самая тёмная ночь

Густым мраком навалилась ночь на город, обволакивая его темной пеленой и россыпью бледных серебристых звёзд. Тишину дома прерывают тихие, мягкие и осторожные шаги на первом этаже. Лестница скрипит так противно и протяжно, будто пытается выдать преступника, что пробрался в дом. Но Соня не совсем преступник. Она существо, сотканное из адского мрака и паутин огненной похоти. Юный суккуб бросает затуманенный взгляд на дверь перед собой и касается ладонью ручки, аккуратно потянув на себя. Даже во тьме дома можно различить жар огненных волос, которые словно светились изнутри. Вся фигура Софьи напоминала призрака, тонкого, статного, высокого и хищного. Сомусева проникает в просторную комнату подобно серебристому свету луны из окна, пытаясь найти взглядом свою жертву. Она чувствует на внутреннем уровне тепло чужого тела, контуры и линии, всю живую плоть, пылающую жизнью. Суккуб плавно, быстро, бесшумно, как тень, скользит меж высоких шкафов с книгами и столов, оказываясь рядом с большой кроватью девушки. Соня проводит нежной рукой по краю одеяла, цепляется за него ловкими пальцами и тянет на себя, лишая жертву последней защиты. Суккуб нечаянно роняет стакан с водой на туалетном столике и шумно выдыхает, отчего потенциальная жертва просыпается. — Опять крысы, что ли, ебашут концерты… — сонно бормочет Алина, открывая глаза и оглядываясь. Взгляд натыкается на неизвестное существо, с яркими глазами и чёртовыми рожками на голове. Олешева взвизгнула и запустила подушкой в суккуба, после чего вообще столкнула несчастную Соню с кровати ногой, запуская в неё другой подушкой. — Сгинь нечисть! — крикнула девушка, уперев руки в бока. Это кто вообще? Либо это сон, либо тот йогурт был просроченным и она ловит глюки, либо к ней просто домой заявился вор. Последняя версия была наиболее правдоподобной. — А ну пошла отсюда! Совсем борзые эти преступники, — буркнула Алина, пиная неудавшегося суккуба в бок. Она хотела ещё повоевать, но взгляд, такой хищный и разгневанный, быстро успокоил девушку. Алина наблюдала, как спокойный, лазурный цвет глаз, сменялся на агрессивно-сиреневый, а позже — на адско-красный. Перед ней точно не человек. Комната наполнилась холодом, словно сюда подул полярный ветер или кондиционер сошел с ума. Алина нервно посмеялась, пытаясь нащупать хоть что-то возможное сохранить ей жизнь при определенных обстоятельствах. Например, таких, как сейчас. Олешеву схватила ловкая ладонь, горячая, просто раскалённая, заставляя Алину громко вскрикнуть. Но затем жар сменился на приятный холод, а хватка стала лишь сильнее. — Что ты хочешь? — тихо спросила Алина, шумно сглатывая. — Я голодна, — ответила Соня, поднимая на девушку жадный, всепоглощающий взгляд, заставляя невольно задрожать и сжаться. — Ну, у меня там картошечка жареная есть… Могу подогреть. Или супчик, правда пересолённый, но коту понравился, — закивала Алина, получая в ответ снисходительную ухмылку. — Я питаюсь по-другому. Мне нужна твоя энергия. Она резко схватила девушку за бедра, на что та вновь взвизгнула, как хрюшка, да ещё и попыталась пнуть суккуба. Соня вздохнула, впиваясь острыми зубами в изящную шею девушки, пытаясь прокусить её до крови, чтобы капли скатились по белоснежной коже, пачкая её рубиновым. В свете одинокой луны рыжая казалась поистине таинственной, опасной, такой необыкновенной, словно от неё исходило собственное серебристое свечение. Плавным, нежным и мягким движением руки стянули мешающую ночную сорочку с тела Алины, которая старалась сопротивляться изо всех сил. Тепло чужого тела, упругость кожи под ладонью заставляли затуманенно кусать губы и любоваться, стараясь насытиться видом ослабевшей девушки. Чары суккуба, этого демонического создания, действовали, словно яд, проникая в глубины организма, уничтожая все попытки сопротивления. Тело Сони было хрупким с виду. Но руки, сильные и ловкие, быстро разорвали нижнее белье Олешевой, на что та лишь удивлённо похлопала глазками и плотно