Как-то ночью...

— Женёк, слышала уже про Айгуль?,–быстро проговорила девушка, подбегая к своей однокласснице. Названная девушка развернулась и качнула головой. —Очередные сплетни… Самим еще не надоело? Она посмотрела в темноту зала, искрящуюся разными цветами. Вроде все было как всегда: парни стояли в кругах, посмеиваясь и притягивая своих девчонок. Остальные же танцевали по бокам, бесформенная толпа детей,но даже отсюда она видела пионеров, что даже на дискотеки приходили со своими значками и галстуками. Они высокомерно поглядывали на парней и хищно подслушивали, надеясь что смогут хоть что то представить совету. В углах своей компанией таились стиляги, конечно, они не слишком ярко выражались, все же опасно, но цветастые колготки и диковинные сережки у девчонок выдавали их с потрохами. Несмотря на все разногласия, вся толпа как по команде была в теплых свитерах, олимпийках, а некоторые особы даже в шапках, хвастаясь новой вещицей. И действительно,сегодня же было так холодно, казалось наконец наступила зима. Морозная и непроглядная, она всенепременно спасала, скрывая тайны, пряча тепло по домам. И было всегда такое яркое, щемящее чувство в такие холодные дни, что обязательно наступит новый год, а обычные споры заменят снежные игры и звонкий смех. Так было всегда. Но почему то Женя не щурила глаза от улыбки и пряталась в теплые шарфы. Ей не было холодно, не было тепло. Она не заболела. Просто вдруг все это так осточертело… Ее одноклассница лишь нахмурилась и высоко вздёрнула конопатый нос, – К твоему сведению не сплетни, а проверенная информация. Подружка твоя ноги раздвинула перед другим, а теперь веселиться тут.-ядовито хмыкнув, она тут же скрылась в толпе. Женя тут же прищурилась, нервно теребя край кофты и ища подругу. К горлу уже поступала желчь и живот скрутило судорогой, неужели те синяки на руках ей не показались? Ахмерова испуганно смотрела на какую-то девчушку, а потом со слезами отпрыгнула, когда в нее полетела вода. Она тряслась и растерянно сжимала губы, убегая к выходу. Ее глаза жалостно переливались разными цветами от ламп, а хрупкие руки по детски сжимались в кулачки. Девушка уже было погналась за ней, пытаясь защитить, но ее тут же остановили сильные мужские руки. И как бы она не пыталась вырваться, как бы не билась ногами, не царапала, все равно оставалась в его объятиях. А затем тело обмякло, она уткнулась лицом в его шею и погрязла в рыданиях, тихо всхлипывая, иногда слабо ударяя кулаками по спине. Парень крепко сжал ее маленькое тело и с легкость поднял на руки, скрывая лицо от любопытных взглядов. Устало выдохнув, он направился в небольшую комнатку, где валялись музыкальные инструменты. – Ну чего ты?-тихо спросил Турбо. Но Миронова не ответила, пусто уставившись в замёрзшее окно. Ее короткие косички распутались, падая непослушными волнами на хрупкие плечи, нос и щеки покраснели от слез, а губы покрылись трещинами. Она была такой беззащитной. – Почему ты не отпустил меня? Ей же там так больно.-тихо прошептала девушка. – Не надо тебе к ней… Парень еще раз внимательно взглянул на нее и вдруг в его глазах блеснула странная искра... Вины? Женя замерла. – Ей там Оля что то шептала, а потом облить пыталась… Ты же к этой Оле сегодня подходил, ты же с ней общался сегодня, Валер? Он вздрогнул, услышав свое имя и достал пачку сигарет, поджигая одну из них. Вдох и тяжелый дым осел в его побитых легких, дышать сразу стало так легко и просто. Туман поглощал все его мысли, сметая глупые чувства, оставляя только решительность и твердость. Но тут же в груди неприятно заныло, а пальцы задрожали от ее голоса. Его Женя говорила, так жалобно, почти хныча, так глупо надеясь на лучшее в нем. – Валер…–скулила она, –Пожалуйста, скажи что ты не причем. Почему ты молчишь! – сорвалась на крик она. Парень сглотнул и выпустил еще один клубок дыма, скрываясь в нем. Он размеренно стал говорить, борясь с желанием повернуться, ведь знал что там увидит. – Ее вчера Адидас притащил, она вся потрепанная была. Я узнал… Расчихвостили ее там. Ты ведь знаешь понятия – Ходить только с чистыми. Нечего больше Маратику с ней водиться, позор это будет для нас. А он малец еще ничего не понимает, пришлось действовать. Докурив, он кинул отлетевшую сигарету и растоптал ее. Все ждал от нее криков, слез, но она молчала. Молчала, словно маленький зверек, почти не дыша. Женя в ужасе закрыла рот рукой. Сердце бешенно билось о ребра, пытаясь выпрыгнуть, а виски стучали, от далекой музыки в зале. Ей казалось, что она вот вот задохнется, упадет и тут же умрет, пропадет. Только бы забыть это все, как страшный сон. Вчера… Вчера, когда они вместе с Айгуль продавали билеты. Когда та ей так тепло улыбалась, звонко смеялась и добродушно согласилась заменить ее. Милая Айгуль, совсем маленькая, защитила ее от судьбы и приняла на себя. На ее месте сейчас должна стоять Женя. Она должна рыдать и извиняться перед Валерой,а не танцевать на дискотеке, беспечно пропадая в музыке. – Вы должны были ее защитить, отомстить за нее, а не делать больно.