Шрамы на запястье

– Вот как! – шипит она. – Странно, что вы находите это забавным. Ментор, как вам должно быть известно, – единственная ниточка, связывающая игроков с внешним миром. Тот, кто дает советы, находит спонсоров и организует вручение подарков. От Хеймитча может зависеть, выживете вы или умрете! В этот момент в купе пошатываясь входит Хеймитч. – Я пропустил ужин? – интересуется он заплетающимся языком, блюет на дорогущий ковер и сам падает сверху. – Что ж, смейтесь дальше! – заявляет Эффи Бряк и семенит в своих узких туфельках мимо лужи с блевотиной к выходу. Пару секунд Лина с Димой молча наблюдают, как их ментор пытается подняться из скользкой мерзкой жижи. Вонь от блевотины и спирта стоит такая, что его самого чуть не выворачивает. Они переглядываются. Да, толку от Хеймитча мало, однако больше им рассчитывать не на кого, тут Эффи Бряк права. Не сговариваясь, они берут Хеймитча за руки и помогают встать на ноги. – Я споткнулся? – осведомляется он. – Ну и запах! Он закрывает ладонью нос, вымазывая лицо блевотиной. – Давайте мы отведем вас в купе, – предлагает Лина. – Вам стоит помыться. Хеймитч едва переставляет ноги, и пара почти тащит его на себе. Конечно, не может быть и речи, чтобы взвалить эту грязную тушу прямо на расшитое покрывало, они заталкиваем его в ванну и включают душ. Он почти не реагирует. К ним подходит капитолец, их полно в этом поезде. Дальше он справится сам. Дима быстро отправляется к себе. *** Когда парень приходит в купе, поезд останавливается у платформы для заправки. Зелёная трава заставляет невольно вспомнить, как они тогда гуляли. Старший берёт младшего брата за руку. Они вместе идут по лесу. Было тёплое лето. Зелёная трава, яркие разноцветные цветы, деревья с большим количеством листвы. Миша смотрит на Диму с восхищением. Он всегда был авторитетом для него. Всегда был рядом. Всегда защищал. Младший Матвеев останавливается, брюнет смотрит с недоумение. Но Миша лишь загадочно улыбается ему, вынимает руку из крепкой хватки брата и снимает свои потрёпанные ботиночки. Смеётся. Сердце Димы дрогнуло. Смех Миши. Как давно он его не слышал. После смерти родителей младший впал в немой ступор. Сейчас же он разговаривает со своим старшим братом. Каких усилий стоило это парню.. Но до сих пор его мучают кошмары. — Дима, попробуй! Трава так щекочет, - улыбаясь говорит он брату. И Дима слушает его, он снимает обувь. Улыбается, трава немножко щекочет ступни. Они берутся за руки и идут дальше. От воспоминаний о доме становится тоскливо. День тянется бесконечно. В выдвижных ящиках полно ночной одежды. Дима просто стягивает штаны и футболку. Берёт первый попавшееся комплект и ложится в кровать. Лёгкое пуховое одеяло сразу окутывает теплом. Если он собирается выплакаться, то сейчас самое время. Утром умоется. Слезы не приходят. Внутри все перегорело, он чувствует только усталость и хочет домой. Под мерное покачивание поезда парень забывается. Его будит стук в дверь, сквозь оконные занавески уже просачивается серый свет. Матвеев слышит голос Эффи Бряк: «Подъем, подъем! Нас ждет важный-преважный день!» Интересно, что творится в голове у этой женщины? Какие мысли занимают ее днем? Что ей снится по ночам? Трудно себе представить. Он надевает вчерашнюю одежду, она еще чистая, только немного измялась, провалявшись ночь на полу. Смотрит на кулон, который весит на шее брюнета. Как там Миша? Хорошо ли он сегодня спал? Снились ли ему всю ночь кошмары? В горле встал ком. Это испытание, которое Мише надо пройти без него. Он справится. Он справится. Он справится. В голове резко раздался тот самый крик младшего брата на площади. Дима схватился одной рукой за голову от боли, а другой