Королева отверженных

— Винсент приедет — будет в ярости. — Не бери… — Марселан закашлялся, — этого придурка в голову. Я сам с ним разберусь. — Общение со мной чуть не стоило мне жизни. — Да бро… — он снова закашлялся. Дышать все еще было больно. — … сь. Знаешь, что в этом вопросе для меня было куда опаснее, чем общение с тобой? Жизнь на улицах Даггерфолла! Сколько раз меня там пытались убить, ты бы знала. — Ты… ты спас меня от ужасной ошибки. — Я знаю. Рад служить, — Марселан шутливо поклонился, насколько ему это позволяло полулежачее положение.       И несколько сломанных ребер.       Кто-то из слуг Шамарана спешно доставили Марселана в госпиталь, где Азхар оплатила ему самую лучшую палату и самый лучший уход. Бретонец валялся на шелковых простынях и был круглые сутки окружен целителями, не спускавшими с него глаз. Как объяснили редгардке, Марселан сломал ребра, ударился головой, получил внутренние кровотечения и надышался дымом, его состояние сложное и тяжелое, но жить он будет. Правда, нет никакой гарантии, что удар башкой об пол после общения со взрывной волной пройдет для него бесследно, но в этом вопросе Азхар была настроена решительно. Если не найдется подходящих целителей в Сентинеле, она пойдет на Острова и будет искать там.       Если и это не поможет, то она заплатит чем-нибудь лорду Дюрневиру. Она даст все, что тот попросит. Марселан совершил настоящий подвиг и пострадал ради нее. Она обязана отплатить ему той же монетой. — Может, ты чего-нибудь хочешь? — спросила она. — Хочу пива, но мне нельзя, — с театральной грустинкой бросил Марселан. — А если серьезно? — А если серьезно, то я даже не знаю, — бретонец почесал репу. — Наверное, все-таки просто пива. — Марселан. — Ну что? — тот скрестил руки на груди и поморщился от боли. — Нет у меня никаких желаний. Я не на улице, меня не пытаются убить, я окружен заботой и вниманием круглые сутки. Да если бы мне какие-то жалкие пару лет назад сказали, где я буду и что я буду делать, я бы ни за что в жизни не поверил. Ну, получил по башке, ну бывает. Всего один раз за… За… Сколько мы там знакомы? Короче, живу я сейчас достаточно спокойно. Раньше хотя бы раз в неделю что-нибудь да случалось.       Он снова почесал репу. — А еще у меня тут собралась отличная компания. Чего еще желать-то?       «Значит, главное, чего ты хочешь — это спокойствие и благополучие. Понятно. Будет сделано», — подумала про себя Азхар. — Сейчас, если сравнивать с тем, как я жил раньше, моя жизнь — сплошное блаженство. Так что все в порядке. Не бери в голову.       «Я куплю ему дом и пристрою на хорошую должность, — редгардка все еще была погружена в свои мысли. — Марселан — отличный шпион. Я смогу порекомендовать его Джафира’джаду, а если тот не согласится его взять, то он будет помогать страже ловить других воров. Если захочет, конечно». — Давай я тебя хоть отдыхать отправлю. — В гробу отдохну, — хихикнул он и получил недовольный взгляд от Азхар. — Да ладно тебе.       Она задумалась. Теперь редгардке уже было понятно, что она сделает, когда настанет пора уходить… Но сейчас есть еще одна проблема.       Молаг Грунда.       Теперь, трудами Марселана, она изгнана в Обливион и ослаблена, а Каманди мертв.       Как объяснили им прибывшие на место жрецы Ту’Вакки, даэдра смогла изменить облик редгарда только потому, что душа его была слаба и ничтожна, и не могла оказать сопротивления настолько, что позволила видоизменить свое тело, однако несмотря ни на что, даже на облик сумрака, Каманди все равно оставался собой. Искалеченным, несчастным, но собой, и тело все равно принадлежало смертному. Молаг Грунда как была заперта в Обливионе, так там и оставалась, и теперь, когда бедный редгард погиб во взрыве (от него не осталось вообще ничего), Азхар осталась с даэдра один на один.       Что делать с ней, она не знала.       Молаг Грунда, лишившаяся своего верного слуги, свирепела. Она стремилась захватить тело Азхар так же, как делала это с Каманди, и оборона давалась редгардке с большим трудом. Что-то надо было делать, и делать срочно, иначе ее будет ждать печальная участь, а ее это совершенно не устраивало. У Азхар было полно планов, и сдаваться она не собиралась.       Но кто может одолеть Молаг Грунду, дочь самого Молага Бала? Она явно переоценила свои силы, решив, что сможет справиться с даэдра. Только сейчас, когда она осталась последняя в роду, когда все силы сумрака были брошены на нее, редгардка поняла, насколько она могущественна. Будучи оглушенной и ослабленной, она все равно умудрялась пробиваться к ее разуму и даже к телу.       