Вдребезги

      Бравил был не так уж и плох – куда лучше, чем Телдрин ожидал от портового города, с сухопутной стороны подпёртого лесами и болотами. Да, сырой, да, неухоженный – в другой ситуации он, за вычетом замка, казался бы той ещё дырой. Только вот сейчас Телдрину было чутка не до окружающих красот.       Если бы его взялись расспрашивать, он бы однозначно мог сказать: этот гуарами жёваный сто семидесятый год Четвёртой эры был самым неудачным если не во всей его жизни, то в наёмничьем деле точно.       Слухи расходились, как круги по воде – медленно, но неумолимо. И к тому дню, когда он окреп достаточно для выхода на улицы города, спасать свою репутацию было уже поздно.        – А ведь не самую плохую репутацию, забери их всех Шеогорат, – проворчал Телдрин себе под нос.       Два десятка плетей, полученные за чужое преступление, чуть не загнали его в могилу, так что и сейчас, спустя почти месяц, сил на месть или оправдания у Телдрина попросту не было. Остатки денег ушли на съём комнаты в самой задрипанной лачуге ближайшего города, на лекарства да на жалкое подобие ухода за больным.       Единственной радостью, доступной ему теперь, были неспешные прогулки к замку Бравил – единственной части этого убогого городка, не вызывавшей у него неприязни. Парк, расстилавшийся под замковыми стенами, был довольно ухоженным и пестрел пышной зеленью, а ещё был на удивление малолюдным. Тут Телдрин мог позволить себе неспешно прохаживаться, напрягая ослабшие за долгие недели мышцы, и при этом не ловить на себе косые взгляды. Он, на свою беду, наёмничал в этих краях достаточно долго, чтобы познакомиться со многими местными, поэтому сейчас каждая собака сутулая узнавала его в лицо и воротила нос, как от осуждённого преступника.       Это ужасно бесило, но молчаливая злость была единственным, что он мог себе позволить.       И только тишина безлюдного парка примиряла Телдрина с его нынешним жалким положением.       Конечно, при всей своей поганости безнадёжным оно не было. Перебраться из Бравила куда-нибудь севернее было лишь вопросом времени. Ещё на неделю-другую жизни здесь его кошелька хватало, а к исходу лета Телдрин думал долечиться да свалить подальше от здешних мест – туда, где на него не будут смотреть, как на прокажённого. Досаднее было то, что на помощь семье средств нынче уже не хватало. Впервые за последние годы в письмо, отправленное брату, не были вложены деньги на лечение отца – лишь пара слов на тему «жив, почти здоров, ничего страшного, заработок пришлю позже».       Телдрин со вздохом опустился на траву, чтобы дать отдых ослабшим ногам, и настолько аккуратно, насколько возможно, прислонился к стволу старого раскидистого дерева. Спина, расчерченная пульсирующими, ещё свежими рубцами, откликнулась укусом боли, и Телдрин помянул недобрым словом всех местных лживых аристократишек.       Затем прикрыл глаза и выдохнул.       В конце концов, он жив и идёт на поправку.       Семья – если братец не был кретином и откладывал часть присланного – тоже пару месяцев без его помощи продержится.       И жизнь продолжается.       Тема 5 октября – «Старинный парк».