В планах на эту ночь у Ника два пункта: дозвониться Джульетте; напиться. Пока второй реализовывается успешнее. Виски уже туманит голову, а Джульетта по-прежнему не берет трубку. Вот же ведьма…
И вдруг после очередного вызова Ник слышит не осточертевший автоответчик, а живой человеческий голос:
— Капитан Ренард слушает.
И еще более человеческое:
— Что случилось, Ник?
— Простите, — отвечает Ник, — палец соскользнул на быстром наборе.
— Ничего. — Судя по тону, Ренард собирается отключиться, а Ник только теперь понимает, что голос у капитана слишком бодрый для разбуженного среди ночи человека. Хотя назвать его бодрым все же неправильно. Не сонный — вернее.
— А у вас что случилось? — успевает спросить он. Мгновения тишины стекают из трубки в мозг.
— Все в порядке, — отвечает Ренард, и Ник ему не верит. Ни на пенни.
— А может, я приеду к вам, и мы обсудим это «ничего»?
Конечно, в трезвом уме он никогда не предложил бы ничего подобного. А Ренард в трезвом уме послал бы детектива Беркхардта подальше, думает Ник, останавливая такси. Пожалуй, это давно нужно было сделать. Не остановить такси то есть, а поговорить с Ренардом. Даже Джульетта до этого додумалась.
Когда капитан открывает дверь, от него действительно пахнет виски. И кровью. И посторонние мысли мгновенно отлетают на задний план.
— Вы ранены?
— Как сказать, — отвечает Ренард, пропуская его в квартиру. На нем косо запахнутый халат поверх пижамных штанов.
— Можно? — спрашивает Ник и раздвигает клетчатые полы. Грудь Ренарда в разводах плохо стертой крови. Раны закрыты.
— Что это? — спрашивает Ник.
— Пока не знаю. — Капитан, не запахивая халата, идет в гостиную, Ник следом. Вскоре в его руке оказывается стакан с очередной порцией виски.
— Что случилось? — снова спрашивает Ренард. По сравнению с угрозой его жизни проблема Ника бледнеет, но когда капитан хочет знать — он хочет знать. Приходится рассказывать, однако ничего существенно нового Ник сообщить не может. Разве что конкретизировать мрачные прогнозы Джульетты относительно их совместной жизни.
— Генриетта сказала, что силу можно научиться контролировать, — недоумевает Ник. — А внешность… Во-первых, это не так часто проявляется…
— В крайне эмоционально насыщенные моменты, — перебивает Ренард. — Полагаю, секс у вас относится к этой категории.
— Что? Да. — Ник старается не потерять логику размышлений. — А во-вторых, к этому же можно привыкнуть, верно?
— Говорят, человек ко всему привыкает, — вроде бы соглашается Ренард. Но его тон противоречит словам. Ник слышит сомнение и вцепляется в него, как лис в добычу.
— Думаете, с этим нельзя смириться? А если любишь? В конце концов, какая разница, кто как выглядит? Розали для Монро вообще заклятый враг, но это им не мешает трахаться как кролики весной. Он говорит, лисьи уши заводят круче любого афродизиака. Извините. — Ник останавливает себя, понимая, что его занесло.
— Извиняю, но ты несешь чушь. — Ренард откидывается на спинку дивана, закидывает на нее руку, свободную от стакана, почти касаясь плеча Ника. — Трудно не умиляться Рыжехвосту. Ты встречал кого-нибудь, умиляющегося ведьме?
— Пока нет, — признается Ник. — Но если я чего-то не встречал, это не значит, что такого не существует. Первое правило Гримма.
Ренард вздыхает и вдруг поводит головой, принимая истинный облик.
— Нравится?
Ник смотрит с интересом. Раньше это всегда случалось в форс-мажорных ситуациях, и только сейчас он по-настоящему видит, как устроен колдун. Сероватая, изъеденная не то временем, не то магией плоть обнажает поблескивающие красные мышцы и сухожилия. Зубы длиннее и уже человеческих, глазница словно прошита неровными стежками шрамов. Честно говоря, Гримм видел и похуже. И даже копу доводилось сталкиваться с куда более отвратительными вещами.
