Сплетённое односторонее доверие

Дождик барабанит в окно, мешая своей навязчивой идеей. «Ну же, выйди на улицу, подставь мне своё лицо». Мужчина задумался и посмотрел на дверь. Слишком уж… Спокойно… Не слышно частого стука каблучков, звонкого и капризного голоса – лишь тишина и вода. Вернув взгляд к письму, Нёвиллет взял перо и вздохнул. Вместо того, чтобы делать надлежащую работу, он пишет ответ на вопрос: «Чем можно заслужить доверие мелюзины?» Это дело оказалось таким интересным, и мужчина погряз с головой, не услышав, что в его кабинет зашли без стука. Крадясь, подобно тени, девушка встала за спиной с правой стороны и наклонила голову. – Отвлекаетесь от работы, юдекс? – спросила Фурина, заставляя судью вздрогнуть. – Это небольшой перерыв, госпожа Фурина – Нёвиллет раздражённо обернулся, но опешил. Архонт держала в руках свою шляпу, в которой что-то лежало. Но взгляд и лицо были более… отрешёнными? Девушка оставила свой головной убор и подошла к окну. Судья внимательно разглядывал её; хрупкая фигура опёрлась о стену, морского цвета глаза выражали глубокую задумчивость, всегда улыбающиеся губы были плотно сжаты. Обычный человек не сможет представить подобную картину. «Архонт, да к тому же звезда не может прибывать в таком состоянии! Госпожа Фурина всегда сияет и радует нас». Но Нёвиллет так не скажет. Наблюдая за девушкой не одно столетие, он знал донельзя простую истину: она устала. Не всегда Фурина вламывается в кабинет и устраивает сцены, отвлекая от работы – бывали ночи, когда она не могла уснуть и приходила прямо в объятия и в них же находила покой. И какими глубокими и далёкими были мысли девушки? – А сейчас у тебя перерыв от перерыва? – лениво спросила Фурина, переводя взгляд с окна на мужчину. Она могла ничего не говорить, но похоже образ приелся. – Прошу прощения. Ты знаешь, какое влияние на меня оказывает дождь. С трепетом собираемая мозаика начинает рассыпаться… – Наоборот, это рассыпание Ваших оков. И возможного ради этого я бы… Хм. Что Вы задумали сегодня? Фурина смущённо отвернулась и виновато улыбнулась. – Ты мне доверяешь? Просто я… Ох… Позволь мне заплести тебе косичку. Больно не будет, обещаю. Нёвиллет задумался. Он один раз касался шёлковых волос богини, расчёсывая их одним беспокойным днём. Но сам мужчина никому не позволял трогать свою шевелюру (всё же мелюзины предпринимали попытки создать причёски). – Мне кажется, что доверяю. Позволяю, госпожа – судья развернулся, сев спиной к окну, чтобы стул и что-либо ещё не мешало. Фурина подошла к мужчине и стянула бант, волосы свободно рассыпались по спине. Нёвиллет сосредоточился на руках, что так нежно пропускали пряди сквозь пальцы или зубчики гребня. Висевшее молчание было таким естественным, но хотелось задать очень много вопросов, начиная от далёкого и заканчивая ближайшим. Если попытаться разобраться в их доверии, то оно было односторонним. Если сам юдекс доверяет, то архонт… Мужчина вздрогнул, остро почувствовав прикосновение к синим "прядкам" – но то были нежные рога. – Не надо там… – чуть сердито прошипел Нёвиллет. На самом деле даже надо, но это нарушение личных границ! – Прости… И снова долгая тишина, прежде чем бант закрепил косу, и Фурина отошла к окну. – Вы мне многого не договариваете, госпожа Фурина – обернулся судья. – Справедливым будет полноценный обмен сокровенным. Но случилось так, как мужчина думал минутами ранее – девушка избегает ответа. Она отвернулась и смотрела в стекло. – Всему своё время, господин юдекс. Есть множество причин и страхов, почему я не могу открыться даже себе. Согласна, это несправедливо. Вскоре Вы всё поймёте – но для меня это будет поздно. Эта наша постановка – "Вера вслепую" . Мне жаль, что всё идёт к этому… О, время пить чай! Напоследок скажу, что в письме стоит указать «Справедливое поощрение действий и трудов». Фурина с усилием улыбнулась и ускакала из кабинета, забыв шляпу на столе. Нёвиллет проводил девушку взглядом и положил косу на плечо, чтобы внимательно рассмотреть её. «Вера вслепую? Для неё поздно? Её реплики порой двуличные… Может составить компанию за чаепитием?»