***
Ничего путного не получалось, и Ян Вэй обессиленно рухнул на кровать. Думая о прекрасном образе лекаря, он вспомнил о книге в розовой обложке, что так и осталась лежать в углу. Она будто звала Ян Вэя к себе и тот, не выдержав, дёрнулся в её сторону и, схватив, вновь упал на кровать. Ян Вэй начал читать и к своему стыду дошёл до самого конца, хоть временами и приходилось брать перерыв, чтобы выбежать на улицу и подышать свежим воздухом, дабы охладить пылающее лицо. А закончив, Ян Вэй захлопнул книгу и немигающим взглядом уставился в потолок. «Посмотрите на это с другой стороны», вспоминились Ян Вэю слова евнуха, и он неосознанно прижал книгу с розовой обложкой к груди. Не имея ни малейшего представления о том, как на самом деле живёт королевский лекарь, Ян Вэй начал воображать о его повседневной жизни. Как тот встаёт по утрам, ворчит из-за того, что вода для умывания лица слишком холодная, а потом успокаивается и моется ледяной водой. Следом ворчит из-за выбившейся из причёски пряди, а потом забивает на красоту и решает, что красивая причёска не для него. Потом он ворчит на слугу, что не разбудил раньше, а потом завтракая, вновь ворчит, после чего отправляется во дворец, где ухаживает за Его Величеством и за больными, что находятся в стенах Королевской лечебницы, и опять сутра до ночи ворчит. Ян Вэй представляет, как королевского лекаря дёргают по пустякам дворцовые служанки, как зовут его к себе евнухи, когда им становится нехорошо и как презрительно на него смотрят чиновники. Как шепчутся за его спиной все дворцовые, говоря, что лекарь он никчёмный раз не может вылечить короля, и как мечтают они сместить его с должности. Он день и ночь видит только болезнь и страдания, а поздно ночью, приходя в свои покои, не может уснуть до самого утра, потому что его мучают кошмары. И вот этот прекрасный человек находит себе утешение в некоем странном занятии и начинает писать не совсем уж простые книги. Лёжа в своей постели и представляя себе жизнь лекаря, Ян Вэй понимал, что в тех книгах нет ничего предосудительного. Нет, там, конечно, присутствовали сцены, которые Ян Вэй хотел бы стереть из своей памяти, но если этому хорошему человеку такое забавное занятие помогает в трудный день, то кто он такой, чтобы осуждать его за это? Ведь существовали люди, которые занимаются более страшными делами, чем написание похабных книг и по сравнению с ними то, чем занимался лекарь Е Цянвэй, было обыкновенной забавой. Так почему же Ян Вэй должен был осуждать человека, который сделал ему столько добра? Так поступить Ян Вэй не мог и посему считал себя обязанным принести свои извинения за то, что повёл себя так глупо, но сперва он должен был убедиться в своей правоте. Накинув на себя тёплую накидку, Ян Вэй вышел из своей комнаты и отправился наблюдать. И каково же было его удивление, когда он, спрятавшись за низкой перегородкой, что разделяли покои новоприбывших во дворец и прачечной, увидел, как несколько евнухов мило болтали между собой и шутливо подначивали друг друга, собирая высушенное за день бельё. Они вели себя точно так, как было описано в книге: помогали друг другу, посылали сладкие улыбки и обнимали за талию. И подглядывающий за ними Ян Вэй задумался о том, что возможно всё то, что описывал лекарь Е в своих книгах, было реальностью. Вероятнее всего тот также ночами подглядывал за евнухами и, видя все те непотребства, что они творят, вдохновился на книгу. Фантазия Ян Вэя разгулялась не на шутку, и он тряхнул головой, дабы отогнать дурные мысли. Верно, милую заботу, что проявляли евнухи друг к другу, он воспринял в ином ключе из-за недавно прочитанной книги, посему он поспешил вернуться к себе в комнату, теперь уж точно зная, что ему нужно рисовать.***