-тихо прошептала она, все еще опустошено смотря на ледяные узоры стекла. Он развернулся и лицо его перекосилось, – Сделали уже все, а дальше не наше дело. И все должны знать, что мы вафлерш терпеть не станем, не наша она больше! Он громко дышал, как после очередной стычки, пока венам растекалась злость, разгоняя кровь. Все слишком неправильно! Зима с Маратиком темнят там что-то, Айгуль эта, еще с Женей не хватало поссориться. Парень присел перед ней,нежно проведя по темным волосам, – Ну хватит тебе, Жень. Она прикрыла глаза, плавясь от его касаний и дрожа от собственной несчастности. – Я пойду к ней завтра, куплю каких нибудь конфет и извинюсь за вас.-фальшиво подняла края губ, пытаясь поверить в собственную ложь. Все как всегда… Он разрушит что нибудь, а она починит. Только вот вряд ли, так получиться на этот раз… – Нет, – твердо разрушил он ее крупицу надежды, – Позвонишь, поговорите и на этом все. Тебе тоже нужно ее забыть. – Ты не можешь запретить мне. Она моя единственная подруга, единственный мой близкий человек. Валера мягко схватил ее за руки и придвинул к себе, любовно выводя узоры на ее старой кофте, – Мне нужно защищать нашу честь и наших пацанов. Ты же знаешь, меня улица воспитала. А я их, я за каждого в ответе. – Только вот почему то ты своих пацанов будешь горой защищать, а я Айгуль поддержать не могу!-ядовито бросила она, скидывая родные руки. – Нет, Женя! Я о тебе же забочусь, как ты не поймешь, глупая! Итак одна все время, а что говорить будут, если с этой подстилкой спутаешься? Миронова тут же раскрыла глаза, в немом крике. Все смотрела на него и поверить не могла. В ночи комнаты лица его почти не было видно, собираясь в ее сознании мутным и мрачным силуэтом. Худое лицо было покрыто ссадинами и выделялось острыми скулами, темные брови хмурились. И только впалые глаза с темными синяками, светились от света фонарей с улицы и яркой луны. Судорожно рыскала взглядом и все понять не могла, когда же это произошло? Когда ее милый Валера превратился в выцветшую картинку в учебнике, такую уставшую и озлобленную? Когда он так повзрослел? – Так улица тебе важнее меня, моих чувств?,-вяло пробурчала она и в смятении пыталась прийти в себя. Через маленькое окошко она видела снегопад и свое отражение. Ее истощенное лицо яростно сметал снег. Лицо было нездорово бледным, от прежнего задорного румянца не осталось и следа. А ключицы пробивались сквозь тонкую кожу, выделяя вены на показ. И большие глаза всегда переполненные нежностью и наивностью опустели, смешиваясь с грязью на обочине. И вдруг стало так холодно, хотя колючая кофта все еще сдавливала грудь и протыкала нежную кожу, но казалось будто что то умерло внутри нее. И жила она в бездыханном теле. Прошла минута, а может и все десять, но он молчал, бегая глазами и стуча ногой. Новое чувство оживало в нем и разрывало плоть, как зверь. Все смешалось в голове в грязь и Турбо утопал в ней, не зная что сказать. Почти сразу возник ответ, прожигая, отравляя его горло, но он молчал. – Я люблю тебя, Валера, – отрешённо сказала и наклонилась к его лицу. Даже не поморщившись от ненавистного запаха сигарет, сухо поцеловала, еле коснувшись грубых губ. Вдруг Миронова встала, как то неправильно и резко, будто все ее тело окаменело и разбито протянула, – А ты? Но он продолжал молчать, медленно затягивая петлю на ее шее. Знал что ответить, но никогда бы не смог. Он ведь так и не разу не сказал эти три важных слова, ведь было понятно и без слов. Женя всегда рядом, она всегда согреет его, залечит раны, немного поплачет в плечо и вновь подарит жаркий поцелуй. Она вся его жизнь, единственное родное и дорогое, сердце его. Вот только любить он может лишь улицу. Так было, есть и будет. Туркин поднял взгляд и вздрогнул, впервые от страха. Его не пугали кровь, драки и новые разборки и даже изувеченное тело Ералаша он принял со спокойным лицом. Но вот он валяется на грязном полу и пытается унять ужас в теле. Его любимая Женя исчезла в миг. Вместо нее стояла будто жалкая подделка, насмешка над их любовью, разбитая кукла. И все было ненастоящим, хотя была ее дурацкая синяя кофта и черная юбка, темные косы и нежные руки. Но вот лицо ее словно нарисовали, оно было белым как фарфор, а милые родинки, сейчас скорее походили на кляксы от чернил. И ее глаза… Когда-то он полюбил ее за эти большие, глубокие карие глаза, совсем как у щенят в детстве. С покрасневшими капиллярами и распухшие от слез, они были безразличными. Совсем пустыми, как у детских игрушек. И не было в них любви и родного, только равнодушие как к незнакомцу. Будто и не знакомы они не были никогда. – А если бы я была на ее месте? Вдруг неожиданно и для самой себя спросила она вслух и тут же одинокая слеза прошлась по ее щеке. Ее любимый Валера думал над вопросом, он не сорвался успокаивать ее и говорить что любит… И девушке стало противно, она не могла дышать, не могла видеть его больше. – Прости меня, Турбо. Лишь выдала Женя и выбежала из комнаты, сквозь растерянный взгляд парней, завистливых девчонок в ночной холод. Она бежала, обливаясь слезами и сжимаясь от жесткого мороза, что проходился по коже будто бритвой. Наконец наступила зима.