Софт

Двадцать восьмое марта выдалось тяжелым с самого утра у Харуно. Сначала она проспала на работу, потом у нее подгорел завтрак; уже на работе в бухгалтерии потеряли ее заявление на отпуск и его пришлось переписывать; Наруто никак не успевал ко времени встречи — его рейс из Осаки задерживали почти на шесть с лишним часов, Ино тоже не успевала вернуться в город из-за проблем с погодой, Саске не выходил на связь вот уже неделю (не иначе как отправив номер телефона девушки в черный список), а Какаши утром написал, что освободится лишь ближе к полуночи; в обед выяснилось, что из-за отсутствия электричества ресторанчик, где был заказан столик, не работает; и уже после семи вечера Сакура была морально вымотана. Ее двадцать четвертый день рождения шел коту под хвост неумолимо. Однако были и хорошие моменты в этом безутешном для девушки дне: заявление на отпуск подписали сразу, так как видели что еще две недели назад девушка его действительно отдавала в отдел кадров; в знак извинений владелец ресторана, который знал Сакуру лет так с восьми, подарил девушке сертификат на пять бесплатных ужинов; от имени занятого до позднего вечера Какаши к порогу квартиры именинницы был доставлен очаровательный букет мимоз*; поганец-Наруто клятвенно пообещал по видео-связи по приезде устроить девушке полноценный шоппинг в хобби-магазине за свой счет, а свинина-Ино — поход в бар. Горячий запашистый рамен был праздничным ужином для медсестры, а старый фильм на видеокассете — приятным времяпрепровождением. Девушка оделась в старые потертые джинсы и футболку, давно игравшие роль домашнего костюма, и, захватив большое ведро шоколадного мороженного, забралась с ногами на диван. Соседство с Ино давало свои плоды — фильмы для вечернего просмотра выбирались обычно ею, и блондинке раз за разом удавалось подобрать что-то действительно стоящее и удовлетворяющее вкусы их обеих. Но редко когда подобранные Сакурой фильмы могли уважить Яманаку — зачастую в них было «слишком много сахара», что очень не нравилось последней. Сакура же, наоборот, этот «сахар» любила и ценила за возможность поплакать и позавидовать розово-сладостной судьбе главных героев. Судьбе, которая ей не улыбалась так же ярко. В начале первого ночи раздался телефонный звонок, который вырвал девушку из полудремы. На дисплее высветилось имя давнего друга, поэтому Харуно приняла вызов довольно быстро и промычала приветствие в трубку. — Вы — Сакура, верно? Ваш друг довольно сильно выпил, просит, чтобы вы забрали его домой, — произнесли на том конце звонка. — Где он? — поднимаясь с дивана и на ходу надевая весеннюю куртку, спросила девушка, не оцифровав за каким другом именно она должна приехать. — «Бешамон-бар», — прошелестели в трубке, и звонок завершился. Обычно девушка срывалась за Наруто и Ино среди ночи или под утро, чтобы забрать их с «зелеными соплями» из клубов или баров, совсем редко — за Саске, который просто не доверял таксистам, и никогда прежде — за Какаши, который пил замечательно и мог с уверенностью контролировать свое тело даже после нескольких бутылок самого любимого горячительного. «Бешамон-бар» находился в двадцати минутах езды по пустым улицам Конохи. Это был довольно небольшой, уютный паб, где пару лет назад они с друзьями праздновали выпускной Наруто и Саске. Дипломированные специалисты в сфере бизнеса привели небольшой круг друзей в это заведение, и оно заметно запало в душу: специфический антураж, приятные цены, красивые коктейли, разговорчивые бармены. Заводя мотор машины, медсестра снова бросила взгляд на погасший телефон. В «Бешамоне» она появлялась чаще других друзей: выпивая там сама, забирая других, заскакивая по пути с работы до дома за свежим кофе, которое они готовили по акции с десяти до одиннадцати вечера. Поэтому, как посчитала девушка, работающие там сотрудники не обратят должного внимания на то, что выглядела она достаточно потрепанно для субботнего вечера: помятая старая растянутая футболка, неоднозначного вида джинсы, спутанные волосы, завязанные в пучок, отсутствие какого-либо макияжа. Припарковавшись с удивительной легкостью, Харуно поставила автомобиль на сигнализацию и проскользнула в дверной проем вместе с веселящимися молодыми людьми, которые не обратили на нее никакого внимания. За стойкой она встретила знакомого блондина-бармена, который приветственно махнул ей рукой с окрашенными ногтями, и кивнул в сторону напившегося товарища девушки. Какого было удивление медсестры, когда она увидела ни Саске, который игнорировал её сообщения несколько дней, ни того же Шикамару, который знал, что его коллега — лучшая в собирании пьяных знакомых по городу в «зеленом» состоянии, а Какаши. Мужчина понуро глядел на рюмку, в которой, судя по цвету, плескался абсент. На общих попойках Хатаке пил саке или что-то еще более слабое. Даже уговорить его на рюмашку коньяка было непосильной задачей. По крайней мере, так было последние четырнадцать лет, которые Харуно его знала. Она не исключала, что на посиделках со своими друзьями из военной академии — Ирукой, Гаем, Ямато и Обито — они могли пить более серьезные напитки, чем восемнадцатиградусное саке. — Парень, за тобой пришли, — весьма культурно отозвался Хидан, передал Сакуре телефон Хатаке и ушел в другую часть бара, бросив: — Он все оплатил. Вези свою ношу, Сакура. Тронув друга за плечо, девушка поймала нетрезвый взгляд блондина. Сначала он сконцентрировал свое внимание на ее обеспокоенном лице, потом отсалютовал полной рюмкой довольному Хидану, потирающему хрустальный бокал в другом конце бара, залпом осушил ёмкость и лишь после этого, пробормотал: — Прости, Сакура. Но сам я действительно не доберусь. После таких слов, сказанных хриплым голосом с долгими паузами, Харуно в принципе не была готова сопротивляться ситуации. Ее друг действительно был «до зелени» пьян, и уж лучше он воспользуется Сакура-такси, чем нарвется на неприятности в каком-то переулке. Уж лучше Харуно заберет его из бара, чем из Полиции Конохи. Когда медсестра принялась закидывать руку Какаши себе на плечи, он с уверенностью встал со стула, в миг став выше девушки на голову точно. С мелкими передышками они добрались до выхода из паба, где Хидан — довольный как Чеширский кот — придержал для них дверь. На улице было довольно тепло для конца марта, но тут и там на темном асфальте виднелись лужи. Обходя особенно большие из них, товарищи добрались до темного хэтчбека девушки и забрались в него поочередно: сначала на пассажирское сидение рухнул Какаши, а после на водительское умостилась и сама Сакура. Из встроенного проигрывателя томно лился плей-лист какой-то малоизвестной коноховской радиостанции, Сакура, все еще сохраняя тишину и давая возможность Хатаке подремать, вела машину. Ехать до дома мужчины было сравнительно не долго — каких-то семь минут по зеленым коридорам пустых ночных улиц. Но коридоры не были зелеными, чуть ли не на каждом светофоре приходилось тормозить. В своих размышлениях о том, как могло случиться, что Какаши так выпил, что даже попросил ее забрать его, Сакура совершенно не обращала внимание, что сам военный смотрел на нее всю дорогу. Уже где-то за пару кварталов до пункта их назначения, мужчина произнес: — Ты так красиво ведешь машину, — и улыбнулся. От внезапного хриплого мужского голоса Харуно встрепенулась и нажала на педаль тормоза чуть сильнее, чем нужно, из-за чего автомобиль несколько тряхнуло, но девушка быстро исправила положение, плавно остановившись около светофора на красный сигнал. — Наверно, это одна из причин, по которой Наруто так часто просит тебя его забрать, да? Ответ на свой вопрос Хатаке точно не требовал. В его голове и без созерцания сосредоточенной подруги крутилось много мыслей, на которые, если честно, он даже и не хотел находить ответ. Слишком устал. Слишком надоело. Куда приятнее было следить за мелькающим за окном ночным городом, за изящными руками, которые плавно крутили руль на поворотах, за пастельно-розовыми мягкими волосами, закрученными в корявую гульку. Голова шла кругом, выпитый абсент плескался где-то на уровне глотки, под полуопущенными веками взрывались фейерверки. — Пойдем, Какаши. Мы приехали, — раздалось где-то над его ухом спустя неопределенное количество времени. Обернувшись на голос, мужчина увидел рядом с собой свою спасительницу: она уже закидывала к себе на плечи его руку и помогала выбраться из машины, не ударившись головой о полог. Поднялись они на седьмой этаж на — слава Богу — работающем лифте, и Какаши даже самостоятельно отпер дверь ключом, вынутым из переднего кармана джинс. Холостяцкая квартира встретила этих двоих тишиной и темнотой. Медленно они разулись, скинули верхнюю одежду и прошли в гостиную. Уже там, спотыкаясь о расставленные по всему периметру пуфы и тумбочки, девушка довела мужчину до его ванной комнаты и щелкнула выключателем. — Чисть зубы. Утром мне спасибо скажешь, — скомандовала медсестра и сунула в большие ладони зубную щетку. Она наблюдала, как нерасторопно Хатаке начал выполнять ее поручение. На его скулах виднелась светлая двухдневная щетина, под глазами залегли темные круги, серые волосы растрепались сильнее обычного. Мутный мужской взгляд скользил по ободку раковины, собственному отражению в зеркале, женским рукам, мягко обхватывающим его скулы в зеркале. Какаши кожей ощущал легкое прикосновение тонких пальчиков сначала к скулам, потом к обветренным губам, мокрому кончику языка — в первую секунду от такого нежного прикосновения снесло крышу: захотелось их облизать и даже немного прикусить, чтобы сорвать с розовых губ удивленный вздох. А потом эти самые тонкие пальцы скользнули глубже, и горло резко свело неприятным ощущением. Мужчина не понял, в какую секунду его скрутило пополам, и все выпитое за вечер решило выйти обратно. Он лишь мутным взглядом уловил белую кайму раковины, влажную руку Сакуры, перепачканную, видимо, его рвотой и тонкую струю не выключенной воды, текущей из крана. Картина перед глазами медленно сменилась с ванной комнаты на спальню. Женские руки медленно стянули с него кофту, а после развязали шнурок на его штанах. Хатаке шумно выдохнул и потянул руки к Харуно. Он положил свои большие ладони на ее плечи и сжал их. — Останься сегодня со мной, Сакура, — Какаши вздрогнул, когда холодные пальцы скользнули по его торсу, в попытке зацепить край штанов, — Пожалуйста. Теплое дыхание опалило кожу груди. Ладони Хатаке соскользнули с девичьих плеч, ненадолго задержавшись на запястьях. Он был рядом все то время, пока она взрослела и хорошела. А теперь она здесь, раздевает его, пьяного «до зелени». — Останусь, — ее шепот становится для него крепкой нитью, которая связывает небытие и реальность. Она переодела его в пижаму, а после переодевалась и сама — в его несоразмерную футболку с рисунками сюрикенов и большие для нее пляжные шорты на завязочках. На полутороспальной кровати с лихвой хватало места для двоих. Сакура легла у Хатаке под боком, а тот сразу согрел ее в своих медвежьих объятиях. К мужчине сон пришел быстро, а Харуно еще минут пятнадцать вслушивалась в размеренное дыхание за спиной, которое шевелило волосы на ее макушке. В объятиях Хатаке было непривычно идеально. Он тепло пах алкоголем, дезодорантом и своим естественным запахом, не сравнимым ни с чем. Чувство защиты, которое окутало ее, было так не похоже на все то, что раньше Сакура испытывала с мужчинами. Это было и не мудрено — добрый друг Какаши был явно старше всех тех, с кем девушка имела неосторожность заводить отношения, был мудрее их и презентабельнее. Что уж говорить о том, что Хатаке был в кучу раз надежнее всех прочих. В определенный момент сон сморил и ее.

