Aqua et ignis

Бакуго прожевал кусок рыбы, перевернул страницу детской книги, которую ему неделю назад вручил Эйджиро, и улыбнулся: всё-таки злая колдунья-сесаелия обманула наивную русалочку и забрала у нее голос. В плечо мордочкой ткнулся скатик, выпрашивая себе угощение, и он отвлекся от чтения книги, которая оказалась сказкой для детей, но достаточно интересной. — Короче, Одеялко, не любят нас люди, не любят, — пожаловался Бакуго питомцу, скармливая тому рыбы и откладывая книгу в сторону. Хорошо, что Одеялко его отвлек: новая партия наливки для Мины, которую та оценила по достоинству, уже была готова. Бакуго быстро разлил ее по бутылочкам, выдраил котел и снова взял сказку в руки: интересно же, как там эта русалка, а уже теперь девица, без голоса, но с ногами, найдет своего суженного в огромном человеческом мире. Читать ему нравилось, но сам процесс продвигался уж больно медленно: часто приходилось останавливаться, когда в тексте показывались новые слова, и вкладывать закладки между страниц, чтобы потом спросить их значение у Эйджиро. — Бля, опять придется главу перечитывать, — вздохнул Бакуго, смотря на кучу торчащих закладок и недовольно дуя губы. — Но разбираться, так разбираться, правильно, Одеялко? Скатик согласно подергал головой вверх-вниз и Бакуго продолжил медленно продираться через текст дальше. Вообще-то он надеялся, что с помощью артефакта научится читать как Эйджиро, но в реальности все оказалось совершенно иначе: даже после ежедневных тренировок он все еще читал так же быстро, как плавают морские коньки. Собственная скорость реально подбешивала, ведь он уже привык с помощью магии получать все сразу, а тут — бац — и не вышло… Если бы не природная упёртость и неожиданная реплика матери, что магия его в конец разбаловала, Бакуго бы бросил всю эту затею с чтением. После того, как он переварил в себе обиду, что мать считает его капризным, то невольно задумался о ее словах: Эйджиро же без всякого артефакта научился быстро читать, да и сами родители вон прилежно занимаются после работы и не жалуются… А он что? Бесится, что все медленно. Попсиховав еще денек, Бакуго снова сел за книгу, смирившись, что не все в жизни можно получить артефактами и заклинаниями… Снова споткнувшись в тексте на непонятном слове, Бакуго раздраженно цыкнул, всунул очередную закладку и отложил книгу — решил проверить как там дела у его подопечных — Урараки, королевы с сынком и, конечно же, Эйджиро. Он провел рукой над тарелочкой и увидел обоих принцев, сидящих в классе, что-то сосредоточенно пишущих на листах бумаги, под зорким взглядом пожилого учителя. «Опять у них экзамен? Сколько можно?» — возмутился Бакуго, искренне сочувствуя другу, после его рассказов о строгих проверках пройденного материала, и решил подглядеть за королевой. Та сидела на очередном совете и слушала какого-то мужика, читающего с бумажки об урожае. «А, опять отчитываются о результатах, — сообразил Бакуго, который периодически становился свидетелем этого явления, и от родителей узнал, что на работе так принято: рассказывать начальству о сделанном за какой-то период времени. — И не надоело ей?» Королеве, в отличие от Бакуго, не надоело: она внимательно слушала доклад. Она вообще отличалась терпением к скучным вещам: разговорам на непонятные темы с «советниками», подписанием каких-то «указов» и «рассмотрением жалоб», которые ей каждый день приносил «секретарь», встречалась с «иностранными послами» и слушала бесконечные доклады… Следить за ней было совершенно не интересно: днем она выполняла занудные королевские обязанности, а вечером после ужина или выезжала покататься на лошади, или читала книги и вздыхала, или же вышивала у себя в комнате, тихо напевая песню на непонятном языке. Тягомотина, тоска и однообразие. Ее отношения с сыном тоже были непонятными Бакуго: вроде мать и сын, а встречаются только в столовой — ни тебе разговоров по душам