***
Грейнджер сидит у себя в комнате с острым желанием коснуться виска острием палочки. Драко опаздывал уже на час. Малфой говорил, что вернётся к семи вечера, но его до сих пор нет. Она не хочет заглядывать через его метку на шее, чтобы убедиться в том, что он у матери. Во-первых, её защитное заклинание, обтянувшее дом Нарциссы молчало, а во-вторых, она не хотела нарушать личное пространство. Все они нуждались в тепле. Гермиона искала его у Поттеров, а Драко был у матери. Она решает сжечь время в душе. Отмыть себя от запаха краски, пропитавшей волосы, и смыть с себя усталость. Она находит спасение в горячей воде. И когда входит в спальню, оборачивая полотенце вокруг себя, не замечает подвоха. Хмурится лишь тогда, когда понимает, что не выключала свет, когда уходила в ванную. Комнату освещает лишь свет луны, просачивающийся сквозь витражи. Девушка приближается к комоду, на котором оставила ножны и палочку, и как только её рука касается ремней, хмелеет от горячего дыхания в затылок. Господибоже. — Скучала? Хрипло. Хрипло. Слишком, блять, хрипло и мокро. Она сходит с ума только от его голоса за спиной. Малфой вдавливает её в комод и просовывает руки, чтобы коснуться узла полотенца и сорвать его. Махровая ткань облизывает тело, когда падает на пол, и ей вдруг становится холодно. Гермиона разворачивается в его объятиях и ловит взгляд, ползающий по её телу. — Скучала, — прямо в губы. И его выдох, его дыхание вонзается Гермионе в вены. Поцелуй получается сладко-горьким из-за съеденного кекса и выкуренных Малфоем сигарет, но никому уже не важен вкус. Грейнджер давит грудной стон, больше соскальзывающий на жалобный фальцет, когда он прикусывает её губу и вновь целует. Мерлин. Восхитительное чувство бешеной эйфории. Губы Драко кренит на её щеку, скулу, он несётся вниз без тормозов и рубит острым кончиком языка Гермионе артерию. Боже. Грейнджер топит горячие пальцы в его волосах и растекается под весом тела, приклеившего к стене, перетянувшего лёгкие. Ещё. Ещё. Ей нужно ещё этого долбанного чувства. Она слепа и беспомощна перед ним. Гермионе кажется, что она поехала крышей, нечаянно прочувствовав приподнятые уголки его губ на своём плече. Вот он каков. Дьявол во плоти. Сжигает насмерть без права на последнее слово. Ядовитый, как плющ. С блядской улыбочкой и акульим взглядом. Истинный повелитель её собственного ада. Гермиона теряет рассудок, жмётся ближе и нежно шепчет в ухо демона его имя, добавляя беззвучное: да, бери, круши, издевайся, как хочешь. Но… — Я твоя… Драко останавливается, каменеет, отстраняется, и она видит, как напрягаются его желваки, мышцы. И вдруг он рычит, подхватывая её под бёдра, и тащит. Тащит в ад. Бросает на смятую простынь и сжигает взглядом. Грейнджер знала, что есть разные люди. Кто-то делает парочку глотков, а кто-то ест и лёд в бокале виски, а потом догрызает дно. Малфой был из вторых. Брал от жизни всё. Без остатка и права на побег. Пленяя и наказывая. Она замечает, как он старается держать себя в руках, пока расстёгивает пуговицы на рубашке. Сантиметр за сантиметром, открывая доступ к голой бледной коже. Она прикусывает губу и отчаянно сжимает пальцы на ногах, когда он тянется к пряжке на ремне. Он блядски красив. Переломанный шрамами. С надменным взглядом. Клочья света неравномерно выбеливают остроскошенные скулы Драко в этой тёмной комнате, где всё черным-черно, даже стены. Но он один-единственный излучает свет. Контрастирует на этом фоне. И сердце срывается в тахикардию, когда он нависает сверху. Оно стучит и колотит по рёбрам с изматывающим бешенством, кажется, ещё секунда — останутся сплошь переломы. Драко терзает поцелуем рот. Она стонет и пытается притянуть его ближе, чтобы