Святая простота

      Любовь… Желанное и всеми искомое чувство, значимости которого Ильдар Юнусович никогда не понимал. Он знал ценность уважения, вникал в природу страха, мог ощутить привязанность, но сорока трёх лет жизни не хватило, чтобы увидеть в своём сердце хотя бы слабый отблеск любви.       Почему же дети думают, что знают про это чувство больше него самого? Почему так на него уповают? Или всё дело в подростковой наивности? — Валентина, — сказал милиционер, устало вздохнув. Девчонка, сидящая за столом, бросила на него озлобленный взгляд. Он постучал пальцем по открытой папке с её делом. — Восемнадцать лет… Ещё вся жизнь впереди, — он говорил медленно, будто рассуждал вслух. — Нет, я всё понимаю. Экскурсии в тюрьму не водят, а посмотреть хочется. Да?       Ильдар Юнусович профессионально делал вид, что не замечает её нервно бегающего взгляда, дёрганных движений и лёгкой тени ужаса на лице. Он ходил по кабинету, заваривая себе чай. Пусть девушка поймёт, что её судьба никого не волнует. Валя с трудом держалась под напором его давления. Эх, эти бы таланты да в мирное русло…       Милицейский сел за стол, сцепил пальцы и с будничной улыбкой продолжил: — Чтобы потом дружку своему всё в подробностях рассказать. Ты только вот что пойми: он сам всё увидит. Это я гарантирую. — Мужчина наклонил голову, из-за чего взгляд стал в разы тяжелее. Валя чувствовала себя живой мишенью. — А вот тебе этой прогулки можно избежать. — И как? — Как-как? — И снова обыденный тон без намёка на издёвку. — Разные способы есть. Извиниться перед девочкой, в ногах у неё поваляться. — Печенье в руках интересовало его куда более напряжённой обстановки. Валя нервно вздохнула. — Авось простит и заберёт заявление. Только успеть надо до того, как я обвинительный акт прокурору передам. — Ильдар Юнусович поднял на неё взгляд. Долгий, изучающий. — Но, если тебе не хочется, поговорить с ней могу я. У нас с Жениным отцом весьма тёплые отношения, так что… От тебя нужна будет самая малость. — Валя молча кивнула, мол: «Что?». Ильдар Юнусович положил перед ней листок и ручку. — Имена, фамилии. За подробное описание их выходок буду отдельно благодарен.       Валя думала недолго. Она нерешительно взяла ручку, подтянула к себе листок. Ильдар Юнусович расслабился и с удовлетворением отхлебнул чая. Спустя столько бесплодных попыток накопать что-нибудь на этих проклятых универсамовских ему в руки наконец-то попал счастливый билет. Опыт показал, что пацаны принципиальные бараны. Слишком сильно ценят законы улицы. Их колоть — одна морока. С девушками же немного проще. Если правильно подобрать слова и расписать перспективы, они могут пойти на контакт. Правда все до жути пугливые. О том, что с ними могут сделать за сотрудничество с милицией, Ильдар Юнусович не знал. Да и дальнейшая судьба девиц его несильно волновала. Ему бы отработать свой хлеб и принести пользу обществу. Он внимательно следил за её действиями. Видимо, идти по второму плану (согласно которому Морозова просидит несколько дней за решёткой и под напором его рассказов сделает правильный выбор) не придётся. Милицейский был в этом уверен до тех пор, пока не опустил взгляд и не увидел красноречивую надпись «ИДИ НА ХУЙ» на предоставленном листе.       Валя пафосно отбросила ручку и гордая своим поступком откинулась на спинку стула. Скрестив руки на груди, девушка с вызовом посмотрела в глаза милиционеру. Тот лишь сдержанно улыбнулся. — Что ж… глупо. Очень глупо, Валентина. Поскольку ты всё равно сядешь, ответь на один вопрос. — Он прищурился и чуть наклонился вперёд, будто в кабинете кроме них есть ещё кто-то, кто может подслушать это откровение.