Эдалтscence

      У скутера отваливается зеркало — Митси вспыхивает, подручными средствами — из скотча и гаек — ставит его на место, намеренно отворачиваясь от сестры.       Финансов не хватает, из-за перфоманса большая часть средств и карманных уходят на компенсацию, из еды — одна лапша быстрого приготовления. Мейси умеет готовить, но ленится и выкобенивается; Митси никогда не нуждалась в кулинарных навыках, пока живот в момент «отрицания» не прилип к спине, а кишки не скрутило от голода. Просить Дарму уже надоело — кроме мясных рулетов подруга ничем и не балует, Шилли вечно занята конспектами и прохождением курсов на ведьму; Брук и Стейси, как true mean girls, свалили в закат и обещали отправить открытку с Бали.       Ирокезный всегда приносил с собой еду.       Митси наливает из чайника воду, протянув в пустоту тост, не чокаясь с техникой.       «Жалко, что помер. Готовил вкусно»       При упоминании его рагу захлебнулась слюной, тоскливо оценивая «фуршет» на кухонном столе: пару долек яблока, фруктовая каша в миске на воде и сэндвичи с тунцом. Пустая наполовину коробка апельсинового сока высмеивала образ «калорийного завтрака типикал американца».       Мейси копается в земле, садит какой-то странного оттенка цветок в горшок и тихо просит:       — Кинь в общесад, если можешь, по пути. Цветок вырос — хочу пересадить.       У Митси в голове черви ползают, дырки пробивая: за растениями можно дома ухаживать, освещение позволяет, ультрафиолетовые лампы разбросаны по всей комнате мелкой, горшков и леек хоть отбавляй, нет, ей приспичило, как ужаленную, срочно посадить в месте, где собаки справляют каждодневно нужду, цветок, у которого только луковица выросла, в парке. А ведь Митси на этот куст и его комфорт потратила пол зарплаты в салоне и нервы при виде матери Блум.       Ванесса — радушная хозяйка, приятная владелица цветочного, в средней школе чуть не оторвала ей полголовы за их «несчастную Блум», которая всем разболтала от скуки ее секреты: что мать выпивает после развода, как отца бросает из крайности в крайность, как бабка учит ее соблюдать ритуалы по случаю накрытия стола в канун Китайского Нового Года, как ее чморят свои же за неправильное произношение слов и письменность иероглифики.       И после травли родаками, конечно, все скинуть надо на «неблагодарную Митси». Свои не любят, чужие плюются и возмущаются, одноклам вечно подавай зрелищ. Она и стала идти на поводу — не хочешь, чтоб затоптали, учись брать на себя лидерство и открыто глумиться.       Митси достает шлем из гаража, протягивая сестре:       — Еще не хватало мне платить за твою реабилитацию снова, — Мейси понуро щелкает крепежом, прижимает злосчастный цветок ближе, опускает взгляд виновато. — Дэйкерша. Будешь еще брать мои мопеды без разрешения?       — Не буду.       — То-то же, — Митси грозно водит указательным пальцем, настраивая двигатель.       — Ты тогда на встрече была с кем-то. Не хотела тебя отвлекать.       Митси тормозит: руки крепче сжимают руль, сердце убегает со стометровки и льет на себя литры горючего, кожица на губе интуитивно плывет под натиском зубов.       — Затупила, извини.       Не может ведь сказать, что и причина идиотская? Ребяческий восторг от запаха лопающихся шин, от звука скрежета металла, сталь целует асфальт, шары брызгаются стеклом, промзона в огне, азарт бурлит по венам, ударяя темным естеством. Приятный адреналин и выброс эмоций под гнетом темных сил и парой жалких крыльев, в компании странных мужиков в рокерских аутфитах и двух лучших подруг-ведьм.       С ними она не притворяется, ей нет нужды. С ними она честна и свободна от чужих перешептываний, навязанных стереотипов, ответственности, истерик. С ними ей хорошо.       Было.       