кожа к коже. Тело к телу. Но он рычит и не поддаётся. Издевается. — Повтори! — приказывает он. Грейнджер изнемогает. Стонет. Качает головой. Дышит сорвано. Боже. — Я сказал: повтори! — и будто этого недостаточно, он скользит членом между её раздвинутых ног. Упирается головкой у самого входа. Господи. Боже. И она подчиняется: — Я твоя… Драко сжимает ладонью её ягодицу до морщинистых складок и входит со всего размаху, вырывая из Гермионы судорожный сытый выдох. Она закрывает глаза, упирается лбом о его горячую грудь и стонет от жадных толчков, стынет от его бешено стучащего сердца. Кусает. Кусает его в грудь. Недостаточно! И потом прогибается, раздвигая ноги ещё шире. Ещё больше. Чтобы ещё жёстче переебало, до судороги. До истерики. Она никогда не испытывала даже чего-то схожего ни с кем другим. Только Малфой. Только он нашёл к ней идеальный подход. Как последний кусок пазла, который затерялся под крышкой коробки. Они погружены друг в друга, и как это болит в них, трепещет. — Моя! — шипит ей в ухо, наращивая темп. — Моя! Вдох. Выдох. Гермиона закатывает глаза и проваливается в оглушительный оргазм. Стонет. Извивается под ним змеей. Царапает ногтями и почти умирает. В руках Малфоя чужая жизнь — это не в новинку. Она добровольно сдаётся. Драко впивается укусом прямо в изгиб её шеи, глушит стон и кончает. Они в аду. В одном котле. И пусть весь мир подождёт…***
— Я раньше жил в этой комнате… Они лежат, укутавшись в объятия друг друга. Драко гладит её руки и смотрит куда-то вверх. Она потеряла счёт времени, но они так долго разговаривают обо всём, что ей кажется, будто они были знакомы задолго до первой встречи. Они освободились от стен и оков в своей голове. Плывут по течению. Ей так легко… — И почему ты «переехал»? — улыбается Гермиона, прижимаясь ближе, закидывая ногу на его талию. — Здесь захотела жить Беллатриса. Молчание. Болезненных ощущений не случается. Всё в прошлом, и нет сил по новой думать об этом. — Ты могла представить себе, что всё будет вот так? — Как? — звучит как-то по-тупому. Малфой поворачивается к ней и нежно касается губами её плеча. — Вот так. Она давит в себе смех. — Ты же знаешь, что я ненавидела прорицания, — отвечает Гермиона. — Тогда откуда я могла знать, что всё будет вот так? И целует его, повторяя всё с точностью. — Я не знаю, что будет дальше, — вдруг говорит он серьёзно, — но мне сейчас хорошо, даже дышать страшно… Гермиона не отвечает, потому что испытывает те же чувства. Она никогда не любила уроки Трелони и считала их бессмысленной тратой времени. Знать своё будущее страшно. Страшно знать, что какое-то событие приведёт к концу то, что начинается. Всё имеет начало и имеет завершение. Нужно жить без мыслей, что ты можешь этого лишиться. Остаётся наслаждаться временем, которое происходит именно в эту минуту, подстраиваясь под каждую секунду и смакуя это. Ей нужно сменить вектор своих мыслей. Указать путь в более хорошее чувство. — Знаешь, наверное, весь мир сошёл с ума, но Джинни с Гарри зовут нас в гости, — она чувствует, как начинает содрогаться его грудь от сдавленного смеха. — Не смейся! Господи! Я сама была в недоумении. Они назвали это дружескими посиделками… И Малфой смеётся уже во весь голос. Гермионе ничего не остается, как подхватить его настроение и тоже захохотать. — Я обязан взять с собой Блейза, он просто воет от скуки здесь. Дружеская посиделка, да? — вновь смех. — Соберёмся, как старые «добрые» сокурсники. В груди болит. Болит от этого мгновения. Идиллии. Ей так легко, что «дышать страшно». Он замечает, что она притихла, и нависает над ней. Смотрит. Смотрит галечно-серыми глазами прямо в душу. Целует в щеку и вдруг подрывается к тумбочке у кровати с его стороны. В