- Зачем их покрываешь? Это уже так, из личного интереса. — Я его люблю и не предам. — Ильдар Юнусович расхохотался. Валя насторожилась. — Какие же вы все сопливые идиоты… Просрать жизнь из-за пацана, который кинул при первом удобном случае. — Вы его не знаете! — Получше вас, Валентина Ивановна, — грозно перебил Ильдар Юнусович всё с той же улыбкой. — Я его на этом месте уже лет семь наблюдаю. Твой Туркин предатель, каких поискать. — Она насмешливо скривилась.       Ильдар Юнусович верил в искренность её чувств. Где-то очень глубоко в душе ему даже жаль девочку. Что она нашла в этом высокомерном ублюдке? Красивую мордашку? Или он умело налил ей мёда в уши? Как можно любить животное в людском обличии?       Любовь… Руководствуясь этим чувством, можно поверить, что все тяготы преодолимы. И в горе и в радости, как говорится. На себе он этого не испытывал, но предполагал, что миллионы людей не будут говорить зазря. Бедная девочка. Ставить крест на жизни из-за такого, как Туркин…       Милиционер постучал пальцем по папке. — Согласно показаниям свидетеля, твой хахаль отвёз жертву в больницу. Не здесь дневал и ночевал, возле своей любимой, — последнее слово он произнёс с ядовитой издёвкой. Валя поджала губы. — А возле Коноваловой ошивался. — Она вцепилась в стул с такой силой, будто в её руках шея вышеупомянутой, а не дешёвая древесина. — Ты знала, что он приходил сюда несколько дней назад? — По лицу девушки было ясно — не знала. — Туркин проходит по делу свидетелем. Сидел здесь, весь такой спокойный, как будто в тюрьму могут посадить не его девушку, а так, прохожую. Ну и стоит он того?       Она молчала так долго, что милицейский успел устать. Глупые подростки… Ни своего времени не ценят, ни чужого! — Что он сказал? — наконец сквозь сжатые зубы сказала девушка. — Ничего. И это твой шанс! — Его расслабленная поза совсем не вязалась с цепким взглядом. Ильдар Юнусович не просто ждал её ответа… Он боялся упустить ниточку, ведущую к универсаму. — Убедишь Коновалову забрать заявление, напишешь все имена и свободна! Слово офицера. — Я его не предам. — Ясно. — Он удручённо вздохнул. — Петренко! — Через несколько секунд в кабинет зашёл молодой милицейский. Ильдар Юнусович захлопнул папку, передал её вошедшему. — Дело прокурору, Морозову в СИЗО. — Он смерил её ледяным нечитаемым взглядом. — Жалко тебя.       Ильдар Юнусович быстрым шагом вышел на улицу. Ему необходимо покурить. Как же жаль эту дуру… Ведь в этот раз ему даже не пришлось врать. Туркин достаточно жесток, чтобы наплевать на будущее, казалось бы, близкого человека. Ну что ж… за глупость нужно платить. И если ей угодно разменять время и будущее на иллюзию преданности — не его проблемы. В конце концов, рассказывать подрастающему поколению о ценности свободы не входит в его служебные обязанности.       Женя бросила беспокойный взгляд на настенные часы. До конца учебного дня осталось всего десять минут, а она ещё не придумала, как разобраться с насущной проблемой в лице матери. У Анны Львовны было слишком много свободного времени и сил, а потому она уже пять минут как топталась под окнами школы.       Женя напряжённо искала выход, когда её взгляд упал на ярко-жёлтый синяк, расплывшийся по челюсти Аскера. Он уже несколько раз приходил побитым в школу, но только в этот момент его травма натолкнула Женю на гениальную (как ей казалось) идею! — Баш на баш, — сказала девушка, стоило им выйти из класса. Аскер оторопел. — Не понял. — У меня п-предложение, — она отвела его в сторону, жестом попросила наклониться. Лишние слушатели ей ни к чему. — Я снова буду тебе п-п-помогать ходить до разъезда. — И поможешь ты мне, разумеется, не по доброте душевной. — Он насмешливо вскинул бровь. — Внизу стоит моя мама. Мне её к-конвой вот здесь уже, — она махнула ребром ладони поперёк шеи. — Скажем, что ты мой друг. Живёшь недалеко, до школы будем ходить вместе. Идёт?       