Космические поцелуи под звездным небом

До того, как они с Твиком углубили свои отношения в сексуальном плане, Крэйг всегда считал себя более извращенным из них двоих. Честно говоря, это предположение основывалось исключительно на сравнении. Радости и чудеса мастурбации он открыл для себя раньше, чем большинство парней в его возрасте — в наивные и удивительные одиннадцать лет — и, вдобавок ко всему, с юных лет оказался вовлечен в серьезные и преданные отношения, так что изучать свое тело и сексуальность он начал раньше других. Не говоря уже о том, что расцвел Крэйг рано: у него первого в классе появились прыщи, и он первым начал стремительно расти. Когда другие парни жаловались, что девочки стали выше их, Крэйг спотыкался о собственные неприлично длинные ноги, а его туловище возвышалось над остальными одноклассниками по меньшей мере на четыре дюйма. Он быстро вымахал до внушительных пяти футов и десяти дюймов и прекрасно понимал, что ему еще расти и расти. Поэтому неудивительно, что он начал дрочить, потому что страннее было бы, если бы он не дрочил. Однако особыми сексуальными аппетитами Крэйг Такер не отличался. Конечно, он был относительно любопытным, как и любой другой парень, впервые узнавший про секс, но никогда так уж сильно не желал его, и объяснял он это поначалу своим юным возрастом. Это была неловкая пора, когда одни подростки сексуально подкованы и извращены до безобразия, а другие все еще спят с мягкими игрушками и называют свою маму «мамочкой». Ну, а Крэйг находился где-то посередине. Оглядываясь назад, Крэйг осознал, что каждый раз, когда они пробовали что-то новое и интересное в сексе, начинал именно Твик, а Крэйг лишь поддерживал инициативу. В десять лет он впервые поцеловался, это был неумелый и неуклюжий чмок в губы, от которого они оба дико покраснели. Неожиданно Твик набросился на Крэйга, вцепился в плечи, встал на цыпочки, накрыл его губы своими и отстранился прежде, чем Крэйг успел переварить в голове, что произошло. Они много целовались после этого случая, это действие становилось все более привычным по мере того, как они начали одарять друг друга легкими, быстрыми поцелуями во время приветствий и прощаний. Когда им было двенадцать, Твик первым поцеловался с открытым ртом, прижавшись губами к губам Крэйга и держась пальцами за его свитер, который он отказывался выпускать из рук. На тот момент они остались одни, играли в видеоигры в комнате Крэйга, родителей и сестры не было дома. Они сидели на полу, скрестив ноги, плечом к плечу, и тут Твик неожиданно остановил игру и повернулся к Крэйгу с таким серьезным выражением лица, что стало немного смешно. На самом деле, каждый раз, когда Крэйг вспоминал этот случай, он кусал себе локти за то, что не предвидел этого. Но тогда смелый порыв Твика показался таким неожиданным, что Крэйг подпрыгнул от удивления. Во время поцелуя он, однако, быстро расслабился, аккуратно положил руку на талию Твика, легко, одними кончиками пальцев скользя по его рубашке, и поцеловал в ответ, то немного отстраняясь, то снова прижимаясь губами. Они повторили эти движения несколько раз, чтобы почувствовать друг друга и понять, что же именно они делали. В конечном счете, когда они оторвались друг от друга, Крэйг не так уж много думал об их поцелуе. Близость с другим человеком — это, конечно, приятно, губы Твика были мягкие, теплые и пухлые, но от поцелуев Крэйг всегда ожидал чего-то большего — что это окажется чем-то волшебным, и будут подкашиваться ноги, а сердце будет биться, как молоток внутри грудной клетки. Но это оказалось… всего лишь приятно. Ничего удивительного или волшебного, от чего мир бы перевернулся, просто неуловимое приятное ощущение, после которого губы стали горячими и онемели немного. Какая-то часть Крэйга хотела сделать это снова, но Твик возобновил игру, и на этом все закончилось. В средней школе они практиковались гораздо больше, добавляли к поцелуям губами еще и языки, и зубы, когда им того хотелось, иногда водили руками под рубашками друг друга и кончиками пальцев касались покрасневшей, разгоряченной кожи. Когда они оба заканчивали восьмой класс, и Крэйгу только-только исполнилось четырнадцать, а Твику оставался месяц до четырнадцати, преисполненные ожиданиями об интересной и пугающей жизни в старшей школе, они стали той самой поглощённой друг другом парочкой, которая не замечала порой, где и с кем они находились, и которую не волновало, допустимо ли целоваться в том или ином месте или нет. Крэйг помнит, как во время перемены прижал Твика к шкафчику, одной рукой залез ему под рубашку и чувствовал подергивание лопаток и проступающие мускулы, а другой рукой, лишь подушечкой большого пальца, погладил кожу бедра. Твик пальцами перебирал его волосы; шапку они спихнули в сторону и забыли про нее, пока их губы двигались одновременно, приоткрываясь все шире, чтобы языки могли свободно проникнуть внутрь. Иногда Крэйг спрашивал сам себя, не странно ли они смотрелись со стороны — прижимающиеся широко открытыми ртами друг к другу, хотя намеки на двигающиеся языки могли дать представление о том, что происходит. Однако именно тихие стоны его парня и прикосновения к его разгоряченной коже как всегда вернули Крэйга в настоящий момент, и он засосал язык Твика, слегка прикусывая его нижнюю губу, потом резким коротким движением толкнул Твика на шкафчик и растворился в его поцелуях и объятиях. Они не отрывались друг от друга до тех пор, пока коридоры окончательно не опустели, и не прозвенел звонок на урок, но они знали, что за опоздание снова нажалуются их родителям, так что они, особо звучно поцеловавшись, отстранились, Крэйг заворчал, а Твик нервно захихикал. Крэйг прижался к Твику лбом, погладил по бедру, лицо его было покрасневшим, а губы распухшими от поцелуев. — Знаешь, а мы можем и прогулять, — предложил он, и Твик закусил губу и осторожно огляделся по сторонам, как будто хотел убедиться, что никто в коридоре их не слышал. — Мои родители на работе, а Триша в школе. Можем пообниматься на диванчике. Или немного полапаем друг друга. Твик взглянул на Крэйга, зрачки его глаз расширились от эмоций, которые Крэйг не мог толком расшифровать. Он провел рукой от волос вниз, по бицепсам. — Что, если нас застукают? — спросил Твик, перейдя на шепот, его зеленые глаза широко распахнулись в отчаянии. Крэйг пожал плечами: — Могу взять удар на себя. Мне не привыкать попадать в неприятности. Твик пожевал краешек губ, и Крэйг не смог удержаться и проследил за этим движением взглядом, бездумно облизав свои губы. — Окей, — он сказал так тихо, что на какой-то миг Крэйг засомневался, что все верно услышал. Твик согласился прогулять школу, чтобы провести время с любимым, чтобы почувствовать, как прикасаются их губы и тела друг к другу. И правда, Крэйг полетел из школы как можно быстрее, торопливым шагом, до самого дома и ни разу не отпустил руку Твика. Когда они добрались до двери, Крэйг толкнул ее ногой, притянул Твика к себе за талию и впился в его губы. Позже Крэйг осознал, что блеск в глазах его парня означал возбуждение вперемешку с желанием, и что возможность наткнуться на неприятности с риском для себя или выйти за рамки заводила Твика. А еще позже, после того, как его прижали к дивану, оседлали и легли на него, словно на животное во время течки, после того, как чужая рука нырнула ему в штаны и нежные пальцы обхватили член у основания, после того, как ему отдрочили, вылизывая языком шею и зарываясь пальцами в волосы, отдрочили настолько сильно, что Крэйг кончил как… как какой-нибудь неопытный юнец, вот тогда к нему пришло, возможно, самое главное осознание в его жизни: Твик, этот милый, нервный, краснеющий Твик, был гораздо раскрепощеннее и извращеннее, чем Крэйг. И каким бы невероятным не казалось сначала это открытие, потом, когда они лежали в обнимку, и голова Твика покоилась у Крэйга на плече, а его руки обвивали талию, тогда к Крэйгу пришло еще одно осознание: ему это нравилось. Положа руку на сердце, Крэйг не мог с точностью ответить, как и когда именно он потерял девственность. Если сексуальные заигрывания и сексуальные игры — не одно и то же, тогда можно предположить, что это случилось, когда ему было шестнадцать. Крэйг был немного пьян, а его парень — немного под кайфом, и не спасала ни быстрая дрочка, ни фингеринг, ни скомканные пятиминутные отсосы, и тогда Твик, морщась, насадил сам себя на член, поерзал задницей, чтобы привыкнуть к новым ощущениям, и вызвал у Крэйга стон, потому что, господи, какой же он узкий и горячий, и бархатный, и красивый. Может быть, Крэйг слишком много выпил, чтобы вытворять такие вещи, но ему и вправду было нужно, чтобы Твик освоился, потому что не хотелось ничего другого, кроме как схватить его за ягодицы, толкнуться вперед, разорвать на части и изнасиловать, и ему