— Можно? — снова спрашивает он и тянет руку. Ренард хочет отстраниться, но удерживает себя. Ник кладет ладонь на щеку. Ничего особенного — наверное, таковы на ощупь лица, изувеченные в автоаварии или на пожаре. Гримм настораживается, но не рвется наружу, лишь наблюдает, как человек знакомится с нечистью на ощупь.
— И как? — насмешливо-хрипло интересуется Ренард.
— Нормально, — говорит Ник. — Ничего такого, с чем бы я не справился.
— После хорошей порции виски, — хмыкает Ренард. Мертвенная плоть дергается под пальцами — Ник все еще не убрал руку. Логика подсказывает, что самопроверка не закончена.
— Сэр, — говорит он, — вы же не будете возражать…
Почему он так решил — неизвестно, но Ренард и в самом деле не возражает. Глаза Ник закрыл, но руки, язык, губы чувствуют чуждость того, к чему прикасаются. Ник открывает глаза. Возможно, причина в том, что он Гримм, но ему нравится. Нравится настолько, что если бы это был не Ренард…
Однако попытка представить на его месте Джульетту не слишком удается. Но главное прояснилось — ведьмовская внешность не повод для паники.
— Спасибо, — говорит Ник. — Вы мне очень помогли.
— Можешь успокоить Джульетту.
— Да. — Ник медлит уходить. — Но как же вы? Насколько опасно то, что с вами происходит?
— Я постараюсь это выяснить, — отвечает Ренард. Ник вдруг понимает, что не может сходу сказать, схлынул тот или нет. Оба Ренарда — капитан и колдун — слились для него в одно.
— Если понадобится помощь…
— Да, конечно.
Ник оглядывается на окна, выходя из подъезда. Свет все еще горит.
* * *
— Почему ты не поехал к Джульетте? — спрашивает Монро, жаря морковные оладьи, будто так и надо, чтобы похмельный Гримм вваливался к ним в седьмом часу утра.
— Не могу дозвониться. Не знаю, где она.
— Я ошибаюсь, или ты коп и Гримм в одном лице?
— Если ей нужно время подумать, я не буду мешать.
— А тебе не нужно?
— Мне? — Вот тут Ник действительно задумывается. Он вроде бы уже все решил, но что-то не дает покоя. Возможно, воспоминание о том, как целуется капитан. Ник и представить не мог…
Лучше, наверное, и не представлять.
— Слушай, это же несъедобно, — говорит он, откусив от оладьи.
— Да ну. — Монро тоже кусает и морщится. — А написано — «незабываемый вкус». И вот еще — «подавать холодными». Положи, подожди, пока остынет.
— Монро, ты отлично готовишь, честно, но признай, что эти оладьи тебе не удались. Прекращай это.
— Нет-нет, — возражает Монро, выливая на сковороду очередную порцию подозрительного теста. — Любой эксперимент надо доводить до конца.
— Что ты сказал? — переспрашивает Ник.
— Нельзя делать выводы по неполным данным. Розали так говорит, и она права.
— Согласен, — говорит Ник, натягивая куртку. — Розали умница.
— Сам знаю. Эй, ты куда?
— Мне нужно кое-что закончить.
* * *
Когда он снова появляется на пороге у Ренарда, восходящее солнце бьет в окна.
— Что случилось? — привычно, как рассвет.
— Пока ничего, — отвечает Ник. — Вы так и не спали, да?
— Чего тебе, Беркхардт?
— Я не все проверил, — говорит Ник. — Я так и не знаю, каково это — оказаться в постели с ведьмой. Или с колдуном.
— Ну так найди Джульетту, — предлагает Ренард. Это очень логично. Если бы Ник руководствовался разумом, он бы так и сделал.
Может быть, целоваться со схлынувшим колдуном все же не следовало? Может быть, в этом есть какая-то особая магия? Предки ничего о таком не писали.
— Не могу, — говорит Ник и поправляется: — Не хочу. Не сейчас.
— Не стоило тебе приходить, — говорит Ренард, и видно, что сейчас он думает не о ночных кошмарах, не о крови на пальцах и не о выстрелах. Он думает о Гримме и его настойчивых попытках понять невозможное. Невозможное, которое в конце концов происходит.
И это не страшно и не противно, и Ник может встать с дивана, одеться и поехать искать Джульетту. Вместо этого он трется носом об истлевшую щеку и говорит, что по его гриммовскому мнению, в этом есть своя красота.
