Фанфики с участием: "Ральф де Брикассар"

Ах, моя дорогая Мэгги, это неправильно!

Кто бы мог подумать, что, при изменении одной маленькой части, меняется целый ход событий. И вот уже у Ральфа де Брикассара нет привязанности и любви к маленькой Мэгги, он вдруг заинтересовывается её братом Фрэнком, которого безошибочно узнаёт в толпе.

По стране совершена череда убийств, совершенных неизвестным серийным убийцей. ФБР, не находя зацепок по делу, привлекает к расследованию молодую новобранку Кларису Старлинг. Девушку отправляют на беседы к каннибалу, бывшему психиатру - Ганнибалу Лектору, надеясь, что тот сможет им помочь раскрыть личность преступника.

В сердце острый шип, повсюду кровь. Я кричу... нет, я пою! Историю нашей любви. Горькую. Сладкую.

Ну, здравствуй, Мэгги — прощай, покой.

"...но цветок, что с заботой положен был в мой бревиарий Не истлеет от времени, Мэгги моя, никогда."

Есть такая легенда — о птице, что поет лишь один раз за всю свою жизнь, но зато прекраснее всех на свете. Однажды она покидает свое гнездо и летит искать куст терновника и не успокоится, пока не найдет. Среди колючих ветвей запевает она песню и бросается грудью на самый длинный, самый острый шип. И, возвышаясь над несказанной мукой, так поет, умирая, что этой ликующей песне позавидовали бы и жаворонок, и соловей. Единственная, несравненная песнь, и достается она ценою жизни.

Тебя обнимаю, из звезд сплетена. Бог умер. «Я рядом, родная, я рядом…»

Любил лишь Бога своего ты...

Очередной утомительный день, А за ним темней чёрного - ночь, Ты бежишь всё куда-то, бежишь и вновь прогоняешь прочь.

Своеобразный диалог между Мэгги и Ральфом

Почему каждый раз, когда Мегги страдает, она пытается уколоть побольнее Ральфа?

— Не понимаю, откуда у тебя такая власть над моим несуществующим сердцем?

«Он ошибся. Время шло, а боль не ослабевала. Напротив, мучила еще сильней, оборачивалась холодной, безобразной пыткой. Прежде одиночество было безликим, и он никогда не думал, что хоть один человек, войдя в его жизнь, мог бы принести ему исцеление. Теперь же у одиночества было имя: Мэгги, Мэгги, Мэгги…»