Домой.

      Большой концертный зал был полон людей. Они говорили, смеялись, шумели. За пару лет выступлений на сцене этот шум стал родным и придавал уверенности — выходить в тихий зал сродни выходить в пустой.       Серж волновался. Это не первое его выступление на публике, но приятное чувство волнения и предвкушения никогда не покидали его. Сегодня он будет исполнять свою новую композицию «богиня яблочного сада», которая отдаленно вдохновлялась его подростковой любовью. Впрочем, вся его музыка отчасти посвящалась его первой любви — Жильберу, но никто об этом не знал.       Тяжёлый красный занавес раздвинулся, и мужчина размеренно прошагал по сцене до фортепиано. Начались бурные аплодисменты. Сейчас, ещё всего пара шагов, он останется наедине с клавишами, со своими воспоминаниями; образ его возлюбленного будет направлять его ловкие пальцы. В зале воцарилась тишина, когда Серж опустил руки на фортепиано. Все ждали игры с особым предвкушением — попасть на концерт к популярному талантливому пианисту не так просто.       Мужчина выдохнул и аккуратно нажал на клавишу — по залу разлилось протяжное «до». Слушатели, казалось, затаили дыхание.       Инструмент пел под умелыми руками Сержа. Сначала тихо, печально, осторожно — мужчина впервые играет на этом фортепиано, но всем нутром чувствует дух предыдущих пианистов, и они вдохновляют его. Музыка становится громче, быстрее, веселее — в памяти всплывает нежный образ Жильбера.       Зал горит огнем, покрывается льдом, провожает закатное солнце — живые эмоции руководят мелодией, а она — слушателями. Серж закрыл глаза, и его руки двигались сами, выдавая чистый, ровный звук. Словно они с фортепиано стали одним целым. Словно эта музыка исходит из самой души Сержа Батуля. Словно он снова подросток.       Мужчина пришел в себя лишь под гул аплодисментов. Казалось, прошло лишь мгновение с того, как он начал играть, но уже пора покидать сцену.       Он поднялся, низко поклонился в немой благодарности своим восторженным слушателям, и удалился за кулисы. Сердце трепетало, руки немного дрожали, настроение было прекрасным, как никогда. Серж словно переродился в этой игре, он чувствовал себя очищенным от всех людских забот.       — Прошу, пропустите! — послышался откуда-то мужской голос.       Серж хотел оглянуться, но не стал. Он все ещё был под впечатлением от собственной игры.       — Господин Батуль! — позвал все тот же голос, и Серж все же взглянул на зовущего.       К нему стремительно шел мужчина ангельской внешности. Шелковистые светлые волосы были собраны в небольшой аккуратный хвостик, а большие голубые глаза были полны восторга и надежды. Его образ сильно напоминал Жильбера, и Серж двинулся ему навстречу.       Обычно пианист оставлял своих фанатов без особого внимания, делая себя загадочным и прекрасным в их глазах, но этот мужчина так и притягивал к себе.       — Господин Батуль! — повторил пришедший и коротко поклонился. — Ах, это было прекрасно, господин Батуль!       Серж лишь с благодарностью улыбнулся и заметил книгу, которую гость прижимал к груди. Она тут же его заинтересовала.       — Ах, господин Батуль, я слышал, что мелодия, которую Вы написали для оркестра, была вдохновлена поэмой, — продолжал мужчина и вдруг протянул Сержу свою книгу. — Простите мою дерзость, господин Батуль, я мечтаю, чтобы Вы прочли и мою поэму! Жизнью клянусь, она Вам понравится!       Пианист приподнял брови в удивлении — действительно, такой дерзкой смелости он не видел уже многие годы. Однако он тут же вежливо улыбнулся и принял неожиданный подарок. Сейчас напечатать настоящую книгу в плотной обложке — недешевое удовольствие, и это значит, что его посетил какой-то уважаемый господин. Какой смысл портить отношения со знатью?       «Рыцарь и распутница. Жильбер Кокто».       