Место девочки — в политике

Орион Блэк

      Чем старше становился Орион, тем больше ему казалось, что жизнь закончилась в тот момент, когда он оскорбил Вальбургу связью на стороне.       Это случилось очень внезапно, и тогда он не осознавал ошибки. Он просто заглянул в голубые глаза той, которую так горячо любил в Хогвартсе, и кровь вскипела. Орион поддался вновь вспыхнувшему желанию, чтобы хоть на секунду почувствовать себя свободным. Он поднялся на вершину блаженства… И упал с неё получасом спустя.        Алайна оделась, поцеловала Ориона в щёку и сбежала из его кабинета. А он остался, потерянный, в окружении разбросанных по полу бумаг и с двумя покосившимися фоторамками на столе. С колдографий на него улыбались ничего не подозревающие Кассиопея и Сириус.       Жизнь полная лжи — совсем не то, чего он хотел. Когда-то Орион любил Алайну, горячо и страстно, но это было так давно… И он не понимал себя. Ему бы никогда не хватило смелости уйти от Вальбурги, даже если бы он не любил её. Но вот беда… Он любил Вальбургу, любил гораздо сильнее Алайны. И совершенно не понимал, что это у него за любовь такая, предательская и двуличная.       Орион попытался уйти в работу, чтобы у него не было времени на страдания по прошлому, но как бы не так. Повышение шло за повышением, а Алайна — следом. Она была словно наркотик, и Орион срывался раз за разом.       Иногда она звала его сбежать. Бросить всё и потеряться в таком большом, наполненном приключениями мире. Но каждый раз он лишь качал головой на её мечты. Они принадлежали только ей.       Однажды Алайна сказала, что расстаётся с ним — опять, как после Хогвартса. Орион подумал, что умрёт, если увидит её с другим мужчиной… Но ошибся. Он изменился, изменились и его чувства к Алайне. Он смотрел, как другой коллега обнимал её за талию, и в нём не рождалось ничего, кроме похоти. Орион представлял её с ним, представлял их втроём, представлял, как бы они по утрам просыпались и смеялись на кухне — и эта фантазия казалась волшебной… Пока он не вспоминал, что у него уже есть семья, и её он не променяет ни на какие приключения.       Но приключения сами нашли его. Втроём, на том же самом диване в его кабинете, только в этот раз Орион благоразумно убрал колдографии в ящик стола…       Возможно, только испытывая отвращение к себе, он мог почувствовать себя живым.       Когда он получил письмо от Сириуса, ему показалось, что свет померк. Вальбурга, его прекрасная, светлая Вальбурга, которую он собственноручно превратил в несчастную старуху, она всё ещё была жива! Он так долго игнорировал её, так долго оправдывал себя её жестокостью, что та нежность, с которой она написала Сириусу, пронзила его насквозь. И он не почувствовал в себе ничего, кроме желчи и бесконечной лжи.       Он смотрел, как Вальбурга ставила детей на горох, как унижала их, и не останавливал её. Не останавливал, чтобы чувствовать себя хоть немного, но лучше неё. Он всего лишь изменяет, а что делает она? Мучает своих же детей? Немудрено, что он разлюбил её! Она всегда была такой, и он тут ни при чём! Так он себя успокаивал.       Но в письме Сириусу он снова увидел ту Вальбургу, какой она когда-то была. Какой бы он хотел её видеть, какой бы хотел её любить… Потому что последние несколько лет, пока он целовал Алайну, он думал вовсе не о ней, а о молодой, прекрасной Вальбурге в светлом платье, с распущенными волосами. Когда он представлял себя в окружении людей, которые любят его, которые смеются вместе с ним, он просто хотел покоя и счастья…       Без долга. Без навязанного выбора. Без старших Блэков.       Когда Вальбурга зашла в его кабинет с бутылкой вина и предложила выпить у камина, он вздрогнул и, сам не зная почему, кивнул. Последние несколько месяцев она даже не здоровалась с ним по утрам, и Орион мучительно думал о том, что всё кончено, что она устала притворяться…       Когда он спускался за ней по лестнице, то в его голове крутилась паническая мысль — а что если у Вальбурги тоже давно кто-то есть? Что если она захочет уйти от него? И именно поэтому она отправила Регулуса погостить в Блэк-мэнор, чтобы он не услышал очередного скандала?..       Эта минута, что они шли до камина, стала для Ориона настоящей пыткой. Ему казалось, что он не умеет ревновать — и как же он ошибался! Он был готов потерять Алайну, сбросить в адское пекло всех остальных Блэков, но своих детей и Вальбургу, даже желчную и несчастную, он не был готов потерять.       — Давай поговорим, Орион, — вздохнула Вал, когда они сделали по первому осторожному глотку из бокалов. — У меня есть вопросы.       Он безропотно кивнул. И она, набрав в грудь воздуха, спросила так, будто прыгнула в пропасть:       — Её зовут Алайна Мори?       Орион не к месту улыбнулся и тоже — сорвался в пропасть следом за ней:       — Я думал, ты никогда не спросишь…       Вальбурга скривилась. Она отвела взгляд, сделала ещё глоток, и снова выдохнула — словно приготовилась разбиться о голые камни:       — Ты когда-нибудь… любил меня?       Ориона сковало по рукам и ногам — так много скрытой боли было в этом вопросе. Он кусал себя за нижнюю губу и молчал, пока она не подняла на него глаза. Только после этого он ответил:       — Я и сейчас люблю тебя, Вал.       Он выпил вино целиком, потому что не мог больше смотреть на её искажённое лицо.       — Я не знаю, зачем я это делаю, Вал. Я ненавижу себя, но продолжаю это делать. Я уже давно понял, что не люблю никого, кроме тебя и детей, но всё равно… Продолжаю.       Орион налил ещё вина и в оглушительной, звенящей тишине спросил:       — Скажи мне, Вал, был ли у тебя кто-то кроме меня? С кем ты мне отомстила?       Она молчала долго, словно пытала его. Орион смотрел на её неуютно перекрещенные лодыжки и нервно катал между ладонями бокал. А Вал прошептала почти неслышно, из-за чего его сердце почти остановилось:       — Ни с кем. Никого у меня не было. И быть не могло.       Орион ошарашено поднял на неё глаза и увидел, как она резко стёрла с щеки слезу.       — Я думала, что нужна тебе, хотя бы тебе. Я так долго была с тобой, проверяла, а точно ли, точно ли ты любишь меня… Не ошиблась ли. И поверила, — она говорила медленно, с нажимом, выталкивая из себя каждое слово, а потом посмотрела в потолок и сказала в непроглядную темноту: — Я сняла с себя проклятье, Орион, ради тебя! Родила детей, которых ты хотел так неистово! Как же ты мог!       — О чём ты? — отозвался он, едва шепча сквозь горький ком в горле.       — О родовом проклятии, Орион! — Вальбурга спрятала лицо в ладонях, а потом посмотрела на него так зло, так колюче, что он почти увидел в её глазах зелёные искры Авады. — Но я бы назвала его скорее благословением. Все девушки дома Блэк прокляты и не могут иметь детей… До тех пор, пока не найдут того, кому поверят, и не проведут ритуал. А после него никогда и ни с кем не смогут быть вместе. Только один человек, на всю жизнь. И никак иначе.       Сердце Ориона упало.       — Я ненавижу, как же ненавижу тебя! — шипела Вальбурга, вцепившись в подлокотники кресла и совсем не замечая текущих по щекам слёз. — Но больше всего я ненавижу себя, что посмела так ошибиться! Лучше бы я не слушала старших Блэков! Лучше бы продолжала быть аврором. Но нет! Доверилась! Зачем же ты ухаживал за мной, Орион, если хотел свободы? Почему сразу не сказал, что меня тебе навязали?       Орион молчал и кусал губы. Они сидели в тишине, и только огонь тихо потрескивал за каминной решёткой.       — Всё… было не так, — наконец, вытолкнул из себя он. — Совсем не так.       Орион встал с кресла и поставил бокал на камин — достаточно на сегодня. Он сложил руки на груди, подошёл к окну, но совсем не разглядел, что там за ним. На улице было так же темно, как и у него внутри.       Он начал выталкивать из себя то, что так сильно жгло его долгие годы:       — Мне было всего четырнадцать, когда я полюбил Алайну. Она училась на два года младше. Чистокровная, красивая девушка из обеспеченной семьи. Гриффиндорка, но кому и когда это мешало? И она тоже полюбила меня…       Орион прислонился лбом к холодному стеклу.       — Я был уверен, что Сириус позволит этот брак. Я пришёл к нему сразу после школы, но он скривился и предложил подумать ещё два года. Хотел подыскать мне более подходящую невесту, — Орион фыркнул. — Но тут уже я был упрям, словно осёл. Через два года я вернулся, и снова получил отказ — дядя Алайны оказался предателем крови, не исключённым из рода. Впрочем, ты должна и сама об этом помнить, пусть тогда ты и не знала её имени. А Алайна… Она предложила мне сбежать.       Вальбурга неприятно усмехнулась:       — И ты, конечно, отказался.       — А как же иначе? — Орион обернулся и прошипел точно так же, как это умела Вальбурга: — Такое лицемерие, правда? Жениться не женись, но спи с предателями крови и маглорождёнными сколько пожелаешь!       