Е Цянвэй хоть и держал себя, как всегда, колюче, в душе сожалел, что сегодня должен был состояться их последний с Ян Вэем сеанс иглоукалывания. Это могла быть даже их последняя встреча, потому лекарь нервничал. И чтобы хоть как-то унять то волнение, что полыхало в его груди, королевский лекарь решил заварить тот самый чай, что некогда преподнёс ему Ян Вэй, и как раз в тот момент, когда в двух чашках по очереди поднялись два прекрасных цветка ириса, в комнату вошёл Ян Вэй. Он выглядел взволнованным, был взлохмаченный и раскрасневшийся и прижимал к груди какие-то бумаги. Лекарь Е невольно залюбовался, совсем позабыв про чай. — Здравствуйте…Я… В общем… Вот! — тяжело дыша, сказал Ян Вэй и положил на стол перед лекарем несколько рисунков, а после, без спроса, что прежде никогда бы себе не позволил, осушил одну чарку с чаем, что была ближе к нему. А Е Цянвэй же второй раз за всю свою жизнь потерял дар речи, поскольку потрясающей красоты рисунки предстали перед его взором. — Я взял на себя смелость, одолжить им больше одежды, — скромно закусив губу, выдал Ян Вэй, ожидая реакций лекаря. Пять иллюстраций, выполненных на дорогой бумаге тонкими линиями туши, рассказывали историю двух евнухов, что предавались страстной любви, будто кружась в танце. Если не знать сюжета книги, то двое мужчин, изображённых на бумаге, казалось, и вправду танцевали, но прожжённый читатель смог бы сразу заметить, что умелая рука художника скрыла воздушной тканью всё самое сокровенное. То, что нарисовал Ян Вэй, было поистине произведением искусства — от тонких линий до буйства красок, всё выглядело совершенно. — Спа…сибо, — с трудом выдавил из себя Е Цянвэй. Он долгую паузу, поскольку слова застряли в горле и никак не хотели выходить. Кажется, даже хотелось немного плакать, и лекарь пообещал себе сегодня же ночью выделить время, чтобы немного порыдать в подушку, дабы дать волю чувствам. — Я вам … непременно заплачу…— опомнившись сказал лекарь, глядя на Ян Вэя, подумав, что любопытное выражение лица парня было вызвано тем, что тот ожидал вознаграждение за проделанную работу. Е Цянвэй тут же подорвался за деньгами и, подошёл к шкафчикам у стены, но Ян Вэй внезапно преградил ему путь. Они впервые оказались так близко, и лекарь только сейчас заметил, что Ян Вэй практически одного с ним роста. Почему-то Ян Вэй всегда казался лекарю тонким и миниатюрным, а на деле их глаза оказались напротив. Взгляд его завораживал и смущал одновременно и Е Цянвэй, не выдержав, опустил глаза ниже, где его внимание привлекла маленькая родинка на левой скуле, что придавала некий девчачий вид. Лекарь невольно залюбовался. Маленькое милое лицо, слегка пухлые щёчки, очень выразительные глаза и в меру пухлые губы. Он выглядел так очаровательно в своих фиолетовых одеждах с жёлтым узором, что любая девушка обзавидовалась бы такой красоте. Не зря Ян Вэй так любил рисовать, ведь сам как будто только-только сошёл с картины, написанной искусной рукой мастера. — Я ведь просил, забыть мою просьбу… Так что же теперь, вы… — заворожённо пролепетал лекарь. — Я стал поклонником вашего творчества … Это мой вам подарок — смущённо закусив губу, сказал Ян Вэй. — Позвольте…хотя бы отплатить вам за… — Не нужно! Я, как и вы, с друзей денег не беру … Скажите лучше … Вам понравилось? — спросил Ян Вэй и с некой опаской и любопытством уставился на лекаря, из-за чего у того вновь перехватило дыхание. — Безумно прекрасно, — тихо прошептал он, глядя прямо на Ян Вэя. — Как же я рад! — восторженно воскликнул тот и не сдержавшись, тихо захлопав в ладоши. А цепкий взгляд лекаря тут же подметил некую дрожь в руке, и осторожно схватив Ян Вэя за запястье, притянул его руку к себе. — Что с рукой? Перенапрягли! Я же говорил ничего не делать! Но меня никто никогда не слушает, а вдобавок ещё и просьбы мои идиотские выполняет! Ух, как я зол! — ворчливо отозвался лекарь и, не церемонясь, заставил Ян Вэя усесться за стол, вмиг воткнув несколько длинных золотых игл в его запястье. Ян Вэй виновато на него посмотрел, но был не в силах подавить вырывающуюся наружу счастливую улыбку. — Тц, тц, тц, непорядок! – ворчливо выдал лекарь. — Придётся сделать ещё несколько сеансов иглоукалывания. — Я согласен хоть на сотню! – широко улыбаясь, сказал Ян Вэй. Глядя на его широкую улыбку и выпивая слегка остывший чай, Е Цянвэй чувствовал, что этот маленький, нежный цветочек пробился через толщу острых шипов и прекрасным бутоном распустился в его сердце.