***

Утро встретило военного вязким вкусом похмелья, легкой головной болью и ощущением чего-то теплого и вкусно пахнущего под боком. Он повел носом и сжал крепче руки на мягкой талии. Голова не гудела так сильно, как он предполагал — вопросом оставалось заслуга ли это поглощения алкоголя на сытый желудок или манипуляций Сакуры вчера вечером, которые он помнил крайне смутно. Хатаке не приверженец пить до «зеленых соплей» и уж тем более не поощрял друзей, которые пили до такого состояния и создавали проблемы в этом состоянии всем относительно трезвым собутыльникам. Однако Майто и Учиха все время их долгой дружбы твердили — крепкий алкоголь хоть и чрезмерно вреден, но иногда крайне необходим: когда хочется забыться или, наоборот, разобраться в себе. И если раньше Какаши фыркал на это выражение, сейчас он, с большей долей вероятности, даже согласился бы с ним. Тело под мужскими руками зашевелилось, перевернулось на другой бок, и теперь Какаши наблюдал уткнувшееся сонное лицо Сакуры у себя на груди. Вот уж эта девушка была явно не той, кому хотелось показывать свою слабость… но именно ей было можно. Хатаке знал ее большую часть ее жизни, и каждый раз поражался ей все больше и больше. Начать даже со знакомства — какая десятилетняя девчонка пойдет в кадетский класс по своей воле? Да, супротив родительским танцам. Но какая останется там до самого выпуска и сдаст все выпускные экзамены на отлично? Даже ее подруга детства, Яманака Ино, бросила эту затею где-то класса после восьмого, предпочитая военной дисциплине флористику. На сколько он знал, Харуно никак не держала обиду на Ино за ее уход — важным для медсестры на тот момент было то, что подруга поддержала ее смутьянское решение познать военную дисциплину в ту минуту их жизни. Именно став наставником в кадетском классе, Хатаке познакомился с ней. С Наруто и с Саске. После первых срезовых экзаменов, после распределения для финальных, эта троица попала к нему под опеку. Он стал их наставником и учителем. Мальчишек учить было легко, ведь они мальчики, у них Какаши понимал куда давить, а с юной хрупкой девушкой было сложнее. Но каждый раз видя, как Сакура, сжав зубы, преодолевала все препятствия, до порванных мозолей вязала узлы и до рези в глазах отрабатывала стрельбы, мужчине оставалось только похлопать ее по плечу и с усилием на планерках отмечать ее успехи на фоне прочих выпускников. По результатам выпускных экзаменов Сакура Харуно была признана самым целеустремленным кадетом. Заместитель главы кадетского корпуса, Хирузен Сарутоби, лично вручил семнадцатилетней девушке рекомендательное письмо, тонко намекнув, что он был бы рад видеть ее в списках поступающих в военную академию. И эти слова были сказаны ей не смотря на то, что в рейтинге она была лишь шестнадцатой. Потом на два года они потерялись. Хатаке отправили в командировку в Иокагаму, Наруто с Саске поступили в одно учебное заведение, а Сакура в другое. Снова мужчина встретил их, когда Харуно было девятнадцать. Она была участницей престижного курса медицинского мастерства при военной академии, которую та устраивала каждый год для медиков Конохи и ближайших городов. Опыт кадета возвышал девушку над прочими полевыми медсестрами. И мужчина с гордостью наблюдал, как повзрослевшая юная девчушка в своем мастерстве и подготовке обходила других соперников, а после принимала награду с блеском в глазах. Где-то неделю спустя после награждения, Хатаке разыскал Наруто. Узумаки так был рад, что сумел выйти на связь с наставником, что за момент их встречи прожужжал мужчине все уши на счет того, что им «просто жизненно необходимо собраться всем вместе и съесть по острой порции рамена в «Ичираку-рамен!» И обязательно надо позвать Саске и Сакуру! А она, кстати, недавно…» «… получила награду в сфере военной медицины». Как-то так эта энергичная троица появилась в жизни тридцатитрехлетнего мужчины снова. Вновь. И два года разрыва снова не существовало: Наруто все так же безбожно шутил и получал нагоняи от Сакуры, Саске последнюю настойчиво игнорировал и разговаривал крайне отстраненно, а Сакура лишь успевала раздавать затрещины Узумаки, показывать язык вредному Саске и интересоваться как жил это время Хатаке. Осторожно приподняв голову девушки ладонью, Какаши вытащил из-под нее свою вторую руку и положил голову обратно на теплую подушку. Ему стоило сходить в душ и приготовить завтрак в знак извинений за вчерашний инцидент, а Сакуре не мешало бы выспаться в свой редкий выходной. Ей и без того пришлось работать в свой день рождения, который они — горе-друзья — пропустили по разным причинам. К удивлению Хатаке, он не встретил погром в гостиной или в ванной: несмотря на крайнюю неуклюжесть медсестры и свое неконтролируемое состояние вчера, они ничего не снесли и не сломали, хотя могли. Живот неприятно скрутило лишь от воспоминания того количества алкоголя, которое он умудрился в себя влить. Сколько там градусов? Семьдесят пять? Додумался же попросить покрепче… Завтрак он приготовил так же быстро, как и привел себя в порядок. В отличие от своих учеников, которые или не питались нормальной едой, питались где-то вне дома и едва ли вообще питались нормально, за своим питанием ему приходилось следить по двум причинам: он — военный и должен быть в форме всегда, и Сакура ему голову оторвет, если хотя бы он не будет питаться в их компании нормально. Как Какаши понял, приучить Узумаки есть что-то адекватнее заваренной лапши не представилось возможности за последние четырнадцать лет их знакомства, Учихе было лень готовить самому, и он ел где угодно, кроме дома. А Харуно «просто не успевала» готовить и есть нормальную еду. Да и сама девушка неоднократно признавала, что готовить она научилась лишь сносно. — Доброе утро, Какаши, — послышалось со стороны двери, и военный обернулся. Девушка стояла на пороге его кухни, в его футболке с потертым принтом сюрикенов, в пляжных шортах, которые