казалось, что он сейчас двинется башкой. Когда Твик наконец начал двигаться, подрагивая бедрами и запрокинув голову назад, а его дыхание стало слабым и прерывистым, тогда Крэйгу пришлось собрать волю в кулак, чтобы не кончить раньше времени. Он предоставил себя Твику, отдал ему контроль над ситуацией, чтобы тот почувствовал себя как можно удобнее, чтобы сделать его первый раз как можно приятнее, но, блин, как же он вцепился пальцами в нежные бедра Твика, синяки же останутся, а зубы он стиснул так сильно, что челюсть начала болеть. Он не любил терять контроль, не любил просто так лежать, пока его парень делал всю работу. — О-окей, — выдохнул Твик, наваливаясь на грудь Крэйга. Он сглотнул, его обеспокоенные и немного покрасневшие глаза расширились. — Все хорошо. Можешь двигаться. Крэйг вздохнул с облегчением и ослабил хватку на его бедрах. Он поднялся, так что они оба оказались в сидячей позе, прижатые друг к другу грудью. Левой рукой Крэйг прикоснулся к лицу Твика, проведя пальцем по мягкой щеке. — Дай знать, если будет больно, — сказал он, и Твик кивнул, слегка приоткрыв рот и тяжело дыша. Когда Крэйг задвигался, Твик закинул голову назад, закрыл дрожащие глаза, а с его губ сорвался тихий стон. Он провел рукой от груди Крэйга до плеч, обхватил их, перебирая волосы на шее. В этот раз они двигались медленно, оба волновались слишком сильно, чтобы позволить себе большее, чтобы раствориться в ощущениях и трахаться жестко и быстро, чтобы кричать, рычать и плакать, оставлять засосы на коже друг друга и впиваться ногтями в плечи. Вместо этого они плавно двигались, тяжело дышали, шептали ласковые слова и легко касались губами кожи, ощущая солоноватый вкус пота. Позже, когда Крэйг обмолвился об этом перед друзьями в школе, Клайд сказал, что это не считается, на что Крэйг только отмахнулся. Клайд всегда охлаждал его пыл и говорил, что дрочка, или минет, или римминг, или фингеринг не считаются, и что Крэйг все еще девственник. В этот раз он оправдывался тем, что Крэйг и Твик были не трезвые. — Так не пойдет, чувак, — возразил Клайд, которого немного задело то, что Крэйг трахнул своего парня, находясь в измененном состоянии сознания. — Если ты хочешь кого-нибудь выебать, это должно засчитываться, а если ты проебался, то это не считается. Крэйг закатил глаза. Он был уверен, что единственная причина, из-за которой Клайд истерил — это то, что он не хотел оставаться единственным девственником в их компании. — Мой член в прямом смысле побывал в заднице Твика, а ты говоришь, что это не считается, — повторил Крэйг, хотя ему было все равно, он просто хотел уточнить, что именно это Клайд и хотел сказать ему. Он не до конца доверял своим ушам. — Именно, — сказал Клайд. — Потому что вы были нетрезвые. Ты не можешь дать согласие, если нетрезв. — Он скрестил руки на груди с таким самодовольным и гордым видом, что Крэйг остолбенело на него уставился. — Я уверен, что все было по абсолютному согласию. Мы встречаемся вроде как восемь лет. Клайд поджал губы и повел плечами. — Все равно не считается. Если бы Крэйг отнесся к словам Клайда серьезно, то тогда бы он сказал, что потерял девственность два дня спустя, в пятницу вечером. Они собирались провести время за видеоиграми и поеданием пиццы, о чем забыли совершенно, едва Твик переступил порог комнаты, прижал его к ближайшей стене и жадно набросился с поцелуями. Крэйг еще больше подрос и достиг ста восьмидесяти семи сантиметров, в то время, как Твик так и остался ста шестидесяти пяти сантиметров ростом, отчего контраст между ними казался почти комичным. Чтобы достать до губ Крэйга, Твику пришлось встать на цыпочки, а Крэйгу — наклониться и, сжимая руками его талию, притянуть поближе, чтобы бедра их соприкоснулись, и Твик начал о него тереться. Когда Крэйг прижался губами к его шее, царапнул зубами и поставил засос, после облизывая чувствительное место, Твик издал тонкий стон. — Крэйг, — выдохнул он, и его хрипловатый красивый голос был музыкой для ушей. — Пожалуйста. — Ладонью он обхватил промежность Крэйга, сквозь джинсы легонько надавил на нее и начал выводить круги по ткани. — Я хочу тебя. Я хочу почувствовать тебя. На секунду они оторвались и пристально посмотрели друг от друга в глаза. Зрачки у Твика расширились, а щеки покраснели. Он пожевал краешек губ, что показалось Крэйгу очень красивым и милым, а потом уткнулся носом в шею. — Ты возьмешь меня? — пробормотал он, и Крэйг почувствовал, как вся кровь с его лица хлынула вниз, запульсировала в нижней части живота, надавила на джинсы, сделав их неудобно тесными. — Блядь, — пробормотал он, запрокинув голову назад и уставившись в потолок. Он сглотнул плотный комок, адамово яблоко дернулось; если бы он был в тот момент повнимательнее, он бы заметил, как Твик похотливым и голодным взглядом проследил это движение. Он посмотрел на Твика, и выражение лица у того было таким отчаянным и развратным, что Крэйгу уже не хотелось ничего другого, кроме как повалить его на кровать, взять по полной, сожрать, пока он не закричит от удовольствия, отдрочить так, чтобы бедра затряслись, а потом перевернуть на спину и сосать, и лизать, и трахать, пока не взойдет солнце. — Ты хочешь, чтобы я тебя трахнул, малыш? — спросил он и сам усмехнулся бы от своих слов, но вопрос был задан искренне. Если бы не разговор с Клайдом, то вряд ли бы он вообще стал спрашивать. Решил бы, что Твику именно это и нужно, а если же нет, Твик бы сказал, так? Но как бы то ни было, дурацкое замечание Клайда насчет согласия задело его, и Крэйгу нужно было узнать наверняка. Твик кивнул, но отвел глаза, как будто ни с того ни с сего разнервничался. — Да, но, гм, — он беспокойно задвигал пальцами, не переставая дергаться. — Мне тут пришла в голову одна идея, она немного специфична, но не спеши отказываться. Твик отступил от стены, направился к своему рюкзаку, которого Крэйг прежде не заметил и дрожащими руками открыл первый карман. Какая-то часть Крэйга ожидала худшего, что парень, с которым он встречался шесть лет, имел тайный фетиш на мочу или животных, и поэтому он вздохнул с облегчением, когда Твик достал всего лишь веревку. Конечно, Крэйг не был самым сексуально озабоченным человеком в мире, если конечно, речь не шла о сексе с Твиком, но у него был интернет, он пересмотрел приличное количество порно в своей жизни, и он знал, что такое бондаж, хотя никогда не думал пробовать его. И все же, при виде своего парня, предлагающему ему эту штуку, такого нервного, ранимого и очаровательно парня, Крэйг подумал, что ему было бы интересно. — Не слишком ли экзотично? — спросил Твик, и Крэйг покачал головой. — Что мне нужно сделать? Двадцать минут спустя он уже стоял на коленях над обнаженным Твиком, который, с задранным кверху задом, прижимался грудью к матрасу, непристойно разведя ноги в стороны. Руки были связаны за спиной, веревки затянуты так, чтобы они только ограничивали подвижность, но не врезались в кожу, а перевязанные в районе ахиллесова сухожилия лодыжки дрожали от предвкушения. По просьбе Твика Крэйг остался в одежде. Он провел указательным пальцем по его спине, и Твик задрожал. Крэйг склонился над ним, прикоснулся губами к самому уху. — Так хорошо? — спросил он. Твик повернул голову на бок, щеками прижался к подушке. Он улыбался. — Идеально. — Он чуть ли не мурлыкал, и в тоне его голоса было что-то, от чего кровь хлынула к члену, а щеки загорелись. Крэйг потерся промежностью о голую задницу Твика, возможно, джинсовая ткань поцарапала мягкую кожу, но Твик простонал от удовольствия. Его уже трясло, и хотелось узнать, бондаж ли его так сильно завел, или Крэйг был настолько хорош. Должно быть, и то, и другое, к тому же Твик имел склонность к трясучке. Крэйг сжал в ладонях задницу Твика, помассировал кожу, а потом взмахнул рукой и отвесил шлепок по одной из ягодиц. Твик встрепенулся, мышцы его напряглись и потом быстро расслабились. Он застонал, ища глазами лицо Крэйга. — Жестче, пожалуйста, — тихо сказал он и с такой интонацией, что сердце Крэйга забилось сильнее. Он снова взмахнул рукой, в этот раз хлопок по коже прозвучал довольно громко, разнесся эхом по комнате. Твик взвизгнул, рванулся телом вперед. Там, куда попала рука, осталась светло-красная отметина. Розоватое пятно словно украсило красивую кремовую кожу Твика, и при мысли о том, что именно он это сделал, Крэйга раздувало от гордости. Это он оставил отметины на теле Твика, это он заставил Твика стонать, и охать, и кричать от удовольствия. Он склонил голову, взял Твика за ягодицы и раздвинул их, наблюдая, как подергивается и трепещет от возбуждения его отверстие. Крэйг лизнул его, с удовольствием вслушался в прерывистые стоны и медленно провел языком по коже, насмешливо и жестоко, так, чтобы держать Твика на грани, но не давать ему удовлетворения. Кончиком языка он