Аскер поломался (скорее для вида), но уже через пять минут стоял внизу и строил из себя лучшего друга Женя. Девушка слегка опешила, когда вместо привычной хмурой мины увидела доброжелательную улыбку. В груди смешались сразу несколько негативных чувств, но какое из них превалирует, девушка не понимала.       Первой была горечь. Мальчишка умело запудрил мозги Анны Львовны, и от этого становилось до слёз обидно. Мать поверила в выдумку за жалкие две минуты разговора. Сложилось впечатление, что женщина искала повод, чтобы без угрызений совести закрыть глаза на проблемы. И сейчас, когда Женя его любезно предоставила, она не стала разбираться в происходящем. План сработал даже лучше, чем нужно. Анна Львовна не только вверила Аскеру свою дочь, но и со всей ответственностью заявила, что теперь мальчик — желанный гость в их доме, а потому может без приглашения приходить на обеды и чаепития.       К горечи прибавилось раздражение. Пусть мать и не отличалась внимательностью, но не заметить столь явные насмешки Аскера было просто невозможно. Мальчишку же забавляла ситуация, а потому он без зазрения совести бросал двусмысленные уничижительные фразы в адрес Анны Львовны и, пока та не успевала опомниться, обращал всё в комплименты. Девушка несколько раз жестами попросила одноклассника прекратить, но он, точно заметив их, лишь шире улыбался и продолжал своё шоу. — Нам п-п-пора, — жёстко заявила Женя после очередной заковыристой насмешки. — До завтра, подруга, — последнее слово он произнёс с особой интонацией. Ему как будто очень хотелось раскрыть обман. Женя смерила его грозным взглядом, но тот не возымел желаемого эффекта. Мальчишка лишь довольно ухмыльнулся и ушёл своей дорогой.       Его надменность вывела девчонку из себя. В глубине души она понимала, что предъявлять что-то пацану — плохая идея. Но, как бы полезен он ни был, подобного отношения к своей семье она прощать не намерена. — И что это вчера было? — набросилась на него Женя, стоило им встретиться в коридоре. Любопытные одноклассники притихли, моментально обратившись в слух. Ссоры действовали на них, как вода на растения. Женя горделиво вздёрнула нос и кивнула Аскеру в сторону пустого коридора. — Ну уж извини. Не люблю тупых людей. — Ответил он, стоило им остаться в одиночестве. Женя грубо толкнула его в плечо. — Язык поп-п-придержи. Она всё ещё моя мама. — В этот раз девушка не собиралась подбирать слова. Плевать, кто перед ней — учитель, пацан, министр. Семья есть семья. — Может мне над твоей маман п-посмеяться? П-поводов же п-п-предостаточно, — с нажимом заявила Женя, намекая на вереницу ходивших по школе слухов. — Хочешь, ржать надо мной — вперёд. Но только тронь семью.       Женя была готова к бурной реакции и парочке тумаков. Пускай. Сейчас убеждения были сильнее страхов.       Аскер немного подумал, прочистил горло и осторожно сказал: — Ладно, ты права. — Женя всё ещё была напряжена. Ждала какого-то подвоха.- Перегнул. Извини. — Этого не п-повторится, — жёстко сказала девушка. Как только мальчишка кивнул, Коновалова позволила себе вздохнуть с облегчением. Её взгляд остался таким же хмурым, но витающее напряжение постепенно рассеялось. — Мир? — Мир.       Несмотря на привычную глумливость, Аскер стал более аккуратным в своих шутках. И каждый раз, когда Женя замечала это, на сердце становилось теплее. В душе теплилась хрупкая надежда, что пацан хочет с ней общаться, а потому старается не пересекать обозначенных границ. И пусть каждый их поход до территории разъезда проходил практически в полном молчании, Жене хотелось верить в лучшее. — Почему раньше о помощи не просила? — спросил как-то раз Аскер. — Я о твоей маман. — Думала, ей через п-пару дней надоест. — Упрямством, я смотрю, ты пошла в неё. — Это ты моего отца не знаешь, — она улыбнулась. Аскер ответил тем же, засунул руки в карманы. — Воздержусь от такой радости. — Ребята снова замолчали.       