Жаркой волной — в глаза жрице, Железом каленым — жрице к запястьям, Звездами за пояс золотыми, Звоном зовущим — мое имя Мора
Проснулись от криков — или, вернее, воплей. Теа, вскочившая первой, осоловело озиралась, пока не нашла глазами Матиаса — он верещал, а Энже трясла его за плечи и для надежности хлестала по лицу, пытаясь вырвать из оков сна. — Прочь… — бормотал он, вращая пустыми глазами. — Прочь, убирайтесь… демоны… Зерриканки смотрели на чародея недоверчиво, только что зачарованной водой не обливали и не насаживали на сабли. Перешептывались, пока он покачивался тряпичной куклой в сильных руках командирши. — Теперь он еще и тронулся, — проворчал Детлафф, возникая за спиной на ветке, как черная ворона. — Ты вообще спишь? — Теа обернулась. — Мне это не нужно, но я умею. Умею. Сказано было так, будто ущербные людишки не научились даже этому. Теа и правда спала дурно, всю ночь переругивалась с силуэтом Саломеи, похожей на серое облачко, зато — с отчетливым до омерзения лицом. Та орала в ответ, как умела только она — тихим проникновенным шепотом, от которого из ушей текла сера пополам с кровью. Теа в долгу не осталась, так что выходило громко и наверняка не только мысленно. — Что у вас тут? — вздохнула она, присаживаясь на корточки рядом с Матиасом. Манешка уже проснулся или и вовсе не спал, на слова оставался скуп, зато споро подготовил мастеру воды с травами и коротко всучил склянку с зельем. Матиас задыхался, пытаясь проглотить варево, неловко цеплялся руками за слугу, а мыслями — за ночной кошмар. Что-то бормотал. — Черноокие демоны пришли по мою душу в эту полночь, госпожа ведьмачка, — проговорил он хрипло, постоянно сбиваясь. — Велели не злить судьбу, отступить с пути — покинуть страшное место… — Кого ты видел? — Как же я мог их запомнить? Какие-то страховидла то с глазами, то без глаз; то с крыльями, то без рук и ног. Верещали страшное мне вслед, а я бежал что есть мочи. — Точные слова вспомнишь? Матиас нахмурился, наморщил лоб. — «Откуда пришел — туда уходи. Иначе душу потеряешь и жизнь», — голос смазался, утратив всяческую эмоцию, и глаза чародея на миг посветлели, как в трансе. Он сморгнул. — Вот так они… оно и сказало. Словечко в словечко. — Очень хорошо, — Теа вскочила на ноги. — Что же в том хорошего?! — Раз угрожают — значит, боятся. Детлафф хмыкнул одобрительно, дождался Тею в тени облюбованного им дерева. Кивнул: — Если онейромант он такой же, как и чародей, я бы не вслушивался. — Если это вообще было видение… — Теа скривилась. — Он чистокровный нильфгаардец. Значит, прямой потомок эльфов Dhu Seidhe, населявших долину Альбы — предков всех нильфгаардцев. Наверняка среди них были и Aen Saevherne. Прорицательский дар мог передаваться из поколения в поколения. — И проявился только сейчас? — Откуда я знаю? Я с Матиасом на брудершафт не пила и с семьей его не знакома. Он уже упоминал, что ты беды предвестник. — Я помню. — К тому же, это уже не святилище — кладбище. Нет ничего удивительно, что в месте, полном мертвых колдуний, кто-то ненароком забрел прорицателю в голову. Тут едва откройся — такого наслушаешься, что с красной мордой до Саовины ходить будешь. Теа хватко поймала за плечо Манешку — плотно-сбитое и жесткое, натруженное, как от тяжелой работы. — Госпожа? — Манешка либо не умел лебезить, либо специально делал тон сварливым, что у старого деда. — Бывало такое у Матиаса раньше? Приступы? — Бывало, стало быть, и не раз. Не одну беду по кругу обошли из-за мнительности его. — Сны? Видения? — Это вряд ли. Обычно он только руками машет да верещит, что ему на сердце давит. Что там давит — и так понятно. Жир да вино, ясное дело. Но лишний раз с тракта сойти — несложно. Дороги-то опасные. — Вчера он что