лениво выводил круги на коже, потом прошелся по щели и внутренней стороне ягодиц. Теперь его губы прижимались к ягодицам, и он аккуратно поставил засос, отчего Твик начать задыхаться и дрожать. Крэйг задвигал языком, лаская внутренние стенки ягодиц, а потом отстранился, не обращая внимания на тонкие стоны протеста со стороны Твика, и провел плоским языком по кольцу мышц. Сменив язык на указательный палец, он медленно и спокойно поводил им вокруг облизанного отверстия, а потом протолкнул туда палец наполовину. Твик ахнул и начал толкаться телом назад, чтобы взять в себя больше. — Еще, еще, пожалуйста, — проговорил он, чуть ли не рыдая, и Крэйг не понимал, как можно быть таким опустошенным, таким сломленным, использованным и разбитым, потому что он даже не перешел пока к самой лучшей части. — Шшш, — прошептал он, проглаживая спину Твика и большим пальцем чертя на ней круги. — Все хорошо, любимый. Я позабочусь о тебе. Он одарил поцелуем затылок, начал массировать пальцем задний проход своего парня, а потом добавил второй палец. От боли при растяжке Твик зашипел, и Крэйг пожалел, что не смочил пальцы смазкой. Они и раньше делали что-то подобное, к тому же Твик признался, что зачастую он растягивал сам себя пальцем, когда дрочил, но тем не менее, опыт анального секса у обоих был ограниченный, то есть смазка нужна была обязательно, и много, а слюна и пот не подошли бы. И все же дыхание Твика выровнялось, когда он привык к ощущениям, потом стало тяжелым, превратилось в отчаянные вздохи, от которых закружилась голова. Не хотелось ничего другого, кроме как содрать с себя рубашку и стащить с ног штаны, чтобы избавить и без того слишком горячую кожу от лишних слоев одежды. Но каким-то образом Крэйгу удавалось контролировать себя. Твик дал понять, что ему хотелось бы, чтобы Крэйг оставался в одежде. — Так будет сексуальнее, — сказал он, закусывая губу и отводя глаза от пристального взгляда Крэйга. — Это как… о, господи. Твик запрокинул голову назад, протяжно выдохнул и зажмурился. Крэйг не отводил от него взгляда, сосредоточенного и искренне заинтересованного. — Как будто ты используешь меня, словно я — вещь, чья единственная функция — это возбуждать тебя. Крэйг нахмурил брови, отклонился назад и недоуменно посмотрел на Твика. — И ты… хочешь этого? Почему? Твик скорчился, вцепился в веревку так сильно, что пальцы побелели. — Наверное, потому, что это не по-настоящему, — он пожал плечами, пытаясь высвободить руку из веревки и провести ею по волосам. — То есть, мы же притворяемся, да? А потом ты обнимешь меня, и поцелуешь, и скажешь, как сильно меня любишь, и я не буду чувствовать себя так, будто меня использовали. Это как… игра? Наверное. У Твика, подумал Крэйг, довольно странное и размытое определение слова «игра». Но, будучи всегда готовым угодить, он согласился без долгих размышлений, склонился над своим красивым, восхитительным, развратным парнем, засунув два пальца тому в задницу и прильнув языком к его шее. Стало очень жарко, толстые свитер и джинсы все еще были на нем, и вязаная шапка тоже. Ее Твик просил оставить, и сначала Крэйг не видел в ней особой проблемы, но потом, когда мокрые от пота волосы прилипли ко лбу, он понял, что во время секса шапку лучше бы снять. Но он сделал так, как просил Твик, потому что все, что хоть как-то относилось к сексу, Крэйг делал потому, что его просил об этом Твик. И он бы сделал все, что угодно, чтобы осчастливить и удовлетворить своего партнера. Что иногда включало в себя замут с веревками, порку и слабое физическое насилие. Пофиг. Крэйгу нравилось все, главное, чтобы он снова и снова мог слышать эти восхитительные всхлипы и стоны, что срывались с губ Твика, пока его тело тряслось и бедра дрожали. Крэйг согнул пальцы внутри Твика и костяшками растянул задний проход. Твик вскрикнул, зарылся лицом в постель, пытаясь приглушить эти чудесные, прекрасные, идеальные звуки, и сильнее толкнулся на пальцы Крэйга. — Сейчас я тебя трахну, — пробормотал Крэйг ему на ухо, медленно вытаскивая пальцы и утопая в сладких нетерпеливых стонах Твика. Он потянулся к прикроватной тумбочке, взял оттуда флакон со смазкой, расстегнул штаны и приспустил их так, чтобы вытащить член. Щедро выжал на ладонь смазку и смазал ею свой член. От зарождающегося в глубине живота предвкушения по спине побежали мурашки. Одной рукой он взял Твика за бедро, другой направил член, принял удобную позу и, не торопясь, с наслаждением, толкнулся внутрь. Из Твика вырвалось три волшебных «Ах», мышцы его бедер сжались, а потом расслабились, и так повторилось два или три раза. — Ты такой красивый, — прошептал Крэйг прямо в ухо, подвигав бедрами так, чтобы они опустились на ягодицы Твика. Когда они перешли непосредственно к сексу, это было медленно, ласково и нежно, почти как в первый раз, только добавилась новая позиция и ограничение в движении. Крэйг осторожно подходил к сексу, потому что видел в Твике хрупкого и ранимого человека, а сам он все еще пытался разобраться, что именно доставляет удовольствие его телу, и перспектива узнать что-то подобное про другого человека немного пугала. Грубый, жесткий, беспощадный секс, в котором он был не силен, — не то, что могло доставить ему комфортные ощущения. Секс — это, конечно, хорошо, но эмоциональная и физическая близость приносили большее удовлетворение, чем удовольствие непосредственно от секса. Это означало, что Крэйг больше заботился о том, чтобы Твику было хорошо, чем о собственном удовольствии, потому что знал: что бы они ни делали, ему понравится все. И он медленно двигался, нашептывал своему парню на ухо милые глупости, какой он красивый, как сильно Крэйг его любит и как хорошо он себя ведет, и Твик отвечал ему тихим мычанием и мелодичными ахами и охами, от которых у Крэйга сносило крышу. Когда они закончили, Крэйг быстро развязал веревки, позволив напряженным конечностям Твика расслабиться, и она оба упали на кровать, обнялись и тесно прижались друг к другу под одеялом. — Все хорошо? — спросил Крэйг, пощекотав губами висок. Глаза начали слипаться от утомления. — Больно не было? Твик пожал плечами, на его губах появилась слабая улыбка, а потом он приподнял голову и тоже поцеловал Крэйга в висок. — Плечи болят, потому что согнулся в неудобной позе, а еще немного натерли веревки, но… — он зевнул и зарылся лицом Крэйгу в шею, — это все равно было хорошо. Крэйг заурчал. Он пальцами пробежался вверх-вниз по спине Твика, а потом поцеловал в макушку. — Тебе понравилось? — беспокойно спросил Твик, и Крэйгу пришлось закусить губу, чтобы не рассмеяться. — Конечно, — сказал он. — С тобой мне нравится что угодно. В следующий раз они потрахались две недели спустя, когда Крейгу недавно исполнилось семнадцать. Погода была довольно теплая, как раз для того, чтобы пройтись ночью, расстелить одеяло на траве на верхушке холма и смотреть на звезды. Крэйг всегда любил космос и проводил немалую часть времени их свиданий за тем, что показывал созвездия, галактики и планеты, на которые Твик никогда сам не обращал внимания. Хорошо было гулять, дышать свежим воздухом, а заодно и потакать одному из капризов Крэйга. Но Твик, как обычно, быстро отвлекся, и как-то, каким-то образом, они оба слились в поцелуе и запутались пальцами в волосах друг друга. Они перекатились по одеялу, поменяв позу так, что Твик оказался сверху, восседая на бедрах Крэйга. Крэйг зачастую осторожничал с проявлением чувств на публике, но тогда час был поздний и темный, и расположились они на окраине города, в общем, вероятность того, что их обнаружат в такой компрометирующей позе, была мала. Тело Твика ждало прикосновений, его язык нетерпеливо скользнул между губами Крэйга, задвигался во рту, а потом столкнулся с его языком. — Люблю тебя, — касаясь его кожи, прошептал он голосом мягким, хриплым и восхитительным. — Я тебя тоже, — ответил Крэйг, обвил руками талию Твика и притянул к себе настолько близко, насколько возможно. — Ты такой красивый. Он разорвал поцелуй, чтобы провести губами по шее, нежно расцеловать кожу, оставить засосы, а потом зализать покрасневшие места. Твик простонал в знак одобрения. После того, как они кончили, оба потные, покрасневшие и утомленные, Крэйг зажег сигарету. Обычно он не курил после секса, по крайней мере, раньше, но сейчас его сердце билось особенно быстро, и нужно было как-то удержать себя в руках. Рубашку они давно отбросили в сторону, а встать и поискать ее было лень, и брюки он до сих пор не застегнул. Положив голову ему на плечо, Твик примостился рядом, он улыбался сонной, довольной улыбкой. На нем не было ничего, кроме все той же рубашки, в которой он пришел — слишком большой для него, полностью расстегнутой, мешковатой и свисающей с его стройной фигуры — а также серых трусов-боксеров. После нескольких минут удовлетворенного