— Передай мне, пожалуйста, хлопья, дорогой, — пробормотал Дирк, прикрывая очередной зевок одной рукой и протягивая вторую за коробкой, которую просил. Тодд застыл, практически коснувшись губами кружки, и пристально взглянул на Дирка поверх ее края до смешного округлившимися глазами. — Дирк, — начал он, скорее не говоря, а выдавливая из себя слова, и медленно опуская кружку обратно на стол с мягким стуком, — Дирк, я... что?

Но по щеке катилась одинокая слеза, и Икар продолжал неподвижно сидеть на скамье. Потому что Черное Крыло отняло у него, утопающего, последнюю соломинку, и теперь он медленно погружался на дно. Икар забыл. Забыл про единственный источник света, единственное, что дарило ему призрачную, но хоть какую-то надежду.

Я с искренним наслаждением допеваю последнюю ноту, и сцена погружается в темноту, готовящую зрителей к следующей песне. Я не успеваю вдохнуть: мое горло с нечеловеческой силой обхватывают чьи-то ладони, и я не могу различить своего врага во мраке. Задыхаясь, я чувствую, как подгибаются мои ноги, пока я неловко пячусь вглубь сцены. Голоса не хватает, чтобы позвать кого-то, и я умоляюще смотрю на него, на своего когда-то-ангела-хранителя. Он не видит меня. Впервые в такой момент он не видит меня.

everything i promised everyone i'd be...