пил? Манешка пожал плечами, звучно почесал косматый, как у медведя, затылок. — Винами поделился с госпожами — но не больше обычного. Они ему «кровь дракона» пожаловали — ту самую, что и вы пили. Но его на один глоток-то и хватило. — А ты ему ничего больше не давал? Отвары, как сегодня? — Обижаете, госпожа. Я его запросто так не пичкаю. И без того вся поклажа на мне — еще и мастера тащить? Манешка не дождался новых вопросов и убрел обратно к зашедшемуся паникой чародею. Глаза его с плотной шоколадной радужкой моргнули раз и потемнели больше прочего на прямом свету. Теа задумчиво посмотрела Манешке вслед, наклонив голову. — Много ты конюших да деревенских встречал, которые в травах так разбираются? — обернулась к Детлаффу. — Смотря, в каких. — Брось, Детлафф. В нашей компании ни одного нормального человека быть не может. — Нормального — да. Но он человек. Чудище я бы почуял. — Я тоже. Это-то и странно. Они разошлись на время, ожидая, когда начнется «представление», куда их всех пригласила матерь храма. Зерриканки собирались одна за одной: амазонки в шкурах и легкой броне, ложащейся на тело второй кожей; пришлые из других святилищ жрицы — в основном в простых белых платьях, легче самого воздуха; были и простые жители, но исключительно женщины. Это напоминало Тее известные старому люду дяды, проводившиеся в основном в деревнях, лишенных цивилизации и иной религии. Дракона сжигали тоже не просто так — птаха за долгую жизнь должна была впитать в себя огромное количество энергии и, скорее всего, силу всех погибших жриц. Огонь разрушит тело, освободит магию, и она вернется обратно — в святилище и его служительницам. Уже сейчас та наливалась в воздухе сладким вином, и ведьмачий медальон, устав подпрыгивать, только мелко, раздражающе дрожал — Теа то и дело придерживала его рукой. Матиас обмолвился, что чародей высочайшего ранга сумел бы собрать здесь силы на месяцы вперед — если бы умел работать с воздушной интерсекцией. Проникся даже Манешка: не одергивал длинные речи мастера и не кривил крупный рот в ироничной усмешке. Смотрел почти одухотворенно. Разумеется, предвкушение торжества коснулось не всех. Детлафф ворчал. То есть, ворчал. Теа и представить не могла, чтобы человек (ну ладно-ладно) может источать столько занудного неудовольствия — тем более, молча. Но Детлафф мог. И делал. — Зачем мы здесь? — тихо шипел он, наблюдая за матерью храма, уже воздевшей к небу руки. — Это сожжение дракона, — процедила Теа, потому как на них косились. — Ритуальное прощание с ушедшим на тот свет богом. Редчайшее явление, которое даже вампир твоего ранга встречает раз в полтысячелетия. Немедленно проникнись. — Мне столько не выпить. Причем здесь мы? Почему нас пригласили? Теа отвернулась, щелкнув зубами вместо ответа. Матиас, затянутый в уже потрепанный, но неизменно лиловый бархат, таких вопросов не задавал. Стоял вместе с Манешкой в задних рядах и пялился на обряд не моргая. Пальцы его мелко дрожали, и он то и дело хватался за края кафтана или промакивал лоб душистым платком. — Если не заткнешься — мы этого никогда не узнаем, — резанула Теа. Детлафф не ответил, но это не значит, что черная туча, какую он изображал который час, стала выглядеть хоть сколь-нибудь дружелюбнее. Дохлый дракон возлежал на самодельном кострище, печально свесив крылья и хвост, и походил на промокшую тряпку. Жрица перед ним читала напев на старом наречии, запрокинув к небу толстые руки, похожая на зеленую колонну обхватом в два объятия. Зерриканки за ее спинами волнами опускались на колени одна за одной и склоняли головы. Матиас тянуть не стал — упал первым и сноровисто дернул за рукав Манешку. Теа покосилась за спину — Детлафф стоял в позе человека, чьи ноги гнуться