Зелье, которому нужно настояться

Феннориан не мог похвастаться широким кругом друзей ни в детстве, ни в юности: погруженный в свои мысли остроухий мальчик не вызывал восторга у соседских детей.  Он не был изгоем — среди альдкрофтских ребят он нашёл и приятелей, и просто хороших знакомых, однако по-настоящему сблизиться и подружиться ни с кем не смог. К тому же, его захватила алхимия, которая занимала большую часть свободного времени и не входила в число популярных увлечений, которые можно было бы обсудить в компании. Уж точно не в Альдкрофте, увы.  Он и одиночкой никогда не был до обращения. Феннориану нравились люди, нравилась болтовня, нравилось после очередного погружения в учебник проветрить голову и провести время с кем-то кроме книжек и городского травника, которому он навязался в ученики. А вот после… Феннориан внезапно оказался в изоляции. Сперва он и вовсе думал, что навсегда останется один — он был опасен, а ещё напуган, и потому опасен вдвойне: очень нехорошее, нестабильное соединение, грозившее рвануть и покалечить всех, кто окажется рядом.  Потом граф Верандис принял его в свой дом. Это было хорошо, до боли хорошо — чувствовать поддержку, знать, что его не считают чудовищем, что его понимают и принимают. Феннориан скучал по матери и знакомому, родному городку, но ему помогали привыкнуть к новой жизни, так что катастрофа плавно стабилизировалась и со временем пропало чувство, что он в любой момент взорвётся, как бочка с порохом. Дом Рейвенвотч не отличался многочисленностью: Верандис и его дочери, несколько верных слуг… помимо самого графа, поладить Феннориану удалось с Адусой, но для неё он был скорее "котёнком", которого нужно обучать. Она сама так говорила, шутя, и Феннориан не мог поспорить — их разделяло несколько сотен лет и целая пропасть. Какая уж тут дружба.  Первый месяц он не замечал одиночества, слишком взволнованный переменами в своей жизни, но когда в замок после поездки на Золотой Берег вернулась Мелина, Феннориан вдруг понял, как ему не хватало… чего-то нормального. Обычного. Простого и понятного. Мелина Кассель оказалась умной, доброй и отважной девушкой. Довольно высокая для бретонки, с миловидным овальным лицом, исчерченным заметными красноватыми венками на лбу и щеках, с немного оттопыренными круглыми ушами; она одновременно и напоминала Феннориану знакомых альдкрофтских девушек, и отличалась от них… ни одна из его старых знакомых не смогла бы справиться с разбойниками в одиночку или утихомирить неудачно призванного кланфира; наверное, в этом было дело. На вид она была не старше его и стала вампиршей совсем недавно, несколько лет назад, но уже так уверенно держалась, что нельзя было не восхититься. Она делала успехи в зачаровании, предпочитала самостоятельно собирать рунные камни, стремительно расширяла круг знакомств, несмотря на вампиризм.  Мелина, наверное, тоже скучала по общению: едва познакомившись, она принялась планомерно вытаскивать Феннориана из скорлупы, в которую он успел забиться, и очень в этом преуспела. С ней было не только привычно, но и интересно; просто и легко. Мелина угощала его сиродильским цитрусовым чаем, рассказывала о недавнем путешествии, они делились друг с другом успехами и неудачами в алхимии и зачаровании, иногда поздним вечером выбирались на долгие прогулки, часами искали в предгорье рунные камни и дикие цветы. На Праздник цветов она предложила прогуляться в Крестшейде, и Феннориан с трудом подавил желание тактично сбежать и очень хорошо спрятаться. В общем-то, его останавливало только то, что Мелина без труда бы его нашла, и получилось бы невероятно глупо. "Неотложными" делами прикрыться не удалось бы…  — День цветов бывает раз в году. Это лучший праздник, который будет в Крестшейде на следующие полгода. Идём! Самое страшное, что может приключиться — это неумелый заклинатель пламени, честно. И правда. Даже жуткий вампирский видок не был подходящей отговоркой: жители Крестшейда наверняка и так догадывались о том, кем были Рейвенвотчи. Глава городка уж точно была в курсе — она бывала в замке пару раз в месяц, и при ней граф Верандис не накладывал на себя иллюзию, скрывавшую вампирские черты. Наверное, такое соседство всех устраивало. Но пугать людей всё равно не хотелось… не хотелось видеть их страх и читать в их глазах, что перед ними — монстр. — Да ладно тебе, перестань, — Мелина настойчиво взяла его за руку и сжала ладонь. Зачарованный перстень охладил кожу. — Не могу. Там слишком много людей. Вдруг я… проголодаюсь? — Голод никогда не пройдёт, — серьезно сказала она, глядя ему в глаза. — Ни у меня, ни у тебя, ни даже у графа Верандиса. Ты никогда от него не избавишься, но ты можешь контролировать себя. У тебя же хорошо получается! И я буду рядом, — Мелина запнулась и смущённо улыбнулась, отведя взгляд. Но затем она вскинула подбородок и с весельем в голосе продолжила: — Так что, пойдёшь или будешь прятаться за книгами?  Больше у него аргументов не осталось, и Феннориан, сдавшись, всё-таки спустился с Мелиной в Крестшейд, предварительно отыскав плащ с самым глубоким капюшоном. Он не умел скрывать красные глаза и мертвецки бледную кожу и боялся, что это кто-нибудь заметит и посмотрит, как на паразита… но никому не было дела до молодых парня и девушки, которые просто пришли на праздник.  Люди веселились, пели и танцевали, дарили друг другу цветы, пили эль, и стаут, и лёгкое вино. Феннориан и сам не заметил, как перестал специально прятать лицо под капюшоном — всё равно все смотрели на заклинателя пламени, или на глотателя шпаг, или на чародея, из разноцветных искорок сплетавшего лепестки и звёзды. Следуя традиции, Феннориан подарил Мелине желтые цветы дикой акации — едва ли не единственное красивое дерево, выживавшее в Ривенспайре без помощи опытного садовника. Мелина рассмеялась и заправила ему в застёжку на груди маленький подснежник. Такой Крестшейд, неожиданно нарядный, напоминал ему Альдкрофт: украшенную разноцветными флажками и магическими огоньками площадь и торговую улицу, каменные статуи в легкомысленных венках из лесных цветов, ароматный хлеб, в который старая соседка добавляла лаванду… Феннориан часто возвращался мыслями в родной город; в этот раз, благодаря Мелине, воспоминания не ранили, но грели сердце.