Аскер несколько раз порывался задать интересующие его вопрос, но каждый раз что-то его отвлекало. Женя видела эти жалкие попытки, а потому намеренно их игнорировала. Захочет — спросит. А если не наберётся смелости, значит, не настолько важная для него тема.       В самом конце пути, когда от территории разъезда их отделял один пешеходный переход, мальчишка, наконец, задал свой вопрос: — Так… ты решила свою проблему? — Женя лишь коротко кивнула. Она не вникала в конторские вопросы, но чувствовала — чем меньше людей знает об их с Турбо договорённости, тем безопаснее для них обоих. — И как? — Нашла тренера. — Индивидуальные же бешеных бабок стоят. — Считай, мне п-повезло, — она криво усмехнулась. — Я пойду. П-пока.       Аскер почувствовал что-то неладное. Червячок сомнения засел глубоко в душе. И как бы упорно он не пытался игнорировать его присутствие, ничего не получалось. Потом же взыграл интерес. Мальчишке захотелось сложить этот странный пазл, чтобы окончательно угомониться. Дешёвый тренер, про которого не в курсе мать (иначе зачем девчонке открещиваться от её опеки?), недавняя просьба о помощи… Аскер чуть не выругался прямо на уроке, когда до него дошло, кого Женя попросила о помощи. — Тебе последние мозги отшибли? — спросил он, грубо схватив девчонку за руку. Женя оторопела. Она боязливо оглянулась на здание школы, откуда выбегали ученики. Не хотелось выяснять отношения у них на глазах. Девушка попыталась высвободиться, но его хватка оказалась сильнее. — Ты о чём? — Связаться с пацаном… Ты бессмертная что ли? — Мальчишка не думал об окружающих. Его перекосило от злости и негодования. — Покалечит, да ещё и деньги за это возьмёт. Блять, Коновалова!       Женя вдруг взбрыкнула, со всей силы оттолкнула приятеля, отступила. Всё её естество полыхало от гнева, и лишь наличие посторонних взглядов не давало девчонке потерять самообладание. — Чего ты п-прицепился? — Прошипела она сквозь сжатые зубы. — Не все пацаны как я. — Искренне на это надеюсь! — В тон ему бросила девушка. Женю ошеломила столь резкая смена настроения. Аскер же не унимался: — Для пацанов законы улицы — это всё. И им плевать, если ты их не знаешь. Скажешь что-нибудь лишнее, тебя забьют. — П-почему тебя это волнует, Аскер? — Её тон вдруг стал спокойным и холодным. Девушка сейчас до ужаса была похожа на своего отца. — Помочь не п-помогаешь, зато дурой зовёшь с завидной регулярностью. Отвали! — Она сорвалась на крик. — Ты правда дура, — Аскер словно констатировал факт, не желая её обидеть. Женя помрачнела. — Вспыльчивая, не следящая за словами, наивная дура. Да ещё и веришь в человеческую честность. Жек, он… — Я в нём уверена, усёк? — грубо перебила девушка. На дальнейшие выслушивания гадостей не осталось сил. — Это во-п-п-первых. Мои дела тебя не к-к-касаются, это во-вторых. П-продолжишь себя так вести, нашей договорённости к-конец. Это в-третьих.       Не дожидаясь ответной реакции, Женя развернулась и побежала к назначенному месту.       Внутри всё горело от обиды. Она не понимала, почему люди в её окружении так любили давить своим авторитетом, через оскорбления подвергать сомнению каждое решение, журить её за наивность. Разве не глупо верить успех такого подхода? Она же и правда ещё ребёнок. Вспыльчивый, готовый делать всё назло, упрямо идущий по выбранному (не одобренному взрослыми) пути. По своему пути.       Из гнетущих мыслей Женю выбил раздражённый взгляд светлых глаз. Если на протяжении всей дороги девушка с трудом сдерживала слёзы обиды, затыкая чувства куда-нибудь поглубже, то сейчас её волновало лишь его хмурое настроение. Она со всем разберётся, как только окажется дома за закрытой дверью, а сейчас нужно вернуться к делам насущным.       