не способны физиологически. — Все высшие вампиры такие мерзкие? — не выдержала она. — Нет, просто я совершенствовал навык веками. — Ты не мог, я не знаю, научиться готовить или там, вязать? Бледно-голубые глаза сменили направление взгляда, мигнули нечеловечески белым. — Предпочитаю работать с воском. Или деревом. — Оно и понятно. Из чего сделан — к тому и тянешься. Детлафф хмыкнул. Его рука скользнула в карманы плаща, извлекла на свет ладно оструганную и отшлифованную деревяшку, протянула вперед. Теа перехватила фигурку пальцами, восхищенно сглотнула — то был миниатюрный, угольного цвета дракон — точь-в-точь, как в первом святилище. Вампир смотрел на ее лицо без толики эмоции, но Теа кожей чуяла — ждет реакции, даже дыхание вон придержал. Или это он еще не дышал сегодня?.. — Ни хрена себе, — не стала лукавить она, перебивая громким шепотом завывания жрицы и стройный зерриканский гимн на фоне. — Это же дракон. Как настоящий. Детлафф передернул плечами — будто расправил. — А человека выстругать сможешь? — Например? Теа удивилась вопросу: — Меня, конечно. Не на Матиаса же мне любоваться. — Могу себя. Это прозвучало почти, как нескладный флирт. Теа едва не поперхнулась. — Тебя я и так каждое утро лицезрю, — неловко отвертелась она. — Просыпаюсь — ты. Засыпаю — снова ты, — прикусила язык, но Детлафф уже взглянул в ответ — прямо, с усмешкой. Она не преувеличила. Вампирская энергия, как заноза, зашла под ноготь и теперь не желала вылезать. Присутствие вампира Теа ощущала и по-ведьмачьи, и иначе тоже — будто за спиной или у плеча закручивалась черная воронка. Во сны Детлафф приходил молчаливым собеседником, сидел бессловесно и только смотрел — задумчиво и бесцельно. Магия святилищ и не такое с людьми творит — так она себя успокаивала. — Смотри, — Детлафф аккуратно придержал ее за плечо, поворачивая к кострищу. То уже пылало жидким золотом, огонь плескался брызгами, тек по земле застывающими, что смола, ручьями. Матерь больше не говорила — стояла, повернувшись к послушницам, опустив руки и закрыв глаза. Улыбалась одновременно пугающе и добродушно, а зерриканки замерли перед ней на коленях, приложив руки к груди. Невидимая сила заползала в души, обходя каждую по кругу — словно к удару примеривалась. Или отпускала грехи. Теа попыталась вдохнуть, но грудь сдавило обручем, как если бы она просидела, согнувшись несколько часов. Детлафф выглядел не лучше — хмурился, закусывал губу, и кожа его стремительно бледнела. — Ч-что эт-то… — прохрипел он, качнувшись. Ответа у нее не было. Матерь ожила, величественно поплыла по рядам, не открывая глаз. Ее рука невесомо касалась каждой женщины на коленях, очерчивала скульптуру губ, носа, лба — передавала беснующуюся внутри силу. Порой жрица останавливалась, качая головой. Порой улыбалась поощрительно. Ее фигура приближалась слишком медленно — Теа не сумела бы не дышать так долго, но удушье не приходило. Напротив, тело расслаблялось, будто разглаженный кусочек смятого пергамента. Она успела увидеть, как жрица приближается к Матиасу, а секундой после — зрение затопило сливочной дымкой. — Ты солгала нам, — раздалось в голове, и лба коснулось что-то теплое, как край деревянной пиалы с нагретым молоком. — Ты солгала, убийца кроволиких. Жрица залезла ей в голову. Умелая чародейка сделала бы это невидимо, юный неумеха — пробивался бы тараном. Матерь просто распахнула двери и по-хозяйски ступила в чужой разум. — Ты ищешь предательницу не ради возмездия. Ради спасения. Мы не примем этого. Если не принесешь нам ее головы — мы сокрушим и тебя. Сопротивляться Теа не могла, пусть и пыталась отчаянно — так ее учили в ведьмачей школе противостоять гипнозу брукс. Бруксы в сравнении с матерью были все равно