Желчь, копящаяся в нём годами, вырвалась наружу.       — А она ведь даже не предательница! Она не несёт никакой ответственности за своих старших родственников!       Орион снова отвернулся к окну и так крепко вцепился пальцами в подоконник, будто хотел оторвать его.       — Но отказался я не потому, что Сириус или кто-то ещё убедил меня в этом. А потому что я трус! — он снова и снова кусал губы, чувствуя, что из них вот-вот начнет сочиться кровь. — То, что предлагала Алайна — не для меня. Я не Дорея. Я не смог бы так спокойно путешествовать по миру, он мне не интересен. С самого детства я хотел одного и только одного…       Он замолчал. А Вальбурга выдохнула, словно читала его мысли:       — Нормальную семью?       Орион застыл, словно громом поражённый. Вал тихо прошептала:       — Я хотела того же. Правда, понадобились все старшие Блэки, чтобы убедить меня в том, что мы с тобой идеально подходим друг другу, и наши желания совпадают.       Он повернулся к ней, и в этот раз она не прятала своих глаз.       — Кроме этого, мне хотелось свободы. Именно поэтому я пошла в аврорат, ведь туда нелегко попасть, но и оттуда нелегко уйти. Власть семьи там сильно ослабевает, и поэтому наши девочки так стремятся туда… — Вальбурга покачала головой. — Я надеялась, что встречу там того, кто идеально подойдёт мне, как это случилось с Дореей. Но ей повезло, а мне нет. Она уехала, а я осталась в окружении сухих карьеристов, которые с лёгкостью сообщают родственникам о смерти их близких, но не способны никому прямо сказать о своих чувствах… И сама стала такой.       Она горько улыбнулась.       — Вот и получилось, что в тридцать лет я, красавица-отличница, за которой увивалась в своё время половина Слизерина, каждый вечер приходила в этот дом и хоронила себя в нём заживо… Потеряла всякую надежду.       Орион улыбнулся точно также:       — А я хоронил себя, потому что моё сердце было разбито. И Отдел Тайн, конечно, тоже не располагает людей к открытости.       Вальбурга внезапно рассмеялась и потянулась к вину. Она отсалютовала бокалом Ориону:       — За нас, дорогой муж!       Она выпила. Он отошёл от окна и снова сел в кресло напротив неё. И продолжил рассказ:       — Я и сейчас считаю, что старшие Блэки были правы, но только в одном: мы и правда хорошо сошлись. Те пять лет до рождения Регулуса были идеальны.       Вальбурга прожгла Ориона взглядом.       — Тогда почему?..       И столько отчаяния, столько обиды было в этом вопросе, что Орион чуть не отвёл глаза. Но всё же выдержал и ответил:       — Потому что мы поторопились, Вал. Потому что мы постоянно находились под давлением. Просто вспомни, как на каждый семейный праздник Ирма поднимала тост за то, чтобы магия, наконец, благословила нас детьми, она ведь так хочет внуков…       Вальбурга скривилась синхронно с Орионом — воспоминания и правда были не из приятных.       — Или как моя мать то и дело напоминала тебе о том, что ты в пустоту растрачиваешь свою молодость и красоту. Что если поскорее не обзавестись детьми, то ты станешь старой "для этого", а "мой мальчик Орион" найдёт себе любовницу посимпатичнее да помоложе.       В глазах жены вспыхнуло такое бешенство, что Орион едва не отпрянул. Но всё же продолжил:       — Как видишь, всё случилось ровно наоборот. Я и правда хотел детей, но… Когда-нибудь позже. Когда я смог бы узнать тебя, поверить тебе. Когда я был бы готов и когда ты была бы готова.       Орион уперся локтями в колена и помассировал виски:       — Ты сказала, что доверилась мне, Вал, но это ведь не правда. Ты просто сняла проклятие под давлением старших родственников, ты даже не рассказала мне о нём! Так о каком доверии может вообще идти речь?..       Вальбурга не ответила. Она откинулась на кресле и молча усмехнулась. Это была правда. И она не могла отрицать её.       Они просидели так очень долго. Орион уже начал терять счёт времени. Он вернулся за бокалом, выпил ещё вина. Погрел руки у камина. И, когда сделал последний глоток, выпрямился и повернулся к ней, женщине своей мечты, которую он не успел узнать, безрассудно потерял и теперь рисковал никогда больше не вернуть.       — Вал… — прошептал он и, когда она очнулась и посмотрела на него, спросил: — Скажи мне, Вал… Могу ли я начать всё с начала? Хотя бы попытаться узнать тебя, настоящую? Я хочу доверять тебе. Я хочу любить тебя, Вал.       И Вальбурга, на мгновение поджав губы, кивнула.