прикрывали ее маленькие узкие коленки, такой уютный образ заставил мужчину улыбнуться и поправить очки, скатившиеся на кончик носа. — Доброе, Сакура. Нальешь кофе? — спросил он, вынимая из верхнего шкафчика тарелки и кружки. Звон посуды, шкворчание омлета в сковородке, шорох одежды, свет зенитного солнца через полупрозрачную тюль, едва уловимый шлейф лавандовых духов от пастельно-розовых волос и ментолово-древесный от мужской одежды. Они завтракали в тишине до того момента, пока его вилка противно не скребнула по тарелке. — Я не пришел вчера, прости, — извинения за пропущенный им праздник вышли из военного быстрее, чем правда о причине. Ему хотелось поделиться с кем-то этим грузом, но он не верил в то, что кто-то захочет разделить с ним этот груз. Друзей из военной академии таким не пронять, ученикам может не быть никакого интереса к жизни своего наставника, а в таком вопросе Хатаке нуждался в простом человеческом сочувствии и взаимопонимании. — Цветы были прекрасны, — девушка улыбнулась и коснулась своей маленькой ладонью мужской руки. — Одно из лучших воспоминаний за вчерашний день. Ее улыбка, с мелкими шрамами в уголках рта, пронимала. Ее зеленые глаза, в которых играли блики весеннего солнца, внушали что-то теплое. Ее мягкие пальцы методично гладили кого-то обиженного и озлобленного в груди. — Вчера была годовщина его смерти, — сорвалось с мужских губ и погрязло где-то в кружке с кофе, которое он поднес ко рту, — двадцать лет прошло. Сакура знала, что Хатаке Какаши, выпускник военной академии, элитный солдат, ныне капитан национальной армии в отставке и старший разведкорпуса Военной Академии Конохи в юности потерял отца в следствие нападения на того каких-то отморозков, а мать и вовсе при родах покинула этот мир. По крайней мере так судачили в самой академии, когда она присутствовала там на курсе по военной медицине. Она видела его из далека: мужчина, по словам организаторов, только вернулся из затяжной командировки и теперь его прочили на место главы Академии; а он стоял в отдалении от многочисленной толпы и о чем-то разговаривал с Обито Учихой, старшим лейтенантом и куратором стрелкового корпуса. Но об истинной причине смерти она не знала, да и не от куда было: Какаши на удивление закрытый человек, который открывался не всем, а если и открывался — не всегда до конца. — Ты ходил к нему? — осторожно спросила девушка и потянулась к своей кружке, — если нет, могу составить тебе компанию. В конце концов, мне есть, что сказать этому человеку. — Пришло завещание. Спустя столько лет, — мужской голос сорвался на шепот, а после послышался тяжелый рванный выдох. Хатаке собирался с мыслями. — В момент, когда я уже думал, что не болит, это режет хуже ножа. Спустя двадцать лет… его чертов подарок сродни отвратительному перебродившему вину из заброшенного погреба. Военный закрыл глаза и поставил кружку на стол. А медсестра внимательно следила за его мимикой. Этот человек становился все удивительнее в ее глазах, хотя казалось — больше уже просто некуда. Но, с другой стороны, этого следовало ожидать. Как показывала практика, за каждым сильным человеком стоит некая трагедия. Взять даже Цунаде Сенджу — ее наставника в Госпитале. Эта женщина была главным военным медиком на третьей и четвертой гражданских войнах, в первой потеряла брата и жениха, а во второй — доброго друга и нежного возлюбленного. За ее покатыми хрупкими плечами сотни успешных проведенных операций, десятки тяжелых летальных исходов, за которые она корит себя до сих пор, вереница наград и благодарностей, а в груди под пьяным шлейфом — огромная дыра из сожалений и обид. Какаши заметно расслабился, когда девичьи руки обняли его за плечи, а его тяжелая голова рухнула на предоставленное плечо. Пару минут. Он просто воспользуется положением и посидит в теплых дружеских объятиях пару минут. Мерный стук женского сердца под ухом успокаивал, как и тяжелая рука, перебирающая его волосы в успокаивающем жесте. Сакура молчала, просто оказывала нужную ему поддержку, и сама силилась не нарушить доверчивую атмосферу, установившуюся между ними. — Составишь мне компанию? Это префектура Симанэ, рядом с Мацуэ, — мужчина поднял голову словил хрупкое женское запястье, чуть сжав его в надежде. — Мой отпуск начинается послезавтра. Тебе хватит времени уладить все вопросы в Академии? — медсестра ответила на робкую мужскую улыбку своей — яркой и поддерживающей. Конечно она составит ему компанию, поддержит его и взбодрит — если нужно. Так, как он делал сотни раз, пока она была младше. Он подавал ей руку, когда она падала; клеил пластыри на содранные коленки, когда она оттачивала падения и удары; менял ей мишени и приносил пули, когда ее стрельба оставляла желать лучшего; лохматил ее волосы, когда она показывала хорошие результаты, после долгих и усердных тренировок; приносил ей кофе и бенто, когда она по несколько суток оставалась на работе; дарил удивительно чуткие — по словам Яманака — букеты цветов по праздникам; для нее одной хранил сахар в квартире, хотя сам пил несладкие чай и кофе. — Сакура, у тебя не было планов на отпуск? Не нужно отменять их из-за моей просьбы, — своевременно заметил военный и увидел, что улыбка его подруги от этих слов стала лишь слаще. — Я и так планировала уехать куда-нибудь из Конохи. Правда, думала, что это будет Суна. Подружка Шикамару родом оттуда. Все рассказывала как там красиво. Но Мацуэ тоже ничего. Тем более, — медсестра потрепала военного по щеке, — в Суну бы я поехала одна, а тут у меня будет замечательная компания, Какаши. Хатаке оставалось только выдохнуть, опустить голову и благодарно обнять Харуно одной рукой. Да, эта девушка могла быть ужасающе страшна в гневе, крайне неуклюжа в быту, но удивительно проницательной в дружеских отношениях. Вероятно, по этой причине их троица — бестолковый Наруто, угрюмый Саске и серьезная Сакура — все еще дружила, не смотря на все многочисленные различия.