стиснула зубы. — Уходи, — потребовала Алина, пытаясь встать с места. Она смотрела с ледяной ненавистью, серым недовольством и тенью смущения. Конечно, не каждый день к тебе домой заявляется непонятное создание с целью высосать из тебя энергию. Существо было привлекательным. Очень. Пугающим, но красивым. При других обстоятельствах Олешева бы назвала рыжую горячей. Но не сейчас, когда её собираются изнасиловать, если всю ситуацию можно так охарактеризовать. Тьма начала рассеиваться. В центре солнечного сплетения суккуба начало образовываться странное свечение. Серебристые нити света, переплетались между собой, образовывая клубок. Он сиял изнутри, будто заряженный звёздной пылью, искрами от костра и жаром солнца. Он сменил свой космический цвет на огненно-красный, с рыжими искрами и проблесками солнечно-жёлтого. Этот клубок резко приник к груди Алины, и по всему телу словно прошлись электрические заряды, вызывая сладкое, мимолётное наслаждение и ужасную усталость. Алина никогда не сталкивалась с мистикой. Это же так глупо! Кому вообще взбредёт в голову, что существуют призраки или жизнь после смерти? Полоумным бабкам у подъезда, но точно не ей. Девушка жалобно застонала, чувствуя безумно холодные, будто у мертвеца, руки на своих бедрах. Такие ленивые, мягкие ласки по всему телу лишь настораживали, пугали. — Нравится? Змеиный шепот у самого ушка, а затем лёгкий укус. Жалобный стон сорвался с приоткрытых губ Алины, тихий, приглушённый. Быстрое биение сердца и дыхание, рваное, неспокойное, тяжёлое. Губы Сони коснулись чужих, настойчиво надавливая, резко и грубо. Алина широко распахнула глаза и тихо простонала, запрокидывая голову назад. Она попыталась отстраниться, но клыки впились в нижнюю губу, пытаясь укусить как можно болезненнее и сильнее. Темная в мраке ночи кровь маленькими каплями спустилась с губ, дальше, по подбородку, и наконец окропила шею. Усталость, притупленная боль и мимолётное наслаждение, что снисходило до тела девушки снежинками, растворяясь в тот же момент. Ловкие руки суккуба резко сжали грудь Алины, вызывая недовольный стон. — Аккуратнее, твою мать… Единственное, что могла сказать Олешева, а затем и тихо простонать, поддавшись вперёд. Сопротивляться было бесполезно: эта тварь определенно сильнее обычного человека. Остаётся лишь ожидать, когда это закончится. Рыжая начала мять упругую грудь и тихо смеяться, сжимая кончиками пальцев вершины сосков. Алина недовольно посмотрела на суккуба и попыталась лениво отпихнуть наглую особу, но тело не слушалось. — Блять, мои сиськи — это не антистресс, перестань… — Пробурчала Алина, на что Соня лишь хмыкнула, опуская руки ниже. Кровавые губы суккуба коснулись шеи девушки, так легко, нежно, как крыло бабочки, а острые зубы легко прикусили молочную кожу, тут же отстраняясь. Алина невольно простонала и выгнулась в спине, плотно стиснув бедра. Было странное чувство. Невидимые волны жара прошли путь от губ и сделали свою остановку в районе низа живота, сплетаясь в огненный шар. С каждым касанием мягких незнакомых губ возбуждение росло быстрее, а страх, испуг и недавнее напряжение создавали опасную смесь, что проникала глубже в тело, переплетаясь со сладостью наслаждения, заставляя стонать сильнее и жалобно скулить, требуя новых касаний. — Тебе нравится, не так ли? Извращенка, — с усмешкой протянула Соня, наклоняясь, чтобы вновь поцеловать Алину. Её руки грубо раздвинули колени Олешевой, а ладонь надавила на промежность, вызывая прерывистый стон не то боли, не то наслаждения. Бедра девушки плотно стиснули чужую кисть, а клубничный румянец разлился огнём по щекам Алины, которая стыдилась своих же действий. «Господи, что я творю…» — пробегали фразы в голове Олешевой, пока она тихо постанывала и пыталась ускорить суккуба. Хотела ли она побыстрее закончить это или же почувствовать наслаждение в силу накатившего, как волны, возбуждения — неизвестно. Алина не призналась бы ни в том, ни в другом. Ей было слишком стыдно. Теплые пальцы