В его руках я чувствовал себя лишь слабой жертвой, тряпичной куклой, фарфоровой вазой которую легко разбить, едва кинув в стену. Я марионетка, а он кукольник, который сам решает судьбу своей куколки. Сломать ей руки, или же спину? А может быть раскроить череп, вырвать кишки и обрезать все веревки, на которых держалась марионетка. Он наиграется со мной, а потом когда я сломаюсь, он найдет себе новую куклу для развлечений.