***

Вернувшаяся, наконец, из Саппоро Яманака застала их с подругой квартиру абсолютно пустой и тихой. Блондинка знала, что сегодня у медсестры должен был быть выходной перед крайней сменой перед началом отпуска, поэтому была крайне удивлена отсутствием Харуно. Пройдя в комнату девушки, Ино увидела еще более удивительную картину — комната точно пустовала последние трое суток, так как подготовленное Сакурой платье для празднования дня рождения все еще небрежно валялось на кровати. — Снова на работе что ли? — буркнула флорист и резво обернулась на звук открывающегося замка — легка на помине. — Я дома, — пролепетала вошедшая девушка и удивленно взглянула на застывшую в дверях ее комнаты подругу. — Что такое? — Ты не ночевала дома, — строго сказала блондинка и сложила руки на груди. — Опять на работе пропадала? У тебя законный выходной, Сакура! Ино скорчила недовольную рожицу и внимательно взглянула на подругу: домашние джинсы, с застарелыми пятнами от краски для волос и от потекшей ручки, смутно-знакомая футболка с сюрикенами не из гардероба медсестры, весенняя курточка, выглядевшая единственной презентабельной в женском образе, относительно выспавшийся вид смеющегося личика, спутанные грязные волосы, закрученные в косую несуразную гульку. — О нет, свинина, — отмахнулась Харуно и сняла с себя обувь, — я просто ночевала у Какаши сегодня. Яманака знала о тесной дружбе между «командой номер семь» и их наставником, которая еще лет шесть назад вышла за рамки привычного. Между ними словно не было огромной разницы в возрасте, они коллективно дурачились, собирались иногда в походы, проводили праздники и прочее. Такому Ино могла даже позавидовать, а потом она смотрела на Сакуру и понимала, что только вот такие друзья ей и нужны: которые смогут смириться с ее скверным характером, которые найдут нужные слова не смотря на то, что она — девушка, которые горой встанут перед ней, чтобы защитить. Харуно была далека от того типа кротких девушек, которые больше всего нравятся мужчинам. Она взбалмошна, самодовольна и самодостаточна, она в прямом смысле жила «в мире мужчин» долгие годы кадетской подготовки, а потом пошла на медицинское поприще, где у врачей и медперсонала нет пола, но есть те самые «стальные яйца». — Праздновали? — расслабившись, спросила Ино и подошла обнять подругу. — Был другой повод, но и это тоже, — несколько соврала медсестра и ответила на объятия флориста. — Завтра у меня смена, но мне нужно успеть собрать вещи для отпуска. Поможешь? — Спрашиваешь! — фыркнула блондинка и отвесила зеленоглазой легкий щелбан. — Лобастая, как спросишь что-то — хоть стой, хоть падай. Говори, куда собралась и мы подберем что-то подходящее в сезон. — Мацуэ. — Ты разве не в Суну собиралась? Девушки смотрели неотрывно друг на друга. Ино интересовала резкая смена маршрута подруги, ведь Мацуэ был в противоположной стороне от Суны, а Сакура прикусывала язык, чтобы не разболтать о просьбе Какаши, которая взбеленила бы Яманаку до одури. Ведь не смотря на то, что блондинка приняла и поняла ее тесную дружбу с их наставником, который определенный период их школьной жизни тренировал и саму Ино, она всегда ворчала в те моменты, когда Сакура пропадала с Хатаке наедине, считая это как минимум очень провокационным. — Планы изменились. Я сумела снять номер в отеле, который находится в лесу, а недалеко есть побережье и в соседней деревушке есть легендарный канатный городок. Ино, я очень устала от шума, мне необходим отдых и тишина. Во многом Харуно не врала — в отличие от всей их разношерстной компании, включая ее многочисленных коллег, девушка предпочитала провести несколько дней в обволакивающей ее тишине и спокойствии, а уже после возвращаться в строй. И медсестра знала — после таких ее слов Ино сто процентов ей поверит. — Мацуэ так Мацуэ. Доставай свою сумку, лобастая, — в знак полной капитуляции блондинка подняла ладони к потолку и пошла на кухню, — нам нужен чай и много. Харуно, не противясь, подошла к комоду и вытащила оттуда спортивную сумку. Зная категоричность Ино, у них осталось довольно мало времени.