провели линию от лобка до самого чувствительного места и легонько нажали. Алина коротко простонала и подалась бедрами вперёд, потираясь о руки суккуба. Её сжигало возбуждение и чары демонического создания, на лице которого была лишь усмешка. И эта усмешка похожа на адское пламя из далёких легенд. Соня слышит новый стон, когда она невольно сильнее нажимает на клитор, и улыбается, скользя пальцами между нежных складочек больших и малых половых губ. — Вставь уже, блять… — шипит Алина, смотря на Сомусеву с тенью смущения и злости. Соня лишь тихо рассмеялась и убрала руку, с хитрой улыбкой смотря на Олешеву. — Я передумала. Мне лень. Мне достаточно тех эмоций, что я забрала у тебя, — спокойно ответила рыжая и уставилась на ничего не понимающую Алину. — Слушай, тогда иди нахуй! Да как ты, блять, вообще… Начала свою гневную тираду Алина, но тут в нее резко проникло два пальца, сразу до упора. Девушка шокированно распахнула глаза и вскрикнула, схватившись руками за плечи суккуба и закусив губу, чтобы не застонать сильнее. Желанное чувство заполненности и острая боль смешались в диковинную фигуру, заставляя Алину тяжело задышать. Размеренный темп, нежные поцелуи в районе шеи, горячее дыхание опаляет кожу, заставляя её покрыться сотнями мурашек. Сомусева едко улыбнулась, скользя алыми от крови губами по чувствительной груди, обводя влажным языком каждый изгиб и миллиметр, слушая биение чужого сердца. Как жаль, что Алину нельзя вывернуть наизнанку, приложить жадные губы к страстному сердцу, винограду лёгких, ветвям артерий и вен… Её энергия была сильной, и Соня жадно её поглощала, питалась, стараясь взять как можно больше, но при этом не навредить девушке. Темп стал быстрее, жёстче, прибавился третий палец, а возбуждение росло в колоссальных количествах, не только у Алины, но у и Сони. Впервые Олешева увидела, что щеки суккуба покраснели и на них выступила тень смущения. — Сменим позу? — с усмешкой спросил Алина, поднимая лицо Сони на себя и ласково целуя девушку в губы. Та кивнула и шумно выдохнула, отстраняясь от своей «жертвы». Олешева толкнула Соню в грудь, вынуждая лечь на кровать, и скользнула руками по поясу коротких шорт суккуба, избавляясь от них. Алина хмыкнула и расположила свои бедра по сторонам от головы рыжей, после чего выгнулась в спине, потянувшись и оказавшись ровно напротив промежности Софьи. — Удобно? Или хочешь быть сверху? — поинтересовалась Олешева, снимая белье со стройных ног и глупо улыбаясь. — Нормально, — буркнула Соня, которая вообще не ожидала инициативы от своей жертвы. Та вроде бояться должна… Что же… Значит, немного шизанутая у неё жертва попалась. Ну это даже лучше. Олешева приняла весь пиздец, что сейчас происходит. С трудом, но приняла. И решила извлечь из этого пользу. Удовольствие. Даже если это непонятное рыжее нечто собирается её грохнуть, то нужно потрахаться перед смертью. Умирать — так без недотраха. И счастливым от оргазма. А потом уже можно и вазой прибить суккуба, а может, и стулом, что мелочиться. Соня хотела узнать, задумала ли что-то Алина, судя по её довольной, как у сытого кота, роже, но это не дал сделать влажный язык, что нагло прижался к промежности Сомусевой, вызывая громкий стон. Ловкие пальчики раздвинули бедра суккуба в стороны. Поцелуй в районе бедра, затем укус и горячее дыхание у самого чувствительного места. Соня дрожит, словно окутанная холодным ветром, прерывисто дышит и ощущает сотни мурашек на своём теле. Девушка старается получить больше, всячески подтолкнуть Алину к более активным действиям, но та медлит, растягивает наслаждение, изучает чужое тело, как любопытный котенок, иногда задумчиво хмыкая. Мягкие касания в области бедра, ниже, к колену, и поцелуи по всему телу, но не там, где это так нужно. Просто необходимо. Естественная смазка уже пропитала простыни, а раздражение постепенно накапливалось, направляясь огромной бурей прямо на Олешеву, не желавшую терпеть мучения. Соня ухмыльнулась и смачно шлепнула Алину