что куропатки супротив лесной кошки. Боль закрутилась шипящим, плещущим в стороны жидким металлом — и вдруг отступила. — Пока же — живи. Такова воля единого бога и всеотца нашего Зеррикантермента. Таково его слово. Воздух рассыпался в легких раскаленными угольками. Теа рвано закашлялась, смахивая выступившие слезы; неловко ухватилась за протянутую руку, тут же узнала обрезанные перчатки Детлаффа и ни с чем не сравнимую вампирью энергию. — Эт-то… отв-вечает на… тв-вой воп-прос? — голос шатался и вяз, едва выталкиваясь из горла. — Вопрос?.. — Зачем нас пригласили — ты спрашивал… Кто-то придержал ее за плечи — Матиас, судя по сладкой цветочной отдушке камзола. С правой стороны воздвиглась низкорослая тень — Манешка — и под нос тут же сунули парящий отвар. Мелисса, ромашка и мята в филигранно точных пропорциях. — Вам, госпожа Теа, отчего-то больше всех досталось… — неловко признался Матиас у самого ее уха. — Мы просили матерь о помощи, но она нас то ли не поняла, то ли… — Все она поняла, — гаркнул Детлафф. — Вы так кричали и дергались, будто внутрь вас змей заполз. Теперь вроде бы в порядке. Так, господин Детлафф?.. Теа не стала спрашивать, каким образом было достигнуто то самое «в порядке». Кровь в жилах едва не искрилась, наливаясь чужеродной силой и веселостью. Теа слышала, что человечья кровь для вампиров — все равно что бочонок крепкого вина, и привыкание вызывает тоже. Но чтобы наоборот и даже не от самой крови, а от простой энергии… Дело дрянь. За неполных две недели она ввязалась во внутренний политический конфликт, нажила врагов среди жриц, приобрела целый ворох галлюцинаций, а теперь еще и это. Дорого же порой обходится дружба — но на то она и дружба. Чувства возвращались постепенно, вместе с сознанием. Будто на краткие минуты кто-то просто-напросто вышиб ее из ее же головы, а теперь тащил обратно. Очертания Детлаффа проступали темной кляксой, и Теа не без благодарности крепче взялась за протянутую руку, поднимаясь. Вампир выглядел не лучшее нее самой. — Тебя, я вижу, тоже не обошли стороной? — усмехнулась Теа через силу. Детлафф фыркнул, дернул губой, глянув исподлобья на рассветные лучи. — Мы поговорили, — согласился он. — Теперь я понимаю, почему они не боятся таких, как я.***
Дни миновали дни, и они, как и прежде, держали курс на север. Зерриканский разъезд разделился, взяв их маленькую компанию в клещи. Зерриканки не путали путников в цепи и кандалы, но взгляд Энже то и дело опускался на Тею тяжелым молотом. Шаг в сторону — и стрела с радужным опереньем без промедления войдет под лопатку. Впрочем, в сторону идти было некуда. По бокам пролегали тропические леса, иногда хлюпающие болотами, иногда — чем похуже. Особенно дурные звуки раздавались по ночам, перебивая даже причитания Матиаса. Детлафф же к местной фауне оставался равнодушен, да и после происшествия на сожжении — и вовсе поскучнел, уйдя в себя. — Зря вы со мной спутались, Матиас, — рассуждала Теа, чувствуя паршивую гниль под сердцем — совесть то бишь. — Теперь на вас весь зерриканский свет обижается. — Это как посмотреть, Теа. Я жив, сыт и невредим. Манешка, мой верный друг — тоже. Компания удалая, да и охрана — что надо. Они с вас живой не слезут, значит, и нам какая защита перепадет. — Ну если так посмотреть… — Больше вам скажу — я отчасти слышал зерриканские разговоры. Несколько приноровился к местному наречию… Говорят, вы ищете подругу свою — жрицу-отступницу, зерриканскую ведьму, которая… Одинокий камешек под ногой вампира хрустнул как-то особенно громко. Теа мягко прикрыла глаза. В принципе, если зерриканкам так уж нужна она и ее жизнь — могут начинать прямо сейчас. Пока Детлафф не вскрыл ее вдоль позвоночника и не выжрал требуху. — … пьет