***

По прибытие в аэропорт города их встретил возрастной мужчина с торчащими в разные стороны седыми волосами, аккуратно остриженной столь же седой бородой и в очках с тонкой серой оправой. Он представился как Тануза. Мужчина пояснил, что двадцать лет назад он работал плотником у Сакумо Хатаке, и по его последней воле завещание семьи Хатаке было передано им нотариусу только спустя долгий отрывок времени. Всю дорогу до дома, Танузу прерывал Инари, рассказывая прибывшим из Конохи гостям как хорошо в Мацуэ и какие места стоит посетить во время их отпуска. Старик несколько раз одергивал внука, но тот, помолчав пару минут, снова возвращался к безудержным рассказам. Для себя же Харуно поняла, что все байки, которые рассказывали в академии, явно полная брехня. Но спрашивать у мужчины на прямую не стала, дав тому больше времени. В конце концов, она и так достигла того уровня доверия, что Хатаке взял ее с собой в префектуру и готов разделить с ней хотя бы часть свалившихся на него воспоминаний. — Этот дом был любимым у госпожи Хатаке до ее смерти, — паркуя машину около традиционного дома у подножия горы, продолжал Тануза, — долгие годы господин Хатаке не появлялся здесь и вас, господин, тоже не привозил. Тем не менее моей ответственностью было держать его в приемлемом виде. Не за долго до своей смерти, Сакумо-сан заезжал ко мне. Он ясно дал понять, что после него останется два завещания, и второе будет храниться у меня долгие годы. Когда момент настал, я исполнил свое поручение. Старик остановился на пороге дома и обернулся к стоящим позади него Какаши и Сакуре. Тануза не знал какие отношения связывают этих двоих молодых людей — он самого военного-то видел последний раз восьмилетним мальчишкой. Но он имел полное право судить сына по его отцу, а Сакумо отличался поразительным контролем своих эмоций и ужасающим чувством проницательности касательно других людей — кому доверять свои тайны и желания он понимал прекрасно. И видя сейчас повзрослевшего уже не восьмилетнего ребенка, Танузе казалось, что в этом сын ничуть не уступает отцу. А значит, все можно говорить при этой хрупкой девушке, стоящей по левую руку от военного. — Этот дом официально был переоформлен на тебя еще тогда. Но расходы за его содержания всегда приходили на мое имя, так что сейчас, после оглашения второй части завещания твоего отца, все будет как и должно. Документы лежат в кабинете. Мой номер у тебя есть, ты можешь мне звонить, если что-то понадобится, Какаши. После своих слов старик с бегающим около дома внуком вернулся на парковку и уехал. Какаши с тяжелым вздохом еще раз осмотрел величественный своей традиционностью дом и повернул голову в сторону молчащей рядом Сакуры. Он предполагал, что она не знала всей правды о его родителях, но был благодарен, что она не лезла с расспросами. Но если рискнет — он расскажет ей, обязательно. Девушка не смотрела на него: ее взгляд был приковал к сосновому лесу, окружающему дом. Кончик ее носа смешно двигался, когда она пыталась поглубже вдохнуть влажный свежий воздух. — Пойдем внутрь, — предложил мужчина и шагнул вперед, его спутница последовала за ним. Дом был весьма просторным и чистым. Не смотря на традиционный внешний вид, внутри оказалось много современной техники, да и обстановка больше напоминала европейские многокомнатные квартиры, с легким устаревшим, но минималистическим дизайном. Девушка не смогла сдержать восхищенного вздоха — такое ей определенно нравилось. Большая гостиная, куда они попали первым делом, встретила их полумраком, запахом цветочного освежителя воздуха и теплом от тлеющих в камине поленьев. Хатаке застыл посреди гостиной, скинув к своим ногам походный рюкзак. Вот так весточка из прошлого. Находясь сейчас внутри он вспомнил. Вспомнил этот дом, как в много лет назад приезжал сюда с отцом и торчал тут целую неделю, пока тот был на нескончаемых совещаниях в городе. Не было каких-то ярких воспоминаний или эмоций — лишь блеклые истории и запыленные снимки в старом комоде, на которых отец и сын изображены на вершине ближайшей к этому дому горы. — Какаши, как на счет такого: ты осмотришься, а я пока заварю чай? — Сакура нашлась в этой вязкой тишине быстрее мужчины. Она кинула свою сумку рядом с креслом и поспешила размеренным шагом на небольшую кухоньку, по левую сторону от гостиной. На ее удачу все нужное было в невысоких шкафчиках: кружки, разные контейнеры с чаями, в углу даже стояла запечатанная коробка бразильского кофе. Харуно понимала, что сегодня она возможно будет лишь молчаливым спутником, но уже на завтра нужно будет придумать какие-то занятия, ведь если у Какаши появятся какие-то дела, связанные с рухнувшим в его руки наследством, она будет явно не у дел. Первым же вариантом был канатный город, который хотела посетить девушка. Находится он примерно в трех часах езды на автобусе, как рассказывал неугомонный ребенок всю дорогу до дома. В другой день можно было бы подняться на гору, старик Тануза говорил, что оттуда открывается прекрасный вид на побережье. В один из дней можно было бы съездить в сам Мацуэ, заглянуть в парочку музеев и, конечно же, раздобыть для подруги парочку милых сувениров, которые Яманака обязательно поставит на полочку в стеклянном шкафу в коридоре их квартиры. Девушка усмехнулась, подумав о том, что блондинка очень одержима коллекционированием таких бесполезных подарков, и что ее — Ино — парню придется очень тяжело, когда они съедутся. Хотя с виду казалось, что Сай был готов к таким причудам своей второй половинки. — Как на счет того, чтобы сегодня просто бездельничать, а уже завтра начать активный отпуск? — низкий мужской голос раздался где-то над женским ухом, и Сакура от неожиданности вздрогнула, немного пролив кипяток мимо чашки. — Извини, испугал. — Н-ничего, просто задумалась и не услышала, как ты вошел. Ты же знаешь… — отмахнулась медсестра и улыбнулась. Конечно, знает. Военный прекрасно знал, что девушка могла в легкую задуматься над чем-то отдаленным и не услышать даже если к ней обратится само руководство. Так уже бывало, и Хатаке нередко видел как Наруто, обычно стоявший рядом, одергивал задумавшуюся подругу. Реже, на общих посиделках, где Какаши появлялся крайне редко, он мог видеть инициатором такого действия Ино или даже обычно молчаливого и безучастного Кибу, который пытался перевести стрелки разговора пьяного вусмерть Узумаки с себя на его зеленоглазого медика. Чай был чудесным. Как и весь последующий вечер: мечтая не заморачиваться о грядущих проблемах хотя бы один вечер, Какаши уговорил девушку на просмотр какой-то комедии, сам занялся готовкой ужина, отправил Сакуру организовать в гостиной подушечное царство. — Иными словами, творим все, чем не можем насладиться в Конохе. Блондин отметил, с каким воодушевлением медсестра отозвалась на его предложение. Все-таки Сакура — молодая, полная жизни и задора, и ему, старому пню, было даже приятно наблюдать, как она скакала из спален в гостиную и обратно, выискивая подушки, раскладывая диван, поджигала ароматические свечи, перебирала скупленные Танузой диски в шкафчике. Занятая приятным ее душе делом, она становилась особенно очаровательной. После легкого ужина, за который Хатаке услышал неприлично много полустонов удовольствия и хвалебных слов, они свалились в подготовленную гостиную и после нескольких фильмов подряд: смешных и грустных, жестоких и легких, — уснули, даже не удосужившись погасить свет в коридоре. Оно и не было нужно.

***

В это утро Сакура проснулась раньше мужчины. Открыв глаза, первым, что она увидела, было мужское бедро, головой на котором она благополучно проспала всю ночь. Сам Хатаке утопал в горе подушек, уткнувшись носом в одну из них, и, видимо, ему никак не мешало быть самому этой самой подушкой. Очаровательнейшая картина вызвала у выспавшейся девушки глупую улыбку. Она и правда хотела бы просыпаться так почаще: отдохнувшей, рядом с комфортным (и любимым) человеком, в уютной обстановке, без надобности куда-то бежать, сломя голову. Но ее жизнь была от такого обычно очень далека: Харуно часто не высыпалась, перебиваясь энергетиками и литрами кофе, спать она научилась во всех позах, включая вертикальную-стоячую, что уж говорить о комфортно человеке рядом… Хоть список кавалеров медсестры не был длиной с книгу, все его пункты были не самыми приятными. С Саске у них не получалось все те семь лет, которые она его добивалась, с Шино у нее не срослось из-за его маниакальной любви к рептилиям и ее страху к ним, с Сасори — из-за его сумасшедших наклонностей в постели, у Итачи, старшего брата Саске, был поставлен нехороший диагноз, из-за которого мужчина оборвал все отношения с девушкой, и уехал от нее и своей семьи в другую страну. А все прочие отношения, которые Ино называла не иначе как «интрижками», не длились у Сакуры больше пары недель. Сейчас Харуно даже и припомнить не могла, а просыпалась ли она с кем-то из своих партнеров так же комфортно? Пожалуй, только с Итачи… Ей явно везло лишь с мужчинами по-старше. Чаще в такой позе утром она могла проснуться с Наруто или даже с Хинатой, которая даже состоя в отношениях с Узумаки на общих гулянках стеснялась проводить со своим мужчиной ночь. Иногда такой «экзекуции» подвергался Сай, но только с участием Яманака, которая обязательно дрыхла с другого бока, пуская слюнки. — Доброе утро, — донеслось из вороха подушек, и Сакура увидела улыбающееся сонное лицо Хатаке, который смотрел на нее, щуря один глаз. Эта картина показалась ей столь очаровательной, что, не сдержавшись, она засмеялась, носом уткнувшись в мужское бедро, а после, ответила: — И правда — доброе.