по ягодицам, впиваясь в кожу ноготками и слыша недовольное шипение. — Да подожди ты, мне интересно: может, у тебя там по-другому устроено… — по-философски заявила Олешева, на что Соня закатила глаза и снова шлепнула девушку. — Ты ожидаешь, что у меня из ниоткуда появился член? Тогда поспешу убедить: моя анатомия полностью идентична человеческой, за исключением некоторых вещей, — ответила Соня и, не дождавшись ответа Алины, грубо надавила на её затылок, заставляя наконец занять её рот делом, а не создавать урок анатомии суккуба в три часа ночи. Рыжая удовлетворённо застонала, чувствуя, как горячий язык входит в неё, по началу робко, осторожно, затем более уверенно, скользя дальше, побуждая податься бедрами вперёд. Руки Алины скользили по всему телу Сони, пытаясь дотянуться до груди, насколько это вообще позволяло положение, а острые ноготочки так и хотели оставить царапины в качестве мести за некоторые синяки и засосы на теле Олешевой. Сомусева перебирала воздушные розовые пряди волос Алины, тихонько постанывая, чувствуя наслаждение и несравненное блаженство. Из всех её жертв Алины была самой покладистой и умелой. Она действительно неплохо работала языком, а ещё восхитительно пахла, особенно в районе шеи и макушки. Что-то цветочно-персиковое. Софья почувствовала, как низ живота приятно тянет, а по ногам словно проходится ток, собираясь в одном месте, заставляя постоянно ёрзать и двигать бедрами, нетерпеливо кусая себя за губы. Яркое наслаждение накрыло её с головой. Как вязкий мёд, жар растекся по всему телу, и его слегка трясло мелкой дрожью. — Охуенно… — тихо произнесла Соня, встречаясь взглядом с Алиной. Её глаза горели, хищная ухмылка слегка удивила, а главное — это полное удовлетворение и некое веселье в глазах. Сомусева на секунду подумала, что именно она жертва, а это розовое чудо — настоящий монстр, что с виду выглядит, как пушистый сонный котик. — Ты сладкая, — единственное, что произнесла Алина, после чего повернулась к Соне, усаживаясь на её бедра и обхватив чужие плечи ладонями, слегка их сжав. — Попробуешь меня? Софья слегка покраснела, чувствуя себя неловко. Боже. Почему это так смущает? Обычно она трахает жертв, мучает их, берет то, что необходимо, и просто уходит, стирая им память, или заметает следы, чтобы глупые люди списали это на сон. Алина тем временем прижалась к груди Сони и, совсем как доверчивый котенок, начала тереться своей щечкой о чужую, почти мурлыкая, получая на это удивлённые взгляды суккуба. Сомусева хмыкнула, потянувшись рукой к макушке Олешевой, ласково перебирая пряди, иногда заплетая их в лёгкие косички, забывая, что они тут как бы сексом занимаются. — Совсем как облачко на закате. Давно красишь? — прокомментировала Соня цвет волос девушки, слегка хмыкнув, так и не дождавшись ответа. Алина просто заснула. Устала. Может, если бы они в школе на уроках ОБЖ обсуждали не только пожары и землетрясения, но и суккубов, которые могут заявиться в гости в середине ночи и пытаться заняться непристойными вещами, то ситуация сложилась бы иначе… Всё ясно: во всем виновата система образования. С такими мыслями Алина заснула, даже не пытаясь отстраниться от Сони. Слишком лень.

***

Просыпаться было тяжело. Очень тяжело. Тело ломило, всё болело, в особенности голова, словно с похмелья. А может, так оно и было. Честно, Алина вообще ничего не помнила. Единственное, что её волновало, — это сушняк. Девушка прошла на кухню, машинально проверяя холодильник на наличие колы или сока. Взгляд упал на маленький листочек рядом с пустой тарелкой, где раньше была жареная картошка. «Неплохо готовишь. Но я предпочитаю другое. Сегодня приду на ужин. Сама знаешь какой. Кстати, любишь цветы? Постараюсь притащить, а то как то совсем не романтично» — было выведено неровным почерком на клочке тетрадного листа. И пока Алина раздумывала, напала ли на неё шиза и она сама себе начала писать записки, или снова переспала с левым человеком на вписке, окно резко открылось. — Скучала?