людскую кровь, — продолжал Матиас. — Так странно, что ведьмачка защищает чудовище. С другой стороны, это чудовище однажды было здешней жрицей, так что возможно… Детлафф шел неподалеку от Матиаса и молчал. Ничего не делал. И Теа не могла заставить себя обернуться. — Матиас, перестаньте, пожалуйста, — вздохнула она наконец. — Но я же… — Сейчас лучше помолчать, мастер, — ловко встрял Манешка на вздохе. — Ну, помните, как я тогда говорил? Не смолчите — трутень залетит вам в рот да как начнет кусать за розовую щеку… — А я тебе говорил, Манешка, что у трутня жала нет и не было! Как ты такого можешь не знать, деревенский ты обалдуй? — Это смотря сколько наговорить. Там и у трутня жало найдется, и у мыши полевой… Теа молчала, не мешая Матиасу и Манешке обсуждать причины, по которым чародею стоило бы говорить пореже и потише — очевидные для всех, кроме него. Детлафф рядом шагал невозмутимо и на ведьмачку не смотрел. Оправдываться сейчас, в гуще людей, что заинтересованно топорщат уши, она не желала, а вампир и вовсе — как будто излучал равнодушное благоденствие. Странно. — Хэй-йо! Первая часть отряда вернулась из разведки, делая знак остановиться остальным. Энже дернула Тею за рукав, властно кивнула в сторону дороги: — Торговцы едут навстречу. Будешь переводить. Детлафф, а с ним Матиас подозрительно взирали на торговца, что, во-первых, сделал значительную скидку, во-вторых, глубоко поклонился в качестве приветствия, а под конец пожелал Энже и Тее встретить на пути золотого дракона. Последнее, разумеется, было традиционным для Зеррикании, чего не скажешь о монетах, перекочевавших в сухую руку. Их скудного количества в Нильфгаарде хватило бы на порцию бараньего мяса и стопку наливки, но никак не на ту кладезь масел, шкур и клинков, что перекочевала теперь во владение амазонок. Торговец ослепительно улыбался Энже, почесывая свежую седину. — Какое дивное дружелюбие, — прошептал Матиас, наклоняясь к Детлаффу, как к близкой подружке. — Возможно, это ее хороший знакомый. — Он спросил ее имя. — Я бы тоже спросил — его же не выговорить! — Он его выговорил. Матиас шумно вздохнул и тут же принял безмятежное выражение, когда Энже развернулась в их сторону, повесив новокупленный топорик на пояс. Заметила изумленную гримасу Матиаса и вопросительно уставилась на обоих. — Он был к вам чрезвычайно добр, — подытожил Детлафф, глядя вместо зерриканки на Тею за спиной Энже — да так, что у ведьмачки нутро сворачивалось. — Торговец. — А должно было быть иначе? — ответила Энже, пока Теа переводила туда и обратно. — Я ничего дурного ему не сделала. — Мой друг, — Матиас выступил вперед, вытягивая руку перед Детлаффом, и тот уставился на нее, как на таракана, вылезшего из старой туфли. — Хотел сказать, что торговец был непривычно щедр… по меркам нашего народа. — Щедр? Разве у вас не принято делать скидки коренным жителям земель, на которых вы пытаетесь нажиться? — Скорее наоборот… — Матиас скромно потупился, размышляя над тем, сколько ошибок сделала Энже во фразе «грабеж среди бела дня». — Даже очень наоборот. — Что за дикари у вас там живут, — удивилась зерриканка, хмуря светлые брови. — Женщин не допускают ни к власти, ни к воинскому делу; воинов, что защищают простой люд от чудищ, тоже кличут чудищами, еще и обдирают как липку. Это правда, что и чародеев там жгут на кострах? — Самая настоящая, — помрачнел Матиас, теряя всяческое дружелюбие. — Вы потому и бежали на наши земли, — фыркнула Энже. — И все равно порицаете? — Ну что вы, я совсем не бежал! Я, как преданный науке неофит, лишь ищу новых знаний, — Матиас смущенно всплеснул руками под насмешливыми взглядами. — Но вы, конечно, теперь мне не поверите. — Дурные земли, — подытожила Энже. — Некоторые мои сестры бывали там, но я не верила их рассказам. Полагала небылицами. Они любят приукрасить. — То ли Зеррикания, — проворчал Детлафф. — Рай на земле. И высших вампиров вы за богов почитаете. Матиас тут же рассмеялся, как он полагал, неказистой шутке, тогда как Энже только пожала плечами. — Благородный клан Тдет пришел на наши земли многие века тому назад и заключил договоренность с золотыми драконами, это правда.