***
Время было позднее, Марат Суворов устало шагал по заснеженной улице вспоминая своего нового друга Андрея, универсамовец в размышлениях прикидывал образ сутулового и неуверенного в себе пианиста, ароматный борщ со сметанкой от его мамы, ну а самое главное это тепло от батарей в доме Васильевих. Марата не особо волновало что-то другое в этот момент, единственной целью это было место где можно согреться, ноги пацана были мокрыми как губка, а пальцы успели отморозиться настолько, что их движение сопровождалось неприятной ноткой боли в купе с полной потерей чувствительности. Откинув радостные размышления о том, как тот будет согреваться, парень начинал перебирать варианты того, что в конечном счете скажет Светлане Михайловне, нагрянув в их дом. К себе короткостриженный идти не хотел, недавно украл у училки по английскому 10 рублей, вызывали мамку и та отнюдь не в восторге от накопленных грехов адидаса-младшего за последнюю неделю. «Да и дойти до дома чушпана быстрее будет», – Суворов улыбнулся, добавляя шагам интенсивности. Андрей с успехом сумел подтянуть прогульщика вроде Марата по английскому, но последнего постоянно отталкивала то, что Васильев не переставал проситься в их банду универсамовцев, адидас-младший находил талантливого, опрятного и честного "Андрюшу" не достойным кандидатом во всю эту грязь разборок, крови и враждований, да и на общак тот вряд ли смог бы скидываться, учитывая то как Васильевы бедно живут. Для Марата это были невиданные соображения жалости к какому-то чушпану. Несмотря на то, что Васильев выглядел жалким, Марат расценивал его как одно из самых светлых пятен в его разбойной жизни. С того самого дня как Андрей стал подтягивать его по английскому, Суворов втайне созерцал на кажущиеся мягкими губы юноши. Было в них нечто особенное и прекрасное, запретное желание универсамовца посещало его каждый раз, как Андрей отводил от него взгляд. Как бы Марат не старался отбросить эти мысли, в итоге они лишь преобразовались в неконтролируемое возбуждение, от чего тому приходилось занимать голову другими мыслями, но Андрюша все равно вероломно отбивал их с каждым новым уроком английского.***
Пройдя, наконец, значительное расстояние от школы, короткостриженный радостно окинул взглядом знакомый дом. Марат побежал к двери подъезда, но перед тем как войти парень сплюнул горькие остатки табака на языке, после этого Суворов открыл дверь и стал подниматься к квартире Васильевих. Негромко постучав по полу ногами, очищая обувь от снега, адидас-младший азартно щелкнул по звонку. Услышав, как кто-то приближается к двери, Марат в очередной раз отряхнулся и угрюмо потер руки стараясь согреться. Дверь легонько скрипнула, на пороге показалась мама Андрея Светлана Михайловна. На ней был одет белый халат в крапинку и серые шерстянные тапочки, женщина выглядела уставшей, сразу бросались синяки под глазами, в руках та держала кружечку чаю, волосы казались мягкими и немного неопрятными, словно после душа. Светлана мигом сосредотосила фокус на синей куртке Суворова, узнав парня та тревожно нарушила тишину. – Маратик, бедненький, сильно замерз? – слова женщины веяли искренней заботой, та подошла поближе к парню и взяла его за руку, приглашая к себе домой. Универсамовец не выдержал и улыбнулся. Парень редко когда видит настолько добрых людей, таких он по-настоящему уважает, хоть и признает наивными. – Да, на улице очень холодно, еле дошел до вас, – Суворов покрепче сжал теплую ладонь женщины, пацану даже не пришлось ничего придумывать или говорить, они вместе зашли в квартиру. На чужой голос уже успела подбежать Юля, та озорно оглядела немного дрожащего гостя и почесала нос. – Привееет! – растяжно выразилась девочка. – Привет-привет, мелкая, – игриво ответил короткостриженный. Пока Марат начинал раздеваться, а Светлана Михайловна уходила ставить чайник, к новоприбывшему подошел Андрей, тот был одет в теплый новогодний свитер в клетку и сочетавшиеся с ним коричнивые носки, штаны ничем особым не выделялись, кроме странного решения в выборе узоров. Первым, на что обратил внимание Марат было то, что в отличие от других членов семьи Андрей не выглядел сонным или уставшим. Юноша радостно протянул руку другу и заговорил: – Кого это к нам занесло? – в театральной манере протянул светловолосый. – Братка твоего, чушпан, – Суворов обменялся с ним рукопожатитем, особенно заострая внимание на лице своего друга. Марат снова созерцал их, эти мягкие губы, они очаровывали его с ног до головы, а холод что недалекой парой минут назад мучал его будто бы испарился. «Ведь все же было нормально пока этот чертов чушпан не появился», – приносилось в голове у пацана. – Ну так че, раздевайся и иди руки мой, универсамовец, – съязвил Васильев, – А дальше шуруй на кухню, щас мои спать будут всё равно, чай будешь то? – И чай буду, и конфеты