***

Вопреки всем ее ожиданиям, Какаши разобрался со всеми вопросами в первый же день. Благодаря ли Танузе или подготовленности в бумажных делах самого Хатаке, но все оставшиеся десять дней мужчина был намерен хорошенько отдохнуть, и только таким возвращаться в Коноху. Единственный день, который Сакура провела в одиночестве, как-то не рассчитывая, что он будет единственным, она убиралась в доме. Не смотря на то, что за домом откровенно приглядывали, их вечерние посиделки пришлось разбирать: подушки были возвращены на свои места, да и их вещи, которые до сих пор валялись в сумках, Харуно разложила по шкафчикам в двух комнатах. находящихся напротив друг друга. Потом Сакура взялась протереть пыть, а там словила себя на мысли, что не плохо бы было помыть пол, а когда очнулась — Хатаке стоял на пороге дома с пакетом продуктов на перевес и улыбался ей своей лисьей ехидной улыбкой, которая так и кричала: «Ты увлеклась, Сакура!» Спорить о том, что готовкой весь отпуск будет заниматься Какаши, они не стали, да и никто из них даже не заикался об этом. Мужчина прекрасно готовил, а девушка прекрасно ела. За ужином-то военный и обрадовал Харуно, что теперь находится в ее полном распоряжении и готов выслушать все ее предложения на отпуск. Этим он так обескуражил медсестру, что сам в недоумении смотрел на нее долгие несколько минут, пока она не выпалила: «Ты умудрился все решить за один день?» Рассмеявшись, мужчина кивнул. Хотя так и не понял, почему решение бытовых вопросов вызвало у девушки такое удивление. Или это поколение такое — крайне впечатлительное?.. — Я бы с этим неделю промучилась, не иначе, — буркнула в свое оправдание Харуно и поспешила заесть свою неловкость каким-то нехитрым вкусным десертом, который купил Какаши на рынке. Обсудив все детали, они решили посетить в ближайшие пару дней Мацуэ, а там рвануть и в соседнюю деревушку к канатному городку, а потом, возможно, даже устроить небольшой двухдневный поход на гору, о которой прожужжал все уши внук Танузы. Мужчина выдохнул и посмотрел в след убегающей девушке. Возможно, она права — любой другой бы провозился с делами наследства в неделю точно, но за сегодня он и правда все успел. Куда бы он не приходил, его словно ждали. Подготовлено ли это было Танузой и Сакумо он не знал, но был этому благодарен. У него будет больше времени отвлечься и провести время с Сакурой, которая… — Ты только взгляни на это! — медсестра восторженно подлетела к нему, грудью врезаясь в его плечо, и подсунула в его руки телефон. — Вот ведь партизаны! Ты знал, что он сделал Хинате предложение? Знал? Хатаке едва усидел на стуле, когда Сакура впечаталась в него своим телом. Он ухватился рукой за столешницу, чтобы ненароком не свалиться со стула. Его обдало шлейфом лавандовых духов, а перед глазами настойчиво мелькало фото, которое военный с трудом мог рассмотреть. В попытке сделать изображение хоть немного статичным, мужчина взял нежную женскую ладонь своей рукой и зафиксировал. На фото были счастливые Хината и Наруто, который стоял перед девушкой на одном колене. Судя по жутко красному, но счастливому лицу Хьюга, фото не было постановочным, а Узумаки знатно подготовился к этому событию, раз попросил кого-то — не иначе как вечно угрюмого Саске, — запечатлеть на камеру этот момет. — Не думал, что он сделает предложение так скоро, — с улыбкой отметил военный и взглянул на лицо девушки. Она во все глаза смотрела на изображение и не могла сдержать подрагивающую улыбку. Какаши не мог в полной мере понять, насколько Сакура была рада за друга, но предположил, что она захочет спустить с него три шкуры за то, что скрывал подготовку, а потом так крепко обнимет от счастья, что Узумаки будет молит отпустить. — Так ты и правда знал! — воскликнула медсестра и с некоторым возмущением посмотрела на наставника. — И молчали? Уверена, что Саске тоже в курсе! — Я просто помог ему выбрать кольцо, — в примирительном жесте поднял руки Какаши, тем самым отпустив женскую руку, — а про остальное тоже не был в курсе! Девушка с сомнением взглянула на мужчину, но увидев, что его темные глаза с таким же как и у нее счастьем смотрят на фото друзей, примирительно улыбнулась в ответ. Ее мальчик так вырос! А еще недавно, казалось, они вместе ездили на соревнования, она носила ему лекарства и закручивала в гульку уши за непослушание… — Какаши, — начала Сакура, закинув руки на плечи военного и уставившись на него во все глаза. — Ты один остался. Лицезрея вопиющее поведение медсестры, Хатаке даже не понял, о чем шла речь. Он заинтересовано выгнул бровь, пересеченную давнишним шрамом, и ожидал пояснения последней женской фразы. — Вот женю тебя и могу со спокойной душой умереть, — авторитетно заметила Харуно и мазнула пальцами по мужскому затылку. — И кому же ты такой положительный достанешься? — Где ты тут положительного увидела? — не понял военный, подняв и вторую бровь. Уж кто-кто, а военные не славились положительными характерами и адекватными решениями. Люди, подготовленные к войне, а иногда и прошедшие ее (или не одну) не считались в обществе положительными. Опасными, подготовленными психами, самоотверженными героями своей страны — но никак не положительными мужами. И он, анализируя себя, свои проблемы и мысли, тоже относил себя к этим неутешительным понятиям. Такую фразу, произнесенную поистине удивленным и сомневающимся тоном, медсестра не ожидала услышать. Она изумленно подтянула руки ближе, скользнув по крепким плечам ладонями, и замерла, оставив их там. Ей в голову даже не приходило, что Хатаке мог сомневаться в своих достоинствах, которых у мужчины было много. Сакура знала и понимала, что в первую очередь каждый человек видит в себе свои недостатки, но никак не думала, что мужчине не говорили про его достоинства. — Ну как же? — залепетала она и принялась загибать пальцы, — Образованный, начитанный, галантный, уравновешенный, целеустремленный, уверенный, честный мужчина, — загибая восьмой по счету палец, девушка махнула на стоящую позади них плиту, — божественно готовишь, умеешь поддержать любой, даже самый глупый разговор с Узумаки, безгранично располагающий к себе, раз Наруто позвал тебя на помощь в выборе кольца для Хинаты, — распалялась медсестра, начиная разгибать загнутые пальцы и вставлять все более и более развернутые объяснения, — сильный, Яманака тебе оды воспевает за чуткие букеты, Какаши, ты вообще в курсе, что половина женской части кадетского корпуса считает тебя самым красивым? На всю двухминутную женскую речь, Какаши реагировал… неоднозначно. С одной стороны, люди его возраста и должны себя так вести: сдержано, отзывчиво по отношению к близким, обдуманно, — но с другой стороны, в какой момент жизни такие простые и даже базовые, взрослые вещи стали так почитаться? Видя, с каким восторгом Сакура говорила о его положительных чертах, он начал сомневаться — а не шутит ли над ним Харуно? А Харуно не шутила. Она во все глаза смотрела на сомневающегося мужчину