руках Малфоя палочка. Гермиона недоверчиво поднимает бровь, задумавшись над тем, зачем она ему понадобилась. — Я хочу тебе что-то показать, — он сидит перед ней в позе йога, прикрывшись уголком одеяла. — Чёрт. Так паршиво, будто в школе… Гермиона хмурится. И как только хочет уточнить, о чём он говорит, Драко произносит заклинание, направив палочку вперёд, к окну, прикрыв глаза. — Экспекто патронум! Гермиона молчит, потому что в горле стоит ком от того, как кончик палочки Малфоя загорается ярким голубым свечением. Течёт вперёд, тянется к окну, но через секунду обрывается. — Салазар! И так звучит отчаяние. Грейнджер подрывается к нему, совсем не смущаясь того, что простыня соскользнула вниз, открывая грудь. Ей всё равно. Всё равно на ВСЁ, ибо Драко Малфой только что сотворил какое-то чудо. Бывший Пожиратель смерти почти вызвал патронус. Он нашёл в себе крупицу счастья, чтобы заклинание сработало. Это долбанное чудо! — Невероятно! — шепчет она, потому что понимает, насколько ему было трудно. Она вспоминает его слова: «я не умею», и после — его разгневанную речь, те самые причины, по которым он не мог вызвать патронус. Он нашёл. Нашёл в себе счастье. Боже. — Это ужасно! — он откидывает палочку в сторону. — Нет, нет, — девушка подползает к нему, осторожно, будто боится спугнуть его открытость. — Ни у кого не получается с первого раза! — уверяет его. — Я смогла вызвать только с третьей попытки. Гермиона накрывает его руку своей. Холодная. — У тебя будет самый прекрасный патронус. Такой же, как ты… Драко ведёт плечом и ухмыляется. Качает головой и смотрит ей в глаза. — Это что, признание? — язвит он. Ну конечно, он язвит. Не может без этого. Грейнджер закатывает глаза. Вдруг слышит краем уха вибрацию в глубине комнаты и автоматически встаёт с постели, продолжая улыбаться. Мобильник лежит там же, где и палочка. На горящем дисплее подсвечивается имя, которое она практически не вспоминала за это время. Звонит Сэм. Она прочищает горло и поднимает трубку, глядя прямо на Малфоя, который наблюдает за ней с прищуром. Мерлин, как он красив… — Привет, — она решает не произносить имя. — Гермиона, тут тебя искали двое мужчин. Её улыбка обрывается мгновенно. Она отворачивается к стене, чтобы не выдать себя. Затишье густое. «Дышать страшно…» — Я скоро буду, — и захлопывает раскладушку. Ей требуется несколько секунд, чтобы скрыть с лица испуг и развернуться. Гермиона подходит к своей одежде и начинает копошиться, игнорируя взгляд Драко, который прожигает её насквозь. — Что случилось? Нет. Нет. Нет. Гермиона не позволит ему узнать. Если это те, кто ищет его, она просто, блять, не позволит ему узнать. — Я быстро отлучусь по делам, — она натягивает на себя брюки, ища взглядом рубашку. Плевать. Берёт футболку с пола и надевает её. Драко тут же поднимается, останавливая её попытку пройти к палочке и ножнам. — Ты с ума сошла? — он даже не стесняется своей наготы. Даже сейчас он в выигрышном положении. — Это ведь твой «тренер», да? Ты собралась к нему? Гермиона обходит его и изо всех сил улыбается. Берёт ножны и застегивает на бедре ремни, чтобы после, обернувшись, бросить мягкое: — Ревнуешь? Проще увести тему в это русло. Запутать его еще сильнее. Чтобы не было этого жжёного: «Дышать страшно…» Малфой на секунду замирает. Переваривает. И хмыкает. — Я просто не люблю делиться… Бей. Бей сильнее, Малфой. Думай только об этом. Гермиона сжимает челюсти, держит себя в руках. У неё, кажется, начинает болеть голова. Быть может, прорицания были бы сейчас в тему. Ей хочется узнать, что ждёт её там. — Я тебя сейчас оглушу, если будешь говорить обо мне как о вещи, — она проходит мимо него и задевает плечом. — Ты сказал, что Блейз скучает, вот и