за тумбочку у кровати, пытаясь не упасть. У него были такие приступы. Матвеев не переносил громкий шум. Травмирующие воспоминания каждый раз появлялись у него в голове. Он не знал болезнь ли это.. Когда брюнет входит в вагон-ресторан, мимо него, бормоча под нос ругательства, проскальзывает Эффи Бряк с чашкой кофе. Хеймитч давится от смеха. Лицо у него опухшее и красное от вчерашних возлияний. Лина сидит с вафлей в руках. Выглядит она слегка смущённо. Случайно не появлением Димы? – Давай садись! – машет парню Хеймитч. Едва он опускается на стул, перед ним возникает большой поднос. Ветчина, яйца, гора жареной картошки. На льду стоит ваза с фруктами. В корзине большое количество булочек. В изящном стакане апельсиновый сок. Чашка кофе и горячий шоколад. Матвеев любопытно смотрит в сторону шоколада, как ранее он никогда не видел его, берёт чашку. Он пробует горячую густую жидкость на вкус, и по спине пробегают мурашки. Какими бы аппетитными ни выглядели другие кушанья, он мгновенно забывает о них, пока не выпивает все до капли. Потом запихивает в себя все, что можно, стараясь не налегать на жирное. И без того еды навалом. Когда его живот уже чуть не лопается, Дима откидываюсь назад и молча смотрит на сотрапезников. Лина еще ест, отламывает кусочки вафли и окунает их в горячий шоколад. Хеймитч почти ничего не взял со своего подноса, зато регулярно опрокидывает стаканы с красным соком, разбавленным какой-то прозрачной жидкостью из бутылки. Пахнет спиртным. Парень никогда не был знаком с Хеймитчем. Приходилось только пару раз наблюдать, как он кидает большие суммы на прилавки, где продаётся самогон. Диму переполняет ненависть к Хеймитчу. Неудивительно, что ребята из дистрикта не побеждают. Конечно, они вечно полуголодные и тощие, и тренировки никакой. Однако были же и среди трибутов сильные, те, кто мог бороться. И кто тогда виноват, что нет спонсоров, как не ментор? Богачи охотно поддерживают тех, у кого есть шансы, – либо ставки делают, либо самолюбие хотят потешить, – а кому придет в голову вести переговоры с таким отребьем, как Хеймитч? – Вы, значит, будете давать нам советы? – говорит Лина Хеймитчу. – Даю прямо сейчас: останься живой, – отвечает Хеймитч и дико хохочет. Матвеев переглядываются с Джебисашвили. Хоть Дима решил для себя, что не будет иметь ничего с ней общего, но сейчас они плыли в одной лодке. – Очень смешно, – произносит брюнет. Гнев растёт. Он выбивает из рук ментора стакан. Тот разлетается на осколки, и его содержимое течет по проходу, как кровь. – Только не для нас. Зачем ты вообще нужен, если не способен помочь? Хеймитч на секунду столбенеет, потом ударом в челюсть чуть не сшибает Диму с кресла, тянется за спиртным. Но его нож успевает раньше: вонзается в стол перед самой бутылкой, едва не отрубая ему пальцы. Хеймитч вдруг откидывается на спинку стула и смотрит с прищуром. Лина кладёт руку на плечо парню, но тот быстро её смахивает, зло смотря на неё. Ей становится неловко, и она оставляет попытки попытаться помочь. Обычно Дима не был таким. При ней точно нет. Всегда спокойный, рациональный. Девушка завидовала его холодному разуму, он был способен расценить любую самую тревожную ситуацию. Неужели на него так повлиял тот факт, что их отправят на арену сражаться друг с другом? Или сейчас он думал о своём брате? Лина попросила свою мать позаботиться о нём, она знает, что та в свою очередь исполнит её последнюю волю. – Надо же! – говорит ментор. – Неужели в этот раз мне досталась пара бойцов! Дима поднимается с кресла и, захватив из-под вазы с фруктами пригоршню льда, собирается приложить его к красному пятну на щеке. – Нет, – останавливает его Хеймитч, – пусть останется синяк. Все