наедине, ни совместного времяпровождения, ни объятий, как это у них в семье повелось, — ничего такого. Правда, иногда королева приглашала Шото к себе и проводила «воспитательную беседу»: напоминала, что надо хорошо учиться, досконально разбираться в управлении страной, быть примером во всем и слушаться ее беспрекословно — она столько всего сделала, чтобы у них обоих было лучшее будущее… От таких речей Бакуго передергивало, но Шото молча слушал ее нотации, кивал, желал спокойной ночи, а потом уходил к себе. Бакуго недовольно цыкнул, еще раз посмотрел на заинтересованное лицо королевы и решил переключился на Урараку, чтобы опять не размышлять о странных королевских семейных отношениях: у него в голове не укладывалось, как они могут быть настолько холодными. Изображение изменилось и показало служанку, вытирающую на кухне посуду в компании улыбающегося светловолосого парня. За этот месяц Бакуго уже успел убедиться, что между его другом и Ураракой ничего нет — та, как это назвала мать, «сохнет» по другому принцу — Шото. Следя за Ураракой и видя, как та меняет прически, платья и брошки, изо всех сил стараясь привлечь внимание замкнутого парня, повернутого на учебе, Бакуго невольно проникся сочувствием к бедной служанке. Урарака всячески старалась попасть в поле зрения Шото, но все безрезультатно, — тот ее словно не замечал. Она часто плакала в подушку из-за холодности своего объекта обожания, а у Бакуго все сильнее чесались руки напоить ее зельем, корректирующим память, чтобы эта безмозглая забыла высокомерного мудака Шото и, наконец-то, увидела, какими глазами на нее смотрит жизнерадостный блондин Денки. Тот всегда старался развеселить печальную Урараку, когда та появлялась на кухне, воровал конфеты из королевской кладовки и засовывал ей в кармашек передника, бросал свою работу, чтобы помочь донести что-то тяжелое, а потом получал от начальника по шее. Денки буквально рисковал работой и единственным источником дохода, только бы Урарака улыбалась и радовалась, но та была слишком зациклена на совершенно другом человеке. Бакуго решил посоветоваться с матерью, как же помочь несчастной служанке, и был очень удивлен ее ответом — помочь нельзя, Урараке надо это просто пережить. Бакуго крепился так долго, как мог, пока снова не стал свидетелем слез влюбленной девушки: Шото нагрубил в свойственной ему манере. Бакуго, конечно, был далек от человеческой романтики, но совсем бесчувственным чурбаном не был, поэтому не послушал мать, и наслал на служанку сон, в котором той признался Денки. Урарака проснулась в глубокой растерянности и пару дней ходила задумчивая, исподтишка наблюдая за блондином, но потом продолжила «сохнуть» по неприступному принцу. Бакуго понял, что все его усилия наладить личную жизнь несчастной Урараки окончились ничем, запихнул куда подальше свое желание помочь, которое так и не было оценено по достоинству, и теперь просто отстраненно наблюдал со стороны за разворачивающейся на его глазах драмой «Денки любит Урараку, Урарака любит Шото, а Шото любит только учебу». Сам же Шото продолжил быть высокомерным мудаком, особенно по отношению к Эйджиро, а королева Рей все также пыталась столкнуть двух сводных братьев лбами во время обедов и ужинов. Однако Эйджиро теперь держался намного увереннее, хоть и продолжал корчить из себя закомплексованного пасынка, чтобы не вызывать лишних подозрений мачехи: пусть та думает, что ничего не поменялось, хотя поменялось ой как много. Теперь у Эйджиро была мощная поддержка не только в лице Мины, но и в лице лучшего друга и родителей, которые хвалили наследного принца за каждую мелочь и твердили какой он замечательный. На удивление Бакуго королева вызвала Мину и поинтересовалась, как же им обеспечить безопасность Эйджиро во время поездок к учителю, чтобы не дай бог на него опять кто-то не напал по дороге, и та заверила ее, что обязательно придумает и они пришлось собирать