составь ему компанию. Я скоро вернусь. Почти у двери он успевает крепко схватить её за кисть и дёрнуть на себя. Грейнджер упирается в его грудь и смотрит снизу вверх. — Не припомню, чтобы мне когда-нибудь раздавали указы в моём доме, — бесцветным тоном. Ломайся. Ревнуй. Злись, но не думай об опасности. Гермиона сжимает кулак, опускает на его плечо голову. Они так и стоят. Взвинченный Малфой и Грейнджер, со стеклом вместо костей и автомобильным мотором вместо сердца. — Там охранные чары во всём квартале, — лжёт она. — Я вернусь быстро. Мне нужно кое-что уладить… Драко совсем невесомо касается губами её макушки. Гермиона отходит, не глядя ему в глаза, не поправляя падающих волос на лицо. Лишь бы он не увидел в её глазах тревогу. Лишь бы не думал о: «Дышать страшно»***
Гермиона аппарирует прямо за углом здания. В руке привычно лежит древко. На улице темно. Редкие прохожие совершенно не замечают взволнованную девушку. Она рывком открывает двери зала и входит внутрь. Везде горит свет, и она видит администратора за стойкой. Элен привычно здоровается и что-то спрашивает, но Грейнджер не придаёт этому значения и отвечает односложными фразами. — Где Сэмуэль? И после ответа Элен идёт сразу в зал. — Сэм? — она входит в зал и прячет за спиной палочку, оглядываясь по сторонам. Расслабляет плечи, когда видит в конце помещения группу людей, которые разминаются на матах. Сэмуэль стоит недалеко от них и наблюдает за процессом, давая какие-то распоряжения. Он замечает её только тогда, когда Грейнджер подходит ближе. Улыбается ей белоснежной улыбкой и отходит в сторону от группы. — Привет, — он тянется к ней за объятиями, и Гермиона скромно отвечает. — Кто это был? Ты видел их лица? Что им было нужно? — выдает она вопрос за вопросом. — Стой. Погоди. Не всё сразу. У тебя что-то случилось? Боже. «Зачем он медлит», — думает она и еле сдерживается. — Ответь, — слишком резко. — Пожалуйста. Он хмурится и складывает руки на груди. Смотрит на часы. «Чего ты, блять, ждешь?!» — Я не знаю, — прочищает он горло. — Они зашли вдвоём. Ко мне подошёл рослый такой. Спросил, знаю ли я тебя и где тебя найти, — он вновь смотрит на время. — Ты запомнил их лица? Ей хочется выть. Забрать бы его воспоминания и оглушить Обливейтом, нарушив кучу законов. Гермиона чувствует, как неравномерно долбится внутри сердце. Два стука подряд — в бешеном темпе, следующий — замирает, и постепенно ей начинает казаться, что этот оркестр слышно на весь зал. — Не знаю, обычные, — несвязно отвечает он. Грейнджер иногда казалось, что Сэм умел вот так вот тупить. Но именно сейчас он достиг своего апогея. — Чёрт, — не выдерживает она и с силой сжимает переносицу. — Что ты им ответил? Сэмуэль будто издевается над ней, растягивая время между вопросами и ответами. — Гермиона, у тебя проблемы? — он нервно облизывает губы. — Я могу помочь? — Что. Ты. Им. Ответил? — выплевывает она по кускам. — Боже. Да что случилось? — и нарывается на её гнев в глазах. — Эм, ладно… я ответил, что не знаю где ты, что ты давно здесь не появлялась. Попросил их удалиться из зала, если у них нет других вопросов. Это было около часа назад. Мерлин! Гермиона пытается думать. Истязает мозг множеством вариаций. Что ей можно сейчас сделать? Но из всех здравых мыслей — просто развернуться и уйти. Она даже думать боится, что могли эти двое здесь сделать. Кто это был? Каратели? Пожиратели? Вторые бы оставили жирный намёк с помощью мёртвых тел… Боже. — Поняла, спасибо, — отвечает она и наконец разворачивается, чтобы уйти, как вдруг Сэм хватает её за руку. Рефлексы отточены до острых зубов. Грейнджер опрокидывает его на пол, и в зале становится тихо… Все смотрят. Тренер лежит и хватает воздух от сдавленной