будут думать, что ты сцепился с кем-то из конкурентов еще до арены. Не утерпел. – Это ведь не по правилам. – Тем лучше. Значит, ты не только подрался, но и сумел сделать так, что тебя не поймали. - ладно, возможно брюнет капельку погорячился, когда назвал его бесполезным. — А ну-ка покажи еще, как ты ножом орудуешь! Нож — оружие Димы. Миша ещё всегда шутил, что тот родился с ним в колыбельной. Это была неправда конечно, но чтобы выжить брюнет орудовать им умел. И сейчас это как никак кстати. Он выдергивает нож из стола и, взяв за лезвие, бросает его в сторону Лины. Нож вонзается в щель панели, буквально в сантиметре от брюнетки. Когда Матвеев замахнулся Джебисашвили вздрогнула. – Станьте вон там, вы оба! – командует Хеймитч, кивая на середину вагона. Они послушно становимся, и он ходит вокруг кругами, тычет пальцами, словно они лошади на рынке, щупает мускулы, заглядывает в лица. – Ну… вроде не безнадежно. Не дохляки. А стилисты поработают, так даже симпатичными будете. Дима с Линой понимают. Голодные игры – не конкурс красоты, но замечено не раз: чем смазливее трибут, тем больше спонсоров ему достается. – Ладно. Предлагаю сделку: вы мне не мешаете пить, а я остаюсь достаточно трезвым, чтобы вам помогать, – говорит Хеймитч. – Только, чур, слушаться меня беспрекословно. Условия, конечно, не идеальные, но, по сравнению с тем, что было десять минут назад, прорыв огромный. – Идет, – соглашается, кивая Лина. – Хорошо, когда мы попадем на арену, как лучше всего действовать у Рога изобилия, если… – Не все сразу. Через пару минут мы прибываем на станцию, и вас отдадут стилистам. Уверен, вам понравится далеко не все из того, что они будут делать. Что бы это ни было, не возражайте. Хеймитч берет со стола бутылку и уходит. Как только закрывается дверь, становится темно. Внутри вагона еще можно что-то разглядеть, кое-где горит подсветка, а за окнами словно опять наступила ночь. Видимо, въехали в туннель сквозь горы, отделяющие столицу от дистриктов. С востока в Капитолий почти невозможно проникнуть иначе как через туннели. Из-за географического преимущества Капитолия дистрикты и проиграли войну. Воздушным силам Капитолия легче легкого было расстрелять повстанцев, когда те стали карабкаться по горам. Трибуты молча стоят на месте, пока поезд мчится сквозь кромешную тьму. Туннелю, кажется, нет конца. Наконец поезд сбавляет ход, и вагон заливается светом. Как по команде, Лина и Дима несутся к окну скорее увидеть то, что до сих пор видели лишь по телевизору, – всевластный Капитолий, главный город Панема. Телекамеры ничуть не преувеличивали его великолепия. Скорее наоборот. Разве способно что-то передать такое величие и роскошь? Здания, уходящие в небо и сверкающие всеми цветами радуги. Блестящие машины, раскатывающие по широким мощеным улицам. Необычно одетые люди с удивительными прическами и раскрашенными лицами, люди, которым никогда не случалось пропускать обеда. Цвета кажутся ненастоящими – не бывает такого чистого розового, такого яркого зеленого, такого светлого желтого, что глазам больно смотреть. Они такие же, как маленькие кругляши леденцов в кондитерском магазинчике в Дистрикте-12, о которых даже мечтать не осмеливаливаются, настолько они дорогие. Люди узнают поезд, перевозящий трибутов, и возбужденно тычут в их сторону. Диму выворачивает от их радостных взглядов. Для капитольцев это лишь игра, для них же смерть. Но мило улыбается и машет. Машет, потому что надо быть вежливым. Улыбается, потому что нужно им понравится. Как это не печально признавать каждый может оказаться спонсором. И он тащит Лину за руку, чтобы она махала вместе с ним. Зачем? Он сам не знает. Хочет дать ей шанс наверное..