если есть, любому подгону буду рад, – Марат краем глаза увидел, как Светлана Михайловна уже готовит Юлу ко сну. Андрей мигом удалился на кухню, в это же время Марат с любопытством разглядывал квартиру, находя её интерьер уютным, пусть и маленьким и тесным. На вешалке щеголяло старое знакомое пальто Андрюши, рядом с ним Марат и повешал свою синюю куртку. Пол поскрипывал, но дискомфорта этим не доставал, скорее помогал стереть лицо Васильева из головы универсамовца. Разглядывая квартиру, Марат совсем не заметил как к нему подошла мама Андрея. – Естественно, сегодня ты остаешься на ночь с нами, Маратик, – ласково утвердила женщина. – Спасибо вам большое, Светлана Михайловна, завтра же утром в школу, поэтому я недолго задержусь у вас, – адидас-младший крайне редко проявлял хорошие манеры и правильный этикет в общении, однако находил маму Андрея достойной подобного внимания. – Чай то идешь пить? Остынет ведь, – голос Андрея раздался прямиком с кухни. – Да ща, иду уже, – воскликнул тому на встречу короткостриженный. Суворов уже давно успел согреться, дома у Васильевих было тепло, хоть и иногда нагонял неприятный сквозняк. Марат осторожно, чуть ли не на цыпочках ринулся на кухню, теперь только в этом помещении горел свет, ведь остальные уже легли спать. Васильев кивнул, приглашая универсамовца сесть за стул, что Суворов и сделал. Пацан созерцал на кружечку ароматного чая с запахом ягод по типу малины или ежевики. Короткостриженный увидел, как Юноша подошел к столу и насыпал горсть конфеток "ротфронт", ласково кладя рядом с кружкой Марата три шутки. Андрей старался быть максимально гостепреимным со своим новым другом, ведь тот крайне редко заходил к ним, максимум только увидеть как Васильев играет на пианино. За последнее время они успели сблизиться настолько, что универсамовец стал для световолосого самой ближайшой родственной душой. Андрею сильно хотелось порадовать адидаса-младшего, поэтому тот немного стеснялся когда имел риск накосячить в его присутствии. В это же время к щекам Марата прилила кровь. Тот был в сильнейшем восторге, когда Андрюша подошел к нему чтобы отчехлить пару конфеток. Возбуждение от прекрасного лица светловолосого распространялось моментально, а заканчивалось приятным покалыванием в районе затылка, эти губы снова не давали ему покоя. Терпеть и ждать универсамовец ненавидел, тот привык получать желаемое, однако боялся, что кто-нибудь из своих как-нибудь узнает что адидас-младший педик. «Отошьют и загашут сразу же», – прикидывал в голове пацан. Но все же возбуждение сокрушительно брало вверх над здравым рассудком, Марату хотелось закурить и остынуть, но эмоции коварно переполняли его действия. – Чеши сюда, чушпан, – Марат прикусывал сладкую конфету, объединяя её с горячим порывом малино-ежевикового чуда. – Еще конфет? – Андрей приподнялся, забирая со стола пакет ротфронта. Суворов не ответил. Марат прикусил губу, когда Васильев вновь стал двигаться в его сторону, в этот момент парень понял, что нужно действовать, ибо ждать еще было в падлу, созрела идея, которая лишь добавляла жару в огонь. Универсамовец легонько опустил кружку с чаем и приподнялся. Парень нашел несколько секунд, чтобы посмотреть Андрею в глаза, но эти пара секунд были невообразимы. – Мамкину помаду неси, – произнес Марат полушепотом, не скрывая ехидную улыбку. – Помаду? Для чего? – слова Васильева звучали скомкано, словно поедали друг-друга, юноша выдавил непонятную улыбку. Зрачки Андрея на мгновение расширились, а ритм сердца прибавил свой ход. Это было полной неожиданностью для светловолосого, тот неволей сделал шаг назад, однако какого-то негатива к просьбе друга тот не испытывал. Наоборот, Андрей сглотнул, признавая, что Марат задумал нечто интересное, хоть и странное, в голову бросались самые разные мысли. – Узнаешь, чушпан, дуй уже, – адидас-младший говорил уверенно, пожимая плечами и доедая конфеты с чаем. Андрей пошел в коридор за маминой сумкой, в ней тот обнаружил бежевую косметичку, Васильев зашарил в инструментах женской красоты, стараясь никого не разбудить. Тому было неловко, однако юноша был замотирован идеей универсамовца. Найдя футляр для помады, тот сделал небольшой прокрут, наблюдая за появившиеся кончиком красного карандаша. Андрей все аккуратно сложил на место, его главными переживаниями были в конечном итоге не запалиться перед мамой, ведь кроме него никто другой не стал бы рыскать в женской косметичке. Парень на носочках зашагал на кухню. Марат в это же время наглухо опустошил кружку чая, кровь не отходила от щек, особенно когда адидас-младший увидел, что Андрей уже вернулся. Тот подошел к нему, держа в руках помаду и поставил ее на стол. – Как ты и просил. Только ответь, я правильно понимаю что ты собираешься делать? – от последних слов Андрей сильно покраснел, но взгляда от Суворова не