Пугало

Обычно история начинается со слов «Я» или например «темнота». Описания чувств или же банального утреннего самочувствия героя. Можно сделать ход конём и написать «Я не чувствовал своего тела, и находился в полной темноте, когда ко мне обратилась Сущность…». Не могу сказать что-то подобное. Ибо я просто знал, что Я есть, и вокруг было Ничего. Да, та самая субстанция из которой демиурги создают миры. А потом остался только Я. И всё. Хотя вру. Были еще мои мысли. Которые подсказывали мне, что Миг в этом месте не отличим от Момента*. Мгновение спустя — просто понимаю что именно Сейчас все закончится. Последнее что помню, были мысли о том, что смерть не такая, какой её описывают. И вот я лежу на земле. В новом мире. Идет дождь. Холодные капли стучат по всему телу. Так такового холода нет, но я знаю что он присутствует. Чувствую свои глаза, или то, что их мне заменяет. Смотрю в грозовое небо. Разницы нет, как и дома. Это не мое тело, но я знаю, кем теперь являюсь. Грудная клетка представляет собой…клетку. Страшными пальцами проскрипел по одному ребру. Кстати внутри тоже я. какое двойственное ощущение. Что ж, наверно это наказание. За что-то. Не помню. Плохо иметь эмоциональный диапазон как у зубочистки. Я мог сделать плохо, и забыть об этом, потому что для меня это не зло. Что же, кажется я понимаю чем займусь в этом новом мире. Или мне дают Понять? Со страшным скрипом поднимаюсь на свои ноги, тело скрипит еще сильнее, вдобавок слегка потяжелело от дождя, от чего пришлось опуститься на четыре конечности, но так действительно быстрее. Надо мной каркнул ворон. Пора. Зал светлой и теплой таверны был почти пуст, не считая нескольких богатых крестьян-завсегдатаев, да еще парочки человек, сидевших по разным углам. Для такого большого помещения, эти пятеро казались несущественными, так что только что зашедший путник в дорожном плаще, подумал что никого нет. Трио крестьян которые сидели довольно весело, но не слишком шумно, замолчали на пару секунд, осматривая ночного путника, но почти сразу продолжили свой разговор о скотине-жене и животных, что порой лучше людей. — Фирменное мясное, если можно острое, и чашку горячего чая. — Снявший мокрый капюшон, оказался выходцем откуда-то с юга, если судить по его темной коже, и длинным волосам, что были заплетены в мелкие косички и связаны в хвост. Вышедший с боковой двери хозяин трактира, обладал огромной, но не тучной фигурой, был огненно рыжим, и имел поистине шикарные усы, которые оценил бы даже знаменитый Браум. Он смачно зевнул, изобразил подобие дружелюбной улыбки, сказался поздний сонный час, и на ходу доставая горшок с печи, двинулся к гостю. — Фирменное как раз готово, как знал готовил, а вот насчет чая не помогу — вгляд гостя упал на кипевший чайник позади хозяина. — ты туда не смотри, просто кипятку могу ливануть, а чай погода испортила, точнее часть крыши на складе, будь она не ладна. А совесть не позволяет пропревший чай предлагать. — Что же, давай тогда кипяточку. — Да что я, зверь какой? Лучше выпей горячий домашний лимонад на имбире, жена готовила, как раз согреешься быстрее. — Приму ваше предложение — скупо улыбнулся темнокожий. — Зови меня Бродерик. Ты кушай давай, а то продрог смотрю. — пробасил он наливая ароматный напиток в огроменную кружку. — Люциан. Хм. Охотник. Некоторое время было тихо. Крестьяне расплатились и ушли, двое сидевших по углам, задремали облокотившись на столы. Хозяин таверны лишь покачал головой на это, отнести до комнат придется. Стук ложки о миску прекратился, и теперь странный охотник сидел отогревшись, и тихонько попивал уже подостывший, но вкусный напиток. — Скажи, Бродерик, у вас тут люди пропадали? Здоровяк нахмурился, немного пожевал губами, заставив усы смешно качаться в такт. — А зачем тебе это? — Я же сказал. Охотник я. — и на вздернутую бровь Бродерика, невозмутимо продолжил — На нечисть. — Хм. то-то же я смотрю, у тебя ни арбалета, ни лука с собой. Думал может та новизна, что на порошке черном бахает, а ты вон оно что…ведьмачствуешь? — Нет, долго рассказывать. Так что по моему вопросу? — Ну, это доброе дело людей от нечисти избавлять, а так, — Здоровяк снова