молчания, Твик поднял взгляд, глаза его закрывались от утомления. Он показал на сигарету во рту Крэйга. — Можно мне попробовать? — спросил он. Крэйг пожал плечами и дал ему сигарету, Твик сделал долгую затяжку, а потом мастерски выдул дым своими полными, приоткрытыми губами. Именно в тот момент Крэйг убедился, что курящий Твик — самое горячее, что он когда-либо видел, и эта картина оставит ожог в его памяти на всю жизнь. — Эта хрень убьет тебя, чувак, — сказал Твик перед очередной длинной, неспешной затяжкой. Крэйг не смог сдержать улыбки. — Да, — ответил он и забрал сигареты. — Поэтому тебе пока хватит. Эта штука реально вызывает зависимость, а я не хочу, чтобы ты еще на что-нибудь подсел. Опять. Твик сжал губы и крепче прижался к Крэйгу. — Думаю, ты прав, — согласился он, его голос был сонный и отстраненный, как будто он был готов вот-вот отключиться посередине разговора. — Я становлюсь дерганым, когда у меня ломка. Крэйг улыбнулся. — Ты и так дерганый, — напомнил он своему парню, чьи губы, словно в доказательство его слов, сложились в мягкую, веселую улыбку. — Еще больше дерганым, — пояснил он. — К тому же, я не всегда дерганый. Сейчас я не дергаюсь. — Это потому что я тебя оттрахал, — сказал Крэйг и широко улыбнулся, услышав, как фыркнул Твик, и толкнул его в плечо, чтобы тот замолчал. Он увидел, как большие, изумленные зеленые глаза уставились на него, как легкая улыбка украсила полные нежные губы. Так они лежали некоторое время, разглядывая друг друга, с нежными улыбками на губах, и все, о чем Крэйг мог думать — это то, как сильно он любил своего парня. Пока милое, довольное выражение лица не превратилось в гримасу панического ужаса. Твик подскочил, столкнулся с Крэйгом лбом, но даже не обратил на это внимание. — Вот блин, господи, где твоя рубашка? — спросил он, лихорадочно озираясь по сторонам. Крэйг пожал плечами и постарался сдержать смех, но спрятать веселость на лице все же не получилось. — Крэйг, — проворчал Твик, который пришел в видимый ужас от того, что Крэйга не беспокоило их текущее безвыходное положение. — Это не смешно! Что, если мы не найдем ее, и ты пойдешь домой без рубашки, и тебя спалят родители и спросят, почему ты гуляешь по городу посреди ночи и без рубашки? Крэйг снова пожал плечами, стараясь сдержать улыбку, но безуспешно. — Тогда я скажу им правду. Я был с тобой. Как будто они не знают. Но эти слова вогнали Твика в еще большую панику. Он схватился за голову и застонал, подобное откровение не слишком его обрадовало. — Я не хочу, чтобы твои родители так обо мне думали! Я что, какой-то дерганый, параноидальный псих, который лишил девственности их сына и затащил его ночью в лес, чтобы немного порезвиться? Нет уж, спасибо. Боже мой. Крэйг закатил глаза, обнял Твика за плечи и притянул к себе.  — Твик, милый, успокойся, хорошо? Мои родители не считают тебя психом. Ты им нравишься. Они считают тебя моим парнем, с которым я встречаюсь восемь лет и которого очень люблю. Они бы больше удивились, если бы мы не трахались. У Твика вырвался странный грудной звук, губы его плотно сомкнулись, словно он был не совсем уверен в правильности этих слов. — Я больше никогда не смогу смотреть им в глаза, — пробубнил он, не поднимая головы и теребя дрожащими пальцами волосы. Крэйг подавил в себе желание закатить глаза в ответ, и только продолжал чертить круги на его спине. Рубашку они в конце концов нашли, после того как поковырялись в кустах, и Крэйг умудрился три раза поцарапаться, причем на одной и той же руке. На самом деле он бы предпочел уйти без рубашки, учитывая, что, когда он вернулся домой, времени было час ночи, и родители давно уснули. Это не была даже его любимая рубашка, просто белая обычная рубашка, из тех, что продаются по три штуки за два доллара девяносто девять центов в «Walmart», и которую можно было спокойно выбросить вместе с другими двумя дубликатами. Оно того не стоило. Разве что, когда Крэйг прикрыл, наконец, обнаженную грудь и больше не подставлял ее прохладному весеннему воздуху, это вернуло Твику душевное равновесие и помогло успокоиться. Чего они не нашли, однако — так это штанов Твика, насчет пропажи которых Твик остался на удивление спокоен. Когда Крэйг спросил его, почему, он только пожал плечами и сказал: — Я постоянно вытворяю что-нибудь странное, мои родители не заметят. На том все закончилось. Чего Крэйг не ожидал от той ночи — так это начала интереса Твика к эксгибиционизму. Видимо, в том, чтобы трахаться под открытым небом, под пристальным взглядом звезд, галактик и вселенским оком Бога, было что-то особенное, отчего ему захотелось испытать удачу еще больше. И снова Крэйг присоединился к нему. Он не задавал вопросов, когда четыре дня спустя Твик подсел к нему в кабинке в «Суши Вок», и не моргнул глазом, когда теплая ладонь прикоснулась к его бедру. Конечно, такое поведение было для них непривычно, но вся прелесть заключалась в том, что Твик был полон сюрпризов и превращал каждый день в приключение. Хотя он и нахмурился, конечно, когда почувствовал прикосновение губ к уху и похотливый, лукавый шепот: — Ты мне доверяешь? Крэйг не хотел говорить, что нет, он не готов, не тогда, когда тебе на ухо говорят такие вещи и таким подозрительным тоном, и он кивнул в знак согласия, продолжив есть жареный рис, словно ничего необычного не случилось. Твик положил голову Крэйгу на плечо, забросив еду. Его рука медленно скользила вверх по бедру, прикосновение было нежным и дразнящим, словно он касался одними пальцами. Но Крэйг не был неопытным девственником, подобного рода прикосновения уже не действовали на него так, как раньше. Ноги не вздрагивали, щеки не загорались румянцем, руки не тряслись от желания — ничто не сообщало о его возбуждении Твику. Разве что левая рука Крэйга повисла в воздухе между тарелкой и ртом, а зрачки расширились. — Я хочу кое-что попробовать, — прошептал Твик ему на ухо, горячее дыхание пощекотало кожу так, что побежали мурашки. Он положил ладонь на промежность Крэйга, сжал выпуклость в штанах и начал медленно тереть ее по кругу, действуя так, чтобы не привлекать постороннего внимания. Крэйг продолжал есть как ни в чем не бывало, но Твик увидел розоватое пятно, что начало ползти вверх по его шее, и почувствовал легкое подергивание мышц в бедре. Он улыбнулся и быстро, почти невинно поцеловал в шею, потом погладил по плечу — необычайно дружелюбный и привычный жест — а потом вернулся к еде. Ладонь на члене Крэйга не прекращала медленных и дразнящих движений. Постороннему человеку могло показаться, что они всего лишь парочка, поедающая китайскую еду на безобидном свидании, и что они прижимались друг к другу не для сексуальной близости, а просто хихикали и шептали на ухо секреты — картина чистой и невинной юности. Рука Твика, скрытая от глаз любого, кто не смотрел под стол, выглядела так, будто лежала на бедре Крэйга — достаточно интимный жест, который могла позволить себе только пара, но также достаточно приемлемый для ситуации, чтобы никто и глазом не моргнул. На самом деле, чем больше Крэйг оглядывался, тем больше убеждался, что никто в ресторане не обращал на них внимания. Он тихо простонал с облегчением, которое Твик принял за удовольствие, судя по тому, как он ухмыльнулся и чуть сильнее надавил ладонью. Если быть абсолютно честным, Крэйг признавал, что идея Твика была восхитительна: не привлекать внимания так, чтобы их не поймали за шалостью, но в то же время — сделать это прилюдно, чтобы добавилось чувство азарта. Когда пуговицы на джинсах расстегнули со знанием дела — Твику каким-то образом удалось расстегнуть их одной рукой и с минимумом телодвижений — и под трусы нырнула чужая ладонь, Крэйгу пришлось засунуть в рот полную вилку риса, чтобы не издавать звуков. Краем глаза он взглянул на своего парня, заметив, как он слабо улыбался и одновременно спокойно ел свою еду, обхватив другой рукой член Крэйга, кожа к коже. Он задержал дыхание и попытался не дергать ногами, понимая, как важно было оставаться незамеченными. Он почувствовал, как ладонь Твика скользит вверх по коже, уверенно сжимает член, аккуратно надавливает, чтобы не причинить боли, вместе с тем касаясь достаточно мягко, чтобы можно было ощутить бархатистость и влажность его кожи вокруг члена Крэйга. Он плотно сжал губы, в намерении не издавать ни звука, а Твик тем временем разошелся, обхватив ладонью головку его члена, и тер ее медленными, дразнящими круговыми движениями. Крэйг глубоко вдохнул, пальцы чуть согнулись, и все мышцы в теле напряглись. Он постарался найти в себе самообладание, чтобы зачерпнуть еще одну вилку риса и запихнуть ее себе в рот, но оказалось, что для такого сложного и требующего ловкости движения его руки дрожали слишком сильно. Вместо этого он обнял Твика за плечи, чтобы сойти за просто глубоко влюбленную