Ниже ее глаз

В наушниках на повторе «The sky was pink», в дрожащих тонких пальцах третья или четвертая сигарета. Кожаная куртка не спасает от пронизывающего колючего ветра, хотя по большому счету ей все равно. Ледяная когтистая рука цепко держит длинную худую шею, которая кажется такой беззащитной в вороте этого растянутого мужского свитера. Время остановилось, девушка смотрит в одну точку, уже не слышит ни музыки, ни грохота вечернего города. Только удары своего сердца. Гулкие и громкие одновременно. Очень хочется разреветься, как ребенку — с всхлипами, соплями и слюнями, но девушка запретила себе плакать еще в тот раз, когда чокнутый папаша назвал ее «мерзкой тряпкой». Она, в принципе, с детства старалась не проявлять эмоции — в лучшем случае это заканчивалось насмешками со стороны того же отца, который никак не мог смириться с розовым бантом на конверте первенца, в худшем — можно было схлопотать затрещину с приказом «не распускать сопли» и «не позорить» его брутальное величество. Небо над домами полыхает красным. Губы девушки кривятся в горькой усмешке: «Сгорел бы нахрен весь этот город… Хотя, по большому счету, от этого ничего бы не изменилось… К черту…» Она с трудом поднимается с лавки, на которой провела последний час, разминает затекшую шею и привычным жестом убирает густую челку со лба. «Скоро буду» — лаконичное сообщение отправлено адресату. «Хоть бы собаку завести… Х*й там плавал», -она давно привыкла зарубать на корню любые свои мечты и желания, которые тем не менее периодически возвращаются в ее милую черепушку. Высокая худощавая фигура, немного ссутулившись, направляется в сторону закатного пожара, расслабленно переставляя длиннющие ноги в грубых армейских ботинках. *** «Алин, ты опять просрала собрание, Викторов тут все слюнями от ярости забрызгал. Если ты еще раз проигноришь его речи, то он с тебя шкуру спустит!» — Оксана, старшая сестра отделения, женщина не молодая, расплывшаяся и медлительная, ласково потрепала Алину по плечу: «Я все понимаю, он мудак, каких поискать, но ты все-таки постарайся его не выводить из себя, мы люди подневольные, его — вон! Столяров тоже трахает, так он и бесится!» «Мудак мудака видит издалека… Ладно, Окс, все будет нормально, отвечаю», — в те редкие моменты, когда Алина улыбалась, ее задумчивые глаза, слишком часто смотрящие на то, что никто не мог увидеть, лучились таким светом, что даже у старой туши Оксаны, с кучей проблем и забот на работе и в личной жизни, на душе становилось тепло и уютно. «Алинка, ну вот улыбалась бы ты почаще, а?! Такая девка красивая! Серьезно, будто солнце из-за туч, у тебя такие глазищи, УХ!» — старшая сестра, головы на две ниже девушки, с трудом дотянулась до ее плеч, чтобы сжать Алину в практически материнских объятиях. Девушка в свою очередь неловко наклонилась к коллеге, смущенно придерживая ее за необъятную талию. Объятия так же, как и иные проявления чувств периодически вводили Алину в ступор. В их семье не было принято «цацкаться» и «сюсюкаться», посему простое человеческое тепло казалось ей чем-то нереальным — тем, чего она была недостойна. «Дон Кихот и Санчо Панса! Хорош уже обниматься, там в пятой опять беснуются, готовьте уколы!» — Ирка, девушка примерно одного с Алиной возраста, заглянула в сестринскую и умчалась дальше, громко шаркая шлепанцами по больничному коридору. «Ну что, но пасаран!» — вздохнула Алина и нехотя облачилась в белый халат. «Малыш, ты чего? Кто у нас тут такой сладкий? Не бойся, я тебя сейчас уложу в кроватку, и мы с тобой будем валяться и посмотрим какой-нибудь крутой мультик, если ты не будешь плакать», — Алина ласково постучала пальцем по детскому носику. «Иди ко мне», — она протянула руки к зареванному мальчику, который испуганно сжался у батареи. «Да хватит уже рассусоливать тут, достали реально!» — зло процедила Ирка, пытаясь усмирить еще одного маленького возмутителя спокойствия. «Ир, ладно тебе, они же не виноваты», — Алина уже сидела на кровати с ребенком, который быстро успокоившись, доверчиво к ней прижался — «вот молодец! Давай мы сейчас ляжем под одеяло, вот та-а-ак и…» «Короче, я пошла курить, бесит! Если что, догоняй, мать Тереза, бля…» — Ирка хлопнула дверью и по коридору разнесся такой узнаваемый грохот ее шлепок. «Постарайся заснуть, хорошо?» — несмотря на маску, закрывающую пол-лица, глаза Алины улыбались так, что их свет составил бы, пожалуй, конкуренцию самому уютному ночнику в мире.