ударом грудной клетки. Он явно не ожидал. Гермиона берёт себя в руки и протягивает ему ладонь. — Прости, ты же знаешь, ко мне нельзя так подходить сзади… Никому. Никому, кроме… Сэмуэль поднимается и трёт руками поясницу. Давит улыбку. — Рад, что ты не растеряла навыки, — и вновь взгляд на часы. — Я хотел ещё спросить… когда ты вернёшься к тренировкам? Он явно намекал глубже. — У меня много дел, — быстро отвечает она. Ей хочется просто уйти. — Возможно, потом… не знаю. Ладно, мне пора. Спасибо, что сказал мне о них. Она уходит не оборачиваясь. Не стоит. Не нужно. Гермиона быстрым шагом идёт к выходу, бросает хилое «пока» Элен и аппарирует сразу, как оказывается в безопасном от чужих глаз месте. Грейнджер идёт в гостиную, не найдя в своей спальне Драко. Она уже приготовилась натянуть улыбку, чтобы не вызвать подозрения. Но она совершенно не была готова к: «Дышать страшно…» Его слова бьются в сознании, и камень в лёгких перекрывает путь к кислороду, когда она входит в комнату и замечает торчащие за диваном ноги. Бежит к ним и хватает ртом воздух. — Блейз! Блейз! Гермиона падает на колени и прощупывает пульс у Забини. Его висок в крови, но он дышит. Руки трясутся, и она оборачивается по сторонам, чтобы увидеть, увидеть его, но находит лишь стоящую посередине комнаты корзину с говорящим «смерть красивой женщины». Грейнджер безумно хочется сглотнуть, но не может. Сухое горло, сухой ком, сухое осознание того, что прямо под её ногами ломается комьями жизнь. Она даже не знает, где он. И глотку пронзает крик. — Драко! Драко! Руки трясутся, и она колет палочкой висок в попытке увидеть его. Темно. Чернее краски. — Боже! Блейз! — она тормошит его из стороны в сторону, хотя понимает, что это пиздецки тупо. Незримая петля набрасывается на шею и давит. Сдавливает горло в боли и отчаянии, что аж: «Дышать страшно…» Колотит. Бьёт. Жмёт и терзает. Она вытягивает вперёд палочку, чтобы призвать Гарри и показать ему весь этот ужас и то, насколько она проебалась! Но позади слышится звук аппарации, и она, не глядя, кто это, кидает оглушающее. — Мерлин! — Толиус блокирует заклинание и подрывается к ней. — Что случилось? Я услышал, что в мэноре сработала сигнализация. Я уже вызвал Поттера, он скоро будет! Его слова на мгновение успокаивают её. Она вновь пытается увидеть Драко. Но опять пустота. Её трясёт семью баллами по шкале Рихтера. — Помоги, — голос твёрдый. В таких ситуациях нужно делать всё быстро. — Нужно доставить его в Мунго! Аврор кивает и аккуратно поднимает левитацией Блейза, и они втроём аппарируют. В Мунго их встречает Гарри, взлохмаченный, явно подорвавшийся сюда сразу из постели. — Доложить, — приказывает он. Гермиона пытается сохранить в себе остатки разума и рассказывает ему всё вплоть по минутам. Поттер напрягается. Смотрит через стекло в палату, где сейчас над Забини работали колдомедики. Думает, думает. — Толиус, — наконец говорит он. — Ты со мной. Гермиона, останься с Блейзом. Если он очнётся, сразу расспроси его или забери воспоминания. Грейнджер качает головой и даже не смотрит, как авроры удаляются. Она опять прикладывает палочку — и опять ничего. Девушка чувствует себя предателем и убийцей. Из-за неё Малфой, возможно, сейчас мёртв. Гермиона не должна была оставлять его, чёрт, даже на секунду! Даже в мэноре! Она сама вырыла ему могилу — земля свежая, мягкая, чёрная, как её нутро, рассыпается в руках, и черви в ней копошатся, сжирают. Гермиона будто вбила лопату Малфою поперёк горла. В глазах сухо. Зубы стучат, прикусывая язык. Грейнджер думает: Малфой мёртв. И ещё: а я — скоро буду. И: блять. Гермиона чувствует, что у неё что-то отобрали. Прямо сразу, как только это появилось. Перед глазами: его холодные, но