Фанфики с участием: "ОЖП/Вячеслав Бутусов"

Пилотка с серебряным значком авиакомпании, салатовый платок и компактный желтый чемоданчик — это одна сторона. На другой — прозрачный пакетик с веществом, манящий мутный мир ярких цветов и веселья. Алиса делает неправильный выбор, снова и снова, потому что хочет ещё выше: туда, откуда уже страшно упасть. — Пожалуйста, мне нужна твоя помощь, чтобы остановиться на нужной высоте, — тихо всхлипывает, стирая размазанную тушь с мокрых от слез щёк. Слава лишь оглядывает её с ужасом в глазах.

Слава всегда был уверен в том, что собирается делать со своей жизнью. Он знал, что хочет играть на барабанах, — и родители дали ему эту возможность. Знал, что окончит университет, а после будет заниматься музыкой — так все и выходило. Но он понял, что всё в жизни не может идти по его плану, когда сначала по воле Судьбы в аварии погибли его близкие, а потом его самого настигла неизлечимая болезнь, вынудившая бросить любимое дело, которым он жил, — музыку. It’s all a part of His plan, isn’t it?

— Ты веришь в родственные души? — спросила вдруг Марта, когда вино почти закончилось, а закат плавно перетекал в сумерки. — Никогда не верил, — ответил Слава спустя несколько секунд, а потом достал сигарету из пачки и зажег, затягиваясь. Медленно выдохнул дым, наблюдая, как он рассеивается в воздухе, и только после продолжил. — Правда, теперь уже не уверен. Потому что, если честно, не могу никак иначе объяснить то, что чувствую рядом с тобой. А за жизнь я видел и чувствовал многое.

— Встречать Новый год в самолёте? — возмущённо воскликнул Гога, окинув всю компанию недовольным взглядом. — Ну как это! У меня были совсем другие планы… — Да ладно тебе, — Марта поспешила его успокоить. — Может, это даже весело. Представь: шампанское в пластиковых стаканчиках, новогодние леденцы, запах мандаринов на весь салон, а вместо боя курантов — сами будем отсчитывать секунды… Гога нахмурился, раздумывая над её словами. Время неумолимо шло, а начало посадки всё не объявляли…

— Так вы расскажете нам, Вячеслав? Или, может, ваша жена? — интервьюер своим пронзительным взглядом пыталась прожечь дыру в каждом из них. Слава молчал, глядя вниз и нервно постукивая носком ботинка по полу. По его лицу было видно, что он еле сдерживается — хотелось то ли кричать от ярости, то ли разрыдаться. Марта же подняла взгляд в потолок, чтобы не дать волю слезам, и всё пыталась ровно дышать, усиленно игнорируя пульсирующее давление со стороны этой неприятной женщины в кресле напротив...

Остальная больница показалась ему странной: везде были разговоры, звуки, царила жизнь, — а в реанимации смерть в виде дементора с косой за плечом скользила по коридорам и время от времени заглядывала за двери. Здесь было уже непривычно громко и чересчур радостно — искренние улыбки врачей, которые общались между собой, проходя мимо по коридору, вызывали у Славы раздражение. Хотелось врезать кому-то, но на деле только горло сжимала судорога слёз. Всё было как в тумане — сладком и липком.

Лика выключила свет в квартире, вышла на балкон, замирая на пороге и восхищаясь картиной: задумчивый взгляд Славы был устремлён куда-то вдаль, на небо цвета воронова крыла, чёрная обтягивающая водолазка оттеняла густые выразительные брови и глаза, а длинные волосы были собраны в хвост на затылке. Он обернулся, услышав шаги за спиной, и мягко улыбнулся жене, отставляя гитару в сторону. На календаре было начало июня, и потому ночью на открытом воздухе было ещё свежо…

— Я так устала, на самом деле. — фраза вырвалась против воли, как долго задержанный вдох. Поджав колени к груди, я просто расплакалась, закрывая лицо руками. Слава с тяжёлым вздохом прижал меня к себе за плечи, и его тепло будто позволило вылиться всем тем слезам, что я сдерживала в себе годами. Он гладил меня по спине и волосам, беспорядочно, чуть теряясь. Его пальцы, прикосновениями успокаивающие каждый миллиметр уставшего тела, действовали как обезболивающее. Как мгновенная анестезия.