парочку, которая уединилась в ресторанной кабинке. Он прикрыл глаза, частично для того, чтобы своим полусонным видом создать видимость невинности, частично для того, чтобы избавить себя от тревожности. Наверное, думал он, если закрыть глаза и отключиться от остального мира, можно забыть, насколько неприемлемым было то, чем они занимались. Последнее, чего ему хотелось бы — это чтобы его застукали здесь, в приличном заведении, с рукой Твика в штанах. Он был уверен, что не только у них обоих будут проблемы — да такие, что Твик будет неделю избегать его — но и друзья их никогда не дадут им этого забыть. И разумеется, Твик не сможет оправиться от своего страха и позора и больше никогда не будет пробовать подобное. И да, так не пойдет. Поэтому он только сжал губы, стараясь делать как можно меньше телодвижений, а рука Твика не прекращала ласкать его — медленно, дразняще, мучительно. Минусы плана Твика он осознал только тогда, когда кончил, и в штанах начало как-то… хлюпать. По правде говоря, он даже не подумал, что рука Твика тоже запачкается, и Крэйг увидел застывший в глазах своего парня страх, когда тот начал отстраняться, отчаянно шаря другой рукой в поисках салфеток. Крэйг покрутился на месте, и это было ошибкой: с того момента, как стояк вместе с возбуждением спал, он начал понимать, насколько мерзко это было. Возможно, второй раз пробовать дрочку в общественном месте не стоит. Однако они продолжили свой путь в мир сексуальных экспериментов, так как к Твику приходили все новые и все более странные идеи. Или не странные, но определенно нестандартные. Это не было проблемой, так как особо жестких границ Крэйг для себя не ставил. Ему нравился Твик. Нравился секс с Твиком. Они могли бы заняться чем угодно, даже слегка интимным, и Крэйг остался бы доволен. Они углубились в мир бондажа и мягкие виды садомазохизма, ощущая неловкость поначалу, особенно когда Твик просил причинять ему боль — шлепать, душить и другие подобные вещи. В какой-то раз он умолял Крэйга схватить его за бедра так сильно, чтобы утром от пальцев остались фиолетовые синяки. Не то чтобы Крэйгу этого не хотелось, он бы сделал все, чтобы осчастливить и удовлетворить своего партнера, все, чтобы Твику стало хорошо, но он боялся, что зайдет слишком далеко и сделает любимому больно. Он всегда считал Твика более хрупким, чем он сам, более субтильным и стройным, с кожей, на которой быстро отпечатывались синяки, и с таким уровнем тревожности, что заставлял его тело трястись, а волосы выпадать. Твик не был слабаком — боже упаси описать его какими-то другими словами, кроме как «сильный, красивый, великолепный» — но и каменной стеной тоже не был. Они экспериментировали с одним кинком или позицией так, как нравилось Твику, пока ему не надоедало, и переходили к чему-нибудь совершенно другому. Самое главное всегда оставалось одинаковым. Твик любил, когда его целовали глубоко и страстно, и чтобы было много языка, и ненавидел цепляться зубами — от этого звука его передергивало так, что он прекращал поцелуй на некоторое время. Ему нравилось, когда кусали задницу, но только когда прошло двадцать минут после принятия душа, и он следил за тем, чтобы сходить перед душем в туалет, за что Крэйг был ему благодарен. Он был не против зарыться лицом в задницу Твика, но определенные стандарты чистоты у него все же имелись. Твику нравилось, когда Крэйг проводил пальцами по волосам, особенно когда оттягивал их, и ногти слегка царапали кожу головы. И самое главное — Крэйг всегда был сверху, независимо от того, что они пробовали. Конечно, бывало, что Твик брал контроль на себя, когда у него был свой план действий, но все же каждый знал свою роль, и это их устраивало. Твику так сильно нравилось, когда его трахают в задницу, что он и подумать не мог трахнуть сам, а Крэйгу нравилось все, что делало его парня счастливым. Поэтому, когда Твик однажды летом перед выпускным классом пригласил Крэйга к себе домой и сказал, что родители уехали на день из дома, Крэйг предположил, что они определенно попробуют что-нибудь новенькое. Последние несколько раз во время близости они экспериментировали с управлением оргазмом, и от Крэйга понадобилось много самообладания, чтобы не обнимать своего партнера (которого обычно эмоции переполняли настолько, что он начинал плакать, но требовал не останавливаться и отказывался использовать стоп-слово) и не нашептывать ему на ухо всякую милую чушь. От того, что он не разрешал Твику кончать, даже когда тот обливался слезами и трясся, Крэйг иногда чувствовал себя бессердечным мудаком, и хотя Твику это понравилось поначалу, потом он явно начал скучать. Порой Крэйг мог буквально чувствовать, как вращались шестеренки в голове Твика, когда он придумывал, какой бы новый необычный кинк попробовать. Понятное дело, Крэйг приходил домой к Твику не впервые. Он встречался с Твиком почти семь лет и знал, что можно было просто зайти без проблем, но все равно постучался, прежде всего потому, что его парень никогда не оставлял дверь незапертой. По крайней мере, он так предполагал. Он подождал, как ему казалось, слишком долго, когда в кармане прожужжал телефон. В сообщении Твик написал: «Дверь не заперта. Поднимайся наверх ;)». Когда Крэйг вошел в комнату, он ожидал встретить там всякое, но точно не то, что он там увидел. Твик вальяжно развалился на кровати, но его сексуальная поза говорила о том, что он нарочно так разлегся, все тщательно спланировав — судя по его внешнему виду. Его волосы были все так же растрепаны и непослушны (сказывалась его привычка теребить их пальцами и дергать, когда он волновался или нервничал), но все же причесаны лучше, чем обычно. Особенно длинные и непослушные светлые пряди он заколол невидимками. Его кожа выглядела гладкой и влажной, скулы и кончик носа покрывала какая-то сверкающая пудра. Темные круги под глазами он, похоже, тоже замазал с помощью косметики, потому что его большие и заметные, как у панды, подглазники выглядели сглаженными и выровненными по тону с остальной кожей лица, как будто Твик наконец-то выспался. Брови были толще и темнее, не такими редкими и светлыми, как раньше, а почти как у бьюти-гуру из Инстаграма. Глаза обрамляли густые, темные ресницы, покрытые тушью, а накрашенные губы стали розовыми, блестящими и пухлыми. Крэйг оглядел его тело. Твик надел свежую белую рубашку, застегивающуюся на пуговицы, рукава закатал до локтей, а вокруг воротника бантом повязал красную ленту. На бедрах болталась короткая юбка в черно-красную клетку. Ее складки едва прикрывали его ягодицы. Крэйг был уверен, что если Твик перевернется на спину, то можно будет увидеть его задницу. Еще на нем были надеты белые чулки, из тех, что доходили до середины бедра, держались на белых подвязках, а сверху их украшали красные бантики. Твик оделся как сексуальная школьница, и Крэйг был уверен, что больше никогда не сможет вернуть отпавшую челюсть на место. Когда их взгляды встретились, Твик мягко улыбнулся и сменил позу, лег на бок, задрав ногу вверх. Он положил голову на локоть, перебирая пальцами светлые волосы, а другая рука чувственно заскользила по телу, остановившись у подола юбки. Крэйг сглотнул при мысли о том, как он задирает эту юбку и зарывается лицом между бедер, лицо загорелось. Он не мог думать ни о чем другом. — Твик… — Крэйг поежился от того, насколько тихо звучал его голос. Слова покинули его, а руки, наверное, затряслись. Интересно, тряслись ли у него руки? Он не мог даже сосредоточиться на себе самом, когда самый красивый человек в мире так дразняще водит пальцами по изгибам своей талии. — Ммм, — ответил Твик и чуть приподнял край юбки, в его глазах блеснуло что-то опасное. Жопа. Крэйг был в жопе. Твик снова сменил позу, встал на колени, поправил юбку и поманил его поближе к себе. Даже если бы он захотел, Крэйг никак не смог бы остановить свои ноги и тем более руки, что легли на талию Твика, а потом начали бездумно гладить его бедро. — Тебе нравится? — прошептал Твик на ухо, обхватив Крэйга за плечи. И хотя в его голосе слышались кокетливые нотки, Крэйг знал, что это был серьезный вопрос. — Да, — сказал он хриплым и тихим голосом, потому что не мог выдавливать из себя слова так, как раньше. Говорить гораздо труднее, когда тебя ослепляет желание и шок. — Да, черт возьми, блин, да. — Он пробежался пальцами по обнаженным бедрам, щелкнул резинкой одной из подвязок, получая удовольствие от того, насколько мягкой ощущалась кожа под его пальцами. Если подумать, то все под его пальцами казалось мягким, и когда он снова взглянул на Твика, то понял, что тот побрил ноги. Крэйг поводил руками под юбкой, дыхание сбилось. Большим пальцем он коснулся трусиков и нащупал кружева там, где раньше был хлопок. Он поднял глаза и встретился со взглядом Твика, но не успел и слова сказать, как