Фанфики с участием: "fem!Римус Люпин/fem!Сириус Блэк III"

Реми ничего не сказала — она завлекла Сириус в новый поцелуй. Губы уже начали думать, что их наказали, а иначе зачем над ними издеваются, заставляя целовать и целовать без остановки?

Когда Сириус, которая ни разу не свифти и никогда ей не станет, в обычной своей манере, сидя в кафе, слушала Тейлор Свифт в неприлично громких наушниках, она совершенно случайно встретилась взглядом с другой девушкой в футболке с Тейлор.

Риме казалось, что они с Сиреной перенеслись назад во времени, в пору первой робкой влюбленности; в ту осень, когда совершенно ничто не имело значения, кроме тех драгоценных моментов, когда им удавалось полностью отдаться высшим, окрыляющим чувствам, утопая в них и друг в друге.

 — Ты будешь в порядке, — эта банальная, донельзя избитая фраза почему-то вызывает некое подобие улыбки. Немного горькой, отчаянно-безысходной и теплящейся робкой надеждой. Люпин давит в себе истеричный смешок и осторожно касается своей рукой блэковской.

небольшая зарисовка по фем вульфстарам☽☆

Им было хорошо. Хорошо наедине друг с другом в тесноватой комнатушке общежития. Хорошо в тишине, не нуждавшейся в заполнении лишними разговорами. Хорошо тем декабрьским вечером, когда можно было не думать ни о чем лишнем, преспокойно рассуждая о чудесах жизни, уверив в которые, поговаривали, можно было выйти на путь к своему счастью. И список тех чудес начинался с самого прекрасного, что есть в этом огромном и непредсказуемом мире - с любви.

Сириус никогда не любила зимние праздники, потому что в родном поместье это всегда был светский раут: заунывный и протяжный вой оперных певиц, специально приглашённых на вечер, а ещё упрёки матери, потому что её старшая дочь выглядит не «как леди». Но у неё была Римма. А сейчас Люпин стоит вся раскрасневшаяся, холодная после улицы, с бледными веснушками на горячих щеках, влажной от снега курткой, от неё пахнет морозом и свежестью. От неё пахнет счастьем и... любовью.

Она слушала Дэвида Боуи. Я заметила, когда обе группы стояли около аудитории перед началом занятий, случайно оказалась за спиной и выцепила это имя, высветившееся на экране телефона. Она ещё тогда к груди прижимала сборник Байрона на немецком, а я злобно сжала зубы, упиваясь тем, что встретила такую чудачку.

— Я забыла тебе показать. Уже давно копила, нашла студию, где смогли бы сделать за месяц до совершеннолетия, — в её голосе звенела гордость, лопатки распрямились, а на плече стала заметна чёрная минималистичная татуировка в виде Луны. Тут же в словах засквозила бережная теплота: — Помнишь, мы смотрели на неё вместе, когда я забралась к тебе на балкон посреди ночи? У меня даже и не возникало других идей. Ты мне определённо нравишься, Рим.

Старый калейдоскоп навсегда остается в ее сумке. И в воспоминаниях.

я бы сказала, что я скучаю по тебе невыносимо и думаю о тебе каждую секунду, но это будет ложью, реми. я тебя забываю. и себя забываю. а это, поверь, страшнее.

потому что ночь принадлежит возлюбленным. потому что ночь принадлежит нам.