Волчонок

Теперь брат казался ей жалким, сильно похудевшим; она совсем не узнавала его. Говорил он мало, угрюмо, чаще — огрызался, будто она ему чем-то мешала. Пирика звонила маме — рассказать, что случилось с Дамуко. Мама могла понять брата лучше папы, но даже не приехала — прислала открытку, коробку конфет. Хоро съел конфеты, не поделившись, бросил коробку у кровати, лег набок, отвернувшись лицом к стене. Он гаркнул на Пирику, когда она укорила его: «Отвали от меня! Какая ты идиотка! Что ты можешь понимать?!» И поглядел на нее злым, пылающим взглядом: «Я тебя ненавижу». …Однажды он прибежал к папе, прокричал зло и весело, что хочет сдохнуть, что пойдет сейчас на стройку и сбросится с дамбы! А потом засмеялся: это была шутка! Он ведь не идиот — помереть из-за какой-то девчонки. Вот же дура эта Дамуко, ха?.. Папа смотрел на него в молчании, хмуро: он никогда не ругал Хоро за грубые слова. А потом поздним вечером папа принес его домой, завернув в свою куртку. В огромных папиных руках Хоро казался совсем маленьким. Пирика поверить не могла: прыгнул! Шутил, шутил — и прыгнул! И все — из-за Дамуко! Глупый мальчишка!.. …Ночью Хоро болел, бредил, твердил имя Дамуко — она ему будто везде мерещилась. Под утро рывком проснулся, дико огляделся и снова лег, свернувшись, как больной волчонок. И опять, дрожа, прошептал: «Прости… прости меня…» Ей подумалось, что он скажет: Дамуко. Но он продолжил: «Пирика». Утром приезжала мама, кричала на папу, грозила забрать Хоро в город (Пирика сидела под дверью, наблюдала за ними через замочную скважину). Папа молча и терпеливо слушал. А после ответил кратким сухим «нет». Мама вспыхнула: «Там ему будет лучше! Ты что, убить его хочешь, упрямый болван?!» «Ты уже бросила его однажды, — возразил папа. — Как я могу поверить, что ты не сделаешь это снова?» — Из-за меня ругаются? — шепотом спросил Хоро. Больной и взъерошенный, сел на пол рядом с Пирикой. И вдруг по-старому совсем усмехнулся. — Забавные эти взрослые.