Лишь присутствие Турбо не позволяло назвать маленький дворик в кольце домов безлюдным. Пацан курил, облокотившись на высокий борт футбольной коробки. Он жмурился, упрямо подставлял лицо солнцу, пытаясь согреть покрасневшие от мартовского холода щёки. У его ног валялась спортивная сумка.       Женя подбежала к тренеру, оперлась ладонями на колени в попытках отдышаться. Турбо лениво приоткрыл один глаз и, убедившись, что подле стоит горе-подопечная, буднично сказал: — Каждая минута опоздания — пять кругов вокруг коробки. — Извини. Я после школы… — Мне похер. Кидай сменку и вперёд. — Ну… мне п-переодеться надо.       Турбо недовольно цокнул. Он терпеть не мог пререкания, опоздания и тупые вопросы примерно так же сильно, как и мёрзнуть. И, при условии, что Женя опоздала, заставив его морозить нос, её поведение лишь подливало масло в огонь раздражения. — Раздевайся. — Здесь?..       Пацан до боли сжал зубы. Почему нельзя сделать так, как он говорит?! Валера глубоко вдохнул, мысленно пересчитал заработанные деньги, и вновь посмотрел на неё. Нужно хотя бы попытаться себя сдержать. — А ты ждала отдельный зал? — Турбо ухмыльнулся. — Десять кругов. В следующий раз пошевелишь мозгами. — И зачем мне бегать? — Потому что я так сказал. — Женя не двинулась с места.       Её поведение надавило на больную мозоль Турбо. Когда он позволял себе подобные выходки, старшие, не церемонясь, били. Воспитывали. И он так воспитывал. Её прямой взгляд был таким же, как и у скорлупы, что, не зная своего места, отказывалась видеть во вчерашнем приятеле старшего. Человека с неоспоримым авторитетом. Бесит.       Он отбросил сигарету, резко шагнул к ней: — Это, блять, кому надо?! Мне или тебе? — Объясни зачем, и я все сделаю! — Слушай сюда! — От его мгновенно изменившегося тона внутри всё похолодело. Женя неосознанно втянула голову в плечи. Страшно. — Если я сказал прыгать — ты прыгаешь. Сказал бежать, бежишь. Сечёшь? Или не трать моё время. — Я сделаю! — Пацан прищурился. Женя с трудом подавила желание огрызнуться и, отдышавшись, сказала более сдержанно: — Я три года занималась лёгкой атлетикой и знаю, с чего начинаются тренировки. Хочу убедиться, что ты тоже в к-к-курсе. — Шибко умная? — Горделивость обернулась словами и сорвалась с губ резким выражением: — Умная. А ты — нет?       Она мгновенно пожалела о сказанном. И причиной тому было не то что Турбо вдруг схватил её за воротник и грубо дёрнул на себя. Женя смотрела снизу вверх на его озлобленное лицо в ожидании болезненного удара, и понимала — сама виновата. Ведь Аксер предупреждал… Она до крови прикусила язык, проклиная свою вспыльчивость. Как же она ненавидела себя за неумение контролировать эмоции!       Турбо злобно сверкнул глазами. От одного точного удара его отделял лишь её жалобный вид. Вбитое воспитание столкнулось с новым, ещё неокрепшим чувством, что умоляло пощадить девчонку. — Ну так пиздуй заниматься в Москву, — гаркнул пацан, позволяя чувству взять верх.       Турбо оттолкнул девушку и, схватив сумку, пошёл к арке под домом. Он злился. На неё. На себя. На Кощея с его долгами. На ублюдскую ситуацию, в которой оказался. На весь чёртов мир с его ебанутыми законами и устоями.       Девчонка же балансировала на остром лезвии. С одной стороны она понимала — Аскер прав. Её вспыльчивый характер и врождённая трусость — не самые лучшие компаньоны для построения диалога с пацаном. Да и как строить общение с человеком, чьи взгляды и принципы ясны так же, как ядерная физика первокласснику? Он — закрытая книга на неизвестном ей языке.       