Предрождественский вечер

      От второй вещи, попавшейся на глаза, захотелось плакать — это была случайно попавшая уже сюда листовка.       Листовка в личных вещах… Казалось бы, прямой билет на каторгу или хотя бы в ссылку. И пусть она лежала на чердаке, а не в сумочке, соседство с фотографией, на которой были изображены родители и брат, да еще и сама Лариса, прямо намекало на то, что хозяин или хозяйка этой листовки тоже имеет отношение к фотографии. Но здесь, в Забайкалье, в Усть-Каре, где всего-то двести домов, она вряд ли могла кого-то заинтересовать, разве что как воспоминание о прошлой жизни. Да и куда было ссылать — за пару верст, к мужу? Больше поощрение, нежели кара для обладательницы этого листка бумаги.       Однако это была даже не листовка за авторством супруга, это была речь одного из товарищей на суде — Мышкина. Бегло пробежавшись глазами по знакомым строкам и аккуратно спрятав то, что невольно попало ей в руки, Лариса пустилась в воспоминания.       На ум невольно пришли приглашения на рождественскую елку, рождественские приемы. Да, приемы и поповская семья были слишком разными и далекими друг от друга явлениями, но семья Чемодановых ходила в гости после Рождества к другим семьям священнослужителей, принимала их и у себя. Но больше всего Ларисе запомнилась одна из елок у крестного — архиерея.       В просторной комнате стояла лесная красавица. Ветки елочки были щедро украшены пряниками, орехами и конфетами. Наверху, венчая елку, сидел ангелочек.       — Угощайся, Лариса, — произнес крестный.       — Благодарю, — ответила девочка, снимая с елки одну из конфет.       На ветвях елки были свечи, которые уже зажигали, но, по-видимому, могли зажечь снова, однако перед глазами Ларисы стояли елки в отцовой церкви, а в ушах невольно зазвучал хор и «Рождество Твое Христе Боже».       «У батюшки в церкви такой хороший хор…» — подумала Лариса, даже не вспомнив о том, что такие мысли в доме архиерея не особенно уместны, да и архиерейский хор, в целом, тоже должен состоять из хороших певцов.