и с недовольным вздохом, все же собрался уйти:  — Знаешь, Химера, мы тоже имеем право это знать. Ты уже почти восемь лет ходишь на «Благословении» с нами. Бывало всякое, но своего лица ты так и не открыла. Раз уж сегодня у нас такой откровенный разговор, может, снимешь-таки свой капюшон?  — Тебе никогда не доставало хороших манер. — Марселан закатил глаза.  — Их скормили свиньям, когда я был ребенком.       Капитан хлопнул кулаком по столу и поднялся со стула, выпрямившись во весь свой немалый рост. Марселан, плохо знавший Химеру, почувствовал себя щенком декоративной породы. «Даэдровы альтмеры», — подумал он, как капитан скинул с себя капюшон, показав миру женское лицо и желтые, сияющие в темноте глаза с узкими зрачками.       Все присутствующие замерли, рассматривая Химеру, и та сняла с себя свой балахон, показав миру сияющую темным золотом кожу и внушительные мускулы. Она скрестила руки на груди, криво усмехнулась уголком рта и ждала реакции.  — Ты… Ты что, мать твою, такое?! — На лице Винсента впервые за долгое время появилась хоть какая-то эмоция.  — Даэдра. На глаза посмотри, — шепнул Марселан.  — Ауриг Жанду, — представилась Химера, и голос ее отдавал металлом. — Была ауриг, до тех пор, пока лорд Шеогорат не изгнал меня из своего царства.  — Шеогорат?! Спаси меня, свет Акатоша! — прошептал Марселан.  — Я изгнанница, и связи со своим лордом больше не имею. Можешь меня не бояться.  — А за что тебя?..  — Безумный Бог во сне увидел, что его Зедилиан поклялся в верности граммиту. Меня и мой отряд послали выяснить, так ли это. Мы не смогли заставить камень говорить; мы даже пытались его пытать, но все тщетно, и потому Безумный Бог изгнал меня, как руководителя, и велел не возвращаться.  — Я ничего не понял, — честно признался Винсент.  — Хорошо, — подала голос Азхар. — Ты — даэдра. Но я все еще не понимаю, почему ты помогаешь мне?       Жанду снова жестом повелела бретонцам выйти, и те на этот раз повиновались. Когда за ними захлопнулась дверь, аурил вздохнула и опустила голову. Ее взгляд смягчился, в нем появились нотки тоски и даже какого-то стыда.  — Марселан говорил, что у тебя весь стол завален моими портретами…  — Так и есть, — устало ответила даэдра.  — Так объясни мне уже, почему? Что происходит?!  — Потому что я полюбила смертную, — с комком в горле ответила Жанду. — Тебя.       Азхар стояла, не зная, что сказать. Аурил тоже не шевелилась.  — Но… Разве даэдра… способны на такое?  — Способны. И иногда, когда такое случается, очень горько об этом жалеют.       Жанду с трудом подняла на редгардку глаза. Та была напугана и обескуражена одновременно.  — Уверяю тебя, я не причиню тебе вреда. Я лишь хочу, чтобы ты жила достойно, не взаперти. Как человек, как нормальный представитель своего народа. — Она улыбнулась краем рта. — А сейчас я рекомендую тебе вернуться в поместье. Время идет. Тебя могут начать искать.  — Да, я понимаю… — Азхар сжала пачку бумаг, которую все еще держала в руках, но про которую забыла. — Мне никогда не говорили, что любят меня.  — Иди. Время не ждет. — Жанду вытолкала шокированную редгардку из каюты к бретонцам. — Отведите ее домой. И никому ни слова о том, что здесь произошло.  — Мы поняли, — хмыкнул Винсент. — Могла бы об этом не говорить.