За этот день у Азхар несколько раз отнималась нога. Она прекрасно понимала, кто в этом виноват. Однако зрение Дюрневира, подаренное ей, показывало, что нитей проклятия, тянущихся куда-то вдаль, к другим людям, не осталось. Теперь она будет драться с Молаг Грундой один на один.       Ночью она о многом думала. О всем, что сделала, о всем, что знает. Теперь у нее есть проблема — как отвязаться от даэдра так, чтобы насолить ей, и выжить при этом самой. Отомстить за всех своих родственников и освободить их души — в том числе и свою.       Ведь если она умрет, все ат-Павиа отправятся в Хладную Гавань. Азхар такое положение вещей не устраивало. В ее роду были разные люди, хорошие, плохие, но никто из них не заслужил вечные мучения под взором Молага Бала. Что делать? Как отвязаться? Как вытащить всех своих?..       Впрочем… У нее есть идея.       Она закрыла глаза, отправив свою волю на Острова, и, когда она уснула, она снова оказалась в Деменции — такой прекрасной, зеленой, прохладной, полной воды и трав…       Быть может, это и есть то место, то ее место, о котором она так часто думала? Ведь ей же не нравятся пески. Ей нравятся бесконечная зелень, болота и леса Островов. Почему редгарды живут в пустыне? Что в пустыне интересного и красивого? — Итак, ты звала меня, — голос Дюрневира вывел ее из раздумий, — но зачем? Что хочешь ты от меня, дитя? — Мой господин, я принесла тебе дар, самый дорогой, который только могу преподнести. — Я заинтригован. Что же ты хочешь мне дать? — Себя, мой господин. Себя и Молаг Грунду.       Дова засмеялся. — Что ж, интересно. Почему ты решила, что нужна мне? — Я умна. Я многое знаю и умею. Я прекрасно умею управлять делами. Разве этого не достаточно? — Что ж, достаточно. Что ты хочешь взамен? — Хочу стать если не даэдра, то близкой к ним. Хочу возрождаться, как это делают они после своей смерти, и возрождаться здесь, в Деменции. — Интересно. Ни один смертный не стоит этого. — Именно поэтому я приношу не только себя, но и Молаг Грунду, ибо мы связаны. — Ты не сделаешь этого, пес! — завизжал сумрак. — Не сделаешь! Мой отец уничтожит тебя! — Или мы его. Ведь все к этому и идет, — задумчиво протянул Дюрневир. — Что ж, Азхар, я принимаю твой дар. — Не-е-ет! — С этого момента ты — подданная Островов. Твоей жизнью распоряжаюсь я и Безумная Богиня, и я заклинаю: Молаг Грунда, оставайся здесь. — Не-е-ет! — снова взвизгнула даэдра. — Отныне я — твой повелитель. Не бойся, ибо я не причиню тебе вреда — у меня на тебя большие планы, — он довольно оскалился. Кажется, это была улыбка. — И не только у меня. — Лорд Дюрневир, что будет с душами моей семьи? — У тебя больше нет иной семьи, кроме Островов. Но если ты спрашиваешь о кровных родственниках, то они свободны. Ваш договор с Молаг Грундой расторгнут, ибо так пожелал я, ваш повелитель. — Спасибо тебе, лорд Дюрневир! Спасибо! — За что ты благодаришь меня? Ты преподнесла мне дар, и я отплатил тебе той же монетой, — он наклонился к ней, и она почувствовала его дыхание на своей коже. — Но это был подарок для твоей семьи, а твое бессмертие — подарок скорее для Жанду. Что хочешь лично ты?       Она задумалась. Она может попросить о чем угодно?.. — Да, дитя, все, что пожелаешь. — Лорд Дюрневир, — спустя пару минут ответила она, — позволь мне ходить по островам столько, сколько я пожелаю, и тогда, когда пожелаю, а так же возвращаться домой, когда это будет необходимо. — Ты подданная Островов. Ты и так имеешь право находиться здесь столько, сколько будет угодно. Но я научу тебя, как открывать порталы, и ты сможешь возвращаться сюда из любой точки Нирна.       Она коротко кивнула в знак согласия. — Закрой глаза.       Азхар повиновалась, и через секунду она почувствовала, как от дракона к ней перетекает частичка его силы, его знаний и мудрости; то, за что самые великие мудрецы Сентинеля готовы были отдать душу, она получала практически бесплатно. — Вот и все. А теперь возвращайся домой.       И она открыла глаза на постели в своем поместье. От жары и духоты моментально перехватило дыхание.       Непорядок. Азхар, подумав, решила попробовать открыть портал на Острова. Она закрыла глаза, вспоминая, чему научил ее Дюрневир, и в памяти ее сами собой стали всплывать слова, что он передал ей; повторив их и сосредоточившись на точке перед собой, она почувствовала разрыв в ткани мироздания, а когда открыла глаза, то увидела, как прямо возле нее открылось светящееся окно куда-то в Обливион.       