Катоптронофилия

— подними голову, принцесс.

Сереже нравится вседозволенность, Даня ведь ничего не может сейчас. И как же последнему это нравится. Нравится, как обращаются с ним. Может слегка грубо, но Московский не любит тряпок. Иногда ведь так хочется, что бы м тобой обходились как с животным. Хотя, это уже его влажные фантазии. Татищев вряд ли на такое согласится. Он еле его уломал на секс перед зеркалом, чего уж там. К слову о зеркале. Так как оно находилось в близости с лицом Данила, тот периодически прижимался щекой к холодному стеклу. Может, почти холодному. Оно начало уже запотевать от горячих выдохов со стонами нижнего. И господи, твою мать, член старшего так хорошо проходился по простате, и так хорошо и горячо было внутри, что Московский совсем не контролил себя, плечи как и руки, дрожали, а ноги еле держали. Единственное почему Даня еще стоит, а не упал сразу же на пол, это руки Сережи. До чего ж хорошо ему, с членом в заднице. Спору нет. А еще каждая фрикция отпечатывается на лице блондина, что хорошо можно заметить. Он весь красный, от макушки аж до шеи, тонкая слюна течет с алых губ, что были все искусанные, что бы сдерживать, черт возьми стоны. Но вдруг, что бы Данин голосок наконец открылся с новой стороны, во рту резко появляются чужие длинные и тонкие пальцы, которые доходят чуть ли не до самой глотки, заставляя широко открыть рот. Голубые глаза слегка приоткрываются и черт, он прямо сейчас готов кончить. От вида черта сзади, который хорошо управляется со своей задачей на несколько часов побыть доминантом. Черные как смоль волосы, растрёпанные хуже обычного в разные стороны, по виску течет капля пота, а черные брови нахмуренные, и о нет, не от того, что ему не нравится, наоборот, ему до безумия нравится эта вечная узость внутри голубоглазого, хмурится он от чрезмерного удовольствия. Пересекаются взглядами, а Татищев как-то слишком грубо вошел без предупреждения, от чего Московский аж пищит от удовольствия, как ему замечательно. И вправду, слишком хорошо. У них конечно всегда даже «перепихнуться по быстрому» и то доводят друг друга до яркого оргазма, а здесь, во всеми прелюдиями, так еще и наблюдая за друг другом, это же вообще всплеск подросткового эго. Даня только руку и успевает завести назад, что бы хоть чуть чуть замедлить темп, как его запястья окольцовывают, резко потянув на себя и входя по самое нихочу. Данила подбрасывает назад, сам насаживаясь еще глубже, запрокидывает голову и громко громко стонет, уже без пальцев внутри. Магнитогорск же тоже, низко дышит, и он не пытается сдерживать стоны, просто сам по себе довольно тих. Запястья отпускают, заставляя снова схватится за стол, ибо темп все нарастал, как оба понимали, скоро они оба подойдут к концу. А за место чужих запястий, руки брюнета врезаются в чужие бедра, крепко сжимая их до красных отметин. — и все-таки тебе дохера приятно, когда с тобой обращаются грубо? Усмехается насколько это возможно, потому что выдохи и погоня за кислородом дают о себе знать. — с-сука, до чего ж ты хорош то, бляядь.- жмурится, прижимаясь телом к спине Химок, а ладонью хватается за пшеничные волосы, оттягивая на себя и заставляя его поднять уже наконец голову и ещё раз взглянуть на таких развратных лиц. Оба растрепанные и на пределе и через три четыре грубых толчка в податливое теплое тело и семенная жидкость голубоглазого с брызгом выходит наружу, пачка стол на котором он уже чуть ли не лежал и живот парня. Татищев тоже недалеко ушел, поэтому пару фрикций и юноша кончает тоже, но не выходя из теплого нутра. Он обязательно получит за это, но это потом, Сережа то знает, как любит Даня эту штуку с наполнением. — черт.-стирает пот со своего лба, а потом гладит по спине Данечку, медленно выходя из того. — ты как? Парень у которого сейчас это спросили, не особо в состоянии отвечать, отходя от отличного оргазма, отлично чувствуя внутри тягучесть и наполненность. Переводит дыхание, подняв голову и расплывшись в улыбке как довольный кот, который наелся сметаны. —я? Я хорошо. Они ещё явно используют зеркало в таких целях.