Mothers and Daughters

Сотрясение мозга, перелом ноги, вывих плеча, ожоги 40% тела, общие порезы и синяки. Адмирал Ханна Шепард сидела у кровати дочери, слегка поглаживая ее волосы. Все было кончено, наконец… Благодаря женщине перед ней, этой удивительной женщине, которая каталась на плечах своего отца, отстригла в пять лет себе волосы, просто потому что Ханна всегда так их носила, не спала допоздна, чтобы прочитать «ну еще одну главу, мам, она такая интересная!», заплакала, когда впервые открыла в себе биотику и испортила их кухню. Эта женщина только что спасла весь мир. Ни слова, ни чувства не могли описать всю ту гордость, которую испытывала Ханна, когда смотрела на нее, и, Боже мой, ей хотелось, чтобы ее муж был здесь. Но все было так, как было, и адмирал будет гордиться их девочкой за двоих. Она издала тихий звук, но в остальном спала, совершенно не подозревая о том, что ее окружает. Ее кожа, в обожженных местах, была блестящей, хрупкой и на несколько тонов светлее, чем ее обычный бронзовый цвет. Врачи были вынуждены сбрить волосы, чтобы вылечить рану на голове, но теперь кожа ее головы была покрыта мягким коротким пухом. «Ген Шепарда, густые, необузданные, рыжие волосы», — размышляла Ханна. Добавьте к этому темно-коричневые локоны ее отца, и у вас получится практически невозможная прическа. Ну, а пока, она была тонкой и приятной на ощупь, доходя только до ушей. Она выглядела не очень угрожающе, лежа здесь, но Ханна знала лучше. Все знали. Она посмотрела на прикроватную тумбочку и улыбнулась. Почти половина комнаты была покрыта цветами и открытками с пожеланиями скорейшего выздоровления от людей, о которых Адмирал никогда не слышала. Она узнала Эшли, Лиару и Тали. Они вместе служили на первой Нормандии. Другие имена были новыми, хотя некоторые настораживали ее. Миранда прислала прекрасный букет искусственных лилий. «Красивый и необычный подарок», — с теплотой подумала Ханна. А может просто совпадение. Она посмотрела на несколько других карточек, на одной из них была голограмма с изображением ее пилота, и… это что, робот рядом с ним? Она глянула на другие, одна из которых принадлежала Келли Чамберс. Она желала коммандеру скорейшего выздоровления, а рядом была еще одна голограмма, на этот раз ее дочери. «Стоя в броне, собираясь сойти с корабля», — подумала Ханна. Вместе с ней шла высокая женщина с черными волосами и бледной кожей, с логотипом «Цербер» на груди. «Это, должно быть, Миранда», — подумала она. У ее дочери было не так много времени для переписок с матерью после ее удивительного воскрешения, но она отправляла быстрые сообщения когда могла. В основном, рассказывая ей о своей команде. Поначалу Миранда Лоусон скептически относилась к коммандеру, но после нескольких разговоров и отличной совместной работы на поле боя, две женщины стали близкими подругами. На голограмме она, казалось, слушала все, что говорила ее дочь, а рядом с ней, явно намного более заинтересованным в получаемых им приказам, стоял турианец. «Гаррус Вакариан», — догадалась Ханна. Они служили вместе с самого первого дня всей этой катастрофы, словно на американских горках. По словам дочери, они были близкими друзьями и даже больше. Едва собираясь отложить голограмму, она услышала приближающиеся шаги, и в комнату вошел сам Гаррус. Черт, он выглядел усталым и измученным. Должно быть, он сидел здесь с тех пор, как привезли ее девочку. Когда Гаррус увидел ее, то остановился как вкопанный, вероятно, пытаясь сложить дважды два, а затем его глаза расширились. — Адмирал, — кивнул он, оставаясь на месте, скорее всего не зная, как она будет на него реагировать. Ханна кивнула в ответ и пригласила присесть рядом. Прежде чем сделать это, он подошел к столу. — Еще открытки… — пробормотал он, кладя их рядом с цветами, затем сел рядом с ней. Эти открытки были тоже от людей, о которых она никогда не слышала. — Так странно, — Ханна провела рукой по руке дочери. — Вся вселенная желает моему ребенку выздороветь, выжить. Это кажется невозможным. — Она, как известно, любит бросать вызов невозможному, — сказал Гаррус, а его субгармоники заиграли. — В