А если бы Гай остался человеком? Что если бы ему дали шанс? Знак летел с самого края неба, уничтожая всё на своём пути. И лишь течение реки смогло стать хорошим спасением для Монтэга, забирая его тлеющее тело с собой.
Мир накануне глобальной войны. Отголоски прошлой еще не ушли в небытие - старожилы помнят те темные времена, когда пожарники не тушили пожары, а устраивали их. Когда хранение книги считалось преступлением, а свое мнение - смертным приговором. То столетие было сметено атомным взрывом, после которого случился новый мир - ничем не лучше прежнего. Мир, который катится в пропасть.
И спасти его может только тот, кто готов бросить вызов системе.
Или та.
Сижу, освещаемый сверху,
Я в комнате круглой моей.
Смотрю в штукатурное небо
На солнце в шестнадцать свечей. Кругом — освещенные тоже,
И Полярный, и Крамер, и Карамзин…
(Ходасевич. Баллада)
Зарисовка диалога о драме.
Как же Битти презирал этого идиота, от которого сбежала собственная жена, доложив о хранении книг у них дома; считал несмышленным маленьким ребёнком; но ещё хотел притянуть к себе и впиться в сухие, тонкие губы собственническим поцелуем.
«Сжигать в пепел, затем сжечь даже пепел» — в конторе, где работал Монтэг, высказывание это стало высшим лозунгом. Упразднялась же вообще любая литература, что была невыгодна вышестоящим чинным лицам. Любое сказание, что могло бы подпортить репутацию такой идеальной в чужих глазах Цитадели, местечка, лишенного монстров. Монстров, которые и создавались самой же Цитаделью лишь как оружие репрессий. Даже смешно выходит – обычные смертные спасения своего в Цитадели ищут, но там его и не найти.
Капитан Битти посвятил свою жизнь борьбе с книгами. Он был уверен, что именно они несут в мир боль и страдания. И лишь его друг Гай Монтаг всегда удивлялся: почему Битти так легко цитирует их? Почему он так хорошо знает то, что всею душой ненавидит?