Фанфики с участием: "ОЖП/Дауд"

1852 год. Годовщина смерти императрицы идёт не по плану и вновь побег от правосудия очередного тирана - ведьмы Далилы. Она теперь сильнее, она смогла побороть Бездну, найти спрятанную силу, вырвать себя из когтей небытья. И теперь она пришла забрать то, что считает своим. И вновь в этом спектакле любопытным зрителем становится Чужой, его загадки для примкнувшей к императорской семье нави становятся более устрашающими, таящими в себе всё больше личного, чем раньше.

1849 год. Тринадцать лет прошло с коронации Эмили Колдуин и смерти её матери. Тринадцать лет тихой жизни Островной Империи под чутким руководством молодой императрицы. Однако, враги снова поднимают головы, ядовитыми ростками цепляясь за южный остров - Серконос. И первой их жертвой они избрали ту, что так давно бежала из Дануолла.

Это действительно была она. Она, которую Дауд видел во снах с начала его побега и к этому утру. Она, которой он оставил лишь записку о том, что покидает Остров, и красный макинтош рядом. Она, чьи серые глаза он сам того не понимая искал в каждом человеке, блуждая землями. А сейчас они были обведены черным. А губы, которые он раньше целовал и кусал до крови, были намазаны всего лишь бордовой помадой.

Все носят маски и принимают решения. Иногда они дают ощущение безнаказанности, иногда - защиты, а иногда они приводят в бездну. Так и Дауд, мрачно известный Клинок Дануолла, главарь ассасинов, принял решение убить императрицу, считая, что ничего с её смертью не изменится. Вот только изменилось всё - город удушала болезнь, на улицах царило беззаконие, а видный учёный проводил эксперименты над людьми. И с плодами одного из них Дауду пришлось столкнуться на пути к искуплению.

Она протягивает ему трактат, открытый на третьей главе. Тень улыбки пробегает по его губам. "Наивная, - думает он, - мне это уже не поможет." Словно прочитав его мысли, холодными руками она обхватывает его лицо: "Тогда у меня есть для тебя своя заповедь."

Ночь окутывала город, но двое сломанных, душевнобольных людей лечились друг другом. Они держались за руку, молча срывали со стены испачканные кровью бумажные плакаты, оставляя немую боль позади. Слепо шли вперёд, не видя света, но находили его в серых бездонных глазах. И целовались, целовались, целовались, зализывая ноющие раны. А затем вместе падали на пол, растворялись в друг друге и забывали обо всём, отдаваясь в сладкий плен горькой ночи.