Мысли в панике носились в голове, перетягивали её на сторону твёрдого «нет». Рациональность уверяла, что нужно остановиться сейчас, пока их отношения не окрепли. Пока язык этой книги оставался набором забавных витиеватых закорючек, не наполненных смыслом. Женя посмотрела в небо, глубоко вдохнула и, что есть мочи, крикнула: — Сколько кругов?       Девушка с грохотом рухнула на вторую сторону. Туда, где жило убеждение, что достоинство не спасёт в тёмном переулке. Туда, где теплилось желание стать сильнее. Если понадобится, она будет всё время молчать, затыкать гордость куда подальше, подчиняться. Признает его методы и авторитет, лишь бы быстрее впитать знания и свести их встречи к минимуму.       Девушка скинула пальто. Турбо же не остановился. Женя смотрела ему в затылок ошалевшим взглядом. Она же признала неправоту… Нет, пацан точно обернётся… Вот! Вот сейчас! У них договор. Он же… Женя, игнорируя инстинкт самосохранения, вдруг крикнула: — Тренер, блять! — Должен же длинный язык хоть раз ей помочь. Верно?       Верно. Турбо остановился, медленно повернулся. Женя видела, что, во-первых, он хочет ударить её за такое резкое обращение. Пусть сейчас идея сработала, но над речью и нужно поработать…       Во-вторых, пацан ждал. Из последних сил сдерживал свою агрессию. Женя не понимала причину такой выдержки. А потому, решив не испытывать удачу, она развернулась и побежала, крича на ходу: — Сколько? — Турбо молчал. Девушка внимательно следила за ним, ждала подвоха. И лишь когда первый круг подошёл к концу и она зашла на новый, пацан крикнул: — Двадцать. — Женя улыбнулась. — Вы меня так убьёте, товарищ тренер! — Он вернулся на прежнее место, вновь потянулся за сигаретами. — Отставить разговоры. Бодрее. Чё как вялая муха? — Может не хватает мотивации? — Может мне ещё за тебя пробежать? — Может, — совсем тихо буркнула Женя. — Не понял?! — Она с трудом сдержала шкодную улыбку.       Остаток тренировки девушка предпочла молчать. И наградой за терпение стало его поведение. Пацан не говорил лишнего, оценивал исключительно её бег, отжимания и прочие упражнения (больше напоминавшие усложнённую программу по физкультуре). Даже в грубых шутках больше не было пугающей злости. Какая-никакая стабильность. — Через три дня на этом же месте, — бросил пацан, забирая сумку. — И это всё?! — Турбо удивленно усмехнулся, будто услышал от ребёнка просьбу достать кусочек синего неба. — А как же п-п-приёмы? — Тебя любой сопляк на лопатки уложит за три секунды. Ещё вопросы? — Воп-прос открыт. — Турбо закатил глаза. — Для тупых: чтобы драться, нужна сила в мышцах. Их надо укрепить. Доходчиво? — Вп-п-полне, — пробормотала Женя. Турбо пригляделся к её недовольному лицу, подошёл ближе. — Думаешь, наёбываю? — Она подняла на него хмурый, опасливый взгляд. Не решалась сказать правду. Но это было и не нужно. — У тебя всё на хлебале написано. Ты кулак в первом же ударе расхреначишь. Если устраивает, то погнали. Хоть сейчас удар поставлю. — Не надо! — Пискнула девушка. Турбо звонко рассмеялся. Его до боли в животе веселила эта трусливая гордячка. — Я поняла.       Женя обречённо вздохнула и поплелась к своему портфелю. Её надежда избавиться от его общества таяла на глазах. Скрепя сердце, она достала монету номиналом в один рубль, задержала на ней взгляд. Как много меди утечёт сквозь пальцы в карман этого обормота? И где искать деньги, когда они закончатся? Ведь, судя по его нахальной морде, произойдёт это очень скоро…       Решив оставить дурные мысли на потом, Женя выпрямилась и бросила монету Турбо. Тот с ловкостью жонглёра поймал её прямо в воздухе, любовно перекатил меж пальцев. Девушка замерла, заворожённо глядя на этот жест. Красиво. — Благодарствую, — пацан подбросил монету и вновь поймал её. Сунув первую зарплату в карман, он сказал: — Ещё раз опоздаешь — пойдёшь нахер со своими тренировками. — Учту. — Умница. Бывай.       