Они пару раз ночевали в доме Шилли, «предки смотались в экспедицию Черного Болота, я их прошу остепениться — ни в какую, говорят, там воздух заряжен энергией» устраивали посиделки за обсуждением всратых ток-шоу и один раз даже выдали полилог об изменении климата на Земле.       Митси тогда бездумно проговорилась:       — Моя мелкая боится общества людей и увлекается флористикой. Она чудачка, конечно, но я совсем не шарю за ее воспитание: угрозы на нее не действуют, начнешь с ней спорить — как эмо-подросток надуется и затаит обиду — или проклинает, не уточняла; пытаться угодить бесполезно — и благодарного слова не дождешься. Родаки кинули ее на мои плечи, свесили ножки и отпинали перед отъездом — мол, давай, начинай сразу с главного, воспитай сестру и выдави из нее всю базу, раз с тобой не фортануло. И че делать?       Огрон выдал невообразимую мысль.       — Ты с ней обычно сколько часов в день проводишь?       В голове Митси закрутились шестеренки.       — Часов пять, ай гэс? Не засекала.       — Уделяй ей больше времени и умей её слушать и слышать? — усмешка разрезала скулы. — Что ты вообще с нами возишься? Ладно, эти, — он кивнул в сторону сосредоточенных над вакуумами подруг, — у них есть силы и база, ты-то чего хочешь?       — Чувства свободы, — она скрупулезно протирала очки предоставленным Анаганом платком, добавив с задержкой. — Забыться в стихии, как вы это зовете там у себя?       — Многовековым опытом, — беспечно пожал плечами Маг Скорости. — Далеко не приятным на практике, с нарушениями в психике и напрочь отсутствующими отделами мозга, отвечающими за нервную систему.       — Проще говоря, трупики с магией, — Думан с глухим звоном поставил перед ней тарелку супа с чечевицей. — А ты прежде чем глупость сморозить дважды подумай, надо ли оно тебе. Тебя дома хоть кто-то ждет. А нас — только мы, да памятные вещи. У нас уже все гниют в земле, послушай ворчуна: иди к сестре.       Митси всегда делала по-своему, оставшись при своем мнении. Маги ссаными тряпками ее не гнали, подруги и вовсе в поддержке держали руки скованной цепью.       Вечером того же дня Митси позвонили с травматологии насчет перелома шейки бедра у сестры.       Сколько слез утекло, сколько сил ушло, сколько нервов запузырилось за несколько часов…       К счастью, Мейси сделали операцию на следующий день, поставили протез, но на восстановление потребовалось много времени. Привыкание к костылям, ходунки, ЛФК, реабилитация, покупка и сбор «стула» для удобства по туалету, игнорирование отказов мелкой есть с ложечки, смена постели ежедневно, снятие швов и покупка уколов-болеутоляющих…       Все погони Земных Фей за магами пролетели мимо нее. Митси занималась сестрой, измученная со смен и бессонными ночами сопровождающая сны младшей.       Прошли месяцы, и из спесивой дамы, образ которой Митси строила годами, она эмоционально была выжата до состояния сухих долек лимонных чипсов.       Дни сменяются, паршивый настрой остается.       Мейси закрывается в себе временами, шторкой подросткового нитакая-как-все прикрывается, дразнится и вредничает не хуже бабки. И все-таки сестра подкидышем оставленная, дергает ее на себя с такими жалобными глазами…       Иногда Митси ловит себя на негативных мыслях, притупляет чувство голода крекерами, сворованными в угловом кафе в полдник, и забывает посмотреть на себя в зеркало. Банально поправить прическу вызывает мандраж и отвращение.       Мейси щеночком суетится вокруг старшей, едва ли не скулит в жалобном тоне, просит-просит-ничегошеньки-не-дает-взамен. Митси сдается, помогая ей с креплением шлема, чтобы не болтался на голове.       — Отвезу я тебя, сказала же. Только к ШиДар заскочим по пути и в магаз в EXA?       — Зачем в EXA? — глаза у младшей — пуговки с синим отливом. Волосы черные — еще одно напоминание о ее «нормальной внешности китаянки, не то, что у тебя, Митси, вынуждена краситься для угождения наших эстетических вкусов».       «Не тупи, Мейси — потому что твоя сестра сказочная долбое-»       — Я отдаю в музыкальном сторе через посредника долг, ежемесячно. Ну, Мей, я тебе рассказывала, — Митси усаживает сестру на заднем отдельном сидении-тележке. — Концерт, «Заветные Мечты», плата за испорченную технику, сцену, аппаратуру, нервы зрителей.       — А, — Мейси кротко улыбалась кусту в горшке, не удостоив старшую кивком, поглощенная, видимо, планами на посадку растения.       Пока трио сидело на веранде и в тишине пили коктейли, Мейси сидела у стены, неприкаянная, обнимая себя за колени и раскачиваясь бубликом.       — Может, ей предложить с нами посидеть? — Дарму скручивало чувство вины и совести. — Простудит еще себе, ну, те места.       — Думаешь, не пыталась? — Митси дергается, сдерживаясь, чтобы не развернуться, схватить сестру в охапку и привязать шнуром в бардачке к стулу. — И в кого такая упрямая… И чего ежика включает…       Шилли отходит к Мейси, садится рядом, что-то ей говорит убедительное — Шилли с детьми ладит лучше из всей троицы. Дарма вскидывает руки кверху, кривит, как шарлатаны по ТВ, воздух сгущается, давит на виски. У Митси только подступает кашель к горлу при виде искрящегося неба и воронок нарисованных.       — Кто-то проникал сюда, — небрежно водит плечом, отпивая с трубочки. Соломинка ломает кончик, скрипит между кубиками льда, Митси проглатывает желчь. — Закрыла оба портала. Пусть не вмешиваются в разговоры взрослых.       Фантом шестирукий слепо водит по клубням облаков; двенадцатирукий мгновенно испаряется.       Будь у Трикс больше силы — устроили бы локальный армагеддон в ТЦ, спровоцировали бы цепную реакцию, сила сорвалась с петель, отталкивая сестру к магазину — пусть купит себе на карманные безделушку-калимбу — и притягивая балки, основание крыши, лавки, острые предметы… Все сольется в связующее звено — металлический шар, и снесет головы трем ведьмам — вечным соперницам Винкс и ненавистницам ее подружек.       Потом переключится на Блум и ее шестерок… И вовек не оплатит их лечение. Они же инопланетные сущности, возникшие здесь из-за Рокси и магов.       К слову, а где Рокси? Митси вяло отводит взгляд, от видения на корне языка болтается комок соплей и железный привкус. Противно. Хочется сплюнуть.       — Предвидела начало своих сил? — Шилли мягко похлопала по спине, накинула шлейф сочувствия и понимания.       — Гантлос называл это судьбоносной чушью… Типо фатализм, но не то, — Митси щелкает пальцами. — У него звучало еще так выпендрежно.       — Лило? — вступила в полилог Мейси, взяв себе пирожное. С Митсиных она всегда заказывает что-нибудь легкое, воздушное, блевотно-сладкое. С голубой тарелочкой и рыжей вилочкой.       — Да не твой цветок в честь мультика, — шипит, изнутри вырывается, от переизбытка эмоций притягивает к запястью чайную ложку. — Что же он тогда сказал?       — Что-то на своем языке, — Дарма приобняла волка в овечьей шкуре за талию, Шилли заплетает Мейси косички. — Мы и сами ничерта не поняли. Спросить не успели.       — Еще он про закат говорил, — Митси щурится, когда маленькая была — всегда глядела на небо с надеждой. — Не различал палитры, но теплый желтый мазок на голубом небе всегда принимал. Романтик хренов.       — Скучаешь по ним?       Митси сдернула с себя раскаленные провода, упавшие поневоле ее тряски ногой.       — Жизнь на до и после не делю, но… Они хотя бы относились к нам по-людски.       Мейси невольно прислушивается, но вопросов не задает.       Это первый раз, когда Митси не боится выглядеть подавленной и намеренно снимает с себя маску.       Когда она впервые осознает свою второстепенность и жалеет о смене ролей.       Когда она признает — быть главной героиней иногда приятно.