отводил. Марат снова не ответил, лишь одаривая Андрея еще более широкой улыбкой. Универсамовец поднялся, хватая со стола помаду, одной рукой тот взялся за плечо светловолосого, а другой комбинированно выкрутил красный карандаш. Оба сильно покраснели, ведь прекрасно понимали задуманное. Марат очень сильно возбудился, пот вышел из висков, а дыхание участилось. Адидас-младший подвел руку прямо к губам Андрея, сначала он легонько пальцем потрогал их, убеждаясь в их восхитительной мягкости, от этого прикосновения Андрея кинуло в сильнейший жар. Затем Суворов бросиь в ход помаду, тот не спеша проводился карандашом по верхней губе, получая от процесса ужасающее удовольствие, от которого тот еле как проглотил ком в горле. Марат никогда ничего подобного не проделовал, да и атрибут женской косметики держал в первые, но универсамовца не покидало чувство того, что у него очень хорошо получалось. Андрей стоял неподвижно, стараясь даже не моргать, каждое чирканье по его губам виделось ему усладой, миллион мыслей словно игрались в его голове, хоть и желание думать в принципе отпадало напрочь. Марат с энтузиазмом перешёл к нижней губе, и набрашись короткого опыта проделовал процедуру ещё более утружденно и щепетильно. Наконец-то закончив, адидас-младший немножко отсранился, дабы в полном масштабе наблюдать собственные труды. Сказать, что Марат был возбужден настолько, что был готов наброситься на Андрея в любую секунду, значит ничего не сказать. Универсамовец был очарован, гордился своей работой, восторженно признавал, что юноше очень даже идет. – Милый ты чушпан, Андрюш, – чуть ли не подавливаясь слюнями бросил адидас-младший. – С-спасибо, – Андрею было сложно что-то ответить, его щеки горели, сердце хотело выпрыгнуть из груди. Марат вновь подошел к Васильеву, не разрывая с ним взгляда. В этот момент своды какого-нибудь дворца не стояли так неподвижно сколь они. Оба понимали всё с полувзгляда, оба растеряли связь с реальным миром, с головой погружаясь в очертания лица друг-друга. Было невообразимо жарко, недавнее сожаление Андрея о том, что рядом нету зеркала дабы увидеть результат само по себе исчезло. Светловолосый улыбнулся, он сделал шаг вперед, теперь улавливая горячий след от дыхания своего друга. Марат обхватил того обеими руками за талию, соединяясь с ним телом, от этого действия оба чуть не потеряли сознание, сексуальность этого момента была неописуема для каждого, глотать было уже невозможно. Андрей было хотел что-то сказать, но Марат не выдержал и перехватил инициативу на себя, универсамовец как хищный зверь впился тому в губы, осознанно стирая собственные труды. Андрею было невыносимо жарко, его член был подобен твердейшему камню, возбуждение перекрыло любые мысли, тот жадно углубил поцелуй, наблюдая как глаза универсамовца закатываются от наслаждения. Парни не могли остановиться, вкус помады на языке Суворова лишь подначивал того, оба ненароком стукнулись к кухонной стене, но это было последним что их волновало. От затяжного поцелуя обоим хотелось хотя бы чуть-чуть глотнуть воздуха, и Андрей отстранился первым. – Марат.. – выдыхая заговорил Андрей. – Ничего не говори, чушпан, – Суворов аналогично хлебал воздух, грохнувшись на стул. Вдруг оба парня услышали шаги из коридора. – Вы почему еще не спите? – недовольное выражение лица показалось из темноты. Это была проснувшиеся Светлана Михайловна. Парни не поняли, что чересчур громко стукнулись об стену. Ребята мигом отошли друг от друга. Андрей прошелся рукой по губам, чтобы убрать остатки помады, а Марат вытер вспотевшее лицо и поправил свою водолазку. – Мы уже идем! – чуть ли не хором сказали парни. Школьники рассчитывали на сонное состояние женщины и что та не сумеет что-либо заподозрить. Светлана Михайловна лишь одобрительно кивнула, направляясь обратно к своей кровати. В мыслях Марата несуществало какой-то там проснувшиеся женщины, в своей голове он был всё еще страстно целующиеся с Андрюшей счастливчиком. Правда, адидас-младший не припомнит, чтобы еще когда-то он чувствовал себя настолько счастливым, единственной ментальной просьбой Марата было то, чтобы на вопрос универсамовца о том, хотел бы ли Андрюша остаться с ним навечно, светловолосый радостно ответил бы «да». Одновременно с этим Андрей чувствовал себя виноватым, ведь он первый решил отстраниться от столь жаркого и сексуального поцелуя, от которого его насильно сковало. Васильев осозновал, как его сердце нежно постанывает каждый раз, как он смотрит на Маратика. Юноша лишь сильнее прикусил губу, тот через силу выстроил печальное выражение лица, уж очень тому хотелось извиниться за оказанное неудобство. – Извини меня, я.. – Андрей почесал нос и виновато уставился на универсамовца. Марат Суворов лишь ухмыльнулся во весь рот, тот хрустнул пальцами и кинул на Андрея игривый взгляд. – Пацаны не извиняются.