пожевал губами, подняв глаза к потолку вспоминая. — Да человек семь наверно… Люциан услышав это чуть не подавился, забрызгав стойку лимонадом. — И ваше поселение молчит? Почему не отправлена депеша в город? — Дык, а что эту нечисть боятся? Мы как жили и живем, а вот всяческих татей ночных, она не приветствует. Хотя наверно наоборот, очень даже, в качестве обеда. — Подожди, что ты сказал? — Она, или он, только всяческую людскую нечисть жрет. Те семеро были разбойниками, темными контрабандистами, красными дезертирами**. — Стоп. Я же сюда пришел из-за того, что сына местного богача задрали, и отнюдь не волки. — Дак он дочку мельника с соседней деревни снасильничал. Она в гостях была, пошла домой через лес, темнело. И хоп, возвращается обратно, вся ободранная, в крови, плачет и орет. Еле поняли что случилось. — Подробнее? — Ну как обычно это бывает, набросился сзади, начал делать свое темное дело, и тут она говорит, эту паскуду что-то как дернет наверх, кровь полилась, крики, ор, птицы орут. Мы потом эту шваль нашли. Распят на дереве, да так, что даже зверье достать не может, и это, высушен, как будто вампир из сказок выпил. Только по одежде, да золотому зубу узнали. — А девочка то что? — Ну богач конечно орал, говорил что со свету сживет. За огромную сумму маг приехал, который что там поколдовал, и сказал что девчонка-то правду говорит. — И? — Спился от горя, что его кровинушка падалью оказался. Сейчас жинка то богача лечит. Все гадают что дальше будет. — Ясно. Спасибо за информацию. Пойду я все же поищу эту добрую нечисть. — Люциан с легким отвращением снова накинул мокрый дорожный плащ. — Ну смотри, я все что знал рассказал. С тебя три монеты. — Спасибо за напиток. Сдачи не надо. — Золотой кругляш на сумму в пять монет покатился по стойке. Хлопнула входная дверь. — Заходи еще, — сказал в след Охотнику Бродерик, и потащил грязную посуду на кухню, вернувшись, хотел оттащить уснувших постояльцев в комнаты, да в таверне больше никого не было. — Эт то что еще за чертовщина? Кто платить то будет уроды?! — Эт мы удачно встретились. А мне говорили его сложнее найти. Но не зря я главарь, мозги то у меня есть. Эррик Вислоухий, всегда следовал правилу «Хвали себя сам, а то никто не похвалит.» Ну и где-то он был прав, говоря о том, что не зря он был главарем шайки наемников, что не гнушались ничем, от контрабанды до заказных убийств, главное чтоб платили. Так что когда в секретном месте, их нашел темный призрак, Эррик с подельниками уже хотел бежать, как призрак представился именем своего знаменитого хозяина Треша и заказал голову охотника за нечистью. Сумма впечатляла. Вислоухий находил это ироничным, и невольно уважал Люциана. Это как же надо было достать Хозяина Островов, чтобы тот решил действовать через руки наемников. Но, как говорится — деньги не пахнут, тем более задаток они уже потратили, нужно как можно быстрее отработать заказ, и как по волшебству — когда они направлялись в соседний город с Билджвотером, Темные воды, по слухам Люциана видели там в последний раз, они наткнулись на него по дороге, благо дозор успел вернутся к таверне (не забыть грабануть её на обратной дороге, да и жинка у этого усача уж больно хороша) и устроить засаду. Вислоухий как глава, и его правая рука Харпер, сели в таверне, а трое устроились неподалеку. — Тедрик-Тедрик*…а дав-ва-ай убьем ка-аа-питана… — Тихий, но ясно слышимый хриплый голос, нет, так могла бы разговаривать железная доска, если по ней водить гвоздем, раздался подле него. — Тедрик, ты-ы-ж сле-ле-ле дущ-щ-ий на-а-а долж-жность…клик-клик… Лязг, словно сработал капкан. Все бы ничего, но этот лязг раздался у него прямо над ухом. Медленно оборачиваясь, Эррик уже ничего не ожидал хорошего, сказался подслушанный разговор в трактире. Звук появился неожиданно, фонарь качался так, что не заметить его было сложно, тогда почему он его не слышал раньше? Долговязая фигура огородного пугала, стояла раскинув свои лапы-клешни в стороны. В одной из них качался еле тлеющий фонарь, а во второй была ржавая, очень ржавая, но острая коса. Окровавленная так, словно ей мешали заготовку для кровяной колбасы. Взгляд разбойника невольно