сладкий, красивый голос его парня наполнил его уши самой лучшей просьбой на свете. — Поцелуешь меня? — спросил он, и Крэйг поцеловал. Их губы встретились в небрежном и глубоком поцелуе, Твик без промедления открыл рот, как бы приглашая язык Крэйга ворваться вовнутрь. Он простонал слабым и тонким, в высшей степени музыкальным голосом, а Крэйг еще сильнее сжал его гладкие бедра и прильнул к нему всем телом. — Я тебя сейчас изнасилую, — пробурчал Крэйг, и Твик ахнул, зарываясь пальцами в темные, гладкие волосы. — Пожалуйста. — Голос перешел в тихие всхлипы, и Крэйг простонал от этого прекрасного голоса, от этой прекрасной мольбы. Он просунул палец под ленту на воротнике и стянул ее, чтобы расстегнуть пуговицы на белой рубашке, снять рубашку с плеч, чтобы увидеть, как покраснела грудь. Крэйг сглотнул, дал себе время насладиться видом гладкой кожи, которую еще не осквернили темные засосы, и потом впился ртом в ключицу и засосал кожу. Твик охнул и потянул Крэйга за волосы, его руки и бедра дрожали от предвкушения. Когда одежда была отброшена в сторону, и перед глазами предстали белые кружевные трусики, которые едва прикрывали член, покрасневший и твердый, буквально жаждущий внимания, а вместе с трусиками — белые подвязки, Крэйгу понадобилось время, чтобы успокоиться, глубоко вдохнуть и прерывисто выдохнуть. Раньше Крэйг никогда не думал о том, что конкретно его заводит. Он просто любил секс. И не только это, он любил секс с Твиком, и Крэйг бы оценил все, что нравилось его парню, но, черт возьми, как же его заводило женское белье. Если вдуматься, то, не считая те моменты, когда он не был возбужден и его мысли не затуманивало желание, это было странно, учитывая, что женственность его никогда особо не привлекала. Если только женское белье не надевал Твик. Потому что стоило только ему увидеть Твика в юбке, с макияжем и в этих прелестных белых кружевах, как Крэйг больше не мог себя контролировать. Он нагнул своего парня над кроватью, спустил с него трусики, задрал ему задницу, и, когда он скользнул вовнутрь, ощущения были просто неземные. Позже, когда оба кончили и лежали в объятиях друг друга, липкие от пота и покрасневшие, а бедра Твика все еще дрожали, Крэйг решил зажечь сигарету. Ебля была жесткой и жаркой, такой, что Твик кричал, на его теле расцветали синяки и засосы, а из глаз текли слезы, когда Крэйг впивался зубами в кожу его плеч. Он спрашивал себя, не будет ли Твику больно на следующий день, да так, что он будет хромать, и стоит ли ему чувствовать гордость или вину по этому поводу. Наверное, и то и другое. Его парень начал засыпать, не переставая обнимать его, как коала, уткнувшись головой в шею, и Крэйг улыбнулся при мысли, с чего он вдруг заслужил такое счастье. Когда Крэйг не был с Твиком, он либо запирался в комнате и пересматривал «Красного гонщика», валяясь в пижаме, либо проводил время с друзьями, у которых постоянно возникали какие-то глупые идеи, приводящие к неприятностям. Клайд любил выпить. Токен любил устраивать вечеринки. Джимми любил проводить время за громкими разговорами о сексе. Когда все трое собирались вместе, уровень общей глупости поднимался просто до легендарного уровня. Крэйг никогда не вытаскивал Твика на вечеринки Токена — главным образом потому, что Твик терпеть не мог находиться в компании этих людей трезвым, а на последних прошедших вечеринках он отказывался пить, потому что боялся отравиться алкоголем, и отказывался курить, потому что в последний раз, когда он накурился, он потерял девственность с таким же обкуренным парнем в чей-то чужой спальне. Вот так и получилось, что тот субботний июльский вечер он проводил за играми на диване в доме Токена в ожидании вечеринки, выслушивая бесконечное нытье Клайда о его убогой сексуальной жизни. В какой-то момент между последней вечеринкой у Токена и началом летних каникул Клайд уговорил Бебе Стивенс с ним переспать и продолжать встречаться после. Крэйг был не против. Бебе ему нравилась, она была довольно симпатичная девушка и не скучная. Но на ее сексуальные отношения с Клайдом ему было абсолютно пофиг. — Ударило же ей в голову это целомудрие, без контрацепции она вообще ничего делать не хочет. Я даже поцеловать ее не могу. Крэйг оторвался от телефона только затем, чтобы закатить глаза в ответ и хлебнуть водки из красного пластикового стаканчика. — Так не честно. Почему из вас я один состою в отношениях и меньше всех получаю? Крэйг перестал печатать, медленно перевел глаза с экрана телефона на Клайда и смерил его странным взглядом. — Я встречаюсь с Твиком, — сказал он. — Я встречаюсь с Твиком восемь лет. Кажется, Клайду хотелось что-то сказать, и Крэйг поднял бровь, как бы приглашая его это сделать, но Клайд так ничего не сказал. Наверное, это был первый раз в жизни, когда Клайд придержал свой язык за зубами. Когда вечеринка, наконец, началась, Крэйг отдалился от нее настолько, насколько возможно, и прижимая к себе, как младенца, полупустую бутылку «Серого гуся» уселся на ступеньки заднего крыльца. С ним был Кенни Маккормик, они пили, дымили «Красными Мальборо» и перетирали за жизнь. Не сказать, что они с Кенни были друзьями, но ладили хорошо. Кенни снабжал Крэйга травкой за полцены, и иногда и бесплатными сигаретами, если они курили вместе, да и в целом Крэйг думал, что Кенни — неплохой человек. Наверное, он был единственным человеком вне узкого круга друзей, которого Крэйг мог вытерпеть, и причина, почему он с ним не сблизился — это люди, которыми Кенни решил себя окружить и которых Крэйг абсолютно презирал. К счастью, Стэн, Кайл и Эрик, черт его дери, Картман решили не приходить, и Кенни остался с Крэйгом, а у Крэйга появился тот, с кем можно было поговорить, пока его друзья нажирались в хлам, слишком развязно танцевали и слишком громко разговаривали. Крэйг никогда не любил вечеринки, но любил выпить и покурить травку, и друзей своих, в какой-то степени, тоже любил, поэтому он и принял приглашение Токена. В какой-то момент Кенни спросил про Твика, но тут Крэйг понял, что начал вырубаться, и что перед глазами все плывет, и не ответил сразу. Он уставился на свои ноги и полупустую бутылку в руках, и при мысли о том, почему он вообще так много думает о Твике, брови его нахмурились. Так он и стоял до тех пор, пока Кенни не щелкнул пальцами перед его носом и не выдул ментоловый дым прямо в лицо. — Чувак, ты вообще меня слушаешь? Крэйг поднял голову. О чем они вообще, блин, говорили, осталось для него в тумане, и он одарил Кенни странным взглядом. Тот в свою очередь вздохнул и сделал еще одну затяжку. — Я спрашивал о Твике. Как он поживает? Крэйг погладил карманы джинсов, внезапно ощутив желание написать своему парню и, может быть, даже свалить с этой дурацкой вечеринки, чтобы заняться с ним любовью, но не мог найти телефон. — Даа, извини, он… — Крэйг отвлекся, его глаза заметили что-то вдалеке, наверное, это был всего лишь светлячок или другая фигня, но его пьяному мозгу почудилась фея. Он сглотнул и начал снова: — С ним все хорошо. Вчера вечером он оделся как школьница и попросил его трахнуть. Черт, не стоило этим ни с кем делиться. Был бы тут Твик, он бы его убил. Или умер бы от позора. Кенни особо не отреагировал, только удивленно хмыкнул и поднял бровь. — Извращенцы, — сказал он, кинул горящий бычок от сигареты на землю и придавил его подошвой изношенного конверса. Крэйг пожал плечами, вытащил пробку из бутылки водки и сделал большой глоток. И вздрогнул, когда в кармане толстовки прожужжал телефон. Крэйг был уверен, что раньше там телефона точно не было. Он проверил входящие и увидел смс от Твика. «Можно я приду к тебе домой? Привидения в шкафу хотят убить меня» «я пьямн» О да, молодец, Такер. Ты просто мастер красноречия. «И накурился ппц» Он икнул, большой палец скользнул по клавиатуре и отправил набор бессвязных букв, что могло вызвать у Твика подозрение и беспокойство. «Извини случайно отправил» «я не дома счс, у Токена» Твик задержался с ответом, наверное, прятался от выдуманных монстров и упырей. Психотерапевт Твика как-то раз сказал, что его паранойя — это воплощение детской травмы и реальных страхов, и она принимает форму явлений, которые доступны для понимания маленькому ребенку. Но Крэйг всегда считал его слова фигней, так как Твику было уже восемнадцать, и он прекрасно мог справляться со своими страхами, не представляя их в виде монстров. Крэйг всегда считал психотерапевтов мешками с говном, если честно. «Блин чел, надо валить из дома. Можно к Токену?» Крэйг пожал плечами, а потом вспомнил, что Твик его всего равно не видит, и сосредоточился на тех словах, что печатали пальцы, чтобы не показаться совсем уж кретином. «У него вечеринка милый» Не прошло и тридцати секунд, как телефон Крэйга снова прожужжал. «Оу…» Кенни заглянул в экран через плечо, определенно, он