испепеляющие жаром глаза, его руки, его блядская улыбка и акулий прищур, его: «Дышать страшно!» Она глотает слюну. Проталкивает в горло. Щурится. Как вдруг её осеняет. — Тинки! Ждёт секунду, но эльф не появляется. — Тинки! Ничего. Перед глазами дом Нарциссы. И Гермионе кажется, что, возможно, он там… Она хочет аппарировать, но в коридоре появляется встревоженный Толиус и бежит к ней. — Мы нашли его! И по новой — его холодные, испепеляющие жаром глаза, его руки, его блядская улыбка и акулий прищур. Прямо перед глазами! Она быстрыми шагами подходит к аврору. — Где он? Толиус хватает её за плечо, и они исчезают. В нос ударяет запах чего-то неуловимо знакомого. И она отстраняется от мужчины, оглядываясь по сторонам. Вокруг туман. Белый, как ненавистное молоко. Она ничего не видит дальше вытянутой руки. — Драко! Кричит, срывается. Смотрит под ноги. Трава мокрая от росы. И в воздухе влажность. Палочка у виска — и вновь пустота. — Толиус! Где Малфой? — она оборачивается назад, где секундами ранее они аппарировали. Но и его нет. — Чёрт! Толиус! Осознание стреляет больнее пули. Она спотыкается о какой-то камень, точно так же, когда спотыкаются мысли, которую сразу озвучивает: — Как ты попал в мэнор? И уши режет мерзотный смех откуда-то сбоку. Почему она сразу об этом не подумала? Блятьблятьблять! Как Толиус вообще проник в поместье Малфоя, если доступ был только у неё и Поттера? Гермиона бросает заклинание туда, где слышался смех, но очевидно промахивается. Она слепа в этом тумане. — Долго же ты додумывалась, Гермиона, — вскрикивает он, и Грейнджер вновь бьёт мимо. — Я то думал, что ты одна из умнейших ведьм. Его хохот разносится буквально везде. Будто эхом. Девушка в защитной позе. Смотрит по сторонам, ждёт, что нужно обороняться. — Когда мы аппарировали, я почувствовала запах белладонны и асфоделий от твоей одежды. Пыльцу сложно отмыть. Боже, это ты! — она кричит в пустоту и бьёт заклятиями по сторонам. Просто наобум, в жалких попытках попасть в ублюдка. Гермиона вызывает патронус и посылает его к Гарри. И замирает, глядя на то, как выдра мечется вверху. То влево, то вправо. Не летит в направлении, а просто останавливается. — Волшебство прекрасно, правда, Гермиона? — вновь отовсюду. — Можно создать защиту, которую не пробьёт ни одно заклинание и будет удерживать его внутри. Поэтому патронус завис в воздухе. Толиус продумал всё. Вплоть до того, чтобы прийти к Сэму и таким способом выманить её из дома, оставляя Драко и Блейза без своей защиты. Мерлин, какая она идиотка. — Ты и к Сэму приходил? Она вляпалась по уши. Тонула в этом дерьме. И не знает, как выбраться, отмыться, оттереться, впервые во всей своей грёбанной жизни не знает, как с этим справиться. — О-о-о, — тянет он. — Это почти правда. Наполовину. Ты никогда не интересовалась у Сэмуэля про его жену? Пока кувыркалась с ним? — он гогочет. Гермиона пятится назад в попытке понять, где она, хоть за что-то уцепиться, как вдруг слышит хохот ещё двоих мужчин. Все трое здесь. Где-то в тумане. И у неё нет шансов. — Его жена была волшебницей, которую убили дружки твоего выродка Малфоя во время войны. Такие же ублюдки Пожиратели, как он! Ей хочется сказать, что он не убийца. Но она молчит. Её рука касается чего-то шершавого, и она оборачивается, видит ствол дерева. Если это лес, то ей нужно идти вглубь, чтобы сравнять шансы и найти место, где можно укрыться. — Твой тренер согласился помочь задержать тебя подольше. Надеюсь, ваш последний разговор был приятным? Крысы, они везде. Сэм, возможно, и не знает, что ты сегодня умрёшь. Но он умолял меня отомстить всем Пожирателям. Наверное, так ломаются рёбра, от таких ударов по грудной клетке. В истерике. Гермионе хочется