Cтрашная сказка о сильных чувствах, которые незрелая душа может принять за любовь — об эгоизме, одержимости, похоти и ревности.
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: возрастное ограничение 18+
Работа не предназначена для чтения лицами младше восемнадцати лет.
Вокруг полно молодых невинным омег, но юному деревенскому альфе нужен только он - немолодой распутный пьяница, легко продающий любовь за пачку макарон и бутылку водки... Что это - страсть, одержимость или любовь?..
Сегодня ко мне на прием пришел бывший одноклассник, которого я когда-то ужасно травил. Не узнал меня. Рассказал про себя такое, что у меня прядь на виске поседела. Я сломал этому человеку жизнь. И не ему одному. И все это по глупости и идиотскому желанию почувствовать себя крутым, хозяином жизни.
Молодой учитель с собственным скелетом в шкафу оказался преподавателем мальчика-аутиста. Только работа над сочинениями смогла сблизить ученика и учителя и помочь ещё одному человеку.
Жизнь человека конструируется из дней прошлого. У одного дом жизни – легкая ветреная мансарда, заполненная случайными гостями. У другого роскошный дворец, заставленный экзотическими артефактами. У третьего простая грубо сколоченная изба, пропитанная трудовым потом. А у него – тюрьма, в которую он замуровал себя. Тюрьма, увешанная шедеврами живописи. Сможет ли кто-либо вытащить его из этих стен? Сможет ли он сам выйти, когда пролом появится?
Наше знакомство началось неправильно, потому что он неправильный. Я думал, что он младше меня, а он старше. Я думал, что он слабее меня, а он сильнее. Я думал научу его жизни, а учителем оказался он. Я думал, что он всегда улыбается, но я был не прав. Пусть он прекратит улыбаться! И пусть он улыбается!
История с претензией на криминальный триллер.
Представьте, что мы живём лишь до тех пор, пока нас любят. Не в переносном смысле, а в буквальном: тебя разлюбили — ты умираешь. И не имеет значения, любишь ли ты сам. И ничего с этим не поделать.
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: возрастное ограничение 18+ Работа не предназначена для чтения лицами младше восемнадцати лет.
Братец всегда провоцировал у других желание его приласкать, прибрать к рукам. Словно пушистый котёнок с бантиком, сидящий в подарочной коробке – руки так и тянутся заграбастать себе. Если бы они знали, что котёночек-то с браком…
Ты знал, что его нагнула половина школы. Вся мужская половина - в общем, каждый из твоих друзей – в частности. Они предлагали и тебе. Рекомендовали. Вываливали на тебя, ничуть не смущаясь, подробности проведенных с мальчишкой ночей. И, конечно, не знали, что ты этого мальчишку, когда вам обоим было по тринадцать, робко целовал в дрожащие губы, перемежая неуверенные прикосновения громкими – искренними и наивными - признаниями.
Негнущимися пальцами вытягиваю из кармана телефон. Листаю контакты. Позвонить отцу? От этой идеи мне сразу становится паршиво. Кому тогда? Палец зависает над иконкой с номером брата.
Это словно Филя, но лет на семь моложе. Те же медные волосы, те же веснушки. Те же губы.
Длинные светлые ресницы вздрагивают, и мы встречаемся взглядами. Болотные глаза смотрят внимательно, словно изучающе.
У Фили глаза были голубыми.
Я не общался с другими детьми, потому что был духовным калекой, похлеще, чем любой из них мог когда-либо стать. Никому не сравниться со мной в этом излюбленном деструктивном хобби. Я всего лишь очередной выродок, нежеланный ребёнок, но в то же время и шедевр в своём больном стремлении к яркой жизни, пусть даже частично повреждённый. О, я люблю, смертельно сильно люблю быть неудачником, среди тех, кто даже не в силах подняться со дна.