этом вся она, — Ханна согласилась и не могла не улыбнуться, увидев, как он смотрел на нее. Может он и другого вида, но мужчина был все так же легко читаем, как и обычный человек. По крайней мере, когда речь идет об любви. — Вот почему я сейчас чувствую себя неудобно, — она добавила. — Я ничего не могу сделать. Просто ждать, пока она постепенно выздоравливает. Гаррус только кивнул, не нужно было слов, чтобы понять, что он чувствует тоже самое. Сколько раз он верил, что ее дочь поступит правильно и проведет их через ад? — Хотя я чертовски горжусь ею, — она продолжила и усмехнулась. — Моя малышка — Спаситель Цитадели, а теперь спаситель всего мира. Гаррус коротко рассмеялся и кивнул. — Ваша дочь жесткий командир, мэм. Ханна торжественно кивнула, а затем самодовольно посмотрела на него. — Судя по тому, что я слышала, для кое-кого она намного больше, чем просто командир. Его мандибулы дернулись, и он выпрямил спину, к ее большому удовольствию. — А, ну… — он прочистил горло. — Ваша дочь жесткий командир… и женщина… мэм. Мужчина явно нервничал, что только усилило ее внезапное веселье. С другой стороны, он имел на это все права в мире. Знакомство с родителями своего партнера было пугающим всегда, и он явно думал, что они встретятся в иных обстоятельствах. — Эй, расслабься, — Ханна усмехнулась и легонько похлопала его по плечу. — Я не кусаюсь. Честно. — Извините, мэм, это просто… — он потер лоб. — Не думаю, что она так представляла нашу встречу, — Гаррус посмотрел на больничную койку, и из него вырвалось хихиканье. — Точно не так. Ханна тепло улыбнулась и тоже посмотрела на свою дочь. Здесь, без сознания, она выглядела такой маленькой, такой хрупкой, совсем не похожа на героя, которым являлась. Ее маленькая девочка, она все еще маленькая, но видевшая гораздо больше, чем следовало бы любому человеку. Нести такое бремя одной… Нет, не одной. Она обратила свой взгляд на Гарруса, его неуклюжие пальцы, усталые глаза, он никогда не покидал ее спящую дочь. — Знаешь, это довольно забавно, — она начала и улыбнулась про себя. Гаррус повернулся к ней. — Когда она была маленькой, то до мозга костей боялась турианцев, пряталась за мной каждый раз, когда я говорила с одним из них. Гаррус что-то промямлил и скрестил руки на груди. — Что, правда? — спросил он, и это прозвучало довольно забавно. — Ага, это было проблематично, особенно каждый раз, когда мы сходили с корабля. Раньше у нас была квартира на Цитадели, в которой мы жили, когда не были на корабле. Красивое место, красивые улицы, мультикультурный район, — он кивнул, и Ханна продолжила. — Там был магазин, где продавались всякие фигурки из металлов. Я любила ходить туда в увольнительных, всегда покупала что-то для квартиры. И я всегда брала ее с собой, в конце концов, это был один их моих любимых магазинов, поэтому я хотела поделиться им с ней. Гаррус наклонился вперед и положил руки на колени. — Что-то мне подсказывает, что магазин ей не понравился, — Ханна рассмеялась. — Так и есть, — она ухмыльнулась. — Владельцем была турианка, милая женщина, двое подростков, муж или друг, я полагаю. Мы всегда немного говорили, прежде чем я что-то покупала, понимаешь? Проблема была в том, что моя маленькая девочка отказывалась показывать свое лицо и всегда пряталась за моими ногами. Однажды клерк попытался поздороваться и наклонился к ней. Ханна потерла лоб и усмехнулась своему воспоминанию. — Я так понимаю, что все пошло не так, — размышлял Гаррус. — Именно, разверзлись пучины Ада, — она засмеялась. — Это был последний раз, когда я брала ее с собой. Даже не знаю, сколько раз я извинялась перед хозяйкой. Но, слава Богу, она не обиделась. Она снова усмехнулась и посмотрела на кровать, нежно улыбаясь. — Ей потребовалось время, чтобы справиться с этим, думаю, ей было одиннадцать. Отец взял ее с собой, закупаться продуктами, и она заблудилась в магазине. Пожилая пара турианцев помогла ей найти его, — Ханна пожала плечами. — После этого она еще немного стеснялась, но постепенно все больше открывалась. Тогда, я думаю, она просто забыла о своих страхах, — она ухмыльнулась ему. — А теперь