Переступая черту

Новое дело Ткачеву не понравилось сразу. Во-первых, статья была самая мерзкая — изнасилование; во-вторых, потерпевшей только месяц назад исполнилось пятнадцать, а в-третьих, что уже заранее предсказывало исход дела, — подозреваемый оказался сыном крупного бизнесмена Чернова и по совместительству ни больше ни меньше племянником префекта округа. Теперь дело выставляли в таком свете, что якобы потерпевшая добровольно вступила с мажором в интимную связь, при этом наврала, что ей давно шестнадцать, а когда Чернов-младший ее бросил, разозлилась и решила его оклеветать. Дорогущий адвокат, не дававший Чернову и рта раскрыть, разложил все по полочкам так, что в итоге жертвой оказалась не несчастная девчонка, а богатый парень, которого ушлая девица решила развести на деньги. Свидетелей было полно — дружки Чернова в один голос твердили, что потерпевшая сама вешалась на их приятеля, а вот подтвердить слова другой стороны желающих не нашлось. Ткачев честно потряс всех приятелей мажора, но те стояли намертво, выгораживая своего. Знакомые потерпевшей Гориной вообще утверждали, что ничего не видели, не слышали и не знают, похоже, их не то подкупили, не то запугали, а может, и все вместе, в любом случае, толковых показаний от них добиться не удалось В прежние времена Паша, ни минуты не сомневаясь, пришел бы за советом к Зиминой, но теперь… Ей и на ее новом месте работы хватало головной боли, а омрачать и без того нечастые встречи разговорами о мелких проблемах хотелось меньше всего. В конце концов, не придумав ничего другого, Ткачев направился к начальству — пусть вышестоящие сами решают, что со всем этим делать.

***

Новый начальник подполковник Спицын перевелся к ним откуда-то из области, получив повышение, и сразу же круто взялся наводить в отделе порядок. Поувольнял кучу народа, подтянул каких-то своих людей, жестко дрючил за косяки независимо от прошлых заслуг. В целом производил впечатление нормального мужика, «звездной болезнью» не страдал, но и фамильярностей не допускал. Ткачев особо с новым начальником не пересекался, праздного любопытства насчет личности нового шефа не проявлял, но теперь решил пренебречь заморочками по поводу субординации, поговорив откровенно о столь мутном деле.       —… Понимаете, получается то, что этому Чернову вообще ничего не будет, — мрачно подвел итог Паша. — Адвокат у него хороший, отец со связями опять же… В общем, я даже не уверен, что дело до суда дойдет, запугают девчонку, и дело с концом. А она, между прочим, еще и забеременела от этого урода.       — Да, неприятная ситуация, — сухо заметил подполковник.       — Неприятная это еще мягко сказано, — нахмурился Ткачев. — Вот я и подумал, может, вы подскажете, что со всем этим счастьем делать. Конечно, если так подумать, шансов почти нет, но и оставлять такое безнаказанным тоже нельзя.       — Логично, — бросил Спицын, побарабанив пальцами по столу. — Ладно, я подумаю, что можно сделать. Иди.

***

      — Я не знаю, как он это все провернул, — восторженно рассказывал после Паша, — но результат, как говорится, налицо. Чернов-младший чистуху подписал, а его папаша даже не дернулся, чтобы сыночку помочь. Так что теперь дело вряд ли развалится, тем более что и адвокат у этого гада сменился, у него самого дочка маленькая, такой жилы рвать не будет, чтобы подобную мразь защитить.       — Я смотрю, этот Спицын тебя прям покорил, — ревниво заметила Ирина. — Что, такой уж распрекрасный начальник? Паша засмеялся, хитро глядя на нее, потом притянул к себе и прижался губами к тонкому плечу, не скрытому узкой лямкой домашней майки.       — Все равно самый лучший начальник — это вы, товарищ полковник, — заявил с улыбкой, скользнув ладонью по ее спине.       — Подхалим, — фыркнула Ира, прислонившись к его плечу.       — Почему же подхалим? — притворно возмутился Паша, пряча улыбку. — Я говорю правду, одну только правду и ничего, кроме правды.       — Я тебя обожаю, мой дорогой честный опер, — засмеялась Ирина и прижалась теснее, с лукавой мгногозначительностью взглянув из-под полуопущенных ресниц. Ткачев шумно выдохнул, вновь поразившись тому, как одним мимолетным взглядом она способна высекать из него искры, сбивать с привычного отлаженного ритма, прошибать на эмоции.       — Взаимно, товарищ полковник, — пробормотал хрипло, неотрывно смотря на ее губы, изогнувшиеся в мягкой усмешке. … Уже ночью, осторожно обнимая спящую Ирину, Паша рассеянно смотрел в залитый лунным серебром оконный проем, стараясь унять совершенно не вовремя нахлынувшую тревогу. Навязчивым рефреном звучали в голове слова подполковника Спицына: «Ткачев, ты теперь мой должник».