С тех пор, мы не посягаем на территории, которые Зеррикантермент завещал им, а они не посягают на наши. Энже отвернулась, отвлеченная окликом одной из воительниц, и отмаршировала в сторону. Матиас же громко захлопнул рот, вытаращившись ей вслед. — Т-то есть, — с придыханием спросил он. — Рядом с нами прямо сейчас, в-возможно, находится настоящий высший в-вампир?.. — И даже ближе, чем вы думаете, — протянула Теа. — Но не переживайте об этом, Матиас. Любой вампир, нарушивший договор, будет разорван драконом сию же секунду. Матиас сглотнул, чуть расслабляясь. — Ну может быть, тогда мы увидим хоть одного, — пробурчал Детлафф, проходя за его спиной. Матиас удалился распекать Манешку за неотстиранные платья, зерриканки принялись разбирать «купленные» (пограбленные) товары, и теперь тень их новоявленного убежища мрачнела, что небо перед бурей. Руки Теи сновали быстро и споро, латая доспехи толстой иглой, отвлекая работой от дурацких мыслей. Детлафф наблюдал за сим действом без единого слова, но воздух капля за каплей раскалялся. Ведьмачка, не выдержав, со вздохом отложила шитье. Хрупкая мысль слукавить и отвертеться появилась и исчезла. Поначалу Детлафф не тронет ее при остальных — хотя бы потому, что еще помнит недавнюю демонстрацию силы местных жриц. Но это не значит, что его скупого терпения хватит надолго. Жители Боклера, положим, могли о том многое рассказать — те, кто выжили, разумеется. Она пружинисто поднялась на ноги, перебросила косу за спину и шагнула в густую тень нависающего со всех сторон леса. Резкий окрик последовал незамедлительно: — Куда? — Проверю местность, — ведьмачка обернулась к вездесущей Энже. — Если найду следы химеры… — Пойдем вместе. — Нет, я пойду одна, — не ко времени огрызнулась Теа из чистого принципа. - Ни к чему лишние ноги и лишние следы. — Мы пойдем вместе, лживая человечица, или я посажу тебя на привязь и закую в цепи. Металл ой как жжется на солнце, а кожа у тебя белая, что непропеченный хлеб. Детлафф за перепалкой наблюдал равнодушно, но момент уловил верно — глаза Теи нехорошо блеснули, и рука Энже красноречиво скользнула на гарду сабли, когда вампир эффектно рассыпался туманом. Зерриканки подобрались, озираясь в сумраке, но мгновением позже тяжелая рука уже опустилась Тее на плечо со спины. — Она идет со мной. Это личная встреча, и нам не нужны свидетели, — Детлафф едва сжал пальцы, качнув головой в сторону щурившейся Энже. — Переводи. И без шуток. — Какие уж тут шутки, — прошипела Теа, чуть поворачивая голову и едва не утыкаясь щекой ему в подбородок. Теплое дыхание нехорошо опалило кожу. — Что за игры? Личная встреча? Не нужны свидетели?.. — Или так, или я убью их всех, а ты будешь отвечать за это перед жрицами. Теа проглотила остатки колкостей и повернула голову обратно к Энже, растягивая на губах приторную улыбку. — Высшие вампиры очень охочи, — сказала она елейно. — Даже день без меня продержаться не может. Но если вы будете смотреть — он начнет стесняться, а оттого… сами понимаете, мужская сила не прибавляется. Детлафф слов понять не мог, но выражение на лицах зерриканок рассмотрел отчетливо. — Я же сказал — без шуток… — Трудности перевода. Не всегда удается передать точный смысл. — Ты его поклонительница? — подняла брови Энже. — Надеешься напиться крови и стать