Как это случилось? Я плохо помню. Был, как в бреду. Помню, сидел на перекресточном диване. Подпирая ладонями виски, закрыв лицо волосами. Чтобы ничего не видеть. Только вытертый палас с тусклым узором, прожженный кое-где окурками. Раскол сидел рядом, не смея шелохнуться. Слушал, проявлял участие. Никто к нам не подходил. А те, кто проходили мимо, ускоряли шаг. Я старался говорить ровно, спокойно и негромко. Но из-за застрявшего в горле кома, кажется, получалось только последнее...

Краем глаза Жираф замечает, как Раскол смеется. Над чем, интересно? Во всем, что он только что говорил, не было, по мнению черного, ничего смешного. Но его вожака трясет от смеха так, что даже матрас под ними дрожит. - Что смешного? Раскол опрокидывает голову на ладони и продолжает ржать. До Жирафа начинает доходить, что это нехороший смех, нервный. Он, наконец, понимает, что у Хозяина Дома банальная истерика.

Зелье, отрубающее эмоции дарит безмятежное спокойствие тому, кто его выпил. Но каково остальным...

Мне скучно. Лес обступает меня непроглядными серыми стенами. Лес обнимает меня. Лес окутывает. Лес укрывает собой, как теплым пледом. Лес любит меня. Как странно. Чувствовать любовь Леса. Чувствовать любовь. Теперь я это, наконец, умею, могу, полностью, всецело. Это – прекрасно, это – незабываемо, от этого невозможно отказаться. Невозможно, но…

Вот оно и случилось. То, чего так боялись и не хотели приверженцы мира. То, чего так активно добивались сторонники войны. Мы стоим двумя жалкими кучками друг напротив друга. Две стаи. Два лагеря. Две стороны одной медали. С ножами, дубьем и голыми кулаками. Кто во что горазд...