срочное совещание: Бакуго, Мина и Эйджиро. Гениальное решение пришло к Мине первой: она решила посвятить своего мужа в операцию, а Эйджиро следом предложил им втроем уезжать в поместье его родной матери, куда королева даже сунуться не могла, и субботу и воскресенье проводить вдвоем там, пока он улетает к Кацуки и родителям, а потом он будет прилетать в понедельник обратно и они втроем чинно будут возвращаться во дворец. Королева данную идею одобрила — муж Мины был кузнецом — такой точно любого в бараний рог скрутит и сплетничать не будет, чтобы не подставить жену. Нянечка наврала, что у нее подруга живет поблизости от дома учителя, так что они с Эйджиро глаз не спустят. Бакуго создал наследному принцу артефакт невидимости, чтобы тот спокойно мог летать в форме дракона в любое время, и проблема была решена: Мина с мужем отдыхали от тяжелой работы в шикарном особняке, а Эйджиро проводил выходные с теми, кто его принимал и понимал, а также с лихвой восполнял потребности в душевном тепле, прикосновениях и разговорах. Эйджиро стал намного раскованнее и все меньше зажимался, благодаря танцевальным тренировкам и вдумчивым разговорам с матерью. Поначалу под водой он предпочитал выглядеть как человек, но в последние недели все чаще организовывал себе крылья и хвост на радость родителям и Бакуго, и уже не так смущался, когда они восторженно гладили его щупальцами и называли красавчиком. А в прошлое воскресенье вообще танцевал в таком виде, игриво задевая ноги родителей своим драконьим хвостом, а потом делал вид, что это не он, — им показалось. Частичная трансформация также разнообразила их пятничные развлечения. Как только Эйджиро прилетал из особняка на скалы, Бакуго сразу же накрывал часть моря невидимым куполом, и начиналось их шуточное противостояние «огня» и «воды» — кто кого победит в игре. На выбор обычно были или «Салки», когда Одеялко выпрыгивал из моря, стараясь ткнуться головой в живот, пролетающего над ним Эйджиро, а Бакуго пытался «засалить» того за ноги или хвост щупальцами; или же «Похищение», когда Эйджиро вытаскивал то скатика, то Бакуго из воды, взлетал с ними в воздух и кидал обратно в море с небольшой высоты. Еще были «Дельфинчики» — кто больше раз подряд нырнет и вынырнет, или прыжки со скалы в море. Когда они уставали беситься, то немного загорали на камне, если погода была позволяла, и рассказывали, как прошла их неделя, а если нет — медленно плыли к Бакуго, где Эйджиро уже ждали угощения из даров моря, которые становились все разнообразнее, благодаря подсказкам матери. После ужина они, по обыкновению, разбирали «сокровища» Бакуго в шкафу, или же дурачились и тестировали друг на друге новые способы объятий. Эйджиро уже успел наловчиться регулировать размер крыльев и использовать их для обнимашек: теперь он, за считанные секунды, мог спеленать ими Бакуго и крепко прижать к себе. Однако и Бакуго не оставался в долгу: он изобретал все новые и новые способы тисканья хихикающего Эйджиро. Ну, а в субботу они завтракали и отправлялись к родителям до понедельника: тренироваться в танцах, общаться и разучивать человеческий язык. По приходу Эйджиро обязательно долго обнимался с отцом и матерью и тихо признавался, что соскучился. После проверял домашние задания всех троих, объяснял значение непонятных слов и обязательно хвалил. Родители закономерно светились от счастья, что их достижения такие потрясающие, а Бакуго драматично ворчал, что все хорошо, только вот медленно. Конечно, ворчал он больше для вида, обычно прочитывая больше отца и матери вместе взятых, попросту ему нравилось, что Эйджиро взволнованно его переубеждал в обратном, а родители называли умником. В понедельник отец и мать отправлялись на работу, а Бакуго с Одеялком провожали Эйджиро к скалам. Это был самый неприятный момент всей недели: смотреть, как их друг внезапно становится невидимым, слушать удаляющий звук крыльев и в одиночестве