скулить. От отчаяния. Она вновь прикладывает палочку. И вновь ни-че-го. — Где Драко?! В неё летит оглушающее, но девушка вовремя прячется за стволом дерева и пятится назад, меняя своё местоположение. — Случился вполне разумный обмен, — шипит он. Грейнджер пытается понять, откуда идёт его голос. — Он у Пожирателей, тех, что не сумел найти. Но и они к утру уже будут мертвы. Как только я закончу с тобой, мы отправимся туда и убьём их. «Дышать страшно…» Дыши. «Дыши и не бойся. Просто, блять, глотай воздух и дыши. Живи, Драко». Она будто мантрой повторяет это. Возможно, есть надежда, что он ещё, господибоже, дышит!.. — А потом мы найдём его мамашу, — говорит незнакомый голос где-то совсем близко, и Грейнджер замирает. — Повеселимся с ней, как с Забини. Кстати, как там его рука? И этого достаточно, чтобы цифры сошлись, и Гермиона обозначила точную цель. — Сектумсемпра! И раздавшийся звук кормит её демонов. Кормит хлюпающим звуком от перерезанного горла. Она ступает в его сторону осторожно. И как только глаза цепляют появляющуюся фигуру на траве, Грейнджер выдыхает: «Минус один» Убивать несложно. Это просто ужасно — просто ужасно желать всеми оставшимися силами и разума убить человека. Главное — хотеть этого. Хотеть ради жизни. И чёрт, в ней её много. Хватит на каждого родного для неё человека. На друзей, на Блейза, на Нарциссу, на Драко… Грейнджер… Милая когда-то Грейнджер. Красивая, грязная Грейнджер. С идеальной кожей и гниющей под ней кровью. Теперь так. Теперь её жизнь — катафалк с кучей смертей и отвратностей. И она несётся на нём без водительских прав и без указателей. В тупик. Она в аду. В настоящем. Идёт по черепам и больше не боится разговаривать с Дьяволом. Начало положено. Она слышит приближающийся шорох шагов по траве, ещё один Каратель подходит совсем близко. Гермиона прячется за деревом, затаив дыхание. Он нагибается уже над трупом. — Сука! Тварь! Она убила Коллиана! — кричит он в туман. Она узнаёт его голос, это он был в том переулке. Он бросил в неё Аваду. «Мразь», — скрипит внутри неё. Гермиона бесшумно вытягивает руку и бьёт в него оглушающим, тут же сковывая его верёвкой и накладывая поверх Силенцио. Всё происходит очень быстро. Она нагибается к его лицу и стягивает бинтовую маску с лица. Присматривается, а после бежит вперёд, чтобы вновь скрыться. Толиус прав. Крысы везде. Даже в министерстве. Карателями оказались авроры, которые работали с ней. Двое с третьего уровня и Толиус, их предводитель. Она прячется за поваленным деревом, вновь пытаясь послать патронус. Прочувствовать конец этого купола, который наложил вокруг аврор. — Ты всегда вызывала у меня острое чувство ненависти. С того самого дня, когда вы с Поттером решили помочь своими показаниями в суде. Самым главным Пожирателям, которые были по правую руку от ублюдка Реддла! Его голос везде, будто он говорил в громкоговоритель. Девушка оглядывается, пытается рассмотреть вокруг себя хоть что-нибудь. Предрассветный туман становится слабее. Теперь она видит всё на пару метров вперёд. От этого сложнее. Укрыться сложнее. — Ты не Бог, чтобы самостоятельно карать людей! Это было ошибкой. Гермиона блокирует сильное заклятие и валится на землю, не удержав равновесие на неровной земле. Её сердце скачет в такт приближающимся шагам. Она наводит палочку в сторону шума, и это очередная ошибка. В лесу из-за эха звуки меняют направление. И аврор выбивает из её рук древко, с размаха пинает прямо в голову. Боже. Толиус встаёт на её палочку, переламывая пополам, пока она пытается собрать себя по частям. Удар был мощным. В ушах шумит, и боль отдаёт в висок. Перед глазами всё плывёт. Ей чертовски больно. То ли от ощущения в голове. То ли от ощущения