прочитал сообщения, но Крэйгу было слишком хреново и потому пофиг. Его парню было страшно и ему нужен был хоть кто-то, а Крэйг сидел тут и дымил сигаретами. Он чувствовал себя как говнюк. «Может свалить? Все равно не интересно» Кенни хмыкнул, щелкнул зажигалкой и поднес к новой сигарете, зажатой между зубами. — Вот говно, я недостаточно хорош для тебя, Крэйг? — спросил он, и рациональная часть Крэйга понимала, что это шутка, но в данный момент он не мог фильтровать свои слова, а еще — его парню страшно, а Крэйга рядом с ним нет. — Отвали, Маккормик, — проворчал он, постукивая ногой в ожидании ответа от Твика. Кенни улыбнулся с сигаретой во рту, зажег ее и сделал глубокую затяжку. «Пожалуйста», — просит его Твик, и Крэйг готов прямо сейчас помчаться домой. Он бы так и сделал, если бы Кенни не положил ему руку на плечо, удерживая на месте. — Успокойся, чувак. Тебе реально хреново, дай отвезу тебя домой. Крэйг пялился на него некоторое время, недоумевая, какого черта нельзя просто пройтись пешком, а потом вспомнил, что приехал на машине, в кармане брюк лежали ключи зажигания. Он перевел взгляд с Кенни на телефон и обратно и громко вздохнул, почувствовав свое поражение. — Тебе можно доверять? — спросил он, и Кенни улыбнулся, обнажив милый зазор между зубами. Крэйг бы соврал, если бы сказал, что никогда не считал Кенни привлекательным, но в его манере поведения всегда было что-то отталкивающее. Даже с чисто теоретической точки зрения, самое большее, что у них могло бы с Кенни получиться — это пьяный перепих, о котором бы они оба сожалели на следующее утро. И может быть, если бы Крэйг не состоял в отношениях, это произошло бы сегодня. Или на последней вечеринке Токена, или даже на предпоследней. Представляя себе все возможные варианты развития их отношений, Крэйг еще раз поблагодарил судьбу за то, что у него уже был Твик. Если бы рядом не было этого замечательного, идеального, восхитительного парня, которого он очень любил, то он бы обязательно познал темную сторону минетов от Маккормика. — Можешь предложить что-нибудь получше? — спросил Кенни, и Крэйг повел плечами, опустив взгляд на ботинки. — Давай, чувак, я не так и много выпил сегодня. По пивку два раза. Не больше. Кроме того, я боюсь, что твоя укуренная пьяная задница забредет на середину дороги, и машина ее собьет. Крэйг подумал, что это хороший аргумент, так как ему стало сложно различать вверх и низ, к тому же он знал, что Кенни мог водить машину, учитывая, что он постоянно забирал у бати его пикап. Но он не знал точно, мог ли Кенни водить машину легально, а последнее, чего бы ему хотелось — это чтобы их притормозили копы. — Куда ты собираешься ехать? — спросил Крэйг и поморщился от того, как невнятно это прозвучало. В груди начал раздуваться какой-то пузырь, и он молил бога, чтобы это была не икота. Кенни пожал плечами. — Твои родаки уехали, ведь так? Крэйг кивнул. — Тогда я завалюсь к тебе. Должно быть, Крэйг состроил какую-то гримасу, потому что Кенни в ответ хмыкнул и провел рукой по светлым волосам. — Да ладно, чувак, я отрублюсь на диване, и ты можешь делать все, что вы там с Твиком делаете, когда он до усрачки напуган. Вы меня даже не заметите. — Бля, ладно, — вздохнул Крэйг и, выудив из кармана ключи от машины, бросил Кенни, который с ловкостью их поймал. — Сваливаем нахрен отсюда. Они не стали даже прощаться с Токеном, да и с остальными тоже, Крэйг просто потащил Кенни на улицу и запихнулся вместе с ним в машину. Машина не представляла собой ничего особенного, обычная старая побитая «Тойота Королла», на которой начала облезать синяя краска, с небольшой вмятиной на двери, оставшейся с того времени, когда Крэйг ехал домой нетрезвый и поцарапал машину о фонарный столб. Он до сих пор не рассказал родителям, что же на самом деле произошло, а это означало, что ему еще предстоит починить эту чертову штуку. Кенни был не самым худшим водителем, но легко отвлекался и не любил использовать поворотники, когда перестраивался в другую полосу; пьяный Крэйг не обратил на это большого внимания, хотя трезвый Крэйг точно бы содрогнулся. Когда они доехали до дома Крэйга, припарковали машину и отключили двигатель, то на ступеньках дома увидели Твика — он сидел, поджав ноги к груди и положив голову на колени. — Ты чего, малыш? — сказал Крэйг так нежно, насколько мог. Твик поднял голову, и на мгновение Крэйг испугался, что сейчас тот разревется от облегчения. Но потом взгляд Твика метнулся к Кенни, что стоял позади Крэйга, засунув руки в карманы, с дурацкой, кривой улыбкой. На лице Твика снова появились тревога и робость, и Крэйгу захотелось ударить себя. Он и забыл про историю отношений Твика с Кенни и теми придурками, с которыми тот тусовался, и думал теперь, не вызовет ли появление бывшего друга паническую атаку. Крэйг почувствовал себя худшим парнем в мире. — Извиняюсь за Кенни, — сказал он и окинул его взглядом через плечо. Кенни только улыбнулся в ответ. — Он просто подвез меня, сейчас он уйдет. — Еще чего! — фыркнул Кенни и обошел их, чтобы открыть входную дверь. Крэйгу пришлось сдержать неуместный смешок. — Ты обещал, что я останусь на ночь, Такер. Я поделился с тобой сигаретами и отвез тебя домой, а ты дашь мне поспать на своем диване. — Он зашел в дом, слишком громко хлопнув дверью и оставив Твика и Крэйга наедине прямо на улице, где становилось прохладно. Твик заметно дрожал, отворачивал голову, чтобы не смотреть Крэйгу в глаза. Несмотря на прохладу, его щеки покраснели, а нижнюю губу он выпятил так, будто надулся. Руки были сложены на груди, и тем самым язык его тела выдавал частично упрямство, а частично — озноб, из-за которого начала появляться гусиная кожа. — Твик? Милый? — Крэйг сделал все возможное, чтобы его голос прозвучал мягко и успокаивающе, но он с трудом мог определить, какой тон голоса был бы уместным, и к тому же никак не мог остановить землю, что вращалась у него под ногами. Твик взглянул на него краем глаза и снова уставился на ботинки, шаркнул ногами пару раз по тротуару. — Милый? Ты не хочешь со мной говорить? — Крэйг протянул руку, чтобы положить ее на плечо Твику, и когда тот уклонился, сердце его дрогнуло. — Зачем ты привел его? — спросил Твик упрекающим и надменным тоном, словно Крэйг разрешил Кенни остаться на ночь только за тем, чтобы побесить его. Крэйг был застигнут врасплох и к тому же слишком пьян, чтобы придумать подходящий ответ. Он вяло поморгал, убрал руку и ошарашено уставился на Твика. — Оу, — сказал он красноречиво. — Что? Твик фыркнул и закатил глаза, выпрямив спину так, словно хотел выглядеть угрожающе, что в любой другой ситуации смотрелось бы смешно. — Ты привел его сюда. Ты разрешил ему зайти в дом и подвезти тебя на машине. Почему? Крэйг сдвинул брови, опустил нахмуренный взгляд на ноги. Он ломал голову над подходящим ответом. — Я ооочень пьян, милый, — он сказал это и увидел, как дернулись губы и пальцы Твика. К своему смущению, Крэйг икнул. — Я, типа, не мог ехать, и оставить машину у Токена тоже не мог, и Кенни меня подвез. Извини. Я знаю, что ты его не любишь… — Не люблю… — усмехнулся Твик и сжал кулаки. — Я не… ннгх! — У Твика вырвался странный звук, а потом он опустил голову на колени, зарылся пальцами в волосы и начал их тянуть. Крэйг в ужасе смотрел на него, его тело отчаянно рвалось помочь, но мозг был слишком медлительным, чтобы поспевать за телом. — Больше не смей… не смей… приводить его домой. Не смей! — Твик перешел на крик, его громкий голос мог бы разбудить всю округу. Он не переставал тянуть себя за волосы, выдирая целые пряди. Крэйг сдался и поднял руки вверх. — Окей, окей, милый, успокойся, окей? — Он понял, что совершил ошибку, когда Твик замолчал — правда, жуткая дрожь в пальцах не исчезла — и медленно поднял голову, взглядом метая в сторону Крэйга кинжалы. — Не буду успокаиваться! — Он завизжал, и Крэйг вздохнул, закрыл руками уши, будучи не в силах переварить своим пьяным мозгом звуки такого уровня громкости. — У меня есть право злиться, чувак! У меня есть право ненавидеть его, есть право чувствовать неуверенность, когда ты тусишь на какой-то вечеринке, на которую меня не пригласили, и бухаешь с главной шлюхой Южного Парка. А потом ты позволяешь ему спать на своем диване? Как будто тебе на меня плевать? Крэйг старался уследить за тем, что говорил Твик, но не смог. Чересчур громко. Его умственных способностей не хватало, чтобы справиться с наплывом этих чертовых эмоций. Он открыл рот, чтобы сказать хоть что-нибудь, но его остановило поспешное «Завались!» и Твик помчался прочь, топая ногами по тротуару и кипя от злости. А Крэйг сглупил и не побежал за ним. Дома его поджидал Кенни, развалившийся на диване в трусах и оранжевом худи. Он смотрел по телевизору гонки NASCAR. Крэйг прищурился и покосился на экран, как будто это Кенни в