посмотрите на нее, парень-турианец, кто бы мог подумать? Гаррус отвернулся, но она увидела, что на его лице появилась улыбка. — В галактике нет никого, кого я уважаю больше, чем ее, — сказал он, все еще глядя в сторону. — Из-за того, что она считала меня чем-то большим, чем просто другом, я чувствовал себя польщенным в самом хорошем смысле. Ханна на мгновение замолчала, затем слегка ударила его по руке. — Черт, сынок, если раньше я не была уверена в твоих чувствах к моей дочери, то теперь ты убедил меня. Он посмеялся над этим, но в чертах его лица пробежала легкая гордость. — Я не пытался убедить вас, что я достоин, мэм, у нее лучшее чувство суждения, которое я знаю, поэтому, если она решила тратить на меня свои дни, значит, я все-таки чего-то стою, — он усмехнулся и посмотрел на нее. — Но я все еще рад, что когда она проснется, то не увидит меня избитым ее собственной матерью. У Ханны вырвался хриплый смех, и она некоторое время изо всех сил пытаясь вдохнуть. — У тебя довольно странное чувство собственного достоинства, сынок, — она покачала головой, когда тот просто пожал плечами и снова прислонился к стене. Вот, в один момент он излучал самодовольство, но в следующий, казалось, сразу сказал себе, что не заслуживает ее дочери. Из-за различных звонков и сообщений, которые мать и дочь отправляли друг другу на протяжении многих лет, Ханне показалось, что коммандер видит в нем нечто большее и думает о мирной жизни с турианцем рядом. В семье Шепард все женщины были очень скрытными, и ее дочь не стала исключением. Ханне всегда приходилось вытаскивать из нее подобные вещи, хотя, без особого успеха. Поэтому она очень мало знала о нынешних отношениях дочери, кроме того, что это она их начала, и то, что она выглядела очень довольной, когда они в последний раз разговаривали об этом. Она никогда раньше не подвергала сомнению выбор своей дочери в отношении мальчиков, да и теперь не видела причин. То, что Гаррус сейчас был здесь, у ее больничной койки, смертельно уставший, но не покинувший ее, несмотря на то, что с ней все было в порядке, было достаточной причиной. Ханне стало любопытно, как два человека перед ней сделали шаг от товарищей по оружию до, ну… товарищей по оружию. Если она не смогла заставить дочь говорить, то, возможно, получиться что-то вытащить из Гарруса. — Моя дорогая дочь не очень-то хотела делиться тем, что происходит в ее личной жизни, — она начала, и рядом с ней Гаррус издал звук, похожий на согласие. — Поэтому, я понятия не имею, как вы двое на самом деле сошлись. Не удовлетворишь любопытство матери? Кажется, ему стало не по себе, он скрестил руки на груди и откашлялся. Воцарилось неловкое молчание, и любопытство Ханны сразу сменилось скептическим беспокойством. Затем рот Гарруса открылся, будто он собирался что-то сказать, и снова закрылся. Ханна тоже скрестила руки на груди и бросила проницательный взгляд, который, казалось, был тем толчком, который был ему нужен. — Я не уверен как это хорошо объяснить, — он закашлялся. — Объяснить? — повторила Ханна. — Звучит так, будто это нечто сложное, ты заставляешь меня нервничать, дитя, — она шутливо улыбнулась, раскинув руки. Гаррус застонал и склонил голову набок. — Ну… — проворчал он. — Это было до базы Коллекционеров. Ну, вы знаете как это бывает. Рискованная миссия, огромный шанс умереть. Как вы это называете… Не знаешь, где найдёшь, где потеряешь? Но тогда мы не знали этого, — он посмотрел на кровать, и его глаза на мгновение смягчились. — Она… заинтересовалась мной. Полагаю, что в таких ситуациях ты находишь утешение там, где можешь, — он потер шею и закашлялся. — Черт, это звучало ужасно. Но Ханна только медленно кивнула. Ах, случайный секс. Опасная миссия, малые шансы на выживание. Она поняла. — Я понимаю, если ты нервничаешь, — она усмехнулась. — Да ладно, такие вещи случаются чаще, чем ты думаешь, и посмотри где ты сейчас. Уверена, она не хотела, чтобы ты сейчас трясся от страха. Он поерзал на стуле, слегка кашляя, и Ханна громко рассмеялась. — Как я уже сказал… — пробормотал он. — База Коллекционеров сейчас кажется просто развлечением.