прикипел к руке пугала, держащей косу. На ней висел витой браслетик, с выточенным из камня дельфином. — Нра-и-ца брасле-ттик? Девуш-у-ука подарила. — Монстр резко повернул голову и вперился взглядом в глаза Вислоухого. Эррик не знал от чего он больше поседел, от этого движения, или слов чудовища, ведь браслет носил один его подельников, что остался в заимке, Дорн любил так повторять, после того, как снял браслет с убитой и опороченной девушки. — Нраи-и-ца? — Пугало наклонилось еще ближе, и разбойник упал на землю, дрожа от страха, почему-то в его голове начала проносится вся его разбойская жизнь, начиная от убийства старшего брата, который хотел рассказать о брате-дезертире, заканчивая недавним грабежом. И все это сопровождалось страхом. Страхом. Он чувствовал каждый страх, каждую его липкую ниточку пронизывающую его насквозь. Каждая такая ниточка вела в воспоминаниях, и он ощущал все то, что чувствовали они. Страх темноты ослепленных. Страх наказания. Страх за родных. Страх боли. Страх Смерти. Страх. Страх. СТРАХ. «Ты слышишь меня? Я не могу говорить обычным образом, лишь повторять последние фразы, но здесь, ты полностью в моей власти. Тебе нравится? Я старался. Надеюсь ты сполна окунешься в этот океан боли и страха, мой милый разбойник» — А-а-а-а! — руки и ноги скрутило судорогой, голос чудовища вкручивался в мозг словно ядовитая рыба-игла, что пронзает своих жертв и живет потом в их трупах. Тело ломало от напряжения, но Эррик ничего этого не чувствовал, так как был поглощен всеми воспоминаниями. — Отпусти его, отродье. — Тихий и спокойный голос прервал пытку. Раздалось гудение каменных пистолетов Стражей, готовых испустить истребляющий свет. Пугало подняло голову от корчащегося тела, и со скрипом склонило голову, словно гротескная пародия на цаплю. — Ох-хооот-т-ник. Мен-ня…-я…оно-не опас-с-но…его зо-вут Фидл-стикс… — Хм. — Люциан не посмотрел на корчившаесе тело. Коса пугала была воткнута рядом с горлом жертвы в землю, закрывая возможность сбежать или быстро вытащить его. И он даже сомневался, стоило ли. Ведь охотой на нечисть особо не заработаешь. Либо люди в отчаянии собирают последнее чтобы их избавили от монстра, или же просто некому собирать в умертвленной деревне. А мародерствовать…не для этого он вступал в Стражу Рассвета. Так что, он прекрасно знал ориентировки на бандитов, чтоб потом их сдать за вознаграждение. — Ох-хотник охотится… Фидл…тоже… — И все равно, ты же демон вселившийся в чучело. Кто знает, может ты потом перейдешь на другую диету? Демон как-то хрипло и нагло ухмыльнулся, и вырвав косу так, чтобы обезглавить бандита махнул своим оружием в сторону Стража. — Ты сделал свой выбор. — Пистолеты сверкнули выдавая порцию света, вбивая заряды в грудь пугала, и разбивая его клетку, от чего темная субстанция хранившаяся там расплескивается в стороны. — Ааааай…бл…сука главарь, надеюсь тебя этот охотничек прибил. Люциан быстро обернулся, обнаружив за спиной, последнего разбойника, следы которого он нашел в заимке. Точнее как нашел, следопыт из него не очень, он просто шел на крики. Коса торчала в боку головореза, — Крепкий малый. — на автомате отметил Люциан, другой бы от такого ранения, когда задета брюшина, часть органов и наверняка позвоночник уже умер бы. — Аааай, охотничек…ай…будь другом, дай лечилку, сдашь…кхе-кхе живым властям. Денег больше…да? Люциан молчал, смотря краем глаза как распадается «тело» «убитого» монстра, и как тот же монстр, медленно, под крики сопровождающих его ворон появляется над телом разбойника, и тот начинает с воплями медленно иссыхать. — Тц. — Лишь промолвил Страж, смотря как улыбается пугало. Тот вдруг вскинулся, поводя головой словно птица или собака. — Страаах бол-ли…страх…удовольствие от него… ПИЩ-ЩА! Заметались вороны, взвыл ветер. Фиддлстикс растопырив руки начал преображаться в какое-то совсем уже непотребное чудище состоящее из рук, темной субстанции и ворон, как вдруг хлопнуло, и он пропал, даже воронье и их перья унес странный ветер. Лишь острый слух охотника на чудовищ донес издалека до Люциана человеческий крик. Он вздохнул, достал мешок и убрав туда голову главаря, чего уж добру пропадать.