Он закинул сумку на плечо и, умело перепрыгнув бортик коробки, ушёл, оставив девушку наедине с унылыми мыслями. Ему-то что? Для него сегодня солнце светит чуть ярче. Дурить эту идиотку оказалось даже проще, чем спрашивать с чушпанов. Турбо таких зайцев раскалывал за минуту. Чуть надавишь, состроишь злое лицо и — та-дам! — все их ценности, деньги и шмотки лежат у тебя в спортивной сумке.       В комиссионном магазине его встретили напуганным взглядом. Молоденькая продавщица с тёмными волосами, что стояли плотной шапкой после модной химзавивки, трусливо окликнула главную продавщицу. Пацан улыбнулся ей самой обаятельной из своих улыбок и, облокотившись на стойку, миролюбиво сказал: — Ну чего ты, красавица? Я тут пришёл вашу казну пополнять, а ты так недружелюбно… — Ага, щ-щас, — из подсобного помещения грозной тучей выплыла женщина лет сорока. Тонко нарисованные брови сложились домиком. — Только рыпнись, я в милицию позвоню! — Да какая милиция! — Он расстегнул сумку.       Женщина бросилась к телефону. Турбо достал тёмно-синюю олимпийку с цветастыми вставками. Он с пафосом рыцаря, добывшего голову дракона, положил её на стекло витрины. Главная продавщица, не сводя глаз с пацана, подошла к куртке. Её подопечная шустро подала лупу. Они принялись осматривать новинку. Когда их взгляды добрались до вышитого на груди значка бренда, женщины удивленно переглянулись. — Фирма! — С неким уважением кинула главная.       Подопечная закивала, окинула вещицу завистливым взглядом. Турбо прекрасно понимал ход её мыслей. Такая куртка стоила добрых двадцать пять рублей. Переводя на их язык — никогда и не под каким предлогом.Треть зарплаты! А так хотелось… Красотища. Появись разок в такой роскоши перед друзьями и всё! Ты царь, человек из высшего общества.       Главная продавщица ещё раз посмотрела на куртку, потом на Турбо. Она хмыкнула, аккуратно сложила безделушку и брезгливо оттолкнула её пацану. — Верни-ка её владелице. — Валера нахмурился. — Это моя. — Не к лицу румяна, — со злым удовольствием хохотнула женщина. — Или ты за ночь в плечах разошёлся? — Девушка непонимающе хлопала глазами, глядя то на закипающего пацана, то на уверенную наставницу. — Бери крадёнку и пшёл отсюда. — Дохуя умная?! — Чё вякнул, блядёныш?       Турбо грубо выругался и, забрав Женину куртку, одним точным ударом разбил витрину. Не успел в воздухе отгреметь женский крик и звон стекла, как пацана и след простыл.       Ну почему всё, что связано с Коноваловой, идёт через задницу?! Пацана сводили с ума её характер, непокорный нрав, и передряги, в которые он влипал, надеясь ещё хоть раз встретиться с ней взглядами. Выводил из себя и тот факт, что его влияния недостаточно для запугивания и прогибания этой девицы. Либо слишком глупая, либо характер настолько жёсткий, что в будущем это принесёт немало проблем. Он с трудом признал факт, что боится её. Боится однажды не сдержаться и натворить такого, из-за чего пребывание в тюрьме покажется лёгкой майской прогулкой по сравнению с муками совести.       Пока продавщица из второй комиссионки проверяла куртку на подлинность, Турбо нащупал на дне своей сумки треклятые часы. Он чётко решил, что избавится от всего, что напоминает о ней. Вырученных денег будет недостаточно для погашения долга, но уж лучше так. Он что-нибудь придумает. — Молодой человек, у вас ещё что-нибудь?       Он смотрел на продавщицу, до боли сжимая часы в кулаке. Одна фраза. Просто положить вещицу на витрину, забрать деньги и уйти. Забыть её. Выкинуть из жизни к чёртовой матери. — Сколько за куртку?       Валера проиграл. Он уязвлённо усмехнулся, пряча часы в карман. Не смог. Сердце запретило. Оно словно чувствовало, что все даже самые удачные попытки обернутся крахом, потому что… Потому что будет невыносимо трудно без этих наивных карих глаз. Бесит…