приближающейся смерти. Она чувствует, как начинает дрожать на уровне гортани. Как начинает щипать глаза. Как тошнит, как её невыносимо тошнит. До боли, до хруста в костях и ломки. Он наваливается на неё сверху, елозит, припечатывая своей огромной тушей к мягкой земле. Толиус смердит гнилью и белладонной. Гермиона не моргает. Не позволяет векам сморгнуть слёзы, чтобы очистить путь для взгляда. Не хочет смотреть в его мерзкую рожу. Она чувствует, как он опаляет её своим стухшим дыханием, чувствует его колом стоящий член своим животом. Ей омерзительна такая смерть. Раз-два-три. Четыре-пять-шесть. На семи Грейнджер понимает, что весь этот счёт до десяти, чтобы унять злость — хуйня полная. Абсолютно отвратительная хуйня. — Сладкая, ты такая сладкая девочка… Лижет её висок, прямо по дорожке крови. И лапает. Лапает. Сминает футболку, задирая её. Тянется к голой груди своими грязными пальцами. Трясётся от возбуждения. Смеётся хрипло, в истерике, как делает это всегда — мерзко и фальшиво. «Ему не смешно, он никогда не умел радоваться, и это просто давление», — думает она. И Гермионе стоит признать, что в таком положении, в такой ситуации, давление работает на «ура». — Я поиграюсь с тобой и позволю твоему выродку увидеть в моих воспоминаниях каждый миг, в котором я трахал тебя… Щелчок. Кулак сжат до боли. До белых костяшек на нём. Толиус оказался хитрой крысой. Хитрой, хитрой крысой, но такой тупой. Он дал понять ей, что Драко жив. Драко жив. И Гермиона выдыхает. Потому что: «Дышать становится не страшно…» И вонзает нож прямо в его горло. Вытаскивает его и вновь вонзает. Даже не закрывает глаза, когда кровь хлесткими струями начинает выливаться на её лицо. Ещё раз. За Забини. За Нарциссу. За всех убитых. За Драко. За себя. Гермиона останавливается только тогда, когда тяжёлая голова мужчины падает на её плечо. Шевелиться под его весом трудно, но и будто нет этой тяжести. Она скидывает его с себя и смотрит вверх, сквозь кроны деревьев. Сквозь облака. Сквозь небо. И сквозь атмосферу. Грейнджер видит, как уплывает её выдра с призывом о помощи, теперь уже не удерживаемая защитным куполом. Он пал. Вместе с ублюдком. Она приподнимается на локтях и стынет. Её ошпаривает от одного взгляда на своё оружие. Палочка сломана. Она не дёргается. Даже не сглатывает накопившуюся слюну. Удерживает её во рту максимально замкнутыми челюстями. Так, что болят зубы, так чтобы раздробить себе череп к херам собачьим. Её палочка сломана. И нет возможности посмотреть. Увидеть его глазами… Путь к Драко закрыт… Она чувствует, как накатывают слёзы, и говорит себе: это просто соль, просто соль. Ничего более. Просто ебучая соль! Грейнджер не реагирует, когда вдалеке авроры хлопками разрушают тишину. Не смотрит и не слышит, как кричит Гарри и зовет её. Она дрожит. Ссутулившись, обняв себя руками. Во рту ржавый вкус чужой крови. Перед глазами пелена. И ничего… Кто-то тормошит её. Кто-то наколдовывает плед и укутывает её. Этот кто-то — родной. Но в глазах лишь одна соль… Гермиона поднимается с помощью Гарри на ноги и давится от его объятий. Кричит в грудь, что не смогла. Задыхается. Она чувствует, как воет сердце. Жмурится, щурится, икает с перебоями. Она умирает от мерзкого понимания того, что не сможет увидеть Малфоя. Палочки нет, как и надежды. Чёрт, как же ей больно. Гарри что-то говорит, но вновь напрасно. Она улавливает обрывки приказов, которые он раздаёт. Слышит, как по опушке разносятся голоса. И вдруг барабанные перепонки лопаются от: — Гермиона… И это оглушительно больно. Это его голос. Грейнджер поднимает голову и замечает, что все смотрят вперёд, прямо туда, откуда пришёл он… Гарри ошарашено пронзает голосом воздух: — Это?.. Дышать не страшно…