и уже с опаской думала, а не зря ли она вообще завела этот разговор? Но если быть до конца честными, она и правда так думала. Наруто женится на Хинате. Саске уже ждет ребенка от Карин, и не ровен час они поженятся после этого. Из их дружной «команды номер семь» не у дел остались только они вдвоем. Но Сакура, принимая в расчет все ее прошлые неудачные отношения и сознавая, что с ее планами на будущее семьи никакой не предвидится, решила, что ее задачей будет передать мужчину в хорошие женские руки, которые будут следить за ним, любить его и чрезмерно уважать — на другое характерная медсестра просто не согласится. — Раз такой хороший, забрала бы себе, — в шутку брякнул военный и отметил, как пораженно дернулась Сакура от его слов. Он гадал, какие мыслительные процессы происходили сейчас у девушке в голове, а сам судорожно сглатывал вязкую слюну. Хатаке видел, как взгляд зеленых глаз проследил за его скользнувшим вниз и вверх кадыком, после чего вернулся к его лицу. — Что? Не такой сразу и положительный, Сакура? — для пущего эффекта, мужчина положил руки на девичью талию. — Все еще положительный, — отнекивалась девушка, делая полшага ближе к Хатаке, — только вот никак не пойму, зачем тебе такой геморрой в виде меня. Юная, неопытная, с кучей комплексов и загонов, со скверной — абсолютно не семейной — профессией, с невыносимым вспыльчивым характером, а еще ревнивая и грубая до кучи. Какаши, все это мило с твоей стороны, но… — Погоди, — остановил военный Харуно на полуслове, проводя большими пальцами по ее талии, — то есть ты, говоришь мне, что уверенная в себе и своих силах девушка, у которой характер крепче, чем у некоторых парней, которая ради своих близких гору подвинет — геморрой? Неплохо. Где подписку оформить? С последней шутки медсестра рассмеялась, а Хатаке с удовольствием отмечал, что зрачки у подопечной от его слов заметно расширились. Ее смех мягко переливался с тишине дома, и звучало это очень уютно. И поза, в которой они все еще стояли, была весьма уютной. Просмеявшись, Сакура мазнула пальцами по крепкой шее и потрепала блондина по волосам. — Не шути так, тебе не идет. Не смотря на твое прошлое, ты — идеал для многих девушек моего возраста и старше. А мой принц на белом коне, видимо, еще ходит в детский сад, потому что для остальных я слишком посредственна и легкомысленна. — Сказала та, кто помогает врачам с того света возвращать людей, — буркнул мужчина, впитывая женскую ласку. — Цунаде еще не науськала тебя получать нормальное, врачебное образование? — Я думаю об этом. Возможно, буду поступать в следующем году, — спокойно ответила девушка и вдохнула полной грудью, с трепетом отмечая, что естественный запах Хатаке все-таки очень будоражит. — Сакура, а может и правда попробуем? Какаши сглотнул, ожидая реакцию на свои слова. Не то, чтобы он был тайно влюблен в медсестру или что-то вроде этого, но от чего-то ему не казалось его предложение странным. Мужчина и женщина. Оба свободны, оба не зациклены на ком-то. Почему бы и нет, правильно? Мужчина считал Сакуру хорошей. Не такой, которая прилежно ждет своего мужа дома, у которой всегда чисто и готов обед, которая кротко отвечает на вопросы и тихо ведет себя с супругом и другими. Таких женщин кроме как удобными назвать иначе было сложно. А Харуно — хорошая. Она бойкая, страстная, азартная. Она живая. Он видел ее и в отношениях, и вне их. Из всех ее партнеров, о которых он знал, больше всех ему нравится Итачи. Хатаке действительно думал, что в тех отношениях Сакура будет счастлива — да она и сама заметно расцвела от ухаживаний старшего Учихи. Обито же рассказывал, что его двоюродный брат тоже заметно похорошел, встречаясь с Харуно, но все это было до того момента, как его заболевание усугубилось и начало доставлять проблемы. Неотрывно смотря на мужское лицо, девушка думала о том, что, возможно, именно из-за таких неловких вопросов Ино не жалует их с Хатаке совместное времяпрепровождение. Случайный разговор увел их в какую-то смущающую степь, но почему-то эта степь так манит своей неизвестностью и таинственностью. — Если это шутка, то самое время засмеяться, Хатаке, — серьезно прошептала Сакура и сглотнула вязкую слюну, горло сдавило спазмом. — Я не хочу, если все пойдет прахом, терять тебя как друга, понимаешь? И он понимал ее всецело, ибо и сам не хотел этого. Военный кивнул и, скрывая свое смущение, которое окрасило его уши в красный цвет, уткнулся лбом в девичью грудь. Он слышал, как под тонкой светлой кожей и полотном тугих мышц билось юное сердце — живое, сильное. — Саске же ты не потеряла, так почему решила, что потеряешь меня? — глухо звучало откуда-то снизу, и Сакура закусила губу, понимая, о чем именно говорил друг. И Учиху она не потеряла, после безуспешных попыток, и Узумаки, кстати, тоже. Хотя о связи с последним мало кто знал, а если и знали, то вряд ли помнили что-то конкретное. Ведь это случилось тогда, когда им едва ли было по семнадцать — на какой-то очередной попойке в честь выпускного, будучи пьяными в хлам, они, стоя на балконе, целовались до умопомрачения. Сейчас Харуно даже не могла вспомнить, что такого произошло в ту ночь, из-за чего она оказалась курящей на балконе в квартире Инузука, почему ее вышел успокаивать Наруто, а не Тен-Тен, что он ей такого наговорил, по какой причине они начали целоваться и как долго они это делали. Сейчас Сакура только помнила, что, хоть целоваться с Узумаки было в разы приятнее чем с Учихой, но все это было не то — после долгих лобызаний, они, склонившись друг к другу лбами, долго смеялись и говорили, что теперь — точно лучшие друзья. — Ты — другой, — шептала медик в ответ, зарываясь пальцами в густые тяжелые мужские волосы, — если, нет… когда я тебя разочарую, вряд ли ты останешься рядом. Мужчина засмеялся, все так же не поднимая голову, и крепче обхватил ладонями мягкую талию. Пожалуй, единственная черта Сакуры, которая его — и мальчиков — раздражала, это ее временами такая низкая самооценка, которую иногда приходилось поднимать со дна Марианской впадины. — Что может быть хуже твоей готовки с похмелья? — неловко пошутив, военный ощутил, как его волосы на затылке заметно сжали и потянули назад, из-за чего его голова поднялась с женской груди, и теперь он смотрел в блестящие от злости и задора зеленые глаза медсестры. Еще одна причина быть очарованным Сакурой — она крайне отходчивая и очень красива в своем гневе. — Вот тут я, вообще-то, шутил. — И правда хочешь рискнуть? — на полном серьезе снова уточнила Харуно, соглашаясь с тем, что Хатаке будет в отношениях явно надежнее, чем какой-то незнакомец. В конце концов, этот мужчина знал ее полжизни и понимал ее в тех ситуациях, когда никто другой не мог. Вместо ответа, военный поднялся со стула, на котором все еще сидел, и прижался губами ко лбу девушки. Он не сомневался в том, что их отношения будут здоровыми. Возможно, ничего не сложится. Возможно, это зайдет куда-то дальше. Черт любил изощренные шутки.