Не сомневаясь и не размышляя долго, она смело шагнула внутрь, и влажная лесная земля хлюпнула под ее ногой. Легкие, пустынные башмаки сразу же промокли. Азхар сняла их, взяв в руки, и с наслаждением погрузила ноги в холодную воду, сочащуюся из земли сквозь подушку из мха.       А не сделать ли ей оранжерею в духе Островов…       Она с наслаждением вдохнула влажный, прохладный воздух. Никакой сентинельской жары. Никакого палящего полудня, когда от солнца умирают даже верблюды. Никакой потребности в многослойных, часто тяжелых одеждах, спасающих от зноя. Подумав, Азхар сняла свое верхнее платье, плотное, бархатное, оставшись в одной нижней сорочке, и внезапно поняла, что это невероятно удобно.       Портал за ее спиной закрылся, но Азхар не переживала по этому поводу. Если будет нужно, она откроет еще. Побродив немного по окрестностям, попетляв между кривыми, изумрудно-зелеными деревьями, она вышла на дорогу, которая упиралась в городские ворота размером не меньше сентинельских. Решив, что в городе появляться в одной сорочке как-то не к лицу благородной деве, она, пусть и с некоторым сожалением, надела свое платье обратно; выйдя на дорогу, она обулась во все еще мокрые башмаки, чтобы не идти по брусчатке босиком, и пошла ко входу в неизвестный ей город.       Две стражницы с темной, синеватой кожей, немного похожей на данмерскую, уставились на нее темно-синими глазами с вертикальными, как у Жанду, глазами. Даэдра. Возможно, даже какие-то ее «родственники», если по отношению к порождениям Обливиона можно применять такие слова. — Госпожа, могу ли я пройти в город? — спросила Азхар у стражницы. — Можешь, — гулким, низким, лишенным металлического оттенка голосом ответила та. — Прости за глупый вопрос, но как он называется? — Туристка? — хмыкнула вторая. — Или очередная магичка? — Тебе какая разница? — бросила первая. — Нью-Шеот. Состоит из двух частей — Крусибла и Блисса. Это — ворота в Крусибл. — Спасибо! — поклонилась Азхар и вошла внутрь.       Там, где все видели лишь мрачное небо над городом, там редгардка видела спасение от палящего солнца. Там, где люди сказали бы про грязь и бесконечную влажность, Азхар восторженно хлопала глазами, ведь у местных не было недостатка в воде — безусловного блага, о котором не думают жители менее засушливых регионов. В пустыне Алик’р в некоторых местах людям приходилось тратить золото, чтобы купить ее. Там, где весь мир сказал бы про унылость и серость местных домов, госпожу ат-Павиа ди-Дарри восхищала их строгость и простота.       Вот оно. Ее родина. Пусть она родилась не здесь, но это то, что ей нужно. Внезапно осознав, что теперь она подданная этого места, Азхар почувствовала странный прилив счастья и любви к этому грязному, замшелому, мокрому, укутанному вечными облаками месту. Да, это ее земля.       Наконец-то.       Она прошлась по улицам, по местным лавочкам, посмотрела на пышные одежды местных богачей; она будет верной подданной, служанкой этих земель, а не Хаммерфелла, и на секунду почувствовала облегчение. Судьба этой пустынной страны перестала давить на нее, и теперь ей стало все равно, что будет с ней.       И что будет лично с Джафира’джадом.       Она увидела лестницу куда-то наверх и поднялась по ней, зайдя в небольшую дверь на ее вершине, и оказалась перед дворцом; на площадь перед ним прямо перед на ее глазах приземлился Дюрневир. Огромный, тяжелый, грозный, он посмотрел на нее и гулко протянул: — Вот ты и добралась до наших чертогов. — Да, господин, и должна отметить — твой дом прекрасен. — Острова, как и для тебя, не были для меня домом родным. Долгое время жил я в Скайриме, потом томился в Каирне Душ, но добрая душа вытащила меня оттуда, и вот я здесь. — Жалеешь ли ты о том, что бросил Нирн? — Ни капли.       Она улыбнулась, и в душе ее кипело сомнение. — Больше всего я хочу остаться здесь. Спрятаться от вечной жары, от бесконечной сентинельской знати, от короля, от своего прошлого… Раствориться во мхах. Но меня ждут. — Возвращайся в Нирн. Заверши все свои дела, а после ты окажешься здесь. Я позабочусь о том, чтобы тебе было куда здесь придти. — Спасибо, Лорд Дюрневир, — она вежливо поклонилась. — Я не знаю, как отблагодарить тебя. — Служи мне верой и правдой, а большего от тебя и не требуется.       Он что-то сказал на драконьем языке, и мир вокруг нее пропал; в мгновение ока очутилась она в своей комнате, и пустынная жара схватила ее за горло, но теперь Азхар знала, что не обязана ее терпеть.       Теперь у нее новая цель. Плевать на Хаммерфелл. Она хочет домой. На Острова. В Крусибл.       И она добьется своего возвращения туда, как добилась смерти отца.