Серж поднял ещё более удивленный взгляд на гостя, чьи глаза уже хитро блестели. Теперь мужчина был точно уверен — муза всех его композиций сейчас стоит перед ним.       — Жильбер?       — Серж.       Батуль был готов броситься в его объятия, но подавил это желание. Сердце сжалось.       — Жильбер! — радостно улыбаясь, повторил мужчина. — Ты торопишься? Не выпьешь со мной чаю?       Жильбер тоже улыбался. Да, это была именно его улыбка, которую Серж всем сердцем любил.       — Не выпью, господин Батуль, — ответил блондин. — Если Вы сейчас же меня не обнимите.       Пианист с улыбкой выдохнул и заключил возлюбленного в крепкие объятия. И почему тогда, много лет назад, их пути разошлись?       — Прошу, удели мне своего времени, — Серж отстранился, прижимая книгу к себе.       — Конечно.       До кофейни Серж добрался, кажется, на крыльях. Жильбер заменил собой весь мир. Мужчина хотел поцеловать его прямо сейчас, держать в своих объятиях до конца всех времён, рассказывать обо всем на свете. Но только хотел.       — Ты оставил распутство в прошлом? — как бы невзначай спросил Серж уже в кофейне.       — Обижаешь, — фыркнул Жильбер. Темы о его прошлом раздражали. — Я был бестолковым мальчишкой. Нынче я не столь легкомысленный.       Серж кивнул, кажется, для самого себя. Самое главное волнение, связанное с возлюбленным, больше не имеет никаких оснований.       — Однако после нашей встречи я не жажду больше ничьих прикосновений, кроме твоих, — добавил блондин и коварно улыбнулся.       Серж не знал, как ответить на такое откровение, но был покорен до глубины души. Услышать эти слова от Жильбера — великая неожиданность.       — Что ж, ты теперь писатель? — перевел тему мужчина, каждой клеточкой чувствуя, как краснеет.       — Ты прав, — улыбнулся блондин и поднес к губам чашку какого-то дорогого чая. — господин Огюст во многом мне помог.       Пианист нахмурился — этот самый Огюст Бо, дядя Жильбера, Сержу в корне не нравился. Любой, кто причинял Жильберу боль (и моральную, и физическую), не нравился Сержу.       — Он ведь был известным поэтом? — зачем-то уточнил Батуль.       Жильбер кивнул.       Прогулка затянулась. Серж не заметил, как наступила ночь. Они с Жильбером каким-то образом забрели на поляну под чистым небом и сейчас лежали прямо на траве друг около друга, как дети, и разглядывали звезды. Стояла тишина. Сейчас им необязательно было разговаривать — мужчины просто наслаждались друг другом.       Жильбер вдруг повернулся к Сержу и положил руку ему на грудь, нежно прижимаясь.       — Мне так хорошо с тобой… — тихо сказал он и прикрыл глаза.       Серж улыбнулся одними уголками губ — он помнил те времена, когда Жильбера надо было добиваться, когда он отказывался идти на контакт.       Пианист не стал отвечать, лишь прижался лицом к его макушке. Волосы Кокто приятно пахли какими-то цветами. Неважно, какими — одного запаха было достаточно, чтобы Серж полюбил их всем сердцем.       — Ты собираешься уезжать обратно? — почти шепотом спросил Серж, губами касаясь чужих волос.       Жильбер долго молчал. Батуль заволновался — больше всего он боялся, что его возлюбленный вернется к дяде в родной город, и Серж останется один. Теперь, когда он вспомнил все те прикосновения, он не позволит своему счастью пропасть так легко, как позволил десяток лет назад.       — Нет, — тихо и как-то неуверенно ответил Жильбер. Серж с облегчением выдохнул. — Вернее, да, я уеду, если ты не позволишь жить с тобой под одной крышей.       Пианист тихо посмеялся в макушку возлюбленному, и тот поднял на него глаза.       — Тогда ты не уедешь, — улыбнулся Серж.       Жильбер улыбнулся в ответ и вдруг потянулся к его губам. Серж принял этот поцелуй — короткий, нежный, почти целомудренный. Именно таких искренних поцелуев ему не хватало в отрочестве…       — Холодает, — заметил Батуль и медленно поднялся. — Пойдем, Жильбер. Пойдем домой.