***

Их утро, как пары, ничем не отличалось от утра, как друзей, кроме теплых объятий перед завтраком, которыми Какаши одарил Сакуру. В кольце мужских рук медсестра сначала ощутила смущение, а после накрывающую ее с головой чуткую заботу. Её прельщало, что мужчина не нырял в отношения с головой. Он не лез к ней с лобызаниями, как это делал Шино, не стремился залезть под белье, как норовил сделать Сасори с первого дня их отношений. Весь день они провели в Мацуэ, слоняясь по центральным улочкам, паркам, торговым центрам. Они ели в уличных лавках, фотографировали пейзажи недалеко от побережья и в целом вели себя как закадычные туристы. Успев заглянуть в парочку музеев, под покровом ночи пара вернулась домой. Распрощались они в коридоре между их комнатами: после нежных женских объятий, мужчина оставил долгий поцелуй на девичьем виске, опалив томным вздохом правое ушко, пожелал Сакуре приятных снов и скрылся за дверью своей комнаты. Следующим утром они снова подались в город, только уже по историческим музеям, которых в городе было не мало. Харуно восторженно смотрела по сторонам, сжимая в руках какой-то декоративный веер, а Какаши с трудом отводил взгляд от сияющей от радости девушки. Военный время от времени успевал делать фотографии красивых мест, в которых они были, и не меньше — фотографии самой медсестры, увлеченно всматривавшейся в буклет или на очередную цветущую вишню. Они невозможно много держались за руки. Тактильная потребность Хатаке чувствовать партнершу отзывалась в девушке неудержимым чувством вожделения. Еще никто прежде не держал ее за руку так — крепко, надежно, ласково и в то же время собственнически. Их пальцы сплетались, ладони по-подростковому потели, пульс клокотал где-то в ушах, а от легкого сжатия пальцев сердце делало кульбит. Хатаке сводил Сакуру с ума своей последовательностью и обходительностью. А Харуно сводила Какаши с ума своим тихим флиртом. И почему-то мужчина считал, что сама девушка даже не осознавала, какими сетями окутывала его, словно покрывалом.

***

Они возвращались с канатного городка в излишнем возбуждении. Адреналин, бурлящий в венах, подбивал на сумасшедшие действия. Девушка заливалась смехом, хватаясь за крепкие мужские руки, в попытках устоять на ногах, а мужчина с излишним удовольствием придерживал тонкие запястья. Он смотрел, как она несколько раз запнулась о стоящие в прихожей тумбы, и думал, что завтра она определенно будет смотреть на мелкие синяки на бедрах и спрашивать откуда они. Налетев спиной на шкаф, Сакура откинула голову назад, в попытке отдышаться. Ее глаза неотрывно смотрели на то, как военный поддевал большими шершавыми руками пятки ботинок, чтобы их снять. Из свободного ворота черной футболки выглядывали резные ключицы. Оттолкнувшись от шкафа, Харуно в пару-тройку шагов подскочила к мужчине и обвила его крепкую шею руками. Их дыхание слилось в одно. Сознание ухватывало лишь тяжелое дыхание партнера, а губы — тепло другого. Целоваться выходило неожиданно мокро, цепляясь языками, прикусывая губы. Короткие женские ноготки цепляли горячую кожу шеи, мужское дыхание касалось чувствительных ушей — все вызывало дрожь. Юркий язык очертил кончик шрама на щеке, спустился к милой родинке, а дальше — по острому кадыку к мощным плечам. Шершавые ладони касались чуть острых плеч, скользили по прямой спине, считали видневшиеся ребра, спрятанные под тканью просторной футболки. Харуно едва дышала, утягивая за собой мужчину куда-то туда, в сторону гостиной или спальни. Его руки словно были везде, а губы обжигали шею и лицо. Она руками цеплялась за края футболки, желая воочию увидеть и ощутить перекатывающиеся мышцы спины, когда он будет поднимать ее для… — Ах! — Хатаке настойчиво ловил женский стон ушами, выцеловывая видимую ему сетку голубовато-зеленых вен под бледной кожей ключиц, которые напоминали ему переплетенные ветки деревьев. Зубами он прихватил светлую кожу на верхушке груди, а после, насладившись краснеющим оттенком, зализал место укуса, сдвигаясь все ниже, к красному белью, соблазнительно выглядывающему из-под просторной футболки. Мужские мускулистые бедра жались к манящим мягким женским, узкие лодыжки девушки упирались куда-то в спинку дивана, а теплые ладони впитывали в себя чарующее ощущение перекатывающихся мышц спины. Лишенные верхней одежды тела покрывались слегка заметными мурашками от весенней прохлады дома, тянулись к опаляющему жаром телу партнера, желая пригреться под тяжестью или в мягкости пары. Харуно губами касалась располосованной шрамами груди, пальцами очерчивала впадины двух симметричных ямочек на копчике, ноготками цеплялась за резинку белья. Она ощущала ладони мужчины то на своих бедрах, когда они сжимали их до легкой боли, то на своей шее, когда они сдавливали ее до заметного удушья, ловила его хриплые стоны, когда выгибалась ему навстречу, настойчиво касаясь его члена сквозь одежду. Он срывал с розовых искусанных губ протяжный стон, подчинялся движениям ее тела, когда она брала инициативу в свои нежные руки, целовал ямочки на щеках, не беспокоясь о красных полосах на своей спине, закусывал собственные запястья до крови, когда его член скрывался в глубине ее горячего, мокрого рта. — Не смей скрывать от меня свои стоны, — томный шепот на ухо, вырвал его из пелены удовольствия, — папочка. Его хриплое возмущение утонуло в рыке, полном наслаждения. Зарывшись пальцами в ворох пастельно-розовых волос, военный лишь мог молить девушку брать глубже, в удушающем удовольствии касаясь головкой члена мокрой глотки. Вцепившись сильнее, он сам оторвал девушку от возбуждающего занятия, пальцами сжал ее подбородок и поцеловал, снова кусая ее губы и подтягивая мягкое тело к себе. Стоны манили, глубокое дыхание молило о продолжении, ее пахнущее лавандой и потом тело млело под его руками, выгибалось навстречу, прижималось ближе. Торчащие ребра пересекали краснеющие полосы, после его ногтей, точеная ключица разукрашена темнеющими лепестками засосов, мягкие ягодицы хранили отпечаток его ладони, а женский слух помнил низкий мужской стон удовольствия, в момент окончательного единения.

***

Сакура проснулась ближе к обеду, в своей кровати. Воспоминания обволакивали девушку приятной истомой, а на губах играла удовлетворенная и счастливая улыбка. Кто бы знал, что Какаши настолько хорош. На тумбе около кровати стоял маленький вазон с букетом мелисы**, на кухне военный звучно гремел посудой. Соскочив с постели и преодолев приятную боль во всем теле, девушка поспешила умыться и выскочить на кухню, чтобы поцеловать своего комфортного мужчину, на которого раньше и не посмела бы посмотреть. А Хатаке, накрывая стол на летней веранде, гадал, до какого букета он снизойдет первым — калл*** или сразу красных хризантем****, потому что завязанная им на «а-бум» афера была готова затянуть его в самую чарующую и глубокую историю в жизни. И, кажется, он абсолютно не жалел об этом.

***

«Кто знал, что казавшийся в самого утра отвратительный день приведет нас к тому, что мы сидим сейчас на веранде вместе, вдыхаем мокрый лесной воздух и чуточку счастливее, чем всегда?»