возвращаться домой. Тоска обычно продолжалась до самого вечера, а потом, когда в пещере внезапно звучали голоса родителей, вернувшихся с работы и интересующихся как у него дела, отускало. Бакуго тяжело вздыхал и подтягивал к себе тарелочку с зельем поближе, немного жаловался на жизнь и становилось легче. Да, все верно, он организовал ту же самую систему связи, что и с другом, и теперь они втроем общались по вечерам удаленно. На эту идею его натолкнул Эйджиро, заметив, как родители каждый понедельник стараются скрыть, что им тоже не хочется расставаться. И эта возможность общаться чаще, о которой Бакуго до появления в его жизни наследного принца даже не задумывался, возымела колоссальный эффект. Оказалось, что с отцом и матерью столько вещей можно обсудить: значения тех же самых слов, бытовые вопросы, проблемы с посетителями, посоветоваться что нового приготовить для Эйджиро, разобрать какие-то жизненные ситуации, ну и, конечно же, какие-то внутренние переживания. Родители, действительно, изменили свое рабочее расписание, освободив себе все выходные. Последовав их примеру, Бакуго написал на своей информационной табличке у входа конкретное время приема посетителей и немного подкорректировал свой стиль жизни: вставал рано утром и рыбачил, запасаясь едой на сутки, днем принимал всех желающих, варил зелья и подсматривал за происходящим во дворце, а вечером общался с родителями и Эйджиро. Его отношения с отцом и матерью снова неуловимо поменялись: они стали намного доверительнее и ближе, чем тогда, когда Бакуго просто изредка заплывал к ним в гости. А имя Эйджиро теперь в их вечерних беседах упоминалось так же часто, как и его собственное. Наследный принц тихо и ненавязчиво вошёл в их жизнь со своей лучезарной улыбкой и так в ней и остался, став уже своеобразным членом семьи, появление которого они с нетерпением ждали. Каждые выходные они все вместе выбирались на прогулку. Они уже успели осмотреть еще один затонувший корабль и те самые каменные статуи, восхитившие Эйджиро. Родители решили тоже впечатлить их обоих и привели к пещерам, с потолков которых свисали длинные каменные наросты, а стены были будто увешаны зелеными светящимися «гирляндами». Эйджиро был в таком восторге от флуоресцентных полипов, что Бакуго не удержался и соскреб с собой немного в наколдованную банку с крышкой, пока друг не видит. Теперь у родителей в гостиной тоже появились домашние питомцы — банка светящихся полипов, о которых те заботились, но вроде ничего против не имели. Внезапно жёлтый камень засветился на шее Бакуго и тот удивлённо на него уставился: неужели уже вечер? Магические часы показывали пять. Он чертыхнулся, быстро махнул рукой над тарелочкой, меняя изображение и довольно улыбнулся: Эйджиро стоял на скале и ждал его появления. Бакуго подскочил со стула, свистнул Одеялку и пулей вылетел из дома. — Кацу, привет! — радостно закричал Эйджиро, когда Бакуго и Одеялко высунули свои носы из воды. — А теперь лови меня! Он сделал несколько шагов назад, разбежался и спрыгнул прямо со скалы в море, зная, что его непременно поймают, и уже в полете на нем появится и пузырь с воздухом, и костюм, защищающий от прохладной воды на глубине. Как только Эйджиро нырнул воду, его тут же сгреб в охапку Бакуго и вместе с ним опустился на песчаное дно. Одеялко начал радостно нарезать вокруг круги, ожидая пока на него обратят внимание. — Что это с тобой? Почему тебя колотит? — озабоченно поинтересовался Бакуго, чувствуя как Эйджиро немного потрясывает. — Перенервничал на экзамене, — признался тот и расстроенно посмотрел на него. — Не все задачи успел решить… — А в чем была проблема? Ты же щёлкаешь домашки, как орехи — сам же говорил. — Ну, я плохо спал, да и написано там было все как-то запутано… Еще Шото меня выбесил перед этим, короче, все в кучу и вот… — Но исправить ведь можно? — Можно, — вздохнул Эйджиро и потянулся погладить скатика, который напоминал о себе, тыкаясь головой ему в бок. — Просто опять придется выслушать, что я тупой как пробка… — Хочешь я отравлю их всех, чтобы перестали над тобой издеваться? — раздраженно рыкнул Бакуго, поглаживая щупальцами расстроенного друга.  — Не надо, я сам виноват. Я должен нести ответственность за свои поступки — так всегда говорил мой отец. — Тут он прав, — Бакуго пришлось согласиться: ему дед тоже самое постоянно говорил. — Тогда что мне сделать, чтобы ты улыбнулся? — Кацу, а у тебя наливки ещё не осталось? Ну, так, выпить немного, чтобы у меня мандраж прекратился? — Обижаешь… Как раз наварил порцию для Мины, так что можем даже вдрызг напиться. — Тогда давай сегодня напьемся, ладно? — Эйджиро обнял его крепче. — И можно меня вот так вот домой отбуксировать? — Да не вопрос, — заверил его Бакуго, высвободил половину щупалец и медленно поплыл к своей пещере, радуясь, что вчера все сложилось как нельзя лучше, поэтому сегодня дома Эйджиро ждал-дожидался сюрприз, который точно поднимет тому настроение. Вчера вечером к нему после работы неожиданно завалились родители с большим куском кристалла, который нашли во время экспедиции и умыкнули с собой. Отец гордо водрузил его на стол рядом с котлом, а мать хитро улыбнулась. — Помнишь как Эйджи носился над прозрачными морскими анемонами с особенно длинными щупальцами и называл их «хрустальными цветами моря»? — Забудешь такое… — проворчал Бакуго, рассматривая прозрачный кристалл. — Он там столько охал, что такая красота неописуемая. Я уже пробовал наколдовать ему копию из камня или коралла… но это совсем не то. Мне нужен был другой исходный материал, а где его взять? В украшениях камни маленькие… Вы же знаете, что я умею использовать готовые камни, а сам колдовать их не умею… — Да, ты говорил, — улыбнулся отец и положил руку на кристалл. — Поэтому, когда руководитель этот минерал назвал горным хрусталем, мы с Мицуки сразу подумали про Эйджиро, и поняли — надо брать. — Из этого же можно сделать самую красивую хрустальную актинию, правильно? — с надеждой посмотрела на него мать. — Такого же куска должно хватить? — Конечно же такого куска хватит, — улыбнулся Бакуго, обнимая родителей. — Не задолбались его переть через все море до моего дома? — Задолбались, — честно признался отец. — Но так хотелось порадовать Эйджи. Он столько всего для нас делает, поэтому мы матерились и тащили, а теперь твой черед — преврати эту глыбу в хрустальный цветок моря. И Бакуго превратил. Две хрустальные актинии получились как живые. Он ещё и золотистых искорок внутрь кристаллов добавил, чтобы те загорались в темноте, и создавали уютную и приятную атмосферу. Закончив с превращением, объявил, что сейчас ненадолго наколдует темноту и гордо продемонстрировал родителям свои творения. — А вторая кому? — немного завистливо поинтересовалась мать, когда Бакуго «включил свет» и волшебство «пропало». — Тебе, — он протянул одну актинию, и она аж дышать перестала, разглядывая свой подарок. — Если достанете ещё кристаллов, то могу сделать шар, отражающий звёздное небо. Хочешь? — Да! Хочу звёздное небо! — «загорелась» мать и посмотрела на отца. — Мы же туда снова отправимся, правда? — Ради звездного неба — обязательно. Захватим несколько кусков: пусть и у Кацуки дома, и во дворце у Мины и Эйджиро тоже будут звёзды. Думаю им понравится, — отец обнял ее и улыбнулся Бакуго. — А можешь заколдовать мне сумку, чтобы было легче тащить? — Да вообще легко, — Бакуго быстро прошептал соответствующее заклинание и они договорились, что, как только родители организуют новую партию исходного материала, он тут же наделает хрустальных шаров. — Кацуки, ты же в курсе, что в субботу пройдет праздник моря? — мать аккуратно поставила свой подарок на стол, подплыла к нему и обняла его щупальцами. — Как думаешь, может выберемся все вчетвером? Ты же сможешь создать иллюзию для всех остальных морских жителей, чтобы