кроволикой сестрой? Не выйдет, ведьмачка — ты не жрица, простая человечица. Теа отвечать не стала, развернулась к Детлаффу, выскальзывая из захвата. — Пошли, раз так неймется. Зерриканки сопровождать их не стали, лишь отправили вслед скаредные усмешки и презрительно переглянулись. — Ты солгала мне. Детлафф остановился без предупреждения, скрестил руки на груди, обернулся. — Да? — Теа подняла голову — легкое удивление на губах, чуть приподнятая бровь. — Не припомню. — Ты назвала ее бруксой, — хлестнул Детлафф, подходя ближе в обычной для себя порывистой манере. — Зерриканскую ведьму. — Семантика, — голос охрип, но Теа не сдвинулась; только чуть запрокинула голову, бесстрашно глядя на вампира в упор. — Первородная брукса остается больше ведьмой, чем бруксой, да, но с каждым поколением разница сглаживается, пока не исчезнет совсем. Вот и вся несостыковка. — Вся?.. — Детлафф грубо усмехнулся. — Зерриканская ведьма остается ведьмой, даже если пьет кровь. Брукса же — вампир, пусть и другого вида. Часть семьи. Часть стаи. Ты правда не видишь разницы? Лицо Теи дернулось, она закусила губу, улыбнулась почти жалко, устало. Вдруг положила обе ладони Детлаффу на грудь, туда же уткнулась лбом. Вздохнула. Не этой реакции он ожидал. Правая ее рука сложилась в плотный кулак, ударила-толкнула его в плечо. — Детлафф… — Теа вскинула голову, ловя его взгляд. — Я бы и дьявола подставила, если бы только он мне помог. Понимаешь? — Благодарю за сравнение. — Не обольщайся. Теа отступила, отвернулась. Рубашка шла складками на ее сведенных лопатках, когда она кругом заходила туда-сюда. — Жизнь не самая сладкая штука, — заговорила она глухо, пока вампир следил за ней глазами, как кот за мышью. — Смысла нет, боли — больше, чем радости. Семьи у меня никогда не было, с любовью не задалось, а Саломея… У ведьмаков выбор невелик, и к чудовищам как ни крути они ближе, чем к людям. Если находишь равного себе, такого, что не станет осуждать, такого, что разделит жизнь на до и после — не отказываешься. — Я не проникся. — Ну и бес с тобой, — рука Теи дергано взлетела в воздух. — Только если бы я сказала тебе о зерриканской ведьме, а не о бруксе — ты бы помог? — Нет. — То-то и оно. — Ты знала, что я сделал в Боклере. Слышала про Сианну. Не могла не понять, что произошло на самом деле — но солгала все равно. Глупая храбрость или отчаянная самонадеянность? Теа пожала плечами. — Зерриканская корчма, ожившие мертвецы, разрушенные святилища и убитые жрицы — я удивилась тому, но не более. Чародей и раньше творил странные и страшные дела. Достаточно жуткие, чтобы понять — одна я не справлюсь. Ты же… ты ведь бессмертный. Я рискнула. — Жизнью. Ради зерриканской ведьмы. — Ради близкой подруги. Детлафф в ответ промолчал, не двигался и смотрел задумчиво — вроде и не зло, но так странно, что не прочитать. Теа переминулась с ноги на ногу, впервые за многие годы испуганная новым ощущением — невозможностью прочитать даже кроху чужого настроения. — Теперь-то ты уйдешь, — непроизвольно перехватила медальон, перебрала пальцами звякнувшую цепочку. — Откажешься. — Нет. Детлафф ответил легко и неожиданно быстро; отвернулся, нахмурился еще больше, теряя к неудавшейся лгунье всяческий интерес. Рассеянно вырвал с корнями чавкнувшую у его уха эхмею и бросил смятый цветок под ноги. Тот мягко угасал, истекая белым соком. — Детлафф? — Теа осторожно вздохнула, изумленная больше прежнего. — Почему — нет? — Ты мне всей правды не сказала — почему я должен? Она неловко передернула плечами, прочитав на холодном лице непонятное ей беспокойство — серьезное и выверенное. — Сколько лет твоей бруксе? — спросил Детлафф. — Один век, быть может?.. — Не слишком ли молода для зерриканских