первую очередь был во всем виноват, но потом решил не заводиться. Вместо этого он вздохнул, сказал Кенни, чтобы тот подвинулся, и тоже развалился на подушках, запрокинув голову на спинку дивана. От Кенни он получил лишь недоуменный взгляд, но обошлось без вопросов, что было хорошо. Так они смотрели гонки в тишине, пока Крэйг не начал клевать носом. Он был слишком уставшим и сердитым, чтобы продержаться дольше. Утром он проснулся с ужасной, острой головной болью и резью в шее, наверное, от неудобной позы во сне. С прошлой ночи он не многое мог вспомнить, кроме горького осознания, что Твик рассердился на него за что-то. А еще рядом с ним калачиком свернулся Кенни Маккормик. Кенни громко храпел и временами бубнил себе под нос что-то неразборчивое. По большей части это была полная тарабарщина, со вставками бессвязных слов тут и там, и Крэйгу захотелось ударить его по носу. Может быть, он просто сердился из-за ситуации с Твиком, и нужно было на ком-то выместить свой гнев, а Кенни просто подвернулся. Крэйг покрутил шеей, отчего боль только усилилась и стрельнула в голову, похрустел костяшками — звук, от которого нормального человека передернуло бы. Встал, потянулся, зевнул и пошарил по карманам в поисках телефона, ругая себя за то, что не мог его найти. Все же стоило извиниться перед Твиком, хотя он не помнил, о чем они спорили. Он хлопнул Кенни по плечу, тот, фыркнув, проснулся и потер глаза, в которые светило утреннее солнце. Крэйг сложил руки на груди и нахмурился. — Просыпайся, я отвезу тебя домой. Кенни простонал, отвернулся и зарылся лицом в подушки, растрепанные светлые волосы создавали ореол на его голове. — Блин, чувак, еще рано, — заныл он, и Крэйг театрально вздохнул. — Сейчас десять утра. Поднимайся. Наверное, Крэйгу не стоило так быстро ехать, но он был с похмелья, зол и сыт по горло от всего происходящего, и его не волновало, что он превысил скорость на двадцать пять миль в час, он даже машину толком не остановил, просто выгнал из нее Кенни. Он не стал дожидаться, когда этот придурок зайдет домой, просто развернул свою дурацкую засратую машину и поехал к дому Твика. Вряд ли заваливаться без приглашения было хорошей идеей, но Крэйг никак не мог найти свой телефон, а поговорить было крайне необходимо. К счастью, дверь открыл Твик, родители, вероятно, ушли в кофейню, и он остался сам по себе на целый день. Выглядел он ужасно: глаза покраснели и распухли от слез, кожа на губах содрана там, где он, наверное, покусал ее, пальцы покрыты пластырями в местах, где он сгрызал кутикулу. Вид у него был жалкий, и сердце Крэйга дрогнуло, он вспомнил, что причиной всего этого был он сам. Они разглядывали друг друга какое-то время, тысяча и одно извинение крутились у Крэйга в голове, но прежде, чем он смог их озвучить, Твик бросился к нему в объятия, уткнулся в плечо, обхватил руками спину. Крэйг приобнял его, сжал талию и оперся подбородком на его растрепанную светловолосую голову. — Прости, — прошептал Твик настолько сдавленным голосом, как будто сдерживался, чтобы не заплакать. Крэйг поцеловал его в макушку и сильнее прижал к себе. Интересно, сколько слов утешения и одобрения потребуется сказать, пока Твик не поймет, насколько он красивый, удивительный и важный. — И ты прости, — сказал он вместо этого, потому что именно это Твику и было нужно услышать, а он всегда был рад дать своему парню то, чего тот хотел. Всегда. — Я люблю тебя. Я такой дурак. — Ты не дурак, — сказал Крэйг, и если бы он был повнимательнее, он бы почувствовал, как губы Твика, задевающие его ключицу, приподнялись в улыбке. — И я тоже тебя люблю. На улице они оставались недолго, решили, что лучше будет провести день за видеоиграми. Эту идею, однако, они выкинули и головы, когда Твик коснулся губ Крэйга своими и потащил наверх в спальню. Все закончилось сексом, потому что Твик любил трахаться, когда его переполняли эмоции, а еще интимная близость была нужна им обоим, чтобы успокоить друг друга. Крэйг лежал на спине и смотрел, как самый красивый человек в его жизни насаживал себя на его член, стонал, хныкал и извивался. Медленно, нежно и красиво — все, чего Крэйг и хотел. Когда они кончили, грязные и уставшие они пошли в душ, чтобы смыть с себя пот, вину и негативные эмоции. Они обменялись милыми и нежными поцелуями под струями воды и обнялись, купаясь в горячей воде и любви. Крэйг думал, что это было одно из его любимых воспоминаний.

***

Крэйгу двадцать восемь, и субботним утром в восемь утра он делает кофе. Не потому, что ему хочется кофе — он всегда больше предпочитал чай или горячий шоколад — но потому, что сегодня пятая годовщина свадьбы, и он хочет сделать сюрприз для своего мужа — завтрак в постель. Проблема в том, что он не знает, как сделать те самые банановые блины с шоколадной крошкой, которые Твик так сильно любит. Его муж очень привередлив к тому, как они приготовлены. Его муж привередлив ко многим вещам, что в большинстве случаев кажется Крэйгу милым, но иногда раздражает. Он постукивает левым безымянным пальцем по металлическому кофейнику, и ему нравится, как свадебное кольцо издает звон, который разносится по всей квартире. Он внезапно вспоминает, что им нужно купить апельсиновый сок — не потому, что он срочно понадобился Крэйгу, а потому, что Твик любить запивать хлопья апельсиновым соком по вторникам, и если к тому времени сок не появится, то день будет ужасный. Крэйг вздыхает. Может быть, просто стоит забить на блины и сходить в кафешку. Твик очень любит ту, что находиться за углом — небольшое скромное заведение на окраине Денвера, а еще они дружат с хозяином. Он в любом случае делает банановые блины с шоколадной крошкой гораздо лучше, чем Крэйг. Может быть, они сходят туда в одиннадцать, когда попьют кофе, сходят в душ и пересмотрят старые записи сериала «Закон и порядок», которые они до сих пор не стерли с дисков, потому что Твик любит их. Когда кофе готов, Крэйг наливает его в огромный термос и несет в спальню. Кофе он сделал черным, без добавок, как нравится его мужу, и осторожно, чтобы не разбудить свою спящую красавицу, он прокрадывается через приоткрытую дверь в комнату. Твик сладко спит. Ему удалось проработать свои детские травмы, из-за которых он не спал по ночам, и обрести покой внутри себя. Крэйг всегда будет им гордиться. Он ставит термос на тумбочку рядом с головой Твика и аккуратно тормошит его за плечо, чтобы разбудить. Твик открывает глаза и улыбается при виде склонившегося над ним Крэйга. — Доброе утро, — бормочет он, зевая, потирает глаза и приподнимается, чтобы поцеловаться с Крэйгом. — Доброе утро, милый, — отвечает Крэйг и берет лицо Твика в ладони. — Я сделал тебе кофе. Твик смотрит на термос и мурлычет от удовольствия. Он снова целует Крэйга, в этот раз глубже и более страстно. Нижняя часть его тела запуталась в простынях, скрывая тот факт, что Твик был без трусов, а его бедра покрывали засосы. Наверное, ему до сих пор больно. Крэйгу не стыдно. — С юбилеем, — бормочет он, когда они отстраняются, и на его губах появляется улыбка. Твик поглаживает его нижнюю челюсть большим пальцем, и его лицо тоже постепенно озаряется улыбкой. — С юбилеем, — отвечает он, еще раз чмокнув Крэйга в губы, и переключается на кофе. Вечером они идут с ресторан, в какой-то шикарный стейк-хаус в одиннадцати милях езды от их квартиры, в котором они оставляют очень много денег. Крэйг думает, что, вероятно, их ужин не обошелся бы так дорого, не закажи они бутылку красного вина за сорок долларов и шоколадный торт на десерт, но все же оно того стоило, судя по тому, как Твик на него смотрит — как на самое дорогое в его жизни. Возможно, Крэйг бы получил в свою сторону такие взгляды, даже если бы они пошли в «Бургер Кинг», но Крэйг падок на всякую романтическую шнягу, и ему нравится одеваться в красивые пиджаки и черные брюки и тратить триста долларов на один ужин, чтобы отпраздновать юбилей. Твик все так же прекрасен, как и в день свадьбы — впрочем, как и в каждый день после нее — и Крэйг радуется своему счастью. Он не понимает, почему ему так повезло найти человека, который его ценит, который одной лишь улыбкой может осветить целый мир, и отказывается принимать свою удачу как само собой разумеющееся. Дома Твик шепчет на ухо, что у него есть подарок для Крэйга, и Крэйг идет за ним в спальню в предвкушении. Он наелся и немного устал, но очевидно, что до его члена это не дошло, потому что тот уже приподнялся от возбуждения. Твик никогда не перестанет экспериментировать в сексе, но с годами они стали более опытными, нашли для себя вещи, которые им нравятся больше всего, и Крэйг надеется, что сегодня они с Твиком на одной волне. Под одеждой у мужа Крэйг находит красное кружевное белье, и ему нужно мгновение, чтобы перевести дух, прежде чем наконец-то оттрахать его по-полной.