Эйджиро выглядел как мы? — Смогу, но ты же знаешь, что я не люблю эти сборища… — Тогда ты ходил на них один, а теперь нас много, — должно быть интереснее, — осторожно высказал свое мнение отец. — Мы не навязываем, просто предлагаем. Мне кажется с Эйджиро мы там повеселимся, да и ему будет полезно увидеть такое собственными глазами. Что думаешь? Бакуго не хотелось расстраивать родителей, которым идея о совместном посещении праздника очень нравилась, и он уклончиво ответил, что подумает. Вчера, после ухода отца и матери, Бакуго твердо решил, что ни на какой праздник моря он идти не хочет, а сегодня, плывя домой с притихшим и расстроенным Эйджиро в обнимку, осознал, что готов «наступить себе на горло» и пойти куда угодно, только бы его лучший друг снова лучезарно улыбался и радовался жизни. Дома сделал воду в пещере теплее и усадил Эйджиро на кровать. К печальному наследному принцу тут же кинулся Одеялко и улёгся тому на плечи. Бакуго подхватил большую миску уже сваренных морских звёзд, креветок и крабов, взял бутылку наливки, спрятал щупальцем за спину свой подарок и поплыл обратно в комнату. — Так, это обязательно есть в процессе, — строго потребовал он, укладывая миску на колени сидящего Эйджиро и пристраивая бутылку на тумбочку. — А теперь закрой глаза, вытяни руки вперед ладонями вверх. Когда Эйджиро послушно зажмурился, Бакуго приземлился на кровать с ним рядом, обнял его, а потом положил Эйджиро подарок в руки. — Все, можно смотреть. Наследный принц открыл глаза и ахнул, рассматривая в своих ладонях прозрачную актинию из горного хрусталя. — Не могу поверить… Как ты вообще смог сотворить такое произведение искусства? Да ещё и из кристалла… — зачарованно прошептал Эйджиро, осторожно поворачивая в руках прозрачный, прохладный на ощупь, «цветок» со множеством длинных лепестков-щупалец. — Такая красота, что у меня нет слов, чтобы ее описать… — Магия, Эйджи, она может что угодно, — хмыкнул Бакуго приобнимая его покрепче и отхлебывая из бутылки. — Это наш общий с родителями подарок. Они нашли хрусталь, а я наколдовал эту морскую анемону. — Надо будет тоже им сделать что-то приятное, — улыбнулся Эйджиро, не сводя восхищённых взгляд со своего подарка. — И тебе тоже. — Так, о подарках чуть позже. У меня ещё один сюрприз есть, — хитро улыбнулся Бакуго и прошептал заклинание, которое погрузило комнату в приятный полумрак. Внутри хрустальной актинии тут же вспыхнули искорки, которые начали светиться, наполняя комнату золотистым мерцанием. — Если сама актиния из хрусталя — идея родителей, то искорки — это уже сугубо мое. Мне показалось, что так прикольнее: ставишь на прикроватную тумбочку и вся комната немного сказочно освещается. Как тебе? — Кацу… Это просто волшебно, — признался Эйджиро, поворачивая переливающуюся актинию из стороны в сторону. — Аж дух захватывает от такой красоты. — Рад, что тебе понравилось, — довольно хмыкнул Бакуго, видя как на лице его друга появляется долгожданная радостная улыбка. — А я себе в подарок хочу полет на драконе ночью: нетерпится посмотреть на звёзды и луну поближе. — Хочешь, прямо сегодня полетим? — подмигнул ему Эйджиро, передавая актинию, чтобы Бакуго поставил ее на тумбочку. — Хочу, — честно признался Бакуго и посмотрел на миску и бутылку. — Пить-то будем или тебе уже и так полегчало? — Мне полегчало, но у тебя такая вкусная наливка получается… — хитро улыбнулся Эйджиро. — Ну, а то, — хмыкнул Бакуго, передавая ему бутылку. — Слушай, а не хочешь забить на все и эти выходные просто отдыхать? Мне кажется, что тебе не помешало бы расслабиться. — Даааа!!! — глаза наследного принца загорелись и счастливая улыбка растянулась от уха до уха. — Мне совершенно точно не помешает расслабиться! — Значит, завтра пойдем тогда с тобой на праздник моря, — все-таки выдал свой следующий секрет Бакуго и чуть не подавился креветкой, когда ему бросились на шею с радостным воплем «Ура!».