ведьм, появившихся еще во времена драконов? — Первородных осталось совсем мало — это верно, но я понятия не имею, как на самом деле происходит обращение. Знаю только старые байки, которые уже рассказала, но за них не поручусь. Детлафф нехорошо усмехнулся, вдруг медленно поднял левую руку и резанул поперек запястья правой. Росчерк беленых когтей сменился вздыбленный алой полосой. Чужеродный запах хлестнул по ноздрям, тут же заныло под ложечкой сосущее чувство голода — неправильное, нечеловеческое. Теа успела остановить порыв, сдержать шаг, но была не уверена, что так же складно совладала с лицом. — Проверим? — Детлафф обнажил клыки. — Ч-что? — Ты выпьешь мою кровь, и посмотрим, во что превратишься через пару недель? — Ты рехнулся? Вампир смотрел внимательно, да так издевательски, что у Теи перед глазами всплывали леденящие сердце картинки — того, что с ней сотворит проклятая кровь и в какую зависимость она от себя поставит. Тонкая ранка меж тем уже затянулась, и Детлафф медленно опустил рукав обратно, закрывая запястье. — Забавно, — он сложил на груди руки; безуминка исчезла из его взгляда, и глаза снова потемнели — словно потухли. — Ты доверяешь словам близкой тебе женщины больше, чем сухим фактам. Не замечаешь очевидного, хотя оно — лежит на самой поверхности. — О чем ты? — О том, что твоя наивная преданность доведет тебя до гроба. Кусты за ним недобро затрещали, будто сквозь них пробирался массивный боров. Детлафф повернулся первым, скривился недовольно. — Манешка?.. — Теа шагнула вперед, чуть щуря золотистые глаза. — Случилось что? Появление слуги вроде и отложило неприятный диалог, а вроде и прервало ту шаткую откровенность, которую Теа могла бы… Пожалуй, действительно могла бы вытащить из Детлаффа при должном усилии. — Ничего необычного, госпожа, — Манешка легко отодвинул толстую ветку, ненароком переломив ее у основания. — Просто у мастера снова глаза белым выкатились. Трещит без умолку, воет, говорит, вашу смерть увидел. Верещал, будто вас на две половинки страховидло какое-то разорвало. Перетрухал знатно и меня отправил. — Ты не переживай, Манешка, — бархатисто отозвалась Теа. — Здесь только я и Детлафф. — Вот то-то и оно. Вампир нехорошо усмехнулся, и правый клык блеснул остро-белым из-под губы. — Зря вы так гримасничаете, господин, — беззлобно сказал Манешка, поднимая ясный открытый взгляд на вампира, что был на две головы выше. — Я многое умею. Если сладится, и с вами сдюжу. — Может, ты и со жрицами сдюжил? И с драконом в святилище? Манешка усмехнулся ему в тон — злее не стал, но низкий его голос налился силой. — Может, и так. Только это не я после ритуала белый и сырой в древесных корнях трепыхался. И это не я в беспамятстве просил прощения у мертвой девы с красивым именем. Детлафф вспыхнул и так же резко потух — будто задутая порывом ветра спичка. Теа не почувствовала ничего — ни в воздухе, ни в эманациях, но вампир отступил на шаг, коротко мотнув головой, а потом и вовсе — растворился раздраженным туманом. — Спасибо, Манешка, — Теа улыбнулась благодарно, сцепляя друг с другом дрожащие пальцы. — Только ты так больше не делай. Детлафф, он… Не справишься ты с ним. Как бы того ни хотел. — Тут, госпожа, главное перья побольше распушить и щеки надуть. А там уж как пойдет. Манешка помолчал, неловко почесал затылок, опасливо зыркнув на темный лес. Все-таки заговорил, непривычно мягко и даже — чуточку неуверенно: — Вы только не серчайте, госпожа, на то, что я вам скажу… Матиас — брехун известный, да только лжи он не видит. Если видение ему в голову стукнет — то это уж наверняка. А в видении том, он